Когда-то были стихи. Но прошли

Маргарита Берг

Эту книжку автор сделала для себя, ну и для тех нескольких десятков друзей юности, которые почему-то помнят и любят некоторые строки автора. Автор просто хотела, чтобы такая книжка существовала в материальном мире, потому что у собранного под переплетом больше шансов сохраниться, чем у старых тетрадок и разрозненных листков бумаги в ветхих папках с завязочками.

КОСТЮМЕРНАЯ

Маргарита

ЕЛА

Кто нарек меня Маргаритой?

Имя-греза, легенда-быль…

А крылатых коней копыта

Бередят вековую пыль.

Вы, мой Мастер, со мной об локоть.

В такт копытам гремит гроза,

И волшебных пожаров копоть

Зачернила мои глаза.

Мастер! Может быть, раньше срока

Ваша рукопись прочтена?…

Черным, проклятым, мертвым оком

Улыбается Сатана…

Ветер кружит пожаров копоть,

Из зрачков у меня струясь……

На кого — не могу припомнить! —

Так похож этот Черный Князь?

Взглядом встретились. Память — странно!

— Сохранила рисунок черт……

Мастер! Может быть, слишком рано

Нам дарована эта смерть?!

Землю, чашу живых страданий

Разве можно испить до дна?!

Мастер! Ищете оправданий?…

Улыбается Сатана.

Воланд! Тайна твоя раскрыта!

Я припомнила этот смех!

Ты

Назвал меня Маргаритой —

Раньше всех и… нежнее всех.

Но, бесстрастьем губя сонеты,

Звал к покою. Таил мечты,

Чтобы я изменила Свету.

И добился измены ты!

О, молчи же! Пусть Мастер милый

Без сомнений приемлет тьму.…

Я и в жизни его любила

По велению твоему.

Женихом ты являлся, братом,

Превращался в мечту во сне…

…Вот теперь на коне крылатом

Я мертва — и твоя вполне.

Мы мертвы, и роман прочитан.

Кони в небе летят строкой.

Пересоздана Маргарита.

Поздно каяться. Бьют копыта.

Мастер, шпоры! Нас ждет покой.

1983

Молитва

ЕЛА

В дурном ищите близкое. А год

В предсмертной скуке катится к итогу.

Пусть не томит несбыточный полет,

Не смотришь ты. Но здесь. И слава Б-гу.

В смешном ищите мудрое. Простить

Бывает трудно грешную дорогу,

Но знать о том, чего не может быть,

не устаю. И ты. И слава Б-гу.

В простом ищите странное. Молчи,

Неверным словом этого не трогай.

Пусть от такого сердце не стучит,

Но живы мы. И правы, слава Б-гу!

1983

«Перемешавшись, улеглась…»

Перемешавшись, улеглась

В ладонь колода.

В который раз я родилась

С рожденьем года.

И вновь, в беспамятстве свечей,

В чаду гаданья,

Ненужной стала и ничьей,

Как оправданье.

4 января 1984

Семь

Как полагается,

Все забывается.

Воск по страницам моим растекается,

Клонится кланяться пламя свечи,

Медленный вальс ниоткуда звучит.

Вспомнишь, как нежными

Жили надеждами, —

Сядь дневники перелистывать прежние,

И посреди реверансов свечей

Вспыхнет легенда апрельских ночей.

Радость крылатая,

Кофта с заплатами, —

С невскими все отгорело закатами,

Верно, но лживо, как солнечный блик…

Воском и временем залит дневник.

Как полагается,

Все забывается,

С временем только чернила сражаются,

Буря сегодняшних бед и забот

Так же в страницы тетрадок уйдет.

Ты из грядущего —

Я из грядущего!

Времени тайна меж нами опущена,

Грустно гадать, никого не любя, —

Что-то сейчас на душе у тебя?

Идолы прежние

Нынче повержены,

Пусть я не знала тогда неизбежного,

Разве, предвидя проклятый итог,

Не отгуляла б отпущенный срок?

Зла не убавится,

Сил не прибавится.

Но за тебя беспокоюсь, красавица…

Помнишь, как я, ожидая зарю,

С тихой свечой о тебе говорю?

1984

Мастеру

l’apa

Мечты уходят без следа,

И их вернуть никто не властен.

О несуществовавший Мастер!

Прощай отныне навсегда.

Наверно, худшая беда,

Когда легенда умирает,

И снова темен путь, и рая

Ни в чьих глазах не увидать…

Упала сказка, как звезда,

С небес на землю, в грязь и слякоть…

Но над легендой глупо плакать,

А лучше новую создать.

1984

Не весна

ЕЛА

Два дня — весна,

И снова белая тищина.

А у тебя глаза, как после горького сна.

Забытый сон —

Среди мигающих серых крон

В волненье парков горит измученная Луна.

Что помню я —

Так это боль и вина моя.

Месяц плывет, над ночью качая свои края.

А ты — забудь.

Горит мерцающий лунный путь.

Не тронь мой крест, у тебя дорога своя.

Любимый мой,

Храни золотой покой.

Забудь тот скрещенный парк под черной лунной рекой!

…Два дня — весна,

И снова белая тишина.

А у тебя глаза полны такою тоской!

1984

«Маргарита заплакана…»

Маргарита заплакана.

Свет над холодным апрелем.

Где-то бредит фантазией Мастер, не встреченный ею.

Ершалаим пасхальный. О светлая эта неделя!

Как безжалостна эта неделя!

Светлее.

Светлее.

Светлее.

Испытание светом.

Она ли потом отречется

От божественной боли, от вечности синей и мудрой?

Плачут улицы солнцем.

Светло.

Маргарита смеется.

Мерзнут слезы на солнце.

И утро.

Проклятое утро!

1984

Три маски

ЕЛА

1. Ведьма

Мой слабый друг, оправдываться хватит.

Мой бывший друг, а нынешний предатель,

Мне ясно все. В одном я горько каюсь:

Ты не обжегся, рук моих касаясь?

Чем я сильна — мне повторять не надо.

Тебя убить достаточно и взгляда,

Тебя проклясть достаточно и слова,

И ты достоин жребия такого.

Все жду — когда ж найдет коса на камень?

Кто схватит пламя голыми руками?

Кто мне в глаза взглянуть не побоится?

Нет, не дождаться мне… Не домолиться.

2. Королева

Привет, неверный. Что ты слышать хочешь?

Зачем ты звал мой суд?

Ступай туда. Не должно тратить ночи,

Когда зовут.

Ты удивлен? Привык к другим напевам?

Ты жалкой ласки ждешь?

Мой бывший друг, мелка для королевы

Такая ложь.

Пусть мой венец — из боли и утраты,

По чести мне ответь:

Какой храбрец отважится, как латы,

Его надеть?

Кто, опоенный властью, как отравой,

Мой крест поднять рискнет?

Девица та?… От тяжести державы

Она умрет.

Алмазов блеск — отравленные стрелы,

Они убьют ее…

Здесь я — владыка. Я в своих уделах

Сужу свое.

И час пришел забыть, что снисходила

До вида ваших лиц.

Ниц пред венцом! Я голову покрыла.

Падите ниц.

3. Цыганка

— Эй, богатый! Открой ворота!

— Ай, счастливый — свадьбу гуляешь?!

— Нагадать тебе трудно что-то,

Чего сам ты еще не знаешь!

Пусть, красавец, спляшут цыгане —

Для тебя, для твоей голубки!

— За девчонкиными ногами

Не успеть разудалой юбке,

За плечьми кудрям не угнаться!

— Ай, жених, ты на девку глянь-ка!

Молодой бы не стушеваться,

Это ж зелье, а не цыганка!

«…Эй, замри! Для тебя танцую.

Стань бледнее… Еще бледнее!

Вспоминаешь ли, как целую?

Ай, супруг, — поцелуйся с нею!

После яства пожуй сухарик!

Ай, родимый, — а что? Не спорь-ка! —

Мы ведь танцы за так не дарим.»

— Заплати же за танец — горько!

— Горько! Ну-ка, целуй, красивый!

— Горько!

— Ай, так целуют мертвых!

Эй, цыгане, глядите, — диво!

Кто ж поверит в такое «горько»?!

— Тут целуются, не целуя!

— Прочь, цыгане! Тут свадьба злая!

«…Эх, жених… Не гляди, тоскуя, —

Мы в расчете. Беда — былая.

А дороги — на все четыре!

Я цыганка — своя повсюду…»

— Эй, богатый! Ворота шире!

«Ай, несчастный, гуляй… покуда…»

1985

Три верлибра

1

Я — хозяйка этого сундука.

Я вынимаю из него

Одну за другой

Усталые звезды

Разочарование за разочарованием,

И измученный отчаянием шепот

Слово за словом

Как ненужные вещи

Я вынимаю из сундука,

Я — его хозяйка;

И, хмуря брови,

Не могу вспомнить,

Куда же,

В какой уголок,

Я запрятала ту единственную,

Еще неизвестную мне радость,

Ту звезду, которая,

Как таблетка нафталина,

Бережет в сундуке

Все остальное добро

и зло.

2

Наверное, когда-то

Я была ночным воздухом

апрелем

и фонарями.

Иначе откуда бы я знала,

Как замечательно

Входить в распахнутые окна,

Проливаться с подоконников,

Шаля, дуть в лица

И прятаться за занавески?

3

Когда в город приходит

Первый ночной дождь,

И утро

Распахивает синие лужи,

Как глазищи,

Начинаешь понимать,

Что май так и не кончался

с прошлого года,

с прошлого века,

И вся жизнь —

Самый обыкновенный май

С ночными дождями;

А если ты этого раньше не замечал,

То просто потому,

Что у тебя было

плохое

настроение.

1984

Русалка

Когда рассвет вставал над синим лесом,

Когда, отогреваясь под лучами,

Березовые почки раскрывались,

Когда снега таились по канавам

Под мрачными сосновыми корнями,

Когда сражалось будущее лето

С ушедшею, но памятной зимою;

Над водами, покров ледовый строгий

Отбросившими, как любовь покровы

Отбрасывает; в тоненькой ветвинке,

Что ива, от мороза оживая,

Склонила к улыбающимся водам,

Я родилась в тумане предзеленом.

Босая, я ступила в мох холодный,

И не замерзла, а согрела землю.

Не падая, по кончикам травинок

Едва зазеленевших пробежала,

И каждая повыше поднималась,

Вослед шагам тянулась невесомым.

Из глаз моих, что всех на свете листьев

И всех морей на свете зеленее,

Плескалась зелень в полупробужденный

И робкий лес, напуганный зимою,

И страх тонул в зеленом этом смехе,

И стала зелень спорить с небом синим,

И таял снег, хозяйкой позабытый.

Потом сбежала легкими ногами

Я к озорному озеру лесному,

Зеленому от листьев отраженных.

И лишь вода моих коснулась пальцев,

Как я узнала милую стихию,

Скользнула вглубь уже с хвостом русальим,

Растормошила сонные глубины,

Понежилась в зеленом зазеркалье.

Перед закатом на листе кувшинки

Уселась, ножкой воду баламутя,

И волосы, как утреннее солнце

Сияющие золотом горячим,

В лучах закатных, красных, я сушила.

Так май прошел. И лес со мной прощался.

И солце жгло горючими слезами.

И я впервые встала на тропинку,

Которую доселе обходила,

И наступила прочно, и впервые

Мой узкий след в песке обрисовался.

И в первый раз, воды коснувшись, ноги

Не превратились в сильный хвост русалий,

А в первый раз коснулась ног прохлада,

И зелень глаз позолотилась солнцем.

Ушла я из торжественного леса,

Свои следы дороге оставляя.

За мной весна летела ветром к людям.

1983

Танец

«… А ты с Хароном,

И приближаешься

К летейскому перрону…»

(А. Мирзаян)

На перилах моста через Лету

Я танцую босая.

И мелодия вся не допета,

Вы же слышите сами.

Чем быстрее — тем уже перила,

Тем опаснее танец.

Риском пьяная, я попросила

У зевак и у странниц:

— Вот платок — завяжите потуже!

— И танцую слепая.

Чем быстрее — тем уже и уже

То, на что наступаю.

Это лезвие смерти и света

Не постичь, не рискуя.

На перилах моста через Лету

Я танцую вслепую.

1984