Достойный друг. Жизнь Лукреции Мотт

Маргарет Хоуп Бейкон

«Достойный Друг» – биография Лукреции Мотт, известной участницы реформаторского движения в Америке. Повествование выходит далеко за рамки одной конкретной жизни и представляет широкий срез американской действительности XIX века. На страницах книги мы встречаем имена и события, связанные с возникновением и развитием движения аболиционистов и борцов за права женщин. Быт, семья, любовь и дружба не теряют своего значения на фоне событий, сыгравших значимую роль в развитии современной цивилизации.

ГЛАВА 3. Школьные годы

Жизненный опыт Лукреции не подготовил ее к шумному городу Бостону. Когда Коффины приехали туда в 1804 году, население Бостона составляло почти тридцать тысяч человек, что сильно отличало его от маленького городка на Нантакете. Гигантские парусные суда, покидавшие бостонские причалы, бороздили моря всех океанов. В порту было много крупных конторских зданий, в одном из которых располагалась контора отца Лукреции и его партнера. Позади порта раскинулся лабиринт мощеных улочек старого Бостона, то карабкавшихся вверх, то спускавшихся с трех холмов. И высоко в небо вонзался шпиль Старой северной церкви.

Из окна спальни дома Коффинов на Грин-стрит Лукреция могла видеть обе реки — и Чарльз, и Мистик — а дальше невысокие холмы, простиравшиеся до самого Чарльзтауна. Позже семья переехала в дом на Раунд Лейн, — он был больше и дороже. Бостон процветал, и новые районы росли как на дрожжах. Вместе с городом преуспевал и Томас Коффин, но в душе его не гасло противоречие между новоявленным богатством и его собственными идеалами квакерской простоты. Переехав в Бостон, Томас и Анна отдали детей в частную школу, а потом перевели в обычную, чтобы избежать «классового зазнайства». Лукреция всегда находила это решение удачным и вспоминала, что «там она обрела чувство симпатии к беднякам, испытывающим страдания и борющимся с трудностями».

Вскоре, однако, дети Коффинов переросли среднюю школу. Томас Коффин желал дать своим детям — и дочерям, и сыну — возможность получить высшее образование. Ни он, ни Анна не пошли дальше средней школы, но наступили новые времена. Для квакерских детей такое образование должно было проходить под религиозной опекой, в школе, где можно обеспечить защиту от оскверняющих контактов с «мирянами». Выбор сводился к двум квакерским школам-пансионам. Для Лукреции и Элизы Коффины выбрали «Найн партнерс», основанную в 1796 году в округе Датчесс штата Нью-Йорк. Томаса на следующий год родители отправили в Весттаун, школу подобного же образца, открытую в 1799 году в округе Честер, Пенсильвания. Чтобы подготовить дочерей к школе, Анне Коффин вручили список одежды, которая им понадобится: «одна или две простые шляпки, одна накидка — не шелковая, два платья, шерстяные или бумажные, соответственно сезону, простого фасона; три или четыре длинных фартука из ткани в клеточку, одни ножницы и набор заколок». Ее предупредили, что нарядную одежду, буде таковая послана, отошлют обратно.

Расставание было тяжелым, ведь Лукреция и Элиза впервые покидали родной дом. Более того, оставалось вообще неясным, свидятся ли они когда-нибудь с матерью, сестрами и братом. Путешествие было далеким и стоило недешево, да и школа не одобряла поездки домой. Предполагалось, что ученики вливаются в школьную семью и остаются там до конца обучения. Отъезд в школу чем-то напоминал отплытие в море. К счастью, в девочек вселял отвагу пример их отца.

Расположенная в холмистой местности округа Датчесс, школа «Найн партнерс» представляла собой большое здание девяноста девяти футов длиной, похожее на сарай. В одном конце этого здания жили и учились девочки, в другом — мальчики. Изучали они одинаковые предметы, но классные комнаты у них были отдельные, и играли они на разных площадках, разделенных высоким забором. На последнем этаже в конце коридора были большие дортуары, где ряд за рядом дети спали в жестких маленьких койках.

Занятия в «Найн партнерс» шли круглый год. Новые учащиеся просто вливались в процесс, будто запрыгивали на кружащуюся карусель. Так поступили и Лукреция с Элизой. Юные ученики учились читать, писать, считать, изучали английскую грамматику и географию, а также заучивали наизусть много стихов.

По меньшей мере два раза в неделю все ученики посещали квакерское собрание. Время от времени в школу приезжал гость — прочитать вечернюю лекцию на какую-нибудь важную тему. Иных развлечений, кроме этих, в школе не существовало — ни музыки, ни танцев, ни любительского театра, даже не было предусмотрено чтение художественной литературы. Помимо всего прочего, юные мальчики и девочки были строжайшим образом разделены.

Несмотря на разделение по полу, квакерские учебные заведения самыми первыми попытались ввести совместное обучение. В Весттауне мальчики изучали латынь, а девочки — рукоделие, но в целом главенствовала идея равных возможностей для получения образования. В итоге, девочки из квакерских семей одними из первых получили высшее образование, каким бы оно ни было. Результатом такого подхода стало их лидерство в таких профессиях, как медицина, а также участие в борьбе за равные права.

Лукреция Коффин преуспевала в спартанской обстановке «Найн партнерс». Царившая там строгая атмосфера была ей привычна, а возможность встреч с молодыми квакерами, приехавшими туда с верховьев и низовьев Восточного побережья, расширяла ее кругозор. Она по-прежнему вращалась исключительно в узком квакерском кругу, но этот мир был шире квакерства Нантакета. В учебе она получила возможность сравнить себя со своими ровесницами, и, к своему удовольствию, обнаружила, что частенько именно она оказывалась самой способной и знающей. Одна за другой раскрывались сильные стороны ее мышления — цепкая память, глубокий и блестящий ум, способность рассуждать логически. Ей не хватало полета воображения, но она обладала даром сопереживания. Она легко могла поставить себя на место другого и ощутить его боль или радость. Из-за квакерского воспитания Лукреция всю свою жизнь была довольно ограничена в предубежденности к художественной литературе и драматургии, но зато любила нравоучительную поэзию и очень многое знала наизусть. В школе она выучила «Задачу» Уильяма Купера, откуда черпала вдохновение всю свою жизнь.

Одноклассники восхищались ее острым умом, за исключением немногочисленных горемык, служивших ей мишенью. Она великолепно передразнивала рассудительных квакерских старейшин. Делая вид, что собрание послало ее призвать к порядку согрешившего против правил собрата, она начинала в квакерской манере вещать нараспев: «Друзья, мы навестили Табиту Филд и… мы поработали с ней… и мы полагаем, что нам удалось несколько смягчить ее».

Самой большой проблемой Лукреции в школе было наличие правил и предписаний, регламентировавших всю жизнь учеников. Для разговорчивой Лукреции труднее всего было подчиниться правилу молчания. Часто она попадала в неприятные ситуации, и ее наказывали за разговоры в классе. Она знала, что ей надлежит укоротить свой длинный язык, и старалась быть послушной. Однако некоторые другие правила казались ей мелочными и необоснованными, и в таких ситуациях она, не колеблясь, вступала с учителями в спор, что навлекало на нее еще большие неприятности.

Школа и дом собраний Друзей «Найн партнерс», округ Датчесс, Нью-Йорк, где Лукреция Коффин была сначала ученицей, а потом преподавателем. Акварель Джонатана Торна, вероятно учащегося школы, 1816 г. (Любезно предоставлено Исторической библиотекой Друзей, Свортморский колледж)

Как-то раз по школе разнесся слух, что какого-то мальчика из самых младших сурово наказали за незначительное прегрешение. Лукреции нравился этот мальчик, и она считала, что наказание несправедливо. Девочкам строго-настрого запрещалось ходить на мужскую половину школы, но им хорошо были известны потайные проходы и черные лестницы. Лукреции каким-то образом удалось убедить робкую и перепуганную Элизу отправиться вместе с ней в опасное путешествие. Они отыскали чулан, где был заперт мальчуган, оставленный без ужина, просунули под дверь куски хлеба с маслом и ухитрились вернуться на женскую половину незамеченными.

Чувства переходного возраста, воспылавшие в Лукреции, еще сильнее усилили в ней как внимание к обездоленным, так и гнев против несправедливости, глубоко укоренившийся в ее душе со времен нантакетского детства. Во время этого восприимчивого периода она впервые прочитала «Эссе о рабстве» британского аболициониста Томаса Кларксона. Несмотря на сдержанность языка, Кларксон не жалел красок, описывая ужасы «Миддл Пэссидж»⁵: сексуальное насилие над женщинами, пытки непокорных рабов, истории, когда человеческий груз попросту выбрасывали за борт, чтобы получить страховку. Лукреция была в ярости.

Запомнившаяся ей книга Вейкфилд выглядела достаточно бесцветной по сравнению с рассказом Кларксона. Вот где было зло, вопиющее к небесам об исправлении.

Лукреция Коффин была не одинока в своем растущем гневе против рабства. Многие молодые мужчины и женщины, как в Соединенных Штатах, так и в Великобритании, откликнулись на призыв Кларксона, и повсюду стали возникать аболиционистские общества. В качестве возможного решения выдвигалась идея сбора денег для постепенного выкупа одного раба за другим. Для начала необходимо было прекратить ввоз рабов. Закон об уничтожении африканской работорговли был представлен Конгрессу Соединенных Штатов, и многие аболиционисты лоббировали его продвижение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Второй, или средний, этап («Миддл Пэссидж») «торгового треугольника»: Африка — Америка, — прим. перев.