Корона из жемчуга и кораллов

Мара Резерфорд, 2019

На протяжении многих поколений наследные принцы Иларии женились на самых красивых девушках из деревушки у моря. Всю жизнь Зейди готовили к тому, что однажды она станет частью королевской семьи. Но девушка не хотела уезжать и расставаться со своим возлюбленным. И тогда она придумала план: прикоснуться к медузе и нанести себе жуткие шрамы… У родителей Зейди не осталось выбора, кроме как отправить в Иларию ее сестру, Нору. Девушка прибыла в королевство и вскоре узнала, что ее будущий муж – холодный и одержимый тиран, а стены замка скрывают жестокое убийство. Принц задумал коварный план, угрожающий жителям деревни, а в королевстве назревает восстание. Норе предстоит придумать, как уцелеть самой, защитить близких и не раскрыть главный секрет кровавого коралла…

4

— Нора!

Я повернулась на звук голоса Зейди. Она быстро кружилась, а ее глаза метались в разные стороны.

— Что случилось? — спросила я, уже пробираясь в воде по направлению к ней.

— Это медуза волосы девы! Талос, они повсюду!

— Не двигайся, — отозвалась я. — Оставайся там, где находишься.

Медуза волосы девы была одной из самых опасных в океане, но обычно они поднимались на поверхность только по ночам. И тогда легко было избежать опасной встречи, благодаря мягкому голубому свечению, излучаемому ими, но при свете солнца их тела сливались с водой вокруг них.

— Стой! — завопила Зейди. — Взгляни.

По крайней мере, эта маленькая медуза — волосы девы была небольшого размера. Колокол был всего пару футов в диаметре, почти полупрозрачный комочек, плывущий на поверхности воды, в нескольких футах от Зейди. Длинные щупальца, такие же тонкие, как волоски, из-за схожести с которыми медуза и получила свое название, обвивали ее. Я и представить не могла, чтобы она всплыла на поверхность, только если бы погибла, но даже мертвая медуза все еще могла быть опасной. Я нырнула под воду, чтобы оценить величину щупалец. Они дрейфовали по течению в стороне от нас обеих.

Я с облегчением вздохнула.

— Плыви назад, — сказала я Зейди. — Все будет хорошо.

Зейди сделала так, как я сказала, и я также поплыла назад, пока мы обе не отплыли подальше от медуз. К тому времени как мы вернулись к лодке, обе были ужасно измождены.

— Ты в порядке? — спросила я, потянувшись к ее руке.

— Я в порядке. Знаю, что я слишком остро отреагировала. Я просто приблизилась к ним на несколько футов, и это испугало меня. Я думала…

Что у тебя появятся шрамы.

— Ну, хорошо. Я же говорила тебе кричать, если я тебе понадоблюсь, — поддразнила я.

Мы перевалились через борт лодки и плюхнулись на дно, прилив страха медленно покидал нас. Вывихнутой ногой я пнула три собранные мной устрицы.

— Закончим на сегодня?

— Я ничего не нашла.

— Ты нашла моллюска. Мама сможет использовать шелк для перчаток, которые она шьет для тебя.

Плетение из морского шелка было одним из многих ремесел, которыми владела наша мама. Нити шелка, собранные из жабр особого вида моллюсков, в воде были коричневыми, но после особой обработки они становились золотистыми при свете солнца.

— То есть я нашла то, что приносит пользу только мне? Вряд ли это можно назвать ощутимым вкладом в семью.

Сэми предлагал продать в порту что-то из того, что сделала из морского шелка мама, — эти работы в определенных кругах ценились даже выше, чем жемчужины, — но мама отказалась. В отличие от кровавого коралла и жемчуга, которые существовали благодаря Иларии с принцем Лаэфом и всем последовавшим за ними варинийцам, морской шелк был даром моря и, следовательно, мог быть только отдан в дар, а не продан.

Я вручила Зейди меньшую устрицу.

— Держи, теперь она твоя.

Мы спрятали устриц в тени под скамейкой, чтобы они не испортились, но как только мы добрались до дома, я нетерпеливо очистила наибольшую из найденных мной возле кровавого коралла. Мы с Зейди обе ахнули, когда обнаружили внутри раковины ряд из пяти жемчужин, все они были ярко-розовыми.

— Они прекрасны, — сказала Зейди. — Одни из лучших за многие годы. — Она потянулась за раковиной и остановилась. — Должно быть, она находилась очень близко к кровавому кораллу.

Я пожала плечами.

— Я была осторожна.

— Нора. — Она неосознанно коснулась своей щеки.

Я знаю, что она до сих пор чувствует вину за случившееся, хоть я и пыталась в течение нескольких последующих месяцев убедить сестру в том, что в этом не было ее вины.

— Сейчас это не имеет значения, Зейди. Ты стала избранной. Ты… — я оборвала себя на полуслове. Мы обещали не говорить об Иларии. Я с трудом улыбнулась. — Моя красота, или же ее отсутствие, больше не является тем, о чем стоит волноваться, — мне или маме и, конечно же, тебе. Теперь я могу стать настолько безобразной, насколько захочу.

— Джовани может считать иначе, — сказала она, смеясь.

— Да, что ж, тогда я скоро смогу убедиться в этом и в ближайшее время у нас состоится помолвка, не так ли?

Она улыбнулась.

— Мама будет в восторге, если у обеих ее дочерей будет помолвка до их восемнадцатилетия.

Зейди даже не подозревала, насколько она была близка к истине. Но, вероятно, моя судьба еще не была предрешена. Возможно, все еще оставался шанс на то, что мама с отцом поймут меня, если я скажу им о своем нежелании выходить замуж за Сэми.

Я оставила жемчужины в раковине и бросила мясо устрицы в миску для отца.

— И где, на твой взгляд, наша любящая мама в этот час?

— Перед нашим уходом она сказала мне, что у нее и отца днем дела с губернатором Кристосом.

Я едва не высыпала зерно из мешка, который пыталась поднять изо всех сил.

— Она сказала, что это за дело?

— Нет, но я предположила, что это как-то связано с подготовкой к моей поездке. Посланник из Иларии прибудет сюда через…

— Шесть дней. Я в курсе.

Зейди распустила волосы и начала расчесывать пряди пальцами.

— Сэми сказал, что мой плащ почти готов. Он должен отдать мне его сегодня вечером.

Несколько секунд я изучала ее лицо. Знала ли она? Ждала ли она, что я первой обо всем расскажу?

— Я думала, мы договорились, что сегодня будем только мы.

Она опустила глаза на свои босые ноги. Я была всего на мизинец выше ее, но мои ступни были почти на сустав длиннее. Между нами были и другие небольшие различия, не только шрам, хотя он был первым, что бросалось всем в глаза. Сэми первым отметил, что мои ступни длиннее, когда нам было по двенадцать лет и нам еще разрешали спать вместе, когда наши родители разговаривали допоздна.

Он вскочил и начал нас сравнивать, по частям, а луна была единственным светом, проливающимся на его наблюдения.

— Глаза Норы у́же, чем у Зейди, — сказал он тогда. — А ноздри Зейди круглее.

Он потер подбородок и проследовал взглядом к нашим грудным клеткам. Мы еще не стали девушками, поэтому здесь он надолго не задержался.

— У Норы более шишковатые коленки, чем у Зейди, — добавил он, и, прежде чем успел понять, что его ударило, одна из моих слишком длинных ступней взлетела и попала прямо ему между ног. Больше он не совершал таких ошибок и с тех пор не упоминал мои колени.

Дело было не только в том, что я не одобряла того, что мой лучший друг меня изучает; мне хватало этого со стороны матери. Но жить в атмосфере постоянного сравнения со своей сестрой-близнецом всегда было тяжело. Иногда, когда мы были маленькими, другие дети нашептывали мне с заговорщической усмешкой, что я более симпатичная из близняшек. То же самое происходило и с Зейди. И, признаюсь, в тот момент невозможно было не чувствовать едва уловимый трепет от гордости — красота всегда была у нас на уме, даже тогда — я всегда ощущала связь с Зейди. Ведь если бы красивее была я, это значило бы, что она некрасивее, а комплимент за счет своей сестры и вовсе не мог для меня считаться комплиментом. Собственно говоря, я не желала слышать о своей красоте относительно красоты Зейди или кого-либо другого. Я хотела, чтобы замечали именно меня.

— Хорошо, — наконец сказала я. — Сэми — часть нашей семьи. Конечно, он может зайти к нам этим вечером.

Ее щеки вспыхнули, когда она подняла на меня глаза.

— Ты заметила, что он подрос за последнее время? Раньше он был всего чуть-чуть выше нас. А теперь мне приходится вытягивать шею, чтобы посмотреть на него.

Я растолкла зерно в ступке деревянным пестом. Муку грубого помола мы используем для выпечки хлеба в нашей глиняной печи. Хлеб всегда получался тяжелым и безвкусным, но с его помощью мы могли заполнить желудки, когда макали его в рагу, особенно сейчас, когда рыбы стало меньше.

— Да, полагаю, он подрос. Как и все мы.

— И его голос. Я знаю, что он был какое-то время ниже, а сейчас…

— Не делай этого, — слова слетели из моих уст прежде, чем я успела бы их вернуть.

— Не делать чего?

Я закусила губу, пытаясь собраться с мыслями. Возможно, это было эгоистично, но я не хотела быть той, кто расскажет ей о моем скором замужестве.

— Не позволяй себе так о нем думать. Через шесть дней тебе придется уехать. Это только усложнит тебе жизнь.

Она уверенно встала передо мной, заставляя меня посмотреть на нее.

— Куда еще усложнять, — прошипела она. — Я люблю Сэми, но должна оставить его и выйти замуж за другого молодого человека, которого никогда прежде не видела, в то время как он женится на Элис или одной из других сельских девушек, и от этого мне хочется умереть!

Я уставилась на нее, затаив дыхание, моя милая сестренка, которая никогда не произносила грубых слов в отношении кого-либо.

— Зейди.

— Не говори мне, что делать, или думать, или чувствовать, — выдавила она, а глаза наполнились слезами. — Ты останешься с мамой и отцом и выйдешь за того, кого сама выберешь. Ты понятия не имеешь, через что я прохожу.

Она отвернулась от меня, но я была быстрее. Я поймала ее тоненькое запястье своей рукой. У нас было одинаковое телосложение, но меня всегда поражала ее миниатюрность. Буду ли я чувствовать себя такой же хрупкой в руках своего будущего мужа, будь то Сэми или кто-то другой?

— Ты думаешь, что для меня это легко? — спросила я. — Ты думаешь, что я хочу остаться здесь, когда ты вырвешься отсюда и увидишь мир? Я не желаю здесь оставаться. И разумеется, я не хочу жить здесь без тебя. Я бы все отдала ради твоей возможности остаться и выйти замуж за Сэми. Если бы я могла поменяться с тобой местами, то не задумываясь сделала бы это. Но они выбрали не меня, Зейди.

«Я идеальная морская ракушка, которую ты поднимаешь с океанского дна, просто чтобы перевернуть ее в своей руке и увидеть трещину. Я ткань с прорехой на шве, которую ты возвращаешь торговцу и требуешь лучшего качества. Все в Варинии знают: я — это ты, только испорченная. Поэтому не говори мне, что я не понимаю, через что ты проходишь».

Кровь застучала в висках так сильно, что мне пришлось присесть. Я бы никогда не смогла сказать ничего из этого своей сестре. Это были старые комплексы, идеи, унаследованные от матери, и нужны многие годы на их преодоление. А Зейди тем более ничего не могла поделать в этой ситуации. Я жаждала рассказать ей о Сэми, что меня вынуждают вступить в брак точно так же, как и ее. Но я понимала, что она посмотрит на это иначе. Это просто станет еще одной причиной для ревности, а сейчас я совсем не хотела ссориться со своей сестрой.

Я схватила ее в объятья, крепко прижимая к себе. Мгновение она сопротивлялась, но в итоге ее тело обмякло и она заплакала, уткнувшись мне в плечо, пока мы не услышали скрип столбов под нашим домом и глубокий приглушенный голос отца, смешавшийся с высокой трелью маминого голоса. Мы по очереди разгладили волосы друг друга и вытерли слезы со своих щек.

У немногих в Варинии было зеркало, но нам оно никогда и не было нужно.

— Ну? — спросил отец, поднимаясь через люк в полу. — Улыбнулась сегодня удача?

— Вы просто взгляните, что нашла Зейди, — сказала я, указывая на устрицу с пятью жемчужинами. Две другие уступали остальным трем по размеру, но их цвет был гораздо насыщеннее.

Темные брови отца поползли вверх.

— Зейди их нашла?

— Конечно, она нашла, — сказала мама, подойдя к нам сзади и положив руку на плечо Зейди. Настроение у нее было отличное. — Она наша жемчужина удачи.

Я почувствовала на себе взгляд Зейди, но не повернула головы.

— Мы используем их в качестве приданого Норы, — добавила мама.

Ах да, приданое. Мама говорила об этом в течение нескольких лет, поскольку вскоре после несчастного случая стало ясно, что она никогда не сможет выдать меня замуж без приличного приданого.

— Каллиопа, — мягко пожурил ее отец.

Она проигнорировала его и вынула жемчуг из раковин.

— Совершенно потрясающе. Где ты нашла эту устрицу?

— Возле рифа, — ответила Зейди.

— Они, должно быть, находились близко к кровавому кораллу, чтобы быть такой яркой окраски. Ты ведь и близко не подплывала к ним, Зейди?

— Нет, мама. Мы всегда осторожны.

— Хорошо. А теперь бегите искупайтесь. Сегодня мы ужинаем с губернатором и его семьей.

— Почему? — спросила я. Для них не было ничего необычного в посещении нашего дома, но мы никогда не ходили к губернатору на ужин. Эта привилегия распространялась только на членов семьи.

Семьи. Членом которой я скоро стану.

— Ох, — выдохнула я.

— Что? — спросила Зейди, переводя взгляд с меня на маму. — Что-то случилось?

— Губернатор Кристос должен сделать объявление, — сказал отец. — Наденьте наряды, в которых вы были на церемонии.

Я попыталась встретиться с мамой взглядом, молча умоляя, чтобы этого не случилось сейчас, но она проигнорировала меня и пошла в свою комнату, напевая, когда занавеска опускалась за ней. Зейди приподняла бровь, глядя на меня, прежде чем выйти на солнечную сторону балкона, где в ведре согревалась чистая вода для купания.

— Папа, — сказала я вполголоса. — Мы не можем сейчас так поступить с Зейди. Это уничтожит ее.

Он взглянул на меня.

— Ты знаешь?

— Сэмиэль рассказал мне после церемонии.

— У Зейди есть право узнать обо всем, прежде чем она уедет. — Он поднес миску с устрицами ко рту и проглотил все три за раз. — К тому же она должна радоваться, что ее сестра собирается стать будущей женой губернатора. Это великая честь для всей семьи.

Я положила ладонь на его плечо.

— Отец, она его любит.

На мгновение он прикрыл глаза.

— Я знаю, Нора.

— Тогда давайте повременим с объявлением. Осталось всего шесть дней. Ничего страшного, если мы подождем.

— Ваша мама не желает ждать, — сказал он тихо.

Так это была ее идея. Зейди дала ей все, чего она желала. Тогда почему теперь она ее наказывает? Пытается ли она вбить своего рода клин между нами? Я бы не удивилась, если бы наша мама старалась разделить нас, возможно, даже веря, что она делает нам своего рода одолжение, отрывая полностью жизнь Зейди от Варинии, отнимая у нее все причины остаться, но даже не спрашивая других, как они к этому относятся.

Сэми. Возможно, если бы я поговорила с ним, он мог бы убедить своих родителей повременить. Я не могла и представить себе, что он хотел бы этого больше, чем я. Он любит Зейди. Последнее, что он хотел бы сделать, — это видеть, как она страдает.

Я уже почти спустилась через люк, когда мама высунула голову из-за занавески в спальне.

— Куда это ты собираешься? — спросила она. — Скоро будем ужинать.

— Мне нужно кое-что сделать. Я вернусь через несколько минут.

— Хорошо, если так. Лодка нам скоро понадобится.

Общественные здания были связаны с домом губернатора с помощью деревянных причалов, но многие дома, как наш, были отделены ради уединения, что не так часто встречалось в Варинии.

— Я поплаваю.

Я завязала свои юбки между ног и с плеском прыгнула в воду. Солнце только начало садиться, отбрасывая оранжевое сияние на воду. Сегодня нам с Зейди не увидеть вместе, как оно зайдет, но то, что я задумала, было важнее.

Терраса губернатора была освещена подвесными фонарями, которые помогали с легкостью найти ее в сумеречной мгле. Я забралась вверх по лестнице и отжала свои юбки и волосы, прежде чем тихонько постучать в дверь. При обычных обстоятельствах я бы не появилась в доме губернатора в таком виде, но я знала, что если буду слишком долго размышлять о своей внешности, то растеряю всю решимость.

Дверь отворилась, являя растерянное лицо Сэми.

— Нора…

— Нам нужно поговорить, — сказала я, проходя мимо него в дом. Я была внутри дома всего несколько раз, и его габариты, по крайней мере, по сравнению с нашим домом, никогда не переставали меня изумлять. Он должен быть будущим домом Зейди, а не моим. — Это насчет Зейди.

Он притянул мою руку.

— Сейчас не самое подходящее время.

— А по-твоему, за ужином будет самое время? Попроси своего отца подождать, пока она не уедет.

— Он не просто мой отец, Нора. Он губернатор.

Я вырвала руку из его руки.

— Тогда я сама его об этом попрошу.

— Они уже здесь? — отозвалась мама Сэми, Элиди, из кухни.

Их дом был единственным, в котором многочисленные комнаты отделялись капитальными стенами, а не занавесками. Даже у Сэми была собственная комната, хотя для меня было загадкой, зачем семнадцатилетнему парню нужна личная комната.

Элиди и губернатор Кристос появились вместе, пару секунд они глядели на меня, изумленные моим присутствием. Или, возможно, их смутила моя одежда. Я одернула намокшие юбки, которые прилипли к моим ногам, и вдруг пожалела, что не взяла лодку. Но их пристальный взгляд переместился к двери за моей спиной.

Позади меня кто-то откашлялся.

Я обернулась и обнаружила незнакомца, стоящего в дверном проеме.

— О боги, — прошептала я.

Это был молодой человек, максимум на пару лет старше меня, и когда его взгляд скользнул по моему телу, я еще куда мучительнее осознала, насколько промокла моя одежда. Наши взгляды встретились в один унизительный момент, прежде чем я опустила свои глаза на медленно формирующуюся у меня под ногами лужу.

— Нора, что ты делаешь? — Элиди поспешила вперед, уводя меня обратно через парадную дверь, мимо незнакомца. — Где твоя семья?

— Они готовятся к ужину. Я просто пришла поговорить с Сэми.

— У нас гость.

Как будто я не заметила.

— Кто он?

— Мой муж все объяснит. Возвращайся домой и приведи себя в порядок. И прошу, когда будешь возвращаться, приезжай на лодке.

Я кивнула и спустилась обратно по веревочной лестнице, жалея, что даже в виде исключения не прислушалась к словам мамы. Пока я плыла, возвращаясь в наш дом, я пыталась разобраться, кем же мог быть тот молодой человек. Судя по его странному наряду и еще более странному поведению Сэми и его семьи, для меня стало очевидным, что он не жил в нашей деревне, и я точно знала, что ни один мужчина в Варинии никогда не смотрел на меня так, как он. У меня было всего мгновение, чтобы оценить его внешность, но я вспыхнула при воспоминании о его взгляде, задержавшемся на тех местах, на которых взгляд Сэми никогда не задерживался.

— Где тебя носило? — спросила Зейди, когда я вынырнула из люка.

— Нигде.

— Тебе бы лучше поскорее переодеться. Мама почти собралась.

Мама укладывала перед зеркалом волосы, при этом напевая себе под нос. Знала ли она тоже о госте? То есть все дело было в нем? Я быстро ополоснулась чистой водой и залезла в свой красный наряд, пока Зейди пыталась уложить мои волосы. Ее косы, как обычно, были идеально заплетены, а кожа сияла на фоне нежно-розового платья. Рядом с ней я чувствовала себя слишком яркой, и мне стало интересно, не нарочно ли мама спланировала все подобным образом.

— Идемте, девочки, — сказал отец, помогая всем нам спуститься в лодку.

Я неуклюже повалилась на скамейку, а руки скрестила на груди. Мне следовало бы спрятать весла, чтобы плыть по течению и отсрочить неизбежное. Как бы там ни было, крепкие руки отца доставили нас к дому губернатора слишком быстро. Я вызвалась пришвартовать лодку, стараясь провозиться с веревкой как можно дольше. Возможно, я вполне могла бы ускользнуть и пропустить этот ужин…

— Поторопись, Нора, — отозвалась мама, как будто могла прочесть мои горькие мысли.

Я нахмурилась и поднялась по лестнице. Отец и губернатор Кристос обменялись рукопожатиями, пока Элиди провожала нас с мамой и Зейди в общую гостиную. На большом деревянном столе — настоящем, изготовленном не из коряг, как наш — стояло более полудюжины блюд: блестящие пирамидки из свежего винограда; кубики дыни и нарезанные финики; нежнейшая белая рыба, пассерованная в бульоне; пиалы с черными, зелеными и фиолетовыми оливками. Еды было столько, сколько я не видела за всю свою жизнь, и бо́льшая ее часть была с суши. Должно быть, губернатор потратил целое состояние на этот ужин.

Я наблюдала, как губернатор Кристос ласково похлопал отца по спине, в то время как мама с Элиди обнялись.

— После всех этих лет мы станем братьями, Пакс, — сказал Кристос своим низким, раскатистым голосом, тем самым, который, казалось, был создан для произнесения речей.

Я почувствовала, как рядом со мной напряглась Зейди.

— О чем это он говорит? — прошептала она.

Меня поймали, как рыбу в сети, стены сжимались вокруг меня, куда бы я ни повернула. Но прежде чем я успела ответить, незнакомец появился снова, и все вокруг меня поклонились или сделали реверанс, как будто они все знали секрет, в который меня не посвятили.

— Кто это? — прошипела я Зейди, когда неуклюже поклонилась рядом с ней.

За нее ответил губернатор.

— Мои дорогие друзья, этот джентльмен — наш уважаемый гость вечера, посланник Иларии, присланный самим королем.

Молодой человек шагнул к Зейди и снова поклонился, и теперь я узнала иларийский герб, вышитый на его черном камзоле: профиль молодой женщины внутри сердца с двумя кинжалами, скрещенными за ним. Он взял руку Зейди и поцеловал.

— Меня зовут Талин, — сказал он. — А ты, должно быть, Зейди.

— Да, милорд. — Я услышала легкую дрожь в ее голосе. — А это моя сестра, Н…

— Нора, — сказал он, прежде чем она успела договорить. Он взглянул на меня глазами цвета морского стекла и ухмыльнулся. — Полагаю, мы уже встречались.