Поймать и женить

Маргарита Южина, 2012

Марии кажется, что она успешная руководительница клуба знакомств. И не беда, что дела идут из рук вон плохо. У нее нет времени на выяснение причин неудач, ведь она уже знает, что нужно делать. Всего-то выдать замуж Евгению, от согласия которой зависит судьба клуба. Подходящий жених находится быстро. Но что делать, если он совсем не хочет связывать себя узами брака? Да и «невеста» не особо торопится под венец. Марии придется изрядно потрудиться, чтобы устроить чужую судьбу.

Глава 2

Вечер выдался теплый, ласковый, а на острове, который находился в самом центре раскаленного города, и вовсе была благодать. Полуденное солнце не так слепило, веяло приятной прохладой, голые кроны деревьев плохо приглушали городской шум, но кое-как закрывали шпили многоэтажек, и создавалось полное ощущение, будто ты находишься в лесу.

На старом, коряжистом дереве в центре большой поляны в нелепой позе торчал Иван Михайлович и молил только об одном — чтобы ни одна собака не допрыгнула до его ботинка. А собаки были здесь же — вот они, прямо под деревом. И ведь как радуются, паразиты! Так и скачут, так и норовят за подошву ухватить! И что самое противное — ни одной маленькой собачки! Все как на подбор крупные, породистые! Откуда их только набрали? Хорошо, что не все собаки собрались под деревом, несколько особо свободолюбивых псов удрали к группе Кулакова и теперь заливались лаем. Конечно же, Кулаков тоже находился на острове. Да если б он вчера не заявил «дружковцам», что он здесь будет, фиг бы Ивана Михайловича кто здесь увидел! А теперь сиди вот… А сидеть, между прочим, было с каждой минутой все труднее. Попробуй-ка удержись, когда у тебя в одной руке портфель, другой ты пытаешься удержать телефон возле уха, да еще надо чем-то цепляться за спасительное дерево!

— Маша! — кричал в трубку Иван Михайлович, отбрыкиваясь от прыгающих собак. — Машенька, нет, я пока не пригласил Кулакова к нам в гости! Почему? Потому что… Этот Кулаков… я сейчас про себя сматерился даже… Маша, он устроил мне диверсию! Кыш, гады! Маша, это я не тебе… Говорю, я подавал объявление, что набираю собачек маленьких пород, а он… ну да, это ты подавала объявление… так я говорю, он… Да… но… Это ты написала, чтобы приводили любых?!! Чтобы у меня было больше клиентов? Потому что не нужно сужать мои горизонты? Машенька, когда Андрейка спросит, где папа, скажи ему, дорогая, что папу загрызла работа!

Его портфель все же выпал из рук, и резвые собачки, ухватив новую игрушку, кинулись носиться с ним по поляне.

— Граждане! Отберите у собак сумку! — пытался докричаться до собаководов несчастный руководитель. — Я буду подавать в суд!

Хозяева старались поймать собачек, но это оказалось непросто.

— Ой, а мой не слушается! — кричала тоненькая девушка в очках, бегая за огромным ньюфаундлендом.

— Да фиг ты их сейчас поймаешь! — не мог дозваться своего питомца высокий парень.

— Ой, они же перегрызутся!

— Настоятельно рекомендую псов успокоить! Сумку мою отобрать и… И дайте им игрушку, в конце концов! Лакомство какое-нибудь!

— Так вы же сами лакомство купить хотели, — напомнила пышненькая тетушка. — Мы деньги сдавали.

— Господи! Ну ничего без меня сделать не могут, — ворчал Иван Михайлович, роясь в карманах.

Тоже еще, с этим лакомством… Да, он собрал деньги. Ну так ведь они бы посмотрели, в чем он ходит! Старые ботинки вышли из моды… еще в прошлом веке! Да они и тогда-то не слишком модными были. Машенька в секонд-хенде покупала, а уж теперь-то… Ну и конечно, Ивану Михайловичу пришлось изловчиться и купить кроссовки! Да, вот он сейчас в них и болтается на этой коряге, прости господи! Нет, он и про собачек вспомнил. Но поскольку у него отчего-то осталось мало денег, то Коровин не стал изгаляться, а попросту купил пачку дешевенького печенья. Ну так ведь Андрюшенька, сынок, еще утром все печенье слопал. Пришлось потихоньку у маменьки набрать сухариков, которые она делала из остатков хлеба. Получился своеобразный и полезный мини-корм для меленьких собачек. Правда, в особенной полезности Коровин не слишком разбирался, да и сухарики иногда попадались целыми ломтями, ну так их ведь можно раскрошить!

— Вы же обещали купить, — нудила с поляны какая-то особенно настойчивая дамочка.

— Не беспокойтесь, — ворчливо проговорил Коровин. — Я обо всем позаботился. Ловите!

Он кинул пакетик с сухариками в руки дамочки, однако ловкие псы перехватили его на лету. Нет, все же не зря он просил приводить только маленьких собачек! Теперь эти псины весело гоняли по поляне, и отобрать у них лакомство было невозможно. Получалось, что ни сумки, ни свободы Коровину сегодня не видать. Зато к коряге, на которой он расположился, подбежали остальные собаководы.

— И все? А нам? — отчего-то возмущались они.

— А на себя вы деньги не сдавали! — заявил Коровин. — Я только на собак купил! Лобова! Давай свое лакомство! Мое уже слопали!

Лобова покачала головой и полезла в свою сумку, подвешенную к поясу. Возле нее тут же собралась кучка собаководов. И вовремя — своим дальнозорким оком Иван Михайлович заметил, как к его коряге приближается разгневанный Кулаков.

— Иван Михайлович! Уймите своих собак! Они нам заниматься не дают! Распустили их, а они… — Кулаков обратил внимание, что Иван Михайлович прочно прикипел к коряге и покидать насиженное место не собирается. — Что с вами?

— Это… мы отрабатываем у собачек реакцию на кошек, — ловко вывернулся Иван Михайлович. — Учимся, так сказать… Мяу, мои собачки! Мяу! Мяу-у-у-у!

— Да боится он, — сообщила Лобова. — Вон куда забрался. Всей группой пытались снять, визжит.

— Кулаков! — не выдержал руководитель «Дружка». — Вы меня просили группу на остров привести, я привел! Забирайте!

К такому повороту событий Кулаков не был готов. Он замялся, потом оглядел собак, бесчинствующих на лужайке, тоскливо посмотрел на свою группу и уверенно распорядился:

— Хозяева! Возьмите собачек на поводок!

— Ага! Где их сейчас возьмешь!

— Ха! Теперь только когда они сами нагуляются.

— А мой вообще ко мне в последнее время не подходит, ему с собаками интереснее.

— Да мы бы уж давно их взяли, только догнать надо!

— Не нужно догонять! — вовсю командовал Кулаков. — Не бегите за собакой! Женщина! Прекратите гонять собаку! Окликните и начинайте убегать! Так… А теперь присядьте, пес сам к вам подойдет! А теперь похвалите!

С грехом пополам собак кое-как удалось угомонить, а потом еще полчаса ушло на то, чтобы самих собаководов выстроить в шеренгу.

— Сегодня занятия проводить не будем, — расхаживал перед своей новой группой Кулаков. — У меня сейчас занятия в другой группе, а вот завтра я вас жду.

Несколько минут Кулаков отвечал на вопросы растерянных собаководов, а когда поляна опустела, он повернулся к Ивану Михайловичу:

— Все, слезайте. Ушли ваши «дружки».

Теперь можно было спускаться. Тем более что руки и ноги у Коровина затекли. Да и сколько можно тут торчать, будто он грач какой! Но… было еще одно важное дело, которое необходимо было выполнить, иначе… Ой, даже трудно представить, что произойдет, если Коровин ослушается. Поэтому он игриво прищурился и кокетливо, точно барышня на первом свидании, произнес:

— Я, конечно, слезу, но при одном условии. В эту субботу вы обязательно должны прийти к нам в гости! Мы с Машенькой вас будем очень ждать!

Кулаков махнул рукой:

— Простите, не могу. Слезайте.

— Тогда уж, простите, не слезу! — обиженно отвернулся Коровин к коряге. — Вот так и помру тут.

— Да вы издеваетесь, что ли? — вытаращился конкурент. — Ну и сидите! Подумаешь, цаца какая!

Он не стал уговаривать взрослого мужика. В самом деле, сегодня и так столько времени потрачено впустую! Кулаков быстро направился к своей группе, но с коряги вдруг раздался оглушительный вопль.

— А-а-а! Умира-а-а-ю! — истошно голосил Коровин. — Помогите-е-е!

— Слезайте! — снова дернулся к нему Кулаков.

— Ни! За! Что! — гордо дернул худенькой шейкой возмутитель спокойствия.

Кулаков уже не стал разбираться. Да в самом деле! Не ребенок же этот Коровин! Будет тут истерики закатывать! С какого перепугу он к нему в гости попрется? Можно подумать, в субботу ему нечем заняться! Он тут целыми днями с чужими собаками, а у самого собака весь день взаперти сидит! Да и не только собака…

Кулаков направился к своей группе, но неожиданно позади него раздался страшный треск, грохот и звук падающего мешка. Он испуганно оглянулся. Под корягой на поляне с закрытыми глазами лежал Коровин, а рядом с ним валялся здоровенный сук, на котором Иван Михайлович ранее восседал.

— Да твою-то маму! — крикнул Кулаков и кинулся к упавшему. — Ребята! Тут человек!

Собаководы из его группы прибежали, обступили плотным кольцом, кто-то попытался сделать искусственное дыхание.

— В субботу к нам придете? — умирающим голосом прошептал Коровин.

— Приду, — вздохнул Кулаков. — Вставайте. Ничего себе не отбили?

— А адрес? — не поднимался страдалец. — Вы не спросили адреса. Учтите: не придете, я буду каждый раз на вашем занятии падать с этого дерева. И убьюсь когда-нибудь.

— Что вы такое говорите? — испугались женщины-собаководы. — Придет Борис Борисович!

— Да не вопрос! — поддержали мужчины. — Вы нам только адрес скажите, мы к вам все завалимся!

— Все — это лишнее! Я боюсь… большого скопления людей, — быстро соврал Коровин. — А вот Борис Борисович пусть придет! Без него мне… это… жизнь не мила!

Кулаков медленно покрывался красными пятнами.

— А чего это вы к нему дышите неровно? — вдруг игриво спросила одна женщина. — Вы… из этих?

— Блин, вот влип… — пробормотал Кулаков.

— Нет! Я не из этих! — молодым петушком вякнул Коровин. — Я просто… просто у него хочу занятия брать! По собаководству! Потому что у него получается группу вести, а у меня…

— А, ну это да-а! — дружно загалдели собаководы. — Точно. Из вас руководитель никакой. Это вам надо к Борису Борисычу. Борис Борисыч, ну чего уж вы! Надо человеку помочь! А то он теперь каждый раз будет, как тетерев, на дереве торчать.

— Диктуйте свой адрес! — потерял терпение Кулаков. — Ну никакой работы! День вот просто так взяли и вычеркнули!

— Точно, — ловко поднялся Иван Михайлович. — Черканите где-нибудь адресок… Давайте я вам его в вашей тетрадочке запишу.

— Да вы что?! Какие тетрадочки? У нас практика, а не писанина! — возмутился Кулаков.

— Ну тогда… я вам вот здесь, прямо на руке…

Кулаков наивно протянул руку, чтобы этот надоевший товарищ написал ему свой адрес, но противный Коровин ловко ухватил рукав рубашки и написал прямо на манжете.

— Вы с ума сошли? — вытаращился на него Кулаков.

— Ничего, — махнул рукой Коровин. — Зато не сотрется.

— Вот уж спасибо, — пробормотал Кулаков, но в дискуссию вступать не стал.

В субботу все семейство Коровиных готовилось к приходу гостей. Гости были важные, нужные, просто необходимые, а потому готовиться начали с четверга. Покупали продукты, варили холодец, натирали до блеска мебель и посуду, но основная работа кипела в субботу утром.

Мария Адамовна вместе с бабой Нюрой носились по дому точно ошпаренные. Иван Михайлович тоже помогал. К примеру, он раскладывал салфетки. Да не просто раскладывал, а подходил к этому делу очень ответственно. Сначала просто положил салфеточку каждому на тарелку. Но унылые треугольнички не порадовали его творческую натуру. Тогда он смастерил из салфеточки самолетик. Это тоже был не верх совершенства. И вот только когда из салфеток были сделаны кораблики, отец семейства с удовольствием прищелкнул языком. Правда, кораблики выглядели мятыми и несвежими, но лишь от того, что Иван Михайлович забыл, как они делаются.

— Мама! Где черный хлеб? — волновалась Мария Адамовна. — Несите черный хлеб!

Не ко времени и Андрею приспичило куда-то собираться! Он тоже метался по комнате и нарушал порядок.

— Мама! Я сегодня на собеседование иду в модельное агентство, ты не видела мою светлую вязаную кофту?

— Андрюша! Ну какая кофта? — отмахнулась она и вдруг сообразила: сын устраивается на работу. — Вот и правильно, сынок. В модельное, да? И правильно, тебя всегда тянуло к моделированию. То машинки склеивал, то самолетики…

— Мама! Какие машинки? Где моя кофта?

В комнату торопливо вошла баба Нюра и виновато уставилась на невестку.

— Машенька, — стыдливо промолвила она. — А я ведь этот… черный-то хлебушек… скушала. Нету хлебушка-то, чего класть-то?

— Мама! — воскликнула Мария Адамовна. — Там этого хлебушка две булки было, ты все умяла?

— Да как-то и не хотела… сам проскочил…

— Мама! Ну где моя кофта? — не успокаивался Андрей. — Светлая такая? Вязаная?

— Ой, господи, — нервно отмахнулась Мария Адамовна. — Вязаная? Так ее бабушка распустила, спроси у нее.

— Баб! Распустила, что ли? — с отчаянием спросил внук. Его смелые планы сейчас рушились из-за какой-то кофты!

Хотя… почему из-за какой-то? Он на нее всю материну зарплату угрохал! И если баба Нюра распустила…

— Да разве ж ее распустишь? — горько махнула рукой баба Нюра. — Дед в ней на дачу уехал.

— Андрюша! — махнула мать полотенцем. — Не мешайся! Надень вон папин костюм, он очень прилично выглядит. Будешь торжественным и…

— Да он приличным не был уже лет двадцать пять! — возразил сын. — Эх… опять придется у Юрки тряпки просить. — И он выбежал из комнаты.

Теперь уже можно было спокойно накрывать на стол. Правда, спокойно не получалось — поджимало время.

— Мама! — обернулась к свекрови Мария Адамовна. — Сходите за хлебом. Только донесите его до стола!

— Машенька, — проговорила свекровь. — Я вот по поводу курицы волнуюсь…

— Мама! Не вздумайте подходить к плите! Вы совершенно не умеете готовить!

— Машенька, посмотри! — Иван Михайлович соорудил из салфетки пистолетик и не мог не поделиться радостью. — Не лишено оригинальности, правда?

— Боже мой! — взглянув на часы, ухватилась за щеки Мария Адамовна. — Они сейчас подъедут, а я совсем не готова!

— Мам, ну как я? — возник в дверях Андрей в обычном свитере и джинсах. — У Юрки взял.

— А я думала, это твое… — пробормотала она и кинулась в свою комнату, но вдруг остановилась. — Значит, так! Ваня, быстро переодеваться, мама, не суйся к плите, Андрюша… А Андрюшка уже убежал? Опять ведь ключи забудет…

Кулаков только вчера купил небольшую иномарочку, теперь сидел за рулем, и внутри у него должны были петь соловьи. Но те упрямо молчали. Нет, машинка, конечно, замечательная, однако… Слишком поздно она поселилась в его гараже…

Бывшая жена Кулакова всегда и везде преуспевала, а его считала неудачником. Пока дочка была маленькая, это не слишком заметно было — каждый занимался своим делом, жена была занята ребенком… Они и ссориться-то не успевали. И считалось, что живут хорошо. А может, и на самом деле хорошо жили. Молодые-то и вообще друг без друга дышать не могли. Как ниточка с иголочкой. И в походы вместе ходили, и по театрам бегали, и даже просто по парку гуляли… И ведь не скучно было! Да и потом тоже — дочка родилась, они и малышку с собой везде брали. К друзьям ходили, сами к себе гостей приглашали. Даже на танцы бегали. Правда, тогда Борис работал на заводе. В самом горячем цеху — тяжело, вредно, зато деньги приносил приличные.

А вскоре завод купили богатые товарищи, условия стали невыносимые, а платить стали мало. Люди увольнялись, ушел и Борис. Они с женой решили, что Борис не будет гробить здоровье, и так уже отдал заводу самые лучшие годы. Думали, что он займется чем-нибудь своим. Но… заняться не получилось. Ну не было в Кулакове коммерческой жилки! А, как оказалось, кругом было столько ловких, вертких, сообразительных товарищей, у которых была не только жилка, а прямо жила какая-то… А он не смог. Потом еще раз пытался…

Дочка уже выросла, выпорхнула из родительского дома и устроилась очень неплохо. Да и у жены дела резко пошли в гору. А вот Кулаков… Все чаще ловил он на себе взгляды жены… эдакие… ироничные, все реже они стали гулять по паркам, а в гости почти не ходили. У супруги не было на это времени. Кулаков томился дома, вел хозяйство. И понимать друг друга стали хуже… Вот тогда-то Борис и взял себе собаку, Одера. Он с молодости собак любил. И всегда у него в доме кто-нибудь жил: то овчарка, то дворняжка какая-нибудь. И в армии он кинологом служил. У него был самый воспитанный пес. Думал, когда свою семью заведет, его дети обязательно станут расти вместе с пушистыми друзьями. А у дочки оказалась аллергия, поэтому про свою любовь к животным пришлось забыть. Но дочь давно жила отдельно, и теперь Борис мог позволить… Он позволил — взял хорошенького, славного щенка овчарки, ходил с ним на курсы дрессировки, сам поступил на курсы кинологов. И вдруг оказалось, что жена его совсем не понимает. Она отнеслась к его затее с сомнением. Вроде бы сама тоже собак любила, а тут…

— Ты! Здоровый мужик! Будешь с собачками бегать, как пенсионер? — кричала жена. — Да ты на себя посмотри! Тряпкой стал! Ты уже похоронил себя! Махнул рукой! Я думала, ты сильный, а ты…

Да чего там вспоминать… Борис забрал Одера и ушел в квартиру матери. Мать умерла года два назад, квартиру одно время сдавали, а потом решили сделать в ней капитальный ремонт. Да все никак не могли собраться. А тут она так пригодилась.

И вот Борис уже почти год живет с Одером, ведет группу собаководов… Стал получать неплохие деньги, даже машину новую купил, и собака его любимая рядом, а вот с женой… Конечно, она увидит его машинку, может, даже осознает, что он не тряпка, не похоронил себя, да только… Что это поменяет?

Кулаков уже подъехал к дому Коровиных, вышел, аккуратно проверил все замки и… чертыхнулся.

— Черт! В гости же иду, надо было хоть коробку конфет взять, — поморщился он.

Кулаков не хотел идти к этому Коровину, но… кто его знает, вдруг действительно станет скакать по деревьям на каждом его занятии? И к тому же подсказать ему надо, как с собаками работать, чего ж он мучит и людей, и животных. Да и коллега все же. Жена Коровина тоже там работает, в их ДК. Лучше заглянуть на полчасика, чайку попить и распрощаться. Потому что… Потому что у него сегодня такое важное событие…

Кулаков оглядел двор — в двух шагах от него стояла палатка. Там точно конфеты продают. И он решительно направился туда.

Из подъезда выскочил высокий, худощавый молодой человек, похлопал себя по карманам и закричал на весь двор:

— Ма-а-а! Ма-ама! Ключи скинь, я забыл!

На балкон выбежала Мария Адамовна:

— А я знала! Когда ты перестанешь все не забывать?

Она резко швырнула тяжеленную связку ключей, но не попала в траву. Ключи приземлились прямо на машину Кулакова, оставив на капоте вмятину.

— Спасибо, мам! Я поехал, — радостно схватил ключи Андрей и устремился в модельное агентство на папиной старенькой машине.

— Сыночек, только недолго! — крикнула ему вслед заботливая мамаша и оглянулась по сторонам — вот-вот должны были прибыть гости.

Кулаков вышел из палатки с коробкой конфет и направился к подъезду. Правда, к новенькому автомобилю так и тянуло. Он подошел, чтобы еще раз проверить замки, и через минуту район огласился его гневными проклятиями:

— Блин! Да что ж такое-то?! Какая сволочь… — Он свирепо оглядывался по сторонам, но ничего, кроме удаляющегося хвоста стареньких «Жигулей», заметить не удалось. — Ну что за свиньи?! Блин, узнаю кто…

На его голос тут же высунулась Мария Адамовна:

— Борис Борисович! Вы нашу квартиру ищете? Мы на третьем этаже, квартира сбоку. Мы вас ждем!

Идти к Коровиным уже и вовсе не хотелось. Но, может, они успели заметить что-нибудь?

— Давайте, мы ждем! — зазывала Мария Адамовна.

— Да иду я!

Едва Кулаков переступил порог дома, как к нему сразу же кинулась баба Нюра:

— Боже мой! Какими судьбами? А мы вас и не ждали совсем!

— Мама! Что ты несешь? — возмутилась Мария Адамовна и тут же расцвела алым маком. — Борис Борисыч, проходите, мы вас заждались!

— Да я на минуточку…

— На минуточку! — весело подхватил Иван Михайлович. — Только на минуточку!

— Это вам, — протянул коробку конфет Марии Адамовне Кулаков. — К чаю.

— Давайте мне! — ухватила коробку баба Нюра. — А то… чего ж, на одном хлебе-то?

— Да хоть куда, — махнул рукой Кулаков. — Только уберите подальше… Я ее видеть не могу!

Иван Михайлович быстро уловил совсем не праздничное настроение Кулакова и широко раскинул руки:

— А давайте-ка к столу! А то, я гляжу, настроеньице-то пошаливает, а? Я говорю, шалит оно, настроеньице?

— Да какое тут, к черту, настроеньице? — не выдержал Кулаков. — Ведь только на секунду оставил машину возле подъезда, в палатку заскочил за конфетами… Провались они… А на капот кто-то камень бросил! Ну что за люди? Зараза! Ведь только машину приобрел!

— Молодой человек! Какие ваши годы! — кокетливо играла глазками баба Нюра. — Только бери да бери!

— Мама! — воскликнула Мария Адамовна. — Поставьте конфеты на стол! Борис Борисыч, а давайте я вам помогу пиджачок снять? Или вы в нем?

Она уже пыталась снять и куртку, и пиджак, но Кулаков будто ничего не замечал.

— И ведь только видел, как «Жигули» за угол завернули, — произнес он. Вот сердцем чую — тот мужик на «Жигулях» или видел, кто бросил, или сам к этому руку приложил!

— Ой, да что вы! — махнула рукой Мария Адамовна. — У нас здесь такие люди! Башку свернут, не то что на капот ключи бросят! Да вы проходите!

Кулаков вдруг пристально взглянул на Коровина:

— Иван Михалыч, а у тебя вроде бы такие же «Жигули» были? Это не твои?

— Совершенно верно, — влезла баба Нюра. — Наши это. Андрюшенька…

— Мама! — сверкнула глазами Мария Адамовна. — Посмотрите курицу! Ой, Борис Борисыч! Ну что вы такое говорите? Ну как же наши «Жигули» без Вани поедут? Хи-хи! Это вы шутите так?

— Так она сгорела, наверное, курица-то, — опять влезла баба Нюра.

Иван Михайлович теперь уже и вовсе по-балетному изогнул руку и торжественно пригласил:

— Прошу к столу!

— Да я на минутку, какой стол, — поморщился Кулаков. — У меня сегодня дел столько… Да еще с этой машиной…

— Только чашечку чаю! — прижала руки к груди Мария Адамовна. — На минутку!

— Только на минутку, — подтвердил Иван Михайлович. — Чего уж дольше-то засиживаться?

Когда Кулаков вошел в гостиную, плечи его непроизвольно опустились. Перед ним стоял накрытый стол, который по самым скромным подсчетам за минутку осилить было невозможно.

— А вы ждете кого, что ли? — растерянно спросил он.

— Вас! — улыбнулась Мария Адамовна.

Кулаков смутился. Это надо ж — к его приходу такое пиршество устроить! Совсем к ним люди не заявляются, что ли?

— И все же я… Недолго, — на всякий случай предупредил Кулаков и безнадежно плюхнулся на стул.

Поздно вечером изрядно пьяненький Кулаков настойчиво допытывался у Коровина:

— Вот ты скажи мне, Михалыч! Вот почему у тебя и собаки нет? И как это ты… как ты можешь жить без этих… без живых огра… организьмов?

— У меня есть… огра… огранизьмы! — клевал рюмку носом Иван Михайлович. — У меня… жена! И мама. И сынок… огранизьм!

Мария Адамовна не могла усидеть на месте. Настал подходящий момент — вон какие они уже пьяненькие! Самое время для любовных знакомств, а Евгения все никак не приходила. Мария Адамовна замучилась ей звонить, но телефон не отвечал.

— А вот у меня, Борис Борисыч, есть одна моя знакомая… — уже в который раз начинала она заочное знакомство. — Так вот она жутко, просто жутко любит собак!

— Кто это?! — ошарашенно спросил Кулаков.

— Да это Маша, наверное, про Вику, подружка у нее есть, — вздохнула баба Нюра с кресла. — Та всех кобелей к себе волокет.

Баба Нюра уже давно дремала в кресле, но уходить не хотела — все же не часто у них гости бывают. Да и послушать интересно, о чем мужчины говорят.

— Мама! Ты спалила всю курицу! А сейчас мечтаешь спалить всю судьбу Борису Борисовичу? — воскликнула Мария Адамовна и снова обратилась к гостю: — Так вот я и говорю, одна моя подруга…

— Нет, так скажи, Михалыч, — все допытывался Кулаков. — Так ты чего собак-то не держишь?

— Не держу… — пьяненько мотнул головушкой Михалыч. — А потому что… Я их боюсь, вот!

— А ты Фишера читал? — прищурился гость. — Он же целые книги написал! Три!

— Это который с шахматами? — проявил эрудицию Коровин.

Кулаков задумался, потом уставился на Ивана Михайловича:

— А он чего — еще и в шахматы? Я думал… Я думал, он собачий психолог.

— Так он чего — еще и с собаками? — поразился Коровин.

— Голова-а-а, — протянули оба. — За это и выпьем.

— Слышь, а ты вот этого… Цезара Миллана читал? — снова уставился на Коровина Кулаков.

— Милан? Не… не видали… Сейчас не до него, потом съездим… Нам бы с арендой расплатиться.

— Расплатитесь, — кивнул гость. — А потому что… потому что тот… тоже голова!

— За это и выпьем! — встрепенулся Коровин, и рюмочки вновь опустели.

— Так я вам чего говорю, вот эта подруга… — все еще надеялась на сердечный разговор Мария Адамовна. — Она та-а-ак вами интересовалась! Борис Борисыч, я ж вам говорю!

— Прально, Михалыч, — тянул свое Кулаков. — Нельзя тебе собак. У тебя… Ты какой-то… размазня!

— Я-я?! — грозно крикнул Коровин. — Я… солидный! Хозяин!

— Ну вот рыкни на меня! — требовал гость. — Рыкни!

Иван Михайлович подумал минутку, а потом нерешительно произнес:

— Гав!

— Нет, ты не гавкай, — поморщился Кулаков. — Ты вот так… Ты скомандуй: «Стоять!!!»

Задремавшая бабушка вскочила с молодецкой лихостью и браво вытянулась в струнку. Правда, оглянувшись, снова уселась и мирно заклевала носом. Иван Михайлович поднапрягся и визгливо заверещал:

— Стоять!

Бабушка опять подскочила.

— Да что ж ты скачешь, мама, как дрессированный пудель? — не утерпела Мария Адамовна. — Прямо неловко за тебя.

Марии Адамовне уже изрядно надоели и сами гости, и их команды, и звон рюмочек, который раздавался все чаще. Она бы уже распрощалась с дорогим гостем, но надежда на то, что Евгения Петровна все же зайдет, теплилась до последнего.

Мария Адамовна вышла из комнаты в кухню и набрала номер. На сей раз ей ответили.

— Евгения Петровна! Ну что ж вы не приехали? Мы вас так… Да я все понимаю, у вас свои планы, но… А я не могу! Я… Да заболела я жутко! Да! Заболела! Так что ждала вас больная, а вы… Приедете? Ой, как хорошо! Тогда я буду вас ждать!

Евгения сидела дома одна, и глаза ее блуждали по спинкам кресел, на которых были развешаны костюмы, платья, изумительная светлая кофточка… И это все великолепие привезла ей Ирочка! Девочка совсем стала взрослая… да и понятно, девчонке двадцать семь лет. Как же Евгения по ней скучала! И ведь приехала дочурка всего на день, ну что ж такое?! Будто специально, чтобы завалить мать подарками, разбередить душу, а потом снова унестись в свой далекий французский город Лилль… Сама Евгения за всю жизнь ни разу за границей не была, хотя и возможности имелись, а вот не тянет ее путешествовать, и все. Нет, дня на два можно куда-нибудь слетать, однако за два дня жаль выбрасывать деньги. А на дольше Евгения уезжать не хотела. А вот дочка окончила институт туризма, устроилась в замечательную фирму и стала разъезжать по странам и континентам. Во Франции судьба свела ее с любимым человеком. И Иришка уехала. Сначала не хотела мать одну оставлять, а потом… Евгения ее убедила, что она не одна. И Иришка поехала с легким сердцем. Теперь вот приезжает, привозит подарки, но надолго у нее тоже не получается, девочка работает… А так хотелось бы, чтобы Иришка побыла дома подольше. Они бы с ней первую ночь только просидели бы и проговорили. Да, уж они нашли бы о чем поговорить — Евгения до сих пор плохо знает зятя. Только на свадьбе и видела. Вот и пусть бы Иришка рассказала, как они живут, как он к ней относится и когда, наконец, Евгении ждать внуков. Она спрашивала, но Иришка лишь смеялась. А потом они бы… Эх, да чего теперь говорить, что бы они вместе с Иришкой делали, все равно дочка уже улетела. И Евгения осталась одна.

Раньше, когда вся семья жила вместе, Иришка была маленькая, а муж Евгении еще не решил бросить ее ради молоденькой вертихвостки, в доме постоянно звучал смех, шумел телевизор и играла музыка, у Евгении каждая минутка была занята, она так хотела тишины и спокойствия. Ей так мечталось, что муж заберет дочку хотя бы на один день и увезет к бабушке на дачу, а она, Евгения, останется дома и… и просто будет отдыхать! Она очень любила свою семью, очень! Но… Но ей хотелось немного отдохнуть, один денечек! А потом она бы снова… Но каждый раз, когда муж собирался на дачу к родителям, он брал жену с собой. Потому что… Потому что он ни дня не мог без нее прожить. И она тоже… Наверное. А вскоре оказалось, что он может… У него молоденькая красивая девочка…

Мечты сбываются. Теперь Евгения целыми вечерами одна. У нее хорошая квартира, неплохая зарплата, она многого достигла, но семью свою растеряла по дороге ко всему этому благополучию.

Уже в который раз звонила Коровина и приглашала к себе. Просто удивительно, что за бредовая идея поселилась в голове у этой женщины — чтобы, видите ли, Евгения сама пришла к ней домой за деньгами! Сама, главное, задолжала за два месяца, а теперь Евгении ходи, собирай долги по всему городу! И ведь звонит и звонит! Евгения ведь и не обещала ничего! Она знала — приедет Иришка, а уж в таком случае она точно никуда не потащится! Теперь придется завтра идти — Мария Адамовна изволит недужить!

А ночью Евгении приснился томительно-чудесный сон. Она еще не замужем… Она даже не знает, нравится ему или нет, но сама влюблена в него по уши! У нее день рождения… Да, как тогда, много лет назад. Она пригласила всех друзей, и даже Федьку. Федька ей никогда не нравился. Вернее, она его боялась за острый язычок. Почему-то именно над ней Федька больше всех шутил, чаще других разыгрывал ее и больше всех ставил в неловкое положение. В любой другой раз она бы его ни за что не позвала, но сейчас… Сейчас пригласила, потому что только так, с другом Федькой, можно было пригласить ЕГО! И Он пришел! И сразу день заиграл всеми красками. Нет, Евгения, конечно же, на Него даже не смотрела. А вдруг Он что-нибудь поймет? Она специально заигрывала со всеми парнями, весело смеялась и не сидела ни одного танца. А Он… Он просто сидел и смотрел на нее прищуренными серыми глазами. Ей казалось, что вся ее игра ни к чему, Он видит и понимает все! И так сладко было смеяться под Его взглядом! Так тепло было от Его слов, которые Он говорил кому-то, такие надежды рождались в душе, что Евгения понимала: именно это и есть счастье!

Прозвенел будильник… И хоть сегодня был выходной день, Евгения стала собираться. Все же надо зайти к этой Коровиной. Кто ее знает, вдруг та действительно заболела, возьмет больничный, а потом и вовсе никаких денег не дождешься. Да и просто проведать сотрудника не помешало бы.

Мария Адамовна спала бы еще часиков до двенадцати, если бы в десять часов утра в их спальню не заглянула свекровь.

— Машенька! Маша! — позвала она. — Маша, вставай! Там тебя какая-то женщина спрашивает. Говорит, что с работы.

— Мама, она лжет, — сонно пробурчала Мария Адамовна. — Мои женщины сегодня отсыпаются.

— Она говорит, что Евгения Петровна.

— Кто-о-о? — недоверчиво протянула Мария Адамовна и тут же подскочила, суетливо сунула ноги в тапки, попыталась найти халат, но тот, как назло, куда-то запропастился.

— Ваня! — в панике заверещала она. — Ваня! Вставай немедленно! Евгения Петровна жениться пришла, а твоего Кулакова куда-то унесло! Евгения Петровна! Я уже иду!

Мария Адамовна выхватила из комода чистое полотенце, нацепила его себе на голову и повесила на лицо гримасу страшной боли.

— Ваня! Не вздумай из спальни выйти! — на всякий случай предупредила она и направилась в комнату.

Хорошо, что вчера вечером Мария Адамовна вместе со свекровью все убрали и вымыли! Вот была бы картина — Евгения пришла к больной, а та вся в винно-водочных бутылках!

Сейчас за чисто убранным столом сидела Евгения Петровна в строгом деловом костюме и, видимо, ждала больничный лист.

— Как хорошо, что вы зашли, — пролепетала Мария Адамовна. — А я уж так болею, так…

— Что с вами?

— Да кто ж его знает, — безнадежно махнула рукой Мария Адамовна. — А почему вы вчера не пришли? Мы вас очень ждали!

— Вчера, когда вы позвонили, было уже поздно. Зачем же я за деньгами по темноте пойду?

— Так я и раньше звонила! — вытаращилась Мария Адамовна, забыв про «болезнь». — Я с утра звонить начала! А вы трубку даже не поднимали!

— У меня были дела, — сухо произнесла Евгения.

— Дела, это да… У кого их нет, — вздохнула Мария Адамовна. — У меня вот тоже… Все звонят и звонят, а я все знакомлю и знакомлю. Даже в выходные покою нет. Я такая больная, а они…

— Я вижу, вам совсем плохо, — заторопилась Евгения. — Давайте тогда расплатимся, и я не буду вас больше задерживать.

— И правда… — немедленно поникла Мария Адамовна. — Я уж пойду прилягу… Мама! Проводи Евгению Петровну!

— А чего? — появилась в дверях баба Нюра. — Так скоро наговорились? И даже чайку не попьете? А то пошли бы в кухню, посидели… У нас после вчерашней-то гулянки много чего осталось. Полный холодильник угощений!

Лицо Евгении Петровны вытянулось.

— Простите, — насторожилась она. — А у вас вчера была гулянка?

— Мама! — крикнула Мария Адамовна. — Иди уже, ставь самовар… чайник! Евгения Петровна! Ну что вы такое говорите? Какая гулянка? Просто вчера сидели, вас ждали, вот я и… пересилила боль, встала, приготовила два салатика. Думала, посидим, поговорим о своем, о девичьем…

— Простите, — поднялась Евгения Петровна. — У меня нет времени.

— Ну что ж, очень печально, — вздохнула Мария Адамовна и снова крикнула: — Мама! Проводи гостью!

Но и Евгения Петровна была не лыком шита.

— А, простите, деньги вы отдадите или мама? — поинтересовалась она.

— Мама! — взвизгнула Мария Адамовна. Денег у нее не было. — Да где ты там? Неси же чай! И конфеты!

В комнату вошла баба Нюра с подносом. Уж что-то, а поднос приносить она умела. Не зря же столько времени вела «Кухню для графских желудков»! И хоть готовить она не научилась, но уж подать-то! На серебряном подносе, который остался от одной из учениц, возвышались стаканы с бледной жидкостью и раскрытая коробка с тремя конфетками. Но вредная Евгения не оценила всей красоты момента.

— Давайте сначала расплатимся, — произнесла свое. — А уж потом вы будете чаи распивать. Я очень тороплюсь.

Баба Нюра так же торжественно удалилась, успев по дороге сунуть конфетку в рот, а Марии Адамовне пришлось выкручиваться:

— Мама! Неси деньги!

— Машенька! — всунулась в дверь голова бабы Нюры. — Откуда ж деньги?

— Я думаю, — встала в обиженную позу Машенька, — нашу гостью это не интересует. Неужели всю дедовскую пенсию потратили?

— Так вчера ж на гулянку и потратили! — растерянно пробормотала баба Нюра.

— Ну вот, Евгения Петровна, — горько развела руками Мария Адамовна. — Денег нет. Мы вчера их, оказывается, на гулянку… Мама! На какую гулянку?

— Вы уж меня извините! — поджала губы директор ДК. — Если вчера нашли деньги на гулянку, то сегодня будьте любезны отдать долг!

Мария Адамовна поняла, что сейчас ей не выкрутиться.

— Мама! Сходи к соседке Кузьминичне, что ли. Займи у нее.

Терпение Евгении лопнуло. Еще не хватало, чтобы она сидела и ждала, когда эта семейка обежит всех соседей!

— Мария Адамовна, — поднялась она. — Я даю вам срок до понедельника! Но уж потом… Будете освобождать помещение!

И она торопливо вышла, поклявшись больше не навещать эту странную семейку.

А через полчаса в кухне за столом сидели Коровины и обсуждали ее визит.

— Нет, Вань, вот ты посмотри, — расстраивалась Мария Адамовна. — Эта Евгения прибежала, а твоего Кулакова и след простыл! И ведь опять ей деньги подавай! Бьет по самому больному!

— Машенька, — поинтересовался муж, — а почему ты решила их поженить?

— А кто? — вытаращила глаза Мария Адамовна. — Кто их поженит, если это моя профессия?

— Нет, Маш, я вот вчера посмотрел, Кулаков не хочет жениться. Ему, Маш, представляешь, и так хорошо! — пояснил Коровин и мечтательно закатил глаза. — И знаешь… я ему даже где-то…

— Завидуешь?

— Да что ты! — испугался своей вольности глава семейства. — Я просто… я ему даже где-то… верю! Ну не хочет человек под венец.

— Да и эта краля… — вставила баба Нюра. — Я смотрю, она тоже не больно-то за мужиком погналась. Вчера, значит, когда ей жениха заманили, ее не было. А сегодня, за деньгами, так с самого утра нарисовалась!

— Ну как же вы не понимаете? — кипятилась Мария Адамовна. — Вот Кулаков! Почему он не хочет жениться? Он же только о женщинах и говорил! У него через каждое слово то «суки», то «собаки»! А Евгения? Она сегодня все по углам зыркала! Надеялась, что какой-нибудь мужичонка из шкафа выскочит! Ну нельзя же до такой степени не разбираться в человеческой психологии!

— Ну не знаю, — вздохнул Иван Михайлович. — Столько возни… Мам, положи мне еще кусочек мяса, пожалуйста. Почему у меня весь борщ из одной воды?

Баба Нюра послушно выбежала из-за стола, а Мария Адамовна все никак не могла успокоиться.

— Ваня! Если мы их не поженим… Тогда деньги отдавать придется. За аренду. И потом, это ж моя работа! Мама! Не клади ты ему никакого мяса! Еще Андрейка не ел, пусть Ваня воду… борщ хлебает! Ваня! Ты посмотри! У нас столько женщин в ДК, и все не замужем!

— А потому что у тебя за полгода ни одной свадьбы, — брякнул Иван Михайлович.

— Так откуда свадьбы-то? Мужиков нет! — воскликнула Мария Адамовна. — А вот если я саму директрису замуж вытолкаю, тогда… ко мне целый наш хор «Матрешки» полным составом запишется!

— Матрешки, — проворчала баба Нюра, потихоньку таская из кастрюли мясо. — Вам бы этих… Петрушек побольше.

— Мама! Налей мне добавки! — протянул пустую тарелку Иван Михайлович. — Только полноценную, с мяском. А то я видел, как ты втихушку там свининой питалась. Мне налей, будь любезна… Маш, я вот чего думаю: Евгения-то эта сколько раз нашего Кулакова у себя в ДК видела, он же там постоянно толчется. И никакой искры между ними не вспыхнуло. Какая уж свадьба.

Баба Нюра старательно вылавливала оставшееся мясо, когда ее остановил резкий окрик невестки:

— Мама! Да хватит там уже булькать! Какая добавка? Говорю же, ни Андрейка, ни дед не ели! Налей лучше чаю! Ваня! Моя задача — эту искру воспламенить! Кто бы ко мне записался в «счастливчики», если бы они сами собой воспламенялись? Да еще бы и деньги за это мне сдавали?

Пока баба Нюра убирала со стола посуду и накрывала стол для чая, Иван Михайлович задумчиво тянулся к единственной конфете.

— Я прямо и не знаю… Получится ли у нас? — тяжело вздыхал он. — Мам, подай конфетку, а то я никак дотянуться не могу. Они ведь все взрослые люди.

Мария Адамовна ловко затолкала конфету себе в рот и произнесла:

— Тут надо это… головой подумать.

— А чего думать? Не будем нарушать классику, сделаем все согласно традициям. Поздним вечером Евгения бредет домой, на нее нападает хулиган, то есть я, она пугается, а тут совершенно случайно оказывается Кулаков со своей собакой. Он ее спасает, она перепугана, но приходит в себя и влюбляется в своего спасителя.

— Как это он «случайно» там окажется? — усмехнулась баба Нюра.

— Обыкновенно, мама. Ему позвоните вы. Он сразу откликнется, спасет Евгению, и…

— Ни в коем случае, — равнодушно отмахнулась Мария Адамовна. — Наш дед не потянет твою инвалидность.

Иван Михайлович оскорбился.

— Машенька! Ты меня обидела! Неужели ты считаешь, что я не отобьюсь от женщины?

— От этой никто не отобьется, — заметила баба Нюра.

— Правильно, мама, — согласилась Мария Адамовна. — А если, Ванечка, тебе каким-то чудом удастся от нее отбиться, так ты скончаешься сразу же, как только этот твой задушевный Кулаков прибежит со своей псиной.

— Собака на тебя кинется, — уточнила баба Нюра. — Ты же в хулиганы подался.

— Прошу пардона… — растерялся Иван Михайлович. — При чем тут собака? По замыслу даму должен спасать Кулаков, а не его псина. Кого ж тогда Евгения любить-то будет?

— Ей виднее, — пожала плечами Мария Адамовна. — Но уж Кулаков точно сначала псину пустит, а потом и сам добежит… согласно традициям. Нет, тут что-то другое — иное нужно.

Баба Нюра уже замучилась размышлять над обустройством чужой судьбы и решила насладиться сериалом. Там-то все ясно и понятно — сначала ты должен поплакать как следует, зато потом любовь восторжествует! Правда, сериал отчего-то задерживали, а вместо этого показывали криминальную программу, про то, как похищают девушек и угоняют их в рабство. Жуть! Она переключила канал и вздрогнула от вопля невестки. От неожиданности пальцы пожилой леди разжались сами собой, и пульт грохнулся на пол.

Конец ознакомительного фрагмента.