Ормедея. Тайна одной женщины

Малхаз Джаджанидзе, 2020

Студенты Дато и Мари находят под рухнувшей стеной винного завода в Тбилиси квеври – небольшой кувшин с печатью царицы Тамар и загадочными рисунками. Пытаясь постичь его тайну, они обращаются к профессору истории, который оказывается хранителем древнего культа: его предки веками создавали эликсир, позволяющий женщинам не стареть. Испробовав средство, Дато и Мари вступают в опасную игру: их враг не только профессор, готовый на все ради кувшина, но и они сами. Снадобье превратило Мари в независимую красавицу, Дато сказочно обогатился. Выберут ли оба из всех соблазнов мира любовь?..

4

Карусель событий вращалась столь интенсивно, что вряд ли кто посмел бы попрекнуть Дато, проспи он следующий учебный день. Он и сам удивился легкости, с которой вскочил с кровати в час, когда первая багряная полоска только прорезалась в небе над Тбилиси. Еще до того, открыв глаза, он нашел взглядом кувшин и облегченно выдохнул: «Не сон». Убрав находку в шкаф, он, не сменив одежды, выскочил на улицу.

Никогда еще он не приходил на учебу так рано — за час до занятий — и теперь, сидя на парадной лестнице, курил, наслаждаясь тишиной и казавшимся без людей каким-то иным пейзажем университетского сада. Дато вообще любил поступать не как все и оказываться в ситуациях, где мог почувствовать себя отличным от других. Даже такой пустяк — быть тем единственным прохожим, что идет по улице против общего потока людей, наделял его душу приятным чувством исключительности.

Вот и сейчас он с тихой радостью встречал взглядом тех, кто постепенно наполнял двор движением: «Вы только явились, а я уже здесь». Наконец появился и тот, кого он ждал.

— Ты корпусом не ошибся? Ваш — соседний, — обнял его подвижный улыбчивый парень.

— Гия!

— Или ты пришел в ресторан меня отвести? Уже два года, как проспорил!

— В ресторан не отведу, но долг закрою. У тебя занятия важные?

— А что предлагаешь?

— Таким вином угощу, какое ты в жизни не пил и не выпьешь!

— Как учат предки: «Если действовать не будешь, ни к чему ума палата»^[20]. В путь!

— Да, глупостями вас на историческом не кормят. Давай еще Мари подобьем на прогул.

— Мари я всегда рад! Кстати, Меджнун, ты своей Лейли^[21] так в любви и не признался?

— А ты своей?

Дато и Гия были не разлей вода с детства: росли в одном дворе на Кутузова, переживая общие радости и невзгоды. Проводили вместе столько времени, что в глазах окружающих стали братьями. Даже влюбленности их были схожи. Разве что Дато успел сойтись с Мари, а Гия никак не решался преодолеть барьер дружбы с Мери. «Смотри, еще замуж выйдет!» — подначивал друга Дато. Они любили подзадоривать друг друга. Так, и в университет Гия поступил на спор: год слушал россказни Дато о прелестях жизни студента, а потом заявил: «За хороший спор могу сам хоть завтра поступить!» С тех пор Дато и задолжал ресторан на десять персон: достаточных денег все не заводилось. Гия не был в претензии, обнаружив в себе подлинную страсть к историческим наукам.

И сейчас, поднимаясь к дому Дато по улице Чахрухадзе^[22], он сыпал фактами:

— Вот дом Бараташвили^[23], музей. А в начале улицы — дом Текле, дочери Ираклия Второго^[24].

— А кто был этот Чахрухадзе? — спросила Мари.

— Поэт, секретарь царицы Тамар^[25]! Любил ее — безответно, конечно, — сборник стихов в ее честь написал.

— Знакомая ситуация, да? — съехидничал Дато.

Гия не заметил насмешки. Он замер на месте, вытянул руку и, растопырив пальцы, стал патетично декламировать отрывок из «Тамариани»:

— «Признаю: ты — небо, о царица, с розой, с хрусталем должна сравниться!»

— Вылитый Ленин с площади, — шепнул Дато Мари, а в голос спросил: — А про мой дом что скажешь? Кто из знаменитостей в третьем номере жил?

— Лет через пятьдесят скажут — ты, — засмеялся Гия. — Табличку повесим: «Здесь жил и не работал великий балабол такой-то…» Знаю, что напротив была лавка Нико Пиросмани^[26]. Тут повсюду в подвалах духаны^[27] прятались, думаю, он и к тебе в гости хаживал.

Дато выуживал из приятеля факты не из праздного интереса: хотел знать, насколько тот поднаторел в истории и будет полезен в расшифровке таинственного ребуса с кувшина.

— Ты где его взял?! — кружил по крошечной, как шкатулка, комнате Гия. Он то подходил к столу, то отскакивал от него, как от огня, ударяя себя ладонями по бедрам. Мари, наоборот, оцепенела и, сидя на кровати, беззвучно шелестела губами, словно выплакавшая все слезы родственница усопшего на поминках. Дато попытался разрядить обстановку:

— Ну, квеври, ну, старый, тоже мне чудо! Гол Дараселия^[28] «Карлу Цейсу» в финале Кубка кубков — чудо. А здесь? Разве что вино — старинное, интересно попробовать!

Он поискал на столе складной нож и, сев на стул, зажал сосуд в коленях.

— Остановись, варвар! Не смей! — очнулся Гия, когда лезвие почти коснулось воска. Он выхватил и прижал квеври к груди, как если бы тот был живым существом. — Что ты делаешь?! Это же музейная ценность!

— А что такого? Открыть хотел…

— А я говорила, говорила: не трогай, положи на место… — обрела голос Мари.

— Ты понимаешь, что срезать хотел? Это же монограмма царицы Тамар!

— Где? — не поверил Дато.

— Да вот же, — наклонил Гия кувшин, показывая узор на восковой «печати». — Это шрифт мхедрули^[29], вот «т», вот «р»… Я эту печать на монетах Тамар видел.

— Правда, что ли? А я думал…

— Думал он, — не дал закончить Гия. — Разрушитель! Перс! Видишь сад в окне? Раньше там дворец царя Ростома^[30] стоял. А в конце XVIII века Ага Мохаммед-хан^[31] напал и Тбилиси сжег. В три дня все церкви, школы, библиотеки… Типография! 20 000 трупов на улицах…

— Я при чем? — защищался Дато. — Типографию не трогал! — сострил он.

— Тот все достижения Грузии в три дня прикончил! А тебе и десяти секунд хватило!

— Не сгущай краски. Так если это печать Тамар, то квеври, что же, восемьсот лет?

— Я тебе не все сказал, — прищурился Гия. — Ты где, говоришь, его взял?

— Где взял, там больше нет.

Гия вопросительно посмотрел на Мари. Та лишь отвела взгляд.

— Понятно. В общем, за печать Тамар я ручаюсь. Но есть нестыковка: надписи на обруче старше. Это асомтаврули, семь веков до Тамар.

— Прочесть можешь? — подступил Дато. — Да положи на стол! Ничего я с ним не сделаю.

— Специалист нужен. Но знаешь что? Мари, подойди… Эти рисунки говорят, что кувшин еще древней! Точки под линиями — это виноград. У нас в музее квеври с похожим рисунком есть. Шесть тысяч лет до нашей эры!

— Господи боже, — выдохнула Мари. — А эти страшилы в масках? Это кто?

— Есть у нас знаменитый кубок из Триалети^[32]. На нем похожие существа.

— И кто же они? — повторила вопрос Мари.

— Тут много споров. Все сходятся, что участники культовой сцены. Но кто? Один говорит — люди в ритуальных костюмах. Другой — божества одного из грузинских племен. Кому-то жрецы в медвежьих масках видятся, а кому-то — в масках кротов.

— А каким веком кубок датируют? — спросил Дато.

— Бронзовый век, 2000 лет до нашей эры. Но там материал — серебро. И не охра поверх глины, как здесь, а чеканка. Кстати, ты обруч проверял? Золотой?

— Издеваешься? Чего его проверять…

— Ты же химик!

— Химик, не дурак. Разница есть. Ты бы на золото подумал? — ответил Дато и, не увидев на лице друга сомнения, засуетился: — Сейчас узнаем! Самое простое — чуть-чуть наждачкой пройтись и азотной кислоты сверху капнуть.

— Не повредится? — заволновался Гия.

— Если в царскую водку положить — смесь азота и соляной кислоты, — большой «пшик» будет: растворится и в золотистую воду превратится, — сказала Мари, отличница курса. — А от одной азотной ничего не будет. Зато бронза даст реакцию.

— И что, есть у тебя эта кислота?

— Я же сказал: я химик, не дурак, — звенел в ящике стола мензурками и колбами Дато.

— А откуда у тебя посуда лабораторная? — хихикнула Мари. — Или ты такой везучий, что и в университете клад нашел?

— К эксперименту это отношения не имеет, — отмахнулся Дато. — Приступим, — поднес он стеклянную пипетку к бутылке с нанесенной фломастером формулой: HNO₃.

Примечания

20

«Если действовать не будешь, ни к чему ума палата» — цитата из эпической поэмы Шота Руставели (ок. 1172–1216) «Витязь в тигровой шкуре».

21

«Лейли и Меджнун» — поэма персидского автора Низами (ок. 1141 — ок. 1209) о несчастной любви юноши Кайса к красавице Лейли; прозвище Кайса — Меджнун (араб. «безумец») — стало нарицательным именем страстно влюбленного человека.

22

Чахрухадзе (XII–XIII вв.) — грузинский поэт, автор сборника од «Тамариани», восхваляющих царицу Тамар.

23

Бараташвили Николоз (1817–1845) — выдающийся грузинский поэт-романтик.

24

Ираклий II (1720–1798) — царь Картли-Кахетинского царства; в 1783 году заключил с Россией Георгиевский трактат — договор о покровительстве Российской империи Картли-Кахетинскому царству.

25

Тамар (1184–1213) — царица Грузии, при которой страна достигла зенита своего могущества.

26

Нико Пиросмани (настоящее имя Николоз Пиросманишвили) (ок. 1862–1918) — знаменитый художник-самоучка, мастер наивного искусства.

27

Духан — небольшой ресторан, трактир.

28

Дараселия Виталий (1957–1982) — грузинский футболист, игрок «Динамо» (Тбилиси) и сборной СССР.

29

Мхедрули — современная форма грузинского алфавита, пришедшая на смену асомтаврули и нусхури; известна с X века.

30

Ростом (1565–1658) — царь Картли и Картли-Кахетинского царства.

31

Ага Мохаммед Шах Каджар (1741–1797) — шах Ирана, в 1795 году напавший на Грузию под предлогом ее союза с Россией и разоривший Тбилиси.

32

Триалетский серебряный кубок — артефакт, найденный в 1930-е годы на юге Грузии вместе со многими предметами Триалетской культуры — археологической культуры среднего бронзового века Закавказья (III тыс. до н. э. — II тыс. до н. э.).