Крутая бамбина

Маргарита Смирновская, 2014

Казалось бы, жизнь Вики должна была наладиться: убийцу Высоковского нашли и посадили, Михаил ее снова ждет на работе… Но череда странных событий продолжается. Вика понимает, что охота не закончена. Кто-то пытается убить всех Высоковских. Да и Гущин предложил ей вместе вести расследование и поймать троянского коня. Тем более, что ей это будет сделать нетрудно, ведь она играет роль невесты Михаила и находится всегда рядом с ним…

ГЛАВА 2

Я долго не могла уснуть. Сначала слышала, как Гущин убирался на кухне. После этого он пошел в ванную, затем ушел в комнату Маши и притих. Но выйти из своей комнаты я не рискнула. Не знаю почему, но я теперь его боялась. Меня совсем не устраивали эти дурацкие игры. И даже роль невесты Высоковского меня тоже бесила. А Гущин совсем с катушек слетел. Неужели после поцелуя Высоковского? Неужели он, правда, ревнует? Да нет… Я ему нужна, как кошке, поводок. И сюда он приехал, потому что ему выгодно. Я вернулась на работу к Высоковским, а он хочет про них что-то разузнать. Чистейшей воды выгода. А про женитьбу — просто брехня. Он же без брехни не может. После Гущина мои мысли плавно перешли на Высоковского. Я не могла представить, как я буду жить с ним под одной крышей. Мне было интересно и в то же время боязно. Я ужасная хозяйка: готовить нормально не умею и убираться не люблю… Здесь всем этим занимается Маша…

С этими мыслями я уснула. Во сне я видела Гущина с цветами. Он протягивал их мне, я хотела принять, но тут увидела Михаила Высоковского и замерла. На него набросилась змея и пыталась укусить. Я ее всеми силами пыталась раздавить. А Гущин все говорил:

— И не стыдно тебе, ты же моя невеста! А я даже разбудить тебя не могу…

Тут я сквозь сон услышала, как в мою комнату кто-то долбился.

— Вставай, а то проспишь, ни одного дня охранником не проработаешь и этим испортишь мне все мечты о моей цветущей карьере!

Я открыла глаза. Блин! Даже будильник не завела! Я вскочила и галопом помчалась в ванную комнату, сбив на пороге Гущина. На кухне меня ждала чашка горячего кофе и йогурт с бутербродом.

— Ты в следующий раз не запирайся, а то я тебя двадцать минут разбудить не мог. Думаешь, ты настолько красивая, что при виде тебя у меня мозг вырубает?

Что-то кофе невкусный…

— Не бери на себя много, — продолжал Сергей. — Я столько тел видел, что, боюсь, ни от одной с ума не сойду. А у тебя еще, прости за правду, размерчик не тот.

Нет, я аппетит совсем потеряла. Или его еще со вчерашнего обеда не было?

— Гущин, я сегодня уже не здесь ночую, — напомнила я. — Так что, свои замечания по поводу моего размера оставь при себе.

— Гляди, какая обидчивая! Я ее кормлю, убираюсь, на работу собираю, а она меня избегает, запирается, как от маньяка, и даже «спасибо, любимый» не дождешься! И ничего, живу как-то!

Ну, роль обиженного ему совсем не шла. Я встала, подошла к нему и поцеловала в щечку:

— Спасибо. Ты настоящий друг.

— А вот этого не надо! Хочешь меня смертельно обидеть?

— Да что еще не так?!

Нет, это реально уже на семейную ссору похоже!

— Вика, я теперь жених и веду себя, как жених.

Я почувствовала, что у меня сейчас треснет мозг, и поспешила убраться из дома, искренне радуясь, что сегодня я уже буду жить у Высоковского. Гущин побежал за мной, подал пальто и сумку:

— Ты ключи взяла? Телефон не забыла? — спрашивал он.

— А вот сейчас ты на мамашку похож.

— Я тебя тоже люблю, родная, — с этими словами он поцеловал меня в лоб. — Смотри, не поздно, и в обед мне позвони, расскажешь, как поела. Я смотрю, ты в меня так влюбилась, что аж есть при мне не можешь. Может, хоть в обед наверстаешь.

***

На работу я приехала еще раньше, чем вчера. Все потому, что Гущин меня отправил на электричку заранее. Он перепутал расписание, а может, Маша ему сказала на час раньше меня разбудить. Поэтому когда я подходила к рабочему зданию, то увидела, как входит Михаил, и побежала к нему, чтобы поздороваться и узнать, не передумал ли он меня забирать к себе в дом. Я сама не поняла, как столкнулась с какой-то женщиной. Издалека она показалась мне смутно знакомой. Женщина сказала «ой!» и побежала. Я увидела на тротуаре шприц и подняла его. Он был наполнен жидкостью. Миша стоял и смотрел на меня:

— Это что сейчас было?

— Я не поняла… — в моей голове мысли неслись со скоростью сапсана. — Женщина… Она шла за вами со шприцем. Я ее раньше видела.

— Пойдем.

Михаил взял меня за руку, и мы пошли в кабинет охраны офиса. По дороге я вспомнила. Эту женщину я раньше видела в желтом плаще, и она хотела убить Машу, причем, тоже с помощью шприца. Сейчас холодно, октябрь, и Миша одет. Куда же она хотела его уколоть? В руку или в шею? У него голая шея. Он до сих пор носит кожанку нараспашку и надевает кофты или футболки с длинным рукавом. Получается, я его совершенно случайно спасла? Благодаря Гущину, который спешил отправить меня на работу…

***

Мы вошли в комнату Васильича. Там сидел парень и смотрел сонным взглядом в монитор. Высоковский сам направился к компьютеру, забрал «мышку» у изумленного заспанного охранника и перемотал видеозапись. На ней хорошо было видно, как Высоковский вышел из машины, и его стала преследовать молодая женщина. Далее была запись с другой камеры. Я увидела себя. Я рванула к нему так резко, словно умерла бы, если б не догнала. Со стороны это смотрелось так смешно! Мне даже от стыда сделалось жарко, и я расстегнула пальто.

— Ты снова спасла меня? — Высоковский наградил меня едким взглядом. Но видно было, что он доволен.

«Неужто дошло?!», — подумала я, но вслух сказала:

— Нечаянно, — это чтобы он не зазнавался. — Я ее вообще не видела.

Михаил тихо засмеялся. Да что я болтаю?! Я же сейчас сама ему дала понять, что, кроме него, никого не вижу! Держала бы язык за зубами!

— Главное, со своей задачей справилась, — заметил он. — А большего и не требуется.

Потом Высоковский позвонил брату, и приехал подполковник Петров. Мне пришлось пересказать все, что было видно на записях камер. К себе я поднялась уже выжатая, как лимон. И мой начальник меня ждал за моим столом в приемной.

— Опоздание почти на час! Уже второй выговор, — злорадно улыбнулся он и весело пошел к своей двери. — Мне стоит тебя отблагодарить. Сегодня можешь на час раньше домой ехать. Только завтра также опоздай — и тогда с понедельника меня будет ждать новая секретарша.

Владимир Львович зашел в кабинет, и вскоре пискнул мой телефон:

— Нинка, кофе неси! И что там за бумажки юрист прислал?

Я вздохнула. Да, он представления не имеет, что меня в любом случае не уволят… Даже жалко его стало. Не думала, что мое опоздание на работу его так обрадует. Хотя я и не опоздала. Карточка пробита на проходной даже раньше положенного времени. Ну, я ему настроение не стану портить.

До обеда я выполняла оставшуюся со вчерашнего дня рутинную работу. А в обеденный перерыв за мной пришла Алина:

— Надеюсь, в этот раз Высоковский тебя оставит со мной пообщаться?

— Понятия не имею, что там у него сегодня в планах, — заметила я и прикусила губу. Я же должна играть роль его невесты, а веду себя, как подчиненная. — Сегодня у него день ненормированный как никогда, — добавила я.

— Тогда пошли, пока его нет. Я должна тебе сообщить не очень приятную вещь.

Вот так всегда. Как только тебе кажется, что земля ровная под ногами, как бац — и колдобина. Идешь и чувствуешь, что почва-то под тобой зыбкая…

— И что на этот раз? — спросила я.

Но Алина не сразу ответила. По дороге она отвлекалась, здороваясь со всеми и интересуясь, как прошел праздник в детском саду у Лешеньки, нашла ли Яна поставщиков элитных лежанок, отошел ли цветок от перезаморозки… И мне казалось, что это бесконечно, и мы дойдем до кафе где-нибудь в конце рабочего дня. И как она только успевает про все узнавать? Как она вообще работает? Или ее работа — это знать, о чем думает коллектив на рабочем месте и какие проблемы на самом деле решает? У меня уже живот стало крутить от волнения, от мыслей, что же она мне такого хочет сообщить? Когда мы сели с едой за столик, она, наконец, начала свой рассказ:

— Сегодня должна в офис приехать Лена, жена Павла, — Алина это так вкрадчиво произнесла, что мне даже смешно стало. Словно Лена приедет в офис меня на дыбу вешать.

— И что из этого? — не поняла я.

Алина осмотрелась и тихо, заговорщицки начала объяснять:

— Я понимаю, ты ничего не знаешь… Но она истерику Мишке закатила, когда узнала от Таси, что вы помолвлены. И в больницу к тебе не один раз ходила, просто ее не пропустили.

Это да, ко мне благодаря Высоковскому даже подруг не пускали.

— Я уверена, она едет увидеться с тобой, — продолжила Алина. — И поверь, это ничего хорошего тебе не сулит.

— А что ей от меня надо?

— Ну-у, то, что было слышно от нее… Это слышали многие.

— Что?

— Ты его изменила. Ты деревня и, конечно, не такая, как она.

Ха!

— Я и не такая, как ты. Мы все разные. Тоже мне, открыла Америку! — поспешила возразить я.

— Ты не их статуса, — серьезно подметила Алина. — Ни Миша, ни Пашка никогда не смотрели на положение в обществе. А Лена из высшего общества. Ей этого не понять. Готовься к худшему. Она вас будет разлучать.

Я засмеялась. Это, интересно, как? Мы и так не вместе. Даже любопытно стало. Но нервы, конечно, она нам потреплет. Может, это из-за нее Миша теперь отгораживается мной? Ну хотя бы для того, чтобы не быть ей обязанным.

Потом Алина рассказала, что ходят слухи, будто она пыталась переехать к Мишке домой и возила ему ребенка показать. Он интеллигентно заметил, что скоро женится. А та заявила, что якобы я была любовницей Павла и, скорее всего, убила его на почве ревности. Еще она в полиции заявляла, что видела меня и Павла вместе в ресторане накануне, и я приезжала к ней, устраивала скандал и требовала у нее развод.

— Ну, это же неправда, Вика?

— Нет, конечно! — выкрикнула я. — Я ее даже никогда не видела.

— Я тоже так решила… Вы ведь и встречаться с Мишей стали недавно. А как вы познакомились, кстати?

— В день смерти Павла. Маша познакомила, — неожиданно сказала правду я.

— И вы сразу стали встречаться?! Вот это страсть!

Она что, правда, поверила, что мы в течение недели решили пожениться?! Весь обед я рассказывала в красках, как Михаил увидел меня и не хотел такси отпускать, пока имя этой красавицы, то бишь мое, не узнает. Как потом в больницу к Маше приходил, и у нас, точнее, у меня от его заботы проснулись нежные чувства к нему. Ох, бре-е-ед! Знала бы она, какие у меня к нему тогда были чувства! Не знаю как, но она эту грубо состряпанную ложь проглотила, и мне даже показалось, что она ей понравилась.

Идя с этого обеда, я была гораздо более выдохшейся, чем когда давала показания Петрову. Я не думала, что вранье может быть таким тяжелым трудом. Это какую надо иметь фантазию, чтобы придумать красивую любовную историю с человеком, которого ты недавно подозревала в убийстве!

Подходя к двери своего офиса, я услышала, как разрывался мой мобильник, распевая новую мелодию. Наверняка, проделки Гущина, кто же еще поставит такое?!

«Сережа, он все знает, он все может,

Он мне сердце растревожил, я небеса о нем молю, молю, молю, молю.

Сережа, он все знает, он все может, нет на свете мне дороже,

Я навек его люблю, я навек его люблю, я навек его люблю…», — вопил мой мобильник. Я схватила его и крикнула:

— Да!

— Любовь моя, — в нос протянул Гущин, — я беспокоюсь. У тебя от работы с компьютером уже мозг стал отказывать и развивается ранний склероз. Глицинчику надо тебе попить, кислородиком подкачать память…

— Ты чего звонишь мне? — орала я, забыв, что начальник мог вернуться.

— Богиня моя, не горячись, — затараторил Сергей. — Ты должна была мне позвонить в обед и рассказать, как поела. Так вот, спрашиваю: как ты поела?

Я готова была его убить и набрала воздуха полную грудь, размышляя, как его отшить так, чтобы отвалил наконец. И тут мой взгляд упал в угол, где стоял Высоковский и посмеивался. Я подавилась воздухом.

— Что с тобой? Попей водички, — неугомонно протарахтел Гущин.

Я была красная, как вареный рак, и меня ужасно смущали эти зеленые глаза, застывшие на моем лице. Откашлявшись, со слезами на глазах я уже мягче ответила:

— Все хорошо. Я поела. Не звони мне сюда больше. И что за песню идиотскую ты поставил?

— Это чтобы ты не забывала, кого ты на самом деле любишь.

Я отключилась, не дослушав. Смысла не было. Все мои мысли сейчас блуждали только около Высоковского. Я пыталась понять, зачем он пришел. Неужели мы на час раньше с работы уедем?

— Это был журналист?

Врать не было смысла.

— Да.

— Почему он у вас ночевал?

Он и это знает?!

— Это ты у Маши спроси. Я его не приглашала, — выкрутилась я.

— Но пустила.

Меня уже это стало, мягко говоря, доставать.

— Я в этой квартире на таких же правах, как и Сережка! Как я могла его не пустить, если его позвала Маша? И что-то ты больно въедаешься в роль жениха!

— Я интересуюсь, а не въедаюсь, — спокойно, как удав, комментировал Высоковский. — Я должен быть в курсе, где и с кем живет моя невеста, чтобы другие журналисты или какие-нибудь Алины не застали нас врасплох.

Да, понятно, что он не ревнует. Но жить-то не мешал бы!

— Я пришел напомнить про тренировку. И ты вещи собрала?

— Да, — неохотно ответила я.

Меня уже достали оба: и Сергей, и Михаил. Бродила даже мысль, чтобы бросить все и уехать в деревню. Но как подумала, что Высоковского тогда точно убьют, захотелось не отходить от него ни на шаг.

Миша пошел к выходу, но остановился около меня и очень близко нагнулся к моему уху, так, что я почувствовала тепло его тела и дыхание.

— Выше нос, — прошептал он и вышел.

Я с размаху ударила рукой по столу, подпрыгнула от боли и завыла. Да что они себе позволяют?! Он издевается надо мной? И тут пискнул мой рабочий телефон.

— Галя! — крякнул мой начальник. — Наоралась? Разобралась со своими женихами? Вот теперь догоняй своего недоделанного принца и неси ему проект на подпись.

— Где проект, Владимир Львович?

— Ты что, теперь, кроме генерального, ничего не видишь? На твоем столе!

Начальник отключился. И тут я действительно увидела на своем столе большую папку с проектом. Пришлось самой идти на встречу с Высоковским.

Я вошла в приемную Мишиного секретаря, и тут меня настигло первое разочарование. Я увидела ту самую модель-секретаршу, с которой соревновалась за должность, когда пришла устраиваться на эту работу после похорон Павла. Получается, Высоковский взял красавицу себе?!

— Вы генеральному принесли проект от Бонцева? — промурчала она, и у меня в груди проснулся не червячок, а дракон. Эта модель с детским, няшным личиком и кошачьим голоском ему подносит кофе каждый день и мурлычит ему, виляя хвостиком, когда я сижу с старым хреном-извращенцем, который меня даже по имени правильно никогда не называет?! Это значит, я подхожу только для того, чтобы обслуживать дурных пенсионеров?

— Вы что-то еще хотели? — мяукнула она, забрав из моих рук папку.

Конечно, хотела! Высказать все этому… этому…

— Миша, но это же все правда! Это естественно, что ее подруга прикрывает! И кто знает, может, они в сговоре?! — доносилось из кабинета Высоковского. К двери приближались шаги.

— Я провожу тебя до проходной, — мягко ответил Миша, и дверь открылась. Они замерли. Миша молчал и хотел, не обращая внимания, пройти мимо. А молодая женщина въедливо разглядывала меня.

— Михаил Владимирович, ваша Вика, видимо, хочет с вами поговорить, — глупо муркнула секретарша.

Ой, зря она сделала это! Потому что он наградил ее таким взглядом, что та растерянно побледнела. А у женщины загорелись глаза, и она медленно стала приближаться ко мне:

— А я-то думала, что быть того не может, чтобы ты так быстро на работу вышла. И похорошела…

Она разглядывала меня и говорила, как хищница. Мне стало холодно, и я дернулась от ее черных глаз:

— Я вас не знаю. Мы разве виделись?

Я точно ее нигде не видела. Память на лица у меня была феноменальной.

— И будешь говорить, что не приходила ко мне и не угрожала?!

Так это и есть жена Павла! Яркая особа с черными волосами и с такими же горящими черными глазами. Только чуть полновата, поэтому выглядит старше, хотя, скорее всего, она моя ровесница… А вот грудь… Мне такая только сниться может. Лена умело подчеркивала свое богатство.

— Может, ты еще скажешь, что Павла никогда не видела?

Она уже была готова на меня наброситься.

— Его я видела и живым, и мертвым. Даже трогала, — серьезно отчеканила я.

Лена нежно посмотрела на Высоковского. От ее взгляда я бы, наверное, если не растаяла, то сварилась вкрутую точно.

— Миш, ты разве не видишь, что она аферистка и охотница за состоянием? У нее, наверняка, есть сомнительные дружки, которые моего мужа и порешили.

— Судя по слогану, дружки-то как раз не у меня, будущая родственница, — выдавила я.

— Как она смеет со мной говорить в таком тоне?

У Лены сделалось оскорбленное выражение лица, и она с надеждой посмотрела на Михаила.

— А как ты смеешь при мне клеить моего же жениха?! — заорала я.

А зря, потому что после этих слов Лена влепила мне пощечину, и я ей в ответ тоже, тогда она двинула мне по голове сумкой. Высоковский хотел меня остановить, но я дала ему под дых и одним приемом перекинула через спину Лену. Я поняла, что наделала, только когда она застонала и упала, а Михаил попытался помочь ей встать.

Я стояла красная и не знала, что мне сейчас нужно делать. Ведь уволит со всех должностей сразу! Я ему такая не нужна. И какой черт меня дернул устроить сцену ревности?! Он меня взял его защищать и роль невесты играть, а не соперниц в ноги ему укладывать.

— Вика, иди работать, — строго обратился ко мне он.

Точно уволит. С ней он был заботлив и нежен. А я ее удушить хотела. Ведь Миша пригрел на шее змею, причем, ядовитую! Мне отчего-то хотелось реветь. Я вдруг почувствовала, что меня обидели, надругались, плюнули в душу, размазали по полу, а потом вышвырнули в окно. И чего он с ней так возится? Конечно, я ему не невеста, но вести-то я себя как должна? И он даже не спросил, как я себя чувствую! А Лена меня поцарапала! И коленка болит…

Ковыляя, я вошла в свой кабинет. Начальника не было на месте. Я налила себе кофе, страдая от того, что мой дракон во мне бушевал, а я не могла его усмирить. Я как только представлю, что он там с ней возится, сдувая с нее пылинки, мне сразу хочется все крушить вокруг. Но злобу, накопившуюся внутри, я не могла никак вылить, вот и заливала ее сладким кофе, стуча карандашом по листу бумаги. И неожиданно я стала рисовать. У меня возник образ женщины, что сбила меня. Я видела ее мельком, и мне показалось в ней что-то странным. И вот когда я ее стала прорисовывать, то поняла. Она в такой холод была в больших солнечных очках. И там, в больнице, она тоже была в очках! Это была она, без сомнений!

В душе я сильно хотела, чтобы это была Елена и чтобы ее посадили… Но, судя по утонченной фигуре этой девушки, это была не она. И все же я ее нарисовала. Теперь если я ее увижу, то узнаю. Выпив еще чашку кофе, я немного успокоилась. Рисование — хороший метод расслабления.

— Вика, одевайся. Нам пора.

Я даже дернулась. Высоковский стоял сзади меня и смотрел на мой рисунок. Подумать только, я его не заметила! Дракон в моей груди снова приоткрыл глаз и стал просыпаться. Я сгребла рисунок в сумку и стала натягивать пальто. Говорить мне с ним совсем не хотелось. И мне даже не было стыдно, что я при нем дралась, уж слишком я была злая на него.

— Ты рисовать умеешь? — спросил Михаил.

Я промолчала. Говорить с ним совсем не хотелось. Мы молча сели в машину. Миша тоже молчал, потом включил музыку и, чуть погодя, вымолвил:

— Откуда ты знаешь сэой-нагэ?

Я понятия не имела, о чем он говорит, и молчала.

— А Натали утверждала, что ты толком ни самбо, ни карате не знаешь. А ты, оказывается, дзюдо занималась! — усмехнулся Высоковский.

— Не занималась я дзюдо. Это папа показал. Он военным летчиком был, и еще он охотник. А эта твоя родственница сама первая начала. И можешь меня увольнять прямо сейчас!

Ух, ну и прорвало меня! Михаил остановил машину у спортивного центра, где мы планировали тренироваться, и посмотрел на меня с мягкой улыбкой.

— Ты отличный телохранитель. Выручила меня уже два раза за день. За что же тебя увольнять? — он дернул меня за носик. — Выше нос, Вика!

Все, мой внутренний дракон проснулся. Я вышла из машины и так сильно хлопнула дверью, что Высоковский дернулся, а у соседнего авто зазвенела сигнализация. Я готова была все приемы моего отца исполнить на этом зануде и живого места на нем не оставить. Он надо мной смеется! Ему смешно от того, что он ведет себя, как тряпка, об которую вытирают ноги, и хочет, чтобы я тоже была половичком для его Лены?! Не дождется!

Переодевшись и выйдя к Натали, я вдруг услышала, как Миша со смехом в красках рассказывал ей об использовании мной приема дзюдо на жене Павла. Натали не столько смеялась, сколько слушала, причем, с большим интересом. Заметив меня, Высоковский ушел в другой зал, а тренер строго сказала:

— Так ты знаешь дзюдо? А почему вчера ничего не показывала?

— Я не знаю, как эти приемы называются, — сквозь зубы ответила я.

— Тогда я тебя буду бить, а ты защищайся, поняла?

Нет, это мне совсем не нравится…

— Мишка над тобой смеется, или ты сама на это пошла добровольно? — нападая на меня, продолжала Натали.

— На что?

— На то, чтобы быть второй, после нее…

Она меня разозлила реально. В следующие три приема я ее валила разными способами, пока она сама мне не заломила руку за спину.

— Все понятно с тобой, — заявила Натали. — Так работать нельзя, Вика. У тебя должен быть интерес, но ты должна оставаться холодной. Или ты убьешь противника. Значит, сегодня учимся быть холодными, — она взяла полотенце и вытерлась. — Идем в зал медитации.

После очень занимательных занятий медитацией и изучения пары приемов самозащиты Натали сказала на прощание Высоковскому:

— Она хороший боец, но горячий. Убить может. Мой совет тебе: не играй с ней. Вчера я недооценила ее. Боюсь, что у нее есть еще тузы в рукаве.

***

Когда мы с Михаилом двинулись домой, он уже был серьезным и тихо сказал:

— С Леной я не могу вести себя по-другому. На это есть причины.

— Ты ее любишь?

Боже, что я несу?..

Миша улыбнулся, несводя глаз с дороги.

— Не в том смысле, в котором ты спрашиваешь. Как-нибудь я тебе все расскажу. То, что ты сделала сегодня, будет иметь последствия. Лена — сложный человек…

— Я не буду ее лакеем, даже не надейся! — предупредила его я, чувствуя, к чему он клонит.

— Даже не сомневался, — засмеялся Михаил. — Это хорошо, что есть хоть один человек, не прогибающийся под нее.

— Почему ты ведешь себя с ней так, давая новые поводы для сплетен?

— Вика, как я должен с ней себя вести? — не понял он.

— Как со мной, например!

Ну да, со мной он ведет себя, как холодный железный дровосек, не имеющий даже шелкового сердца.

Миша тихо усмехнулся:

— Водить на обеды, поселить у себя дома, сопровождать в фитнес-клуб и везде представлять ее невестой?

Да что он тупит?!

— Нет, как деспот с льдинкой вместо сердца, перегоняющей вместо крови ментол!

Михаил резко затормозил и обернулся ко мне. Его светлые глаза заблестели озорным огоньком:

— Вот ты какого обо мне мнения!

Дальше я будто провалилась. Ничего не видела и не помнила. Очнулась я от стука в окошко с моей стороны. Черт! Гущин! Я даже вспотела и готова была провалиться. Целовалась на его глазах! А Миша спокойно открыл окно с моей стороны.

— Привет, любимая. Будем считать, что я ничего не видел и это все последствия контузии после тренировок, — Гущин открыл дверь. — Заигрались тут совсем. При мне-то не надо! А то я и обидеться могу! И ты, слышь, — обратился Сергей к Высоковскому, — губы свои просто так не раскатывай. Эта сцена не для меня.

— Он все знает, — объяснила Высоковскому я. — И тоже сейчас играет любимого.

Слушать, что ответит мне Михаил, я не стала и почти вбежала в подъезд.

— Я играю? Да я и есть твой самый большой любимый! И настоящий любимый! — заорал Гущин, догоняя меня. — Говорил, глицин тебе пить надо!

Когда мы вошли в квартиру, Сережа прижал меня к стене и почти обиженно посмотрел в глаза:

— Это что сейчас было?

А я знаю?! Я понятия не имела, как все это произошло.

— Да вы чуть в дом не въехали! — продолжал возмущаться Гущин. — Что за страсти такие? Он что, тебя убить хотел?

Я ничего не помнила. Да, он резко затормозил… А потом…

Тут мои мысли прервал скрип двери, и в квартиру без приглашения вошел Высоковский. Он посмотрел на нас колючим взглядом. О, да! Я стою прижатая к стене Гущиным… Никто ведь не подумает, что он на меня просто орет, вернее, отчитывает. Что ни день, то ерунда какая-то!

— Я чемодан помогу вынести, — пояснил Миша. — Вика, он готов?

Сергей отстранился от меня и заявил:

— Никуда ты не поедешь.

— Перестань играть истерику! Бесит уже! — не выдержала я. — Чемодан в спальне, — обратилась я к Высоковскому.

— Я сам! — Гущин отстранил Михаила и вывез маленький чемоданчик. — Но я тебя не оставлю, любимая. Я обещал твоей мамочке заботиться о тебе.

О, Господи, что он несет?!

— Так что, я всегда буду рядом, — продолжал Сергей. — И не вздумай поддаваться на уловки этого хитрющего аспида. Он же не в курсе, что ты у нас девочка невинная…

Я готова была провалиться, а Миша молча давился от смеха. Похоже, он тоже не воспринимал Сережу всерьез. Когда Миша поставил чемодан в багажник, Гущин меня крепко обнял и прошептал в ухо:

— Я буду за вами…

И чмокнул меня в губы! Я уже хотела на него заорать, мол, совсем уже оборзел в своей роли, как Гущин развернулся и пошел, насвистывая, поставив меня этим еще больше в тупик. И тут еще Высоковский вытер мне рукой губы и открыл дверь машины. Что вообще с ними обоими?!

Сев в машину, я будто все еще чувствовала дыхание Гущина и его шепот: «Я буду за вами». Это как понять? Неужто он собрался нас преследовать? Брр!

— Кем он тебе приходится? — Голос Михаила заставил меня выйти из своих мыслей.

— Кто «он»?

— Журналист «Региональных криминальных новостей», — пояснил Миша.

Ба-а, неужели он ревнует? Я посмотрела на спокойное выражение лица Высоковского. Нет, нисколечки не похоже. Можно даже не надеяться.

— Друг, — пожала я плечами.

— Просто друг?

— Да. А почему ты спрашиваешь?

— Если он просто друг, то почему так ведет себя? Ты ему что-то пообещала?

— Убить его, если не успокоится.

Вновь стал просыпаться мой дракон.

— Это все из-за тебя! Да что с вами вообще происходит? Вы сума посходили?!

— Зачем ты ему рассказала всю правду о наших отношениях?

Нет, Высоковский точно ждет, чтобы я его прибила!

— Потому что он друг и тоже решил меня лечить!

Мамочки, что я сказала?!

— Лечить?

— Да! Он играет в жениха, чтобы научить меня встречаться с парнем. Он считает, что у меня психическая болезнь, — я ужасно стыдилась того, что несла. — Все? Доволен?!

Блин, заставил все рассказать!

— Ты не встречалась раньше с парнями?

Убью!

— Нет, — прорычала я.

Высоковский только тихо буркнул:

— Все понятно.

Вот ведь! Теперь и он будет считать меня больной на всю голову! И тоже будет лечить! Господи, кем я себя окружила?! Что он теперь обо мне подумает? Что я унизилась до того, что играю в жениха и невесту со своим другом? Да я не играю вовсе! Это они играют со мной! Нет, ну, конечно, на работе я поддерживаю легенду, но не всегда же! Не круглосуточно, как они!

Я вспомнила тихий и спокойный голос Натали: «А сейчас расслабимся, закроем глаза, медленно через рот наберем воздух и выпустим через нос…». Не поверите, я уснула! Я так отключилась от переживаний и ушла в нирвану, что даже забыла про сидящего рядом Высоковского. Мне ничего не снилось. Проснулась я от щелчка двери и коснувшегося моего лица холодного воздуха. Михаил нагнулся ко мне и дотронулся до щеки:

— Просыпайся, приехали.

Я так сладко спала, что мне совсем не хотелось вылезать из уютной и теплой машины. Очутившись на территории дома Михаила, в этот раз я постаралась его получше разглядеть. Первый раз я была у дома Миши, когда Маша искала Павла. Тогда я была с суток и тоже спала в такси. И когда проснулась, увидела лишь сцену, что устроила подруга, считавшая, что Павел уже мертв, и обвиняла во всем Мишу. Сейчас я тоже после сна пребывала в нирване. Времени было, наверное, около одиннадцати. По всему периметру участка и вдоль дорожек горели фонари, создавая уют и романтику. Над головой горели звезды, и я даже подумала, что в сказку попала. Это чувство было похоже на счастье. Под навесом я увидела знакомый байк. Стало грустно от воспоминаний о тех днях, когда мы с ним носились вместе…

Михаил провел меня через парадный вход и вложил в руки ключи.

— Это твоя половина дома, — он указал на стеклянную дверь под лестницей. — Вот за этой дверью живу я. Там же кухня. Кормить я тебя буду сам. Располагайся. Добро пожаловать в рай.

Он серьезно думает, что жизнь у него мне покажется раем? Хотя…

Миша поставил чемодан у открытой спальни. Комната была в бело-коричневых тонах и очень стильная. Я уверена, что раньше это была его комната.

— А что наверху? — поинтересовалась я.

— Закрытый этаж. Неиспользуемые помещения.

Миша ушел через стеклянную дверь на свою половину дома. А я пошла разбирать вещи. В комнате меня ждал сюрприз: на кровати спал красивый полосатый кот и очень ласковый, как оказалось. Разложив все по полочкам, я решила принять ванну, ибо у меня просто разламывались кости. Валялась там, не знаю, сколько, пока Михаил не постучался:

— Вика, ужин стынет.

Неужели он, правда, будет меня кормить? Тогда ведь действительно все равно с кем жить: с Гущиным или с Михаилом…

Я вышла к столу. Меня ждал легкий салат и сок. Я была, наверное, так удивлена, что Миша сам ответил на мой взгляд:

— На дворе ночь. Поэтому легкий ужин. Салат питательный, поверь мне, им наешься.

У Миши волосы тоже были мокрыми, и мне почему-то страшно хотелось до него дотронуться. Но я заставила себя отвлечься на изучение интерьера. Кухня в стиле модерн, золотистая с добавлением черного. И хоть небольшая, она казалась просторной и светлой. Мы сидели за небольшим столом, на очень удобных стульях, которые больше были похожи на кресла. Я осматривалась и не могла поверить, что всю чистоту поддерживает молодой парень. Дом такой большой, это ж сколько надо в нем убираться?!

— Сколько ты часов тратишь, чтобы убрать свой дом?

— Нисколько, — улыбнулся Миша. — Его раз в месяц убирает служба «Один».

Я задумалась. Столько времени прошло с тех пор, как я с Михаилом ужинала на даче его матери. Там я спрятала документы…

— А что было в документах, которые я спрятала на даче?

Миша слегка удивился вопросу и не сразу ответил.

— Как ты и подозревала, мой отчим договорился с финансовым проводить сделки с завышенной стоимостью для моей фирмы, — сказал он.

— Как так? Он же семью свою обворовывал, получается!

— Для кого как, — усмехнулся Михаил. — Это мы и так знали, просто доказательств не имели. У финансового было право подписи мелких сделок с такими частниками, как Владимир Львович. Они этим воспользовались и стали проводить темные сделки по выводу денег из фирмы за услуги ИП Бонцева через одну организацию. Конечно, они не ожидали, что документы ко мне попадут. Даже Пашка бы такую схему не одобрил, а уж, тем более, от Львовича.

— И ты после всего оставил этого… — я тщетно подбирала более мягкие слова.

— А куда от него денешься? — Михаил говорил очень спокойно. — Член семьи. И теперь под строгим присмотром.

— А в кухонном уголке в квартире Маши что находилось?

— Завещание Павла.

— А в гараже?

Я, наверное, забросала его вопросами. Миша уже грустно тихо сказал:

— Я не нашел. Может, это потому, что тебя не было?

Я не поняла, а при чем здесь я? Но мне самой казалось, что Павел на что-то намекал. И разгадка где-то на поверхности. Только сейчас было очень поздно, и теплый салат с соком были такими сытными, что мне жутко захотелось спать.

— Завтра я тебе дам почитать письмо Пашки и завещание, а ты мне скажешь свои мысли.

И это входит в мою работу? Да, кстати, о работе…

— В чем заключаются мои обязанности здесь?

Наверное, я слишком резко поменяла тему, поэтому Миша хмуро на меня посмотрел:

— Наблюдать за домом и объектом, находящимся в доме.

— А когда спать?

Похоже, я совсем обнаглела…

— После того как я лягу, — Миша собрал посуду со стола и поставил в посудомоечную машину. — В доме установлено видеонаблюдение. На компьютере можешь просмотреть записи за день. Этим поможешь мне. Компьютер в моей комнате. Дверь налево.

Так я ему помогаю или на него работаю? Было странным видеть его таким мягким, словно он сбросил маску педанта, и теперь мы расслабляемся, а не работаем. Я направилась к компьютеру, а Миша остался прибираться на кухне. Его комната находилась под лестницей. Она была небольшой, с таким же небольшим окном, весьма уютной и скромной для хозяина такого дома. У меня появилось ощущение, что именно эта комната должна принадлежать охране, то есть мне. Я села за компьютер ив мониторе сразу нашла знакомую фигуру с озорной мордашкой Гущина. Видимо, он пролез через забор и направлялся к дому. Я быстро рванула к черному входу и поняла, что не могу открыть дверь.

— Гущин, ты придурок! Как ты пролез сюда? — шипела я.

— Открой, я тебе поесть привез. Бьюсь об заклад, он и не подумал тебя нормально покормить.

— Везде сигнализация…

— Я ее временно отключил. Ты откроешь?

— Он же полицию вызовет! Иди к окну моей комнаты, — шикнула я, так как услышала приближающиеся шаги и почти понеслась в комнату Михаила. На мониторе я уже не видела Гущина, поэтому вздохнула, когда появился Высоковский в дверях спальни.

Он стоял в дверях и игриво улыбался. У меня появились смутные подозрения, и я недовольно огрела его взглядом, забыв, что он мой работодатель:

— Что?

Вместо ответа он подошел ко мне и, нагнувшись, взял меня за руку. Я вся вскипела и оттолкнула его с такой силой, что он повалился на пол.

— Совсем вы уже! Заигрались в свою любовь… — я без тени сожаления о сделанном направилась к выходу. — Никого подозрительного, — буркнула я, выходя.

Но Миша схватил меня за ногу:

— У тебя гематомы и ссадины. Надо обработать перед сном.

Я резко замерла:

— Зачем?

— Сядь на кровать. Не маленькая же.

Я послушалась и села. Только сейчас я заметила мази и вату на тумбочке. Он аккуратно обработал мои ссадины. Пальцы такие нежные и теплые… От его прикосновений сердце стало похожим на бушующее пламя. Я боялась шевелиться, потому что чувствовала, что могу напасть на него, но не чтобы убить, а чтобы… Нет! Я не должна об этом думать! А то получится, что охранник нападет на защищаемый объект, и я в его глазах буду выглядеть, как маньячка.

Когда он дошел до моих ног, я готова была его уже прибить за его нежность, осторожность и ужасную медлительность. Я начала уже дрожать и поняла: еще чуть-чуть — и я двину ему ногой по носу.

— Хватит! — заорала я, и он дернулся.

— Тебе, правда, лечиться надо, — заметил он, отпрянув от меня.

— Что?

Я уже думала, что из моих ушей повалил пар. Щеки аж пылали.

— Так парней боятся только монашки…

Идиот! Он точно идиот… Я бегом побежала в свою комнату. Да пусть думает что хочет!

Я влетела в свою спальню и захлопнула дверь, повернув щеколду. Нет, я не думала, что он рванет ко мне и будет меня домогаться. Это вышло автоматически. Я хотела побыть одна в своем пространстве. Минуту, наверное, я приходила в себя, опершись о дверь, пока взгляд отчетливо не разглядел сидящего на моей кровати лыбящегося Гущина.

— Ты что тут делаешь?! — шикнула на него я.

— Сама же, мать, позвала меня! — Гущин подвинул ко мне сумку. — Там сладенькое и пирожки.

— Да когда я тебя сюда звала?

— Только что, сама в комнату пригласила. И я пришел на зов сердца моей любимой, которая так разволновалась перед встречей со своим суженым, что дымится. Ты пока отвернись, я переоденусь. А то ненароком твое чувственное сердечко не выдержит, и тебя инфаркт хватит.

— Ты спятил! Не будешь ты тут спать!

— Ты что такая злая? Не могла ты так быстро передумать. И на улице холод собачий. Хороший хозяин даже соб…

— Я плохая хозяйка, забыл? — перебила его я. — Проваливай давай!

— Нет…

— Да, или я его сейчас позову! — взяла я Гущина на понт. — Позвать?

— Да послушай ты, у меня есть к тебе дело… Соображения свои надо тебе рассказать. Вокруг твоего хахаля ходит смерть. Это коснется и тебя, если одна без любимого Сережки будешь находиться около него…

— Хватит врать! Не останешься ты тут! Неужели ты, правда, думаешь, что я разрешу тебе спать в моей кровати?

— Да, разрешишь. Хочешь, поспорим?

— Фантазер!

Я толкнула его к окну, и он руками зацепился за проем:

— Ты завтра сама меня позовешь…

— Иди уж! Мечтатель…

— А спасибо за заботу? — не унимался он.

— Спасибо, — неохотно буркнула я.

— А поцелуй?

Вместо ответа я его вытолкнула из окна, но он подтянулся, сел на подоконник и привлек меня к себе:

— Завтра сама же меня позовешь и будешь спать со мной в одной кровати, помяни мое слово, — он чмокнул меня где-то чуть выше верхней губы и спрыгнул вниз.

Я быстро закрыла окно на замок. Теперь никто не влезет в мое пространство.

Мне предстояло все мысли собрать воедино. После обработки ран Высоковским мой мозг размяк и, наверное, дал трещину, потому что остатки логического мышления вытекли наружу. Я постоянно вспоминала прикосновения его пальцев и злилась на себя. Прощальный поцелуй Гущина не произвел никакого впечатления, хотя он вел себя со мной очень нахально. Похоже, он набрался этой грубости от Михаила, и теперь они соревнуются: кто кого переплюнет в хамском отношении ко мне. Хотя мы с Гущиным никогда не целовались по-настоящему. Только раз я почувствовала притяжение к Сереже, но он сам все отлично умеет портить… Его невозможно серьезно воспринимать. А вот Высоковский… Он снова поцеловал меня и по-настоящему. Для Гущина? Или доказывал, что он не льдинка с ментолом? Спросить его? Нет, я не смогу. Никогда не смогу спросить. Он меня засмеет! Я же охранник с воронежской пропиской!

До двух часов ночи я просидела в кресле, обдумывая свое нелегкое положение. Сергей был прав, мне действительно захотелось есть. Я залезла в пакет Гущина и нашла шоколад, пирожные в коробочке и пирожки. Взглянув на часы и предположив, что Миша спит, я решила прокрасться на кухню и сварить себе кофе. Кофеварку я уже успела разглядеть. Но попросить его дать мне кофе за ужином не решилась. Ведь я его подчиненная, и он решил меня теперь держать только на здоровом питании. Конечно, салат его был вкусным и сытным… Но в два часа ночи есть опять хочется, поверьте, особенно, если не можешь уснуть. И к черту здоровое питание — организм просит фастфуда! В моем случае — это пирожки с капустой и чашечка сладкого кофе. На цыпочках я прокралась на кухню и включила подсветку, сварила себе заветную чашку с кофеином и стала наслаждаться жизнью.

Конец ознакомительного фрагмента.