Изобилие в твоем сердце

Малика Берсаевна Медова

В данной книге вы ознакомитесь с историей моей жизни. Вы узнаете, где начался мой жизненный путь, и куда сегодня привел меня жизненный опыт. Здесь я делюсь всем тем, что использую в данный момент моего Бытия. В этой книге вы обнаружите полезные инструменты, с помощью которых вы сможете справиться с тяжелыми жизненными ситуациями. Также вы наладите взаимоотношения с незримым миром, который будет помогать вам в вашем духовном, ментальном, материальном и физическом развитии.

Глава 2.

Юность

В середине января меня увезли в ненавистное село. Бабуля моя купила одного барана с огромными рогами и овцу для него, несколько кур и петуха, и белого, не совсем молодого коня, дядя назвал его Казбек. Первые три недели я не ходила в сельскую школу, но своим протестом так ничего и не добилась. Бабушка сказала, что я могу сидеть дома, в селе всегда есть работа, а аттестат об окончании средней школы я получу в любом случае: директором школы оказался ее родственник, он выдаст его безо всяких экзаменов. Бабушка умела подчинять всех, ее боялись все родственники, соседи и собственные дети. Между собой мы называли ее няней Гитлера. Я скучала по маме, городской жизни и одноклассникам. Мне казалось, что внутри меня умерла жизнь. Покорившись судьбе, я взывала к Богу и просила помочь мне выбраться, сбежать из того ада, в котором очутилась.

Село находилось в восьмидесяти километрах от города. Понимая, что деваться некуда, я решила пойти в школу. Первый день знакомства с новыми одноклассниками меня не впечатлил. Школа находилась в километре от нашего домика, дорога туда и обратно занимала час времени, и мне это нравилось. Так я могла побыть сама со своими мыслями. С каждым днем я привыкала к людям, которые меня окружали. Больше всего меня успокаивала природа. По дороге из школы я всматривалась в горы, которые окружали село.

Когда наступила оттепель, и в марте месяце снег стал постепенно таять, запах весны навевал позитивный настрой и вдохновение. Мне нравилось наблюдать за всем, что меня окружало. Как-то на уроке физики, сидя за партой, я посмотрела в окно, и меня шокировал величественный вид гор. На вершине гор, как на картине, искрился под солнечными лучами снег, все вокруг вдруг стало красочно и сочно, зеленые деревья наполнили мое сердце радостью. Под впечатлением такой сказочной красоты я начала рисовать. На уроках я никогда не отвечала, мыслями я находилась в моем любимом городе, рядом со своей матерью, а мое тело просто присутствовало в селе. Когда я возвращалась домой, в своей школьной сумке я находила скомканные записки с предложениями руки и сердца, без обратного адресата. Я не подпускала к себе никого, не заводила друзей и подруг, общалась дистанционно, всегда отвечала однозначно и коротко. У меня было одно желание — поскорее окончить школу и уехать подальше из этих мест.

Иногда вместе с одноклассниками мы шли по одной дороге домой, мой временный дом находился в конце села. Вместе со мной со школы шли два мальчика из моего класса, и вскоре один из них признался, что я ему нравлюсь, и он хочет дружить со мной. Я не могла ответить ему взаимностью и призналась, что в моем сердце есть парень, которого я люблю. Эта новость быстро разошлась по селу, и местные девочки перестали видеть меня своей соперницей.

Рано утром бабушка сообщила, что едет в город и сказала, что вечером вернется. Дала поручение по дому, мы с сестренкой принялись за работу. Когда убрали в доме, мы пошли в сарай, чтобы выгнать овец пастись на пастбище, покормили кур, подмели двор и пошли на родник за водой. Вернувшись, приготовили обед, поели, и после ко мне пришла идея пойти в лес прогуляться вместе с конем. Сестричка от радости запрыгала на месте. С конем и сестренкой мы вышли через задний двор, чтобы соседи нас не увидели, и пошли гулять. Лес находился недалеко от нашего домика, мы пришли на поляну, усыпанную ландышами, я привязала коня к дереву, и мы с сестрой стали резвиться, играть в прятки. Я спряталась за толстым дубом, сестричка долго искала меня, а потом начала плакать. Когда я появилась, она подбежала ко мне, прыгнула на руки, схватила меня за шею и сказала: «Ты не бросишь меня никогда?» Я поцеловала ее, и сказала, что пока я жива, мы всегда будем вместе. Куда бы я ни уехала, и с кем бы я ни жила, мы всегда будем вместе.

Оседлав коня, посадив сестру перед собой, мы долго скакали по лесу. Чистый воздух наполнил наши легкие, и со свежим воздухом пришла надежда на счастливое будущее. Великолепие деревьев поражали своей чарующей красотой, за высокими ветвями, вдали на вершинах гор на солнце мерцал снег, словно драгоценные алмазы. Я ощутила могущество и энергию величественных гор. В тот день я была очень счастлива.

«Было бы здорово, если бы наша младшая сестра сейчас была с нами», — печально сдвинув брови, сказала сестричка. Нас было трое у матери, младшая сестричка жила с мамой. «Да, было бы здорово», — ответила я.

Когда мы возвращались с прогулки домой, нам навстречу шел старик с посохом. Я поздоровалась с ним, его острый взгляд пронзил меня. Я почувствовала, что ему что-то не понравилось, и он сказал, что молодой девушке непристойно сидеть на лошади. Я покраснела от стыда, хотя не понимала, что в этом плохого, извинилась и спрыгнула с коня. Горские законы и обычаи были очень строгими и суровыми. Но для меня, городской девушки, многое было чуждо.

Вернувшись с сестрой домой, я была рада, что бабушка не приехала из города. Наступила ночь, мы с сестрой остались в избушке вдвоем. Я стала переживать, что входная дверь закрывалась изнутри только на щеколду: ее можно было выбить легким ударом. Прочитала сказку сестричке, она быстро уснула. Я же долго не могла заснуть, боялась, что кто-то войдет, мое воображение работало на полную мощность. Страшные истории наполняли мои разум, но вскоре я заснула.

Рано утром меня разбудил петушиный крик. Я тихонько встала и пошла кормить кур, овец и любимца коня. Бабушки не было три дня, она задержалась по непонятным причинам, когда она вернулась, с ней вернулся ее крик и постоянное недовольство. На следующее утро я собралась в школу, хоть мне и не хотелось ходить туда, но я шла, чтобы меньше находиться с бабушкой. На большой перемене все девчонки побежали в холл, зовя меня с собой. У них было столько радости, будто в село приехала группа «Ласковый Май». Я спросила у одной из девочек: «Что происходит?» Она сказала, что сейчас местный парень будет играть на аккордеоне лезгинку, а мы будем с парнями танцевать. Она позвала меня, сказала, что будет очень интересно и красиво. «Не сейчас, мне нужно домой», — ответила я и ушла с последнего урока физкультуры. Моя сестричка ждала меня у калитки, поцеловав ее в щечку, мы вместе зашли в избушку.

По соседству жила девочка, с которой я дружила. Звали ее Маргарита, она была младше меня на два года, наши интересы во многом совпадали. Мы ходили в гости друг к другу, но в основном ходила я к ней. Вечерами мы собирались втроем: я, моя младшая сестричка и Маргарита, пили чай со сладостями, смотрели телевизор, читали, всячески пытаясь заполнить свободное время. У Маргариты было семь братьев, отец и мать были в возрасте 60 лет. Ее братья построили большой дом, и отдельно во дворе был построен дом с тремя большими комнатами и с отдельным входом для Маргариты, чтобы у нее было личное пространство, и она могла приглашать подруг. В школу ее привозили на машине, один из братьев контролировал каждый ее выход. Все братья были взрослыми, они оберегали и охраняли ее.

В гости мы ходили через огороды, между нашими участками была граница из сетки рабицы. В сетке мы обнаружили большое отверстие, через которое пролазили, если нам надо было попасть друг к другу. Я не любила заходить к ним через центральные ворота, потому что на нашей улице меня всегда караулил парень, который вернулся из армии. Он все время ходил в морской тельняшке, в белом кителе, с фуражкой на голове. Куда бы я ни собиралась пойти, он цеплялся и все время признавался в любви. Его поведение меня пугало, я старалась избегать с ним даже случайных встреч. Я постоянно думала о своем отъезде, с нетерпением ждала, что наступит этот день, но время будто замедлило свой ход для меня.

Загадочный парень-музыкант приходил в школу и играл то на баяне, то на гитаре. Молодежь была в восторге от него, местная дискотека была единственным развлечением в горном селении. После уроков я спешила домой, потому что знала: сестренка скучает и ждет меня. Она была для меня, как мой ребенок. Хотя я и сама была еще ребенком. Вечером я пошла к Маргарите, она пригласила меня пить чай с пирогом, который приготовила сама. Мы сидели вдвоем, как обычно, разговаривали о планах на будущее, о своих мечтах, вдруг в дверь кто-то постучал, Маргарита встала, подошла и открыла дверь. «Ого! — сказала она. — Какие люди!» Я насторожилась, к нам в комнату зашли два парня, это были ее троюродные братья, так они представились мне, поздоровались со мной, я ответила на приветствие по всем правилам и этикету, и направилась к выходу, сказав, что уже поздно, и мне пора домой. Один из парней заговорил со мной: «Куда ты убегаешь от меня?» От такого неожиданного вопроса я сгруппировалась и, посмотрев ему в глаза, ответила: «Домой». Он просил, чтобы я осталась. Я молча пошла к воротам, только услышала вслед его слова: «Беги, беги, детка, все равно от меня не убежишь. Завтра я приду к тебе в школу». От его слов в моем сердце появилась тревога. Придя домой, мы легли спать с сестрой.

Петушиный крик — в селах это был природный будильник. Открыв глаза, я вспомнила слова того парня, в школу идти не хотелось, но, собравшись с духом, я поднялась с постели и пошла. По дороге в школу мне часто встречались машины, водители тормозили, чтобы заговорить со мной. В близлежащих селах разлетелась молва о городской девочке, и каждый считал своим долгом познакомиться со мной. У нас в народе бытует такая поговорка: «Цветок принадлежит тому, кто первым его сорвал». В тот день я решила уйти с последнего урока. Шел сильный дождь. Пройдя небольшой отрезок дороги, за своей спиной я почувствовала, что кто-то идет следом за мной. Обернувшись, я узнала вчерашнего парня, который сказал, что никуда не денусь от него. Я спросила у него: «Зачем ты идешь за мной?» Он, улыбаясь, ответил, что он мой телохранитель.

— Я не нуждаюсь в охране, иди своей дорогой.

— Я и так иду своей дорогой, она общая, я иду к себе домой, — ответил он.

Мы шли долго, я молчала, он постоянно что-то говорил. Я дошла до своей калитки, а мой телохранитель пошел дальше. Я думала о том, что нужно этому парню от меня. При одной мысли о нем меня кидалало то в пот, то в дрожь, тогда я не понимала своей реакции. И так каждый день, куда бы я ни пошла, везде он меня находил. При виде его я чувствовала раздражение, я с нетерпением ждала своего звездного часа — окончания срока заключения в том селении. Изо дня в день одно и то же: рутина навевала сердечную тоску. Я попросила его не приближаться ко мне больше, чем на десять метров. «Да, конечно», — ответил он и продолжал преследовать меня.

Была суббота, и в школе сократили уроки. Я возвращалась, как обычно, по центральной дороге домой. Вдали увидела скопление мужчин и большое количество машин, и не понимая, что там впереди происходит, я остановилась. Мой телохранитель подошел ко мне сзади и сказал, что мы не можем пройти мимо них, тем более незамеченными.

— Почему? — спросила я у него. Он ответил, что я одета не по сельским нормам.

— А как я должна быть одета? — возмущенно переспросила я. — На мне полуботинки, короткая приталенная куртка и юбка до колен.

— Вот поэтому и нельзя идти мимо них: там хоронят человека, они заплюют тебя.

— Что значит, заплюют?

— Надо пойти в обход, чтобы попасть домой.

Я не знала дорогу в обход, мной была изучена только одна дорога, центральная. Я не знала, что делать. Увидев в моих глазах растерянность, недолго думая, он сказал: «Не бойся меня и доверяй, я проведу тебя, просто это займет времени на двадцать минут больше». Согласившись, я последовала за ним. «Я уверен, — сказал он, — что таких красот ты еще не видела». Действительно, природа была неимоверно красивой. Теперь величественные горы совсем были близко, густой лес завораживал и пугал одновременно.

Могущественные дубы, сосны, кустарники боярышника, шиповника и кизила — все цвело и пахло. Вдыхая ароматный свежий воздух весны, мы все шли и шли, пенье птиц ласкало мой слух, журчание родника сопровождало и придавало особую нотку, напоминало классическую симфонию. Всю дорогу мой телохранитель рассказывал о своих жизненных приключениях, в смысл которых я не вникала, шла и наслаждалась местной красотой.

— Ну, так, что, — спросил он. — Ты согласна?

Я спросила: «Согласна на что?»

— Быть моей девушкой.

— Не могу, у меня есть парень.

— Хорошо, что у тебя есть парень, — улыбаясь, ответил он. — Значит, просто будем дружить.

— Дружить мы тоже не будем, — нахмурив брови, сурово отрезала его предложение.

Его самонадеянность меня стала раздражать. Мы вышли на центральную дорогу. «Дальше я пойду одна», — сказала я и пошла по направлению к своему дому. Когда я зашла в дом, за маленьким столиком сидел младший брат моей матери. Он приехал, чтобы помочь посадить картошку и прочие овощи. Строго посмотрев на меня, он спросил:

— Где ты была?

— В школе, — быстро ответив, я прошмыгнула в комнату.

— Почему так долго?

— Я пересдавала контрольную по физике.

Сказать ему правду — означало подписать себе приговор, я знала, что он будет рукоприкладствовать, инстинкт самосохранения сработал мгновенно.

Рано утром бабушка разбудила нас, чтобы мы пошли на огород. Дядя копал лунки, я бросала картофель, мы быстро управились с земляными работами и пошли обедать. За обедом дядя сказал, что завтра уезжает в город, и если я хочу, то могу поехать с ним. От такой новости я была на седьмом небе от счастья. Иногда мне казалось, что он не такой злой и вредный, просто бабушка заводит его своими сплетнями и претензиями. А претензий у нее было всегда предостаточно. Мы уехали в город, у меня было такое ощущение, будто я отсидела срок.

Начались майские праздники, больше я не возвращалась в село, готовилась к поступлению в институт. Аттестат бабушка привезла, как и обещала, вся церемония и выпускной вечер в школе прошли без моего присутствия. Я находилась в городской квартире, в дверь позвонили. Когда я открыла, там стоял соседский мальчишка.

— Что ты хочешь, — спросила я? Он быстро проговорил, что возле подьезда меня ждет парень. Я спустилась, и каково было мое удивление, когда я увидела моего телохранителя.

— Что ты тут делаешь? — спросила я.

— Я приезжал к своей сестре в город, и решил тебя тоже навестить, ведь мы не виделись уже больше двух недель.

Потом посыпались вопросы, когда я уезжаю, и сколько времени меня не будет. Я ответила, что лет на пять. Возможно, я буду приезжать на родину, а возможно — нет.

— А что делать мне все это время без тебя?

Я сказала, что не знаю: что хочешь, то и делай. На его лице появилась обиженная улыбка, я направилась в подьезд. Он последовал за мной, схватил меня за руку, прижал к себе и поцеловал. Я вырвалась и ударила его по щеке. И вдруг я увидела, что в его глазах появились слезы. Мне стало не по себе.

— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой, — быстро проговорил он.

— Я не могу и не хочу, мы же с тобой просто друзья! Ты же знаешь, что у меня другие цели, и замужество не входит в мои планы. С этими словами я побежала по лестнице вверх. Вдогонку я услышала знакомые слова: «Беги, беги, все равно не убежишь от меня!»

Прошло несколько дней, и снова соседский мальчик позвонил в дверь:

— Иди, тебя просит выйти на пять минут тот парень.

— Скажи, что меня нет дома.

— Сама скажи, — ответил мальчишка и убежал.

Мне не хотелось давать парню надежду, но я вышла, чтобы сказать очередной раз телохранителю, что в моем сердце, мечтах и памяти есть один парень, которого я любила. Я не слышала новостей о моей первой любви, где он сейчас и с кем. Мой любимый и единственный парень, с которым я хотела разделить всю свою жизнь, так и пропал. В городе у меня был свой распорядок дня: пробежка, подтягивание на турнике, отжимание, и немного гимнастических упражнений — я старалась обеспечить себе заряд бодрости на целый день. Поход в магазин, а после обеда я шла к маме, чтобы помочь ей с уборкой и пойти на прогулку с младшей сестричкой.

Возвращаясь к себе домой, увидела, что возле подъезда на скамейке сидел парень, я узнала его со спины.

— Что ты тут делаешь снова?

— Жду тебя.

— Ты опять за свое? Мы, вроде, договорились обо всем?

— Сердцу не прикажешь, — ответил он.

— Ты хочешь, чтобы я жалела тебя?

— Нет, просто любила.

— Моему сердцу тоже не прикажешь, — произнесла я.

Соседка с первого этажа смотрела на нас из своего окна. «Ну, все, теперь разговоров будет на весь район», — подумала я. Попрощавшись с ним, я зашла в подъезд. Бабушка находилась в селе, а для меня была открыта беспрепятственная дорога к матери. На следующий день мама дала мне денег, чтобы я пошла в парикмахерскую, посетила косметолога. «Подростковые прыщи портят лицо, — сказала она, — иди, приведи себя в порядок».

Возвращаясь из салона домой, я решила прогуляться по набережной. Грозный был весь в цветении. Плодовые деревья: яблони, вишни, абрикосы — украшали набережную собой. Мое любимое время года наступило, душа пела, и от весеннего избытка чувств хотелось прыгать и летать. Издалека был слышен шум моторных лодок.

Когда я стала приближаться к автобусной остановке, я увидела сидящих на скамейке двоих парней. Проходя мимо, я не обратила внимания на их лица, один из парней назвал мое имя. Посмотрев на них, я узнала мою первую любовь. Сердце начало бешено стучать в груди, мне казалось, что его слышат все вокруг, мое дыхание участилось, давняя обида поднялась к горлу. Мгновенно побежали мысли: он бросил тебя, не разговаривай с ним, а сердце говорит: ты же так хотела его увидеть. Прошло два года с тех пор, как он меня оставил. Он встал со скамейки, чтобы подойти ко мне.

— Не подходи ко мне, — вскрикнула я.

— Ты сегодня особенно красива, — сказал он. — Давай поговорим, я хочу возобновить нашу дружбу.

— Можешь продолжать встречаться со своей Людмилой, — грубо ответив ему, добавила, что на днях выхожу замуж, а его поезд ушел. Мне было обидно до слез, но гордость, может гордыня, взяла вверх над моим сердцем. Мне очень хотелось, чтобы он понял, каково это, когда любимый человек предает тебя. В тот момент в его глазах я увидела боль потери и разочарование. И с чувством выполненного долга, мщения, с высоко поднятой головой я пошла своей дорогой. Конечно, за мной никто не побежал и не умолял меня со словами: «Я люблю тебя, вернись ко мне» и. т. д. Он был еще тот гордец. Придя домой, я опять в слезы. Почему я ему так ответила, сама не понимала. Прошло несколько дней, я надеялась, что моя первая любовь придет ко мне во двор и захочет поговорить со мной наедине. В дверь прозвенел звонок, а за ней стоял соседский мальчик.

— Тебя просят, чтобы ты вышла, — быстро сообщив новость, мальчишка побежал по ступенькам вниз.

— Скажи, что меня нет дома, — крикнула я вдогонку.

— Сама скажи, вы надоели мне оба, — крикнув в ответ, мальчишка выбежал из подъезда.

Может, это моя любовь, подумала я, надо выйти посмотреть. Я как раз затеяла генеральную уборку в квартире, в домашнем халате и тапках я вышла на улицу. Разочарование опять настигло меня. Мой телохранитель стоял и улыбался.

— Привет, мой ангел, — сказал он!

— Привет, я не твоя, тем более, не ангел, — ответила я.

— Я мимо проезжал, в машине сидят родственницы, хотят с тобой познакомиться.

— Я не готова знакомиться с твоими родственниками, тем более я не твоя невеста.

— Ну, это неуважительно, по нашему этикету, — возразил он.

— Мне все равно, — проговорила я.

— Пожалуйста, подойди на минутку к машине, ради приличия!

Решив, что он не отстанет, я направилась к машине. Когда я подошла к машине — белые «жигули» шестой модели — в ней сидели две молодые женщины и водитель. Открыв дверь машины, я поздоровалась с ними, и вдруг сзади — сильный толчок в спину. Я упала на колени к женщине, что сидела ближе к двери, потом мои ноги очутились в машине, и дверь громко захлопнулась за мной. Мой друг быстро прыгнул на пассажирское сиденье спереди и проговорил водителю: «А теперь гони, что есть силы». Очумевшая от его поведения, я стала кричать и вырываться из рук двух женщин, но они меня держали так крепко, что я не могла пошевелиться. Одна из женщин с улыбкой на лице произнесла:

— Теперь — ты наша невестка!

— Какая еще невестка?!

— Ему — жена, а нам — невестка!

Я не понимала, что на самом деле происходит. Я начала вырываться, кусаться, брыкаться, но все мои старания были напрасны. У меня был шок! Когда выехали на трассу, женщины отпустили меня, посадили между собой, зажали с двух сторон, как в тиски. Тогда я сделала рывок вперед и схватила моего похитителя за волосы и за уши. «Ты жену захотел? Я устрою тебе семейную жизнь, я превращу твою жизнь в ад», — кричала я. Смеясь, он ответил: «Я на все согласен. Я не мог отпустить тебя в Москву». «Это было подло с твоей стороны! Я не буду с тобой жить», — кричала я. Что бы я ни говорила и как бы ни обзывала его, все мои усилия были бесполезны. По нашим кавказскими обычаям, когда невесту украли, то с этого момента она уже считается замужней женщиной, даже если ее невинность остается при ней. Понимая всю серьезность, я ненавидела его за это еще больше.

Когда мы выехали за пределы города, водитель остановил машину. Мой невестокрад вышел из машины, достал из багажника аккордеон и начал играть на нем лезгинку. Я смотрела на всю эту картину и думала: что я здесь делаю? Почему в моей жизни все происходит против моей воли, очередной раз я покорилась своей судьбе и смирилась со своей участью. Все мои планы и цели рухнули в один миг. Разочарование не покидало меня, лишь мимолетные радости наполняли мое сердце. Их можно было пересчитать по пальцам. Череда неприятностей наполняла мою совсем юную жизнь. Мне стало жалко себя, и я разрыдалась, одна из женщин обняла меня и сказала: «Не плачь, твой муж очень хороший и веселый парень, ты узнаешь его со временем и полюбишь». От ее утешительных слов я не чувствовала ни радости, ни счастья. Только огромная пропасть была между мной и моим будущим мужем. Я молча сидела в машине, обдумывая свою жизнь. Всплыли все обиды на родителей, на бабушку и на всех моих обидчиков.

Машина съехала на обочину и остановилась снова, потом мой будущий муж опять начал играть на аккордеоне, проезжавшие мимо машины останавливались, поздравляя всех с кражей невесты, танцевали лезгинку, напевая песни. «По горным дорогам, по горным дорогам, везу я невесту свою» — напевали эту песню, всем было весело, только не мне, слезы залили не только мои глаза, но и сердце. Мы приехали в село, там нас уже ждали его родственники и половина села ротозеев. Привезли меня в дом старшего брата моего мужа, его жена была одной из тех женщин, что держала меня в машине.

— Добро пожаловать в наш дом, — сказал его брат. Высокий, светло-русые волосы с зелеными глазами, он производил впечатление мудрого человека. — Теперь ты наша невестка, малышка.

Я в домашнем халате и тапках, зареванная с опухшими глазами и носом.

— Да, уж, — ответила я. — У меня как раз подходящий вид для невесты.

— Ничего страшного, это дело поправимое.

С этими словами меня провели в большую комнату.

— Ты отдыхай, а мы пошлем старейшин в дом твоей бабушки, чтобы сообщить ей о том, что ты у нас. «Да, будет этим старикам теплый прием от моей бабушки, так им и надо», — подумала я.

Как никогда, мне хотелось, чтобы бабушка раскрыла свой рот так, как она это умела делать, и погнала всех своей знаменитой дубинкой. Я была уверена, что она не даст свое благословение и согласие. Не потому, что она сильно любила меня, а потому, что дорого хотела меня продать и получить большой калым. Калым, по обычаям, назначает мулла. В брачном контракте все прописывают на разные случаи жизни. Калым — это определенная такса для девушек целомудренных и невинных, для разведенных такса уменьшается, и для вдов — отдельный тариф. Но семья невесты всегда может запросить больше, так как свое дитя всегда дорого стоит, оно бесценно.

В бабушкины планы и цели не входил бедный, по материальному уровню, зять. Тем более, мне было семнадцать лет, я знала намерение моей бабушки, она оценивала не мои личные качества и мою красоту, юность и мою невинность, а свои вложения в меня. Каждый кусок хлеба, который я ела за ее счет, все у нее было под контролем. Старики отправились к бабушке, чтобы оформить брачный контракт и согласовать все формальности. Зная характер своей бабушки, я представила, какой скандал она им закатит. Так и случилось: возмущенные — нет, они были в ужасе от ее приема! С криками и проклятиями она прогнала их, не дав им свое благословение. Узнали, что у меня есть отец, хоть я не жила с ним, по традициям важнее было одобрение и благословение от отца. Совет старейшин отправился к нему и вернулся с положительным ответом.

Отец калым не взял, сказал, что по справедливости деньгами распоряжается тот, кто воспитал, и сама невеста. Деньги за меня ушли в бабушкин карман. Конечно, для нее эти деньги были, как капля в море. Местная мечеть и мулла установили для всех девушек стандартный калым. Я знала, если бы бабушке предложили больше денег, то она встретила бы их с распростертыми объятиями. Для меня все это уже не имело значения. Моя жизнь и мое будущее было разрушено.

Ближе к вечеру собрались родственники мужа. В дверь комнаты, где я находилась под присмотром, постучали и зашли две женщины, а следом за ними — трое старцев. Один из старцев направился ко мне и начал говорить на своем горском языке. Диалект горского и городского языка очень сильно отличался, я не понимала, что он спрашивает. Я ответила на русском языке, что я не понимаю, что он говорит. К нам подключилась женщина и стала переводить. Другими словами, он спрашивал: «Дочь, отца Ибн-Валида, хочешь ли ты выйти замуж за сына Сулеймана?» и назвал имя моего мужа Али. Я ответила: «Нет». Он спросил три раза, и три раза я ответила: «Нет». Возмущенный старец вышел из комнаты, собрали местный совет, чтобы обсудить мой отказ. Я была напугана, не готова к семейной жизни, и они это понимали. Переговорив между собой, в комнату, где я находилась, зашли двое мужчин, на мой взгляд, им было под 60 лет. В ход пустили тяжелую артиллерию. Они работали, как психологи. Знали, на какие точки воздействовать. Я не представляла свою жизнь с мужчиной, которого я не успела узнать и полюбить, как мне согласиться на это? Потом в разговор вступила женщина.

— Ты понимаешь, — сказала она, — если ты сейчас уйдешь, ты запятнаешь свою репутацию, и на тебе никто не женится. А если и женится, то ты будешь считаться разведенной.

В то время это считалось большим позором.

— Я не хочу быть его женой, и все. И вообще, мне все равно, что будет потом.

— Тогда хотя бы пожалей своего мужа, его могут посадить в тюрьму, если ты не дашь свое согласие. Твоя бабушка угрожала, заявила в милицию на Али за кражу несовершеннолетней дочери.

— Как же мне поступить? Что мне делать?

— В любом случае, если ты не сможешь полюбить и жить с нашим братом, ты всегда сможешь уйти.

— А как же моя честь и достоинство?

— Если ты сама не захочешь, он тебя не тронет.

Подумав несколько минут, я дала свое согласие. Все вокруг радовались и готовились к свадьбе. На следующий день мамина сестра привезла свадебные платья, чтобы я выбрала. Не выходя из дома, меня одели и обули. День свадьбы был назначен на 21 июня. У горских чеченцев родственники невесты не присутствуют на свадьбе, таков обычай. В глубине души решив, что спустя три месяца я уйду от мужа, я покорилась судьбе. Я выбрала из двух зол наименьшее. Что меня ждет дома? Злая бабушка и семья, в которой я всегда чувствовала себя изгоем. Что бы я ни планировала, и о чем бы я ни мечтала, все шло против моей воли. Я не знала человека, с которым должна была жить. Какой у него характер? Добрый или злой — это было очень важно для меня. Горские люди славились своим суровым характером. Если женщины были острыми на язык, то что можно было думать о мужчинах?

Настало утро, суета, приготовления к свадьбе. В комнату, где меня поселили, зашли две молодые девушки, предложили помощь с макияжем. Я отказалась, сказав, он мне ни к чему. Все происходило, как будто не со мной. Вдруг в дверь кто-то постучал, и зашла моя подруга Маргарита. Ее лучезарная улыбка разрядила обстановку в комнате, она подошла ко мне и на ухо шепнула, чтобы я не переживала за мужа. Он очень хороший и веселый, и что он меня очень любит, что самое главное, он очень добрый. На моих глазах выступили слезы. Как же так, Маргарита?

— Все рухнуло, — произнесла я.

— Ничего, все будет хорошо, — утешала она.

Я была одета в свадебное платье, туфли на шпильках, на которых я могла только стоять, даже пройти в них по комнате было жутко больно. Для меня был украшен тюлем угол комнаты, под которым я должна была стоять, а люди, чтобы на меня посмотреть, должны были платить деньги. Чтобы я с ними заговорила, деньги удваивались, в основном это относилось к мужчинам. Таким образом мужчины развязывали язык невесты с помощью денег. Собранные невестой деньги шли молодоженам на их нужды. Я целый день не выходила из комнаты, так и прошла моя свадьба, только лица менялись, а я, как новогодняя елка, украшала весь этот праздник.

К вечеру от усталости я падала с ног. В голове крутились мысли о моей средней сестричке, которая осталась с бабушкой. Как она, наверное, ищет меня, плачет? Мы же с ней были не разлей вода. В тот момент, когда я о ней думала, я как раз услышала ее голос со стороны окна. Выглянув в окно, увидела, что она стоит под окошком и плачет. Подняла ее через окно, мы сидели долго вдвоем в комнате. Я спросила у нее:

— Как ты пришла одна, ведь на улице уже темно?

— Я с тетей пришла, — ответила она. Тогда она напомнила мне:

— Ты же говорила, что мы никогда не расстанемся с тобой?

— Да, это так, но жизнь сыграла с нами злую шутку, — ответила я. — Потерпи, я заберу тебя.

— Хорошо, обещаешь?

— Да, обещаю, — ответила я.

Сестренка поцеловала меня и пошла к окну, я спустила ее, чтобы никто не видел. Сердце мое сжалось от боли. Как мне поступить, почему мне всегда приходиться выбирать, думала я? В комнату зашли старший брат мужа и его жена, они сообщили, что все посторонние гости разошлись, остались только все свои, самые близкие, что я могу пройти в соседнюю комнату, где они сидят. Я ответила: «Если вы не против, я хочу побыть одна». На что брат мужа ответил: «Конечно», — и вышел. А его жена задержалась, чтобы сообщить мне о брачной ночи.

— Сегодня ты должна будешь спать в другой спальне, со своим мужем. — Ее слова только усиливали мой страх.

— Я могу остаться в этой комнате, — спросила я?

— Нет, — ответила она. — Как ни тяни, это все равно надо пройти.

— Но вы же сказали, что если я не захочу, то этого не произойдет? Моя жизнь, мое тело, кто-то должен решать, с кем мне спать, с кем мне жить? Почему кто-то решает, а не я? Почему кто-то определяет каждый мой шаг? Как же мне все это не нравится!

— Вы должны быть с мужем в одной комнате, а там сама ему скажешь, чего ты хочешь, а чего не хочешь, — ответила она.

Собрав всю свою волю и силу в руки, я дала себе слово, что отныне я буду делать все, чтобы мое тело, душа и сердце не страдали. Против себя нельзя идти, и нельзя себя ломать. Мысли о том, что я должна спать с мужчиной, которого не люблю и которого не знаю, вызывали во мне полное разочарование. Меня проводили в другую комнату, которая была празднично украшена гирляндами и шарами. Огромная двуспальная кровать с высокими подушками, а перед кроватью на полу лежал кусок шкуры большого барана, на комоде стоял поднос с фруктами. Я переоделась в домашний халат и села на край кровати, облокотившись на подушку, так и уснула.

Утром я проснулась в объятьях моего мужа, он нежно гладил мои волосы, приговаривая: «Ты мой ангел, все будет хорошо!» В первую ночь он не тронул меня, во вторую…, и так прошло еще две недели. Обычай гласит: если девушка чиста и невинна, после брачной ночи простынь, на которой она потеряла свою девственность, должна быть в крови. Естественно, со мной такого не произошло, и мне было абсолютно все равно, что подумают его родственники или соседи. Моему мужу было главное, чтобы я была спокойна и не плакала.

Первый месяц семейной жизни мы с мужем жили у его старшего брата в большом доме. Свекровь приходила к нам и настаивала, чтобы мы перешли к ней. В их семье было две сестры и четыре брата, мой муж — самый младший из братьев. Он хоть и вырос в горном селении, но его руки были очень нежными и в то же время сильными. Хозяйством и земледелием занимались все, кроме моего мужа. Смеясь, он всегда говорил: «Тяжелее гитары, аккордеона и женской груди в своих руках я ничего не держал».

Через время нам пришлось перейти жить к его матери и сестре. Мой муж не особо стремился уйти от старшего брата, и позже я поняла, почему. Когда я первый раз увидела дом, в котором выросли все его братья и сестры, моему удивлению не было предела. Первый вопрос, который я задала мужу: «Почему ваша мать живет в сарае?» Да, это был сарай, только побелен и покрашен. Взрослые мужики, которые живут рядом с лесом, где можно было рубить бревна и построить дом, нормальный дом для матери. Мужу стало неловко от моих слов, он умело перевел все в шутку и закрыл тему. Жили мы там с ними на самой высокой точке села, можно сказать, почти в лесу.

Мне постепенно раскрывался их уклад и взаимоотношения. Они были доброжелательны друг к другу и к матери относились с большим уважением. Отец моего мужа умер до моего замужества, и свекровь осталась сама с детьми и хозяйством: коровы, куры, гуси и огромное поле земли, на котором выращивали кукурузу, пшеницу, картошку и многое другое. Свекровь была обычной женщиной, на вид ей было лет шестьдесят пять. Я старалась помогать ей, она научила меня доить коров, давать им корм, научила носить воду на коромыслах. В селах люди постоянно работают с раннего утра и до позднего вечера, и это очень тяжелый труд. Я смотрела на свою свекровь и думала: сколько же тебе лет, почему так рано превратилась в бабушку? Конечно, я не спрашивала ее об этом, ведь у женщины не принято спрашивать о ее возрасте.

Как-то выйдя за калитку, вдали я увидела движущийся, будто по воздуху, хворост, его было настолько много, что не было видно, кто его несет. Когда он стал приближаться, я узнала мою свекровь, сгорбленную под тяжестью. Я с ужасом побежала ей навстречу, чтобы помочь. Она, улыбаясь, ответила, что ей уже ничем не поможешь, что свой век она таким образом пытается скорее сократить. Когда мы пришли в дом, я спросила у мужа:

— Почему вы позволяете матери носить тяжести?

— Она сама так хочет, ей все помогают по дому и все, что нужно, приносят. Не обращай внимания, она любит, чтобы ее жалели, строит из себя жертву, это ее собственный выбор.

Я не стала больше задавать вопросы, они сами знают свою мать, и что ей необходимо. Стараясь встать раньше всех, я бегала по утренней росе, отжималась, подтягивалась на турнике, на свежем горном воздухе неиссякаемый источник энергии поступал с каждым днем в мое тело. Я стала набирать в весе, немного появились щеки и живот. Не понимая, что со мной происходит, я продолжала качать пресс, бегать, чтобы скинуть набранные килограммы. В селах не принято, чтобы девушки скакали, занимались спортом, поэтому мне приходилось заниматься до полного рассвета. Муж не понимал, почему меня на рассвете так долго нет, сначала он думал, что я хожу к свекрови помогать доить коров. Однажды он пожертвовал своим сном и решил проверить, где я.

— Теперь мне стало ясно, чем ты занимаешься, спортсменка ты моя, — улыбаясь, сказал он.

— Я стала набирать в весе на ваших лепешках, вот я и бегаю, и живот не уменьшается, качание пресса не помогает, надо исключить жирную пищу, — продолжала я.

— А ты не думала, может, ты беременна?

От его слов мое тело все сжалось, и появилась мелкая дрожь.

— Как беременна? Не может такого быть! — вскрикнула я в ответ.

— Как же, не может, уже скоро три месяца, как ты моя жена, конечно может!

Мои глаза мгновенно наполнились слезами, и я заплакала, я не была готова к ребенку. Мое намерение уйти через три месяца теперь не осуществится, подумала я.

— Не расстраивайся, — сказал муж. — Все будет хорошо. Дети — это радость и счастье.

— Да, я знаю, — ответив ему, вышла из спальни.

Как мне быть, теперь мне никто не даст развод, пока не родится ребенок. И вообще, муж меня никуда не отпустит. Кто пишет мне такую судьбу? Кто управляет мной, как марионеткой? Поток мыслей шел и не останавливался. Обдумав и все взвесив, я решила поговорить с мужем.

— Послушай, дорогой мой муж, ты же знаешь, что я не готова была быть твоей женой? Ты же знал, что я не люблю тебя? Как ты хочешь, чтобы мы жили с тобой?

— Я все знал, и я понимал, что я не смогу жить без тебя, и я сделаю все, чтобы ты полюбила меня, чтобы ты была счастлива со мной.

— Я не смогу тебя полюбить, потому что мое сердце занято и любит одного-единственного парня.

— Ничего, разлюбит, — ответил муж и вышел на улицу.

Сделав тест и убедившись, что я действительно беременна, что теперь назад дороги нет, стала ждать рождения ребенка. Ребенок стал для меня утешением и вдохновением. Я разговаривала с ним, рисовала его черты, представляла, каким он будет, когда родится, и каким он станет, когда вырастет. Из моих родственников никто не знал, что я жду ребенка. Знала только моя мама, и она предложила, чтобы мы переехали в город, в квартиру, которую она купила для меня. Сначала муж не хотел, но потом я смогла его убедить, что в городе мне проще, в квартире все удобства, горячая вода — то, что для меня было первой необходимостью.

Мы переехали в город. Квартира находилась в спальном районе, далеко от центра. Это было намного лучше, чем жить в горах, без коммуникаций и удобств. Муж устроился на стройку, чтобы кормить нас. Я занялась косметическим ремонтом: пока мужа не было, я наклеила обои на стены, потолки в квартире были высокие — 3,5 метра, но меня это не остановило. Сделав конструкцию из кухонного стола, табурета и еще маленького стульчика, с легкостью взбиралась и спускалась на 24-й неделе беременности. Я видела конечную картину своего искусства, ведь воспроизводить в голове картинку меня научил мой любимый талантливый дядя. К приходу мужа все было готово и убрано. Накормила мужа ужином, мы легли на диван, он спросил меня:

— Когда ты успела все сделать, тебе кто-то помогал?

— Нет, — ответила я.

— А если бы ты упала, что тогда?

— Тогда я была бы в больнице, а не здесь с тобой на диване.

Он нежно обнял меня и попросил, чтобы я не занималась самодеятельностью, иначе отшлепает меня на месяц вперед.

Мы уснули под вечерние московские новости. Назывались они тогда «Время». 1988 год — разгар Горбачевской перестройки. Посреди ночи я услышала треск, будто в камине горят дрова, треск усиливался и усиливался, а потом что-то громко рухнуло на пол. Мы с мужем проснулись, он быстро включил свет, и раздался громкий смех мужа. Я сначала не поняла, а потом увидела: обои, которые я так старательно клеила, оказались все на полу. Как так получилось? Я все правила соблюдала! Мне стало жалко своего труда, и я разрыдалась.

— Ты напустила воздух, с открытыми окнами и дверями клеила?

— Да, конечно, мне же было душно!

— Ну, вот поэтому они и упали. Это тебе урок, — сказал муж, — инициатива наказуема, помнишь? Без меня ничего не делай, — помахал указательным пальцем и поцеловал в лоб.

— Хотелось как лучше, а вышло наоборот, — сказала я.

Мне стало нравиться провожать мужа утром на работу, готовить ему завтраки и встречать его с работы. Я не заметила, как привыкала к новой жизни. Он был терпелив ко мне, а я относилась к нему, как отцу, брату, другу. В моем сердце появилось глубокое чувство уважения к мужу. Мы стали больше общаться, вернее, я стала больше говорить с ним, у него не было дефицита в общении, его все любили за его открытое сердце и чувство юмора. Я понимала, что мне надо перестраивать и перекраивать себя, это было сложно сделать, но я старалась. Каждый раз, когда он спрашивал, люблю ли я его, у меня накатывались слезы, и подходил ком к горлу. В начале нашей семейной жизни я на его вопросы отвечала дерзко и грубо. Но с каждым месяцем жизни с ним я щадила его и уходила от ответа. Иногда отвечала: «Я бы не жила с тобой больше, чем обещанные три месяца». Конечно, для него это не было утешительным ответом, но он терпеливо ждал, и я это понимала.

— Ты хотел мое тело, ты его получил, моему сердцу не прикажешь.

— Всему свое время», — проговаривал муж.

— Да, наверное, ты прав.

Как обычно, проводив мужа на работу, я принялась за уборку квартиры, собрала в кучу упавшие обои, приготовила ужин и прилегла на диване перед телевизором. Когда я проснулась, было девять часов вечера, мужа еще не было. В одиннадцать часов ночи в дверь позвонили, я пошла открывать, и когда открыла, увидела мужа, еле стоящего на ногах. С ним был парень, который, улыбаясь, представился: «Я лучший друг детства твоего мужа. Так что, любимая женушка, накрывай на стол». Я ушла на кухню, чтобы накормить их. Они долго сидели на кухне, беседовали, кушали, потом муж начал играть на гитаре по просьбе друга, они вспоминали свое детство, юность и армейские годы. Оставив их вдвоем, я ушла спать.

Утром муж сообщил, что мы уезжаем обратно жить в село. Эта новость меня сбила с толку. «Почему? — спросила я. — Что тебе не нравится в городе? Мы же живем вдвоем самостоятельно». Тогда он начал говорить, что ему морально тяжело жить в квартире, которую купила теща. «Мы никуда не поедем», — строго ответила я. «Кто это мы, я твой муж, и я решаю», — категорично заявил муж. Тогда вмешался в наш спор его друг. Стал объяснять, что по горским обычаям не положено, что мой муж теряет репутацию и уважение в глазах сельчан и родственников. Что это за бред!? «Мы сейчас идем за машиной, а ты собери вещи и все, разговор окончен», — строго сказал муж. Через два часа они вернулись, я сидела, как у разбитого корыта. Опять это ненавистное село, думала я. Это просто карма какая-то. Проглотив очередную пилюлю, я смирилась на время, ведь я носила ребенка под сердцем. Развод мне никто не даст во время беременности. «Ничего, рожу и уйду от тебя вместе с ребенком», — подумала про себя. Так мы вернулись в горное селение, где все началось сначала. Коровы, навоз, походы за водой с коромыслом, жизнь била ключом.

Время приближалось к родам, на восьмом месяце беременности меня положили на сохранение в больницу. Оставшееся время до родов я провела в городской больнице. В конце апреля у меня родился сын, муж приехал за мной, и мы уехали домой в село. Весь год еще мы жили в селе. Я просила мужа, чтобы мы уехали в город, но он стоял на своем и категорически отказывался слышать. Мои просьбы, уговоры, доводы были бесполезны. Из села за весь год я не выезжала. Муж окончательно отрезал меня от моих родственников, я очень тосковала по матери, сестричкам. Была неоднократно запланирована поездка и встреча с отцом, и каждый раз муж придумывал разные истории, чтобы я окончательно смирилась. В течение года мама приезжала, чтобы навестить внука и попросила моего мужа, чтобы он привез меня в город хотя бы на неделю. Поездка в родной город для меня стала далекой и несбыточной мечтой. Только мой крошечный малыш дарил мне радость и счастье, и только глядя ему в глаза, я понимала, что без него моя жизнь ничего не значит.

Как-то ранним утром я пошла в коровник, чтобы доить коров, выгнать их на пастбище и передать их пастуху. Сделав всю утреннюю работу, я подошла к спящему сыну. Убедившись, что все хорошо, за время моего отсутствия ничего не произошло, я принялась готовить завтрак: затопила печь, замесила тесто на оладьи, суетилась и торопилась, пока сын не проснулся. Муж любил спать до обеда, помощи от него ждать было бесполезно. Я почти закончила готовить и вдруг услышала громкие женские голоса, но, находясь в доме, я не могла распознать, кто за воротами. Мое любопытство заставило меня выйти и посмотреть. Я направилась к воротам и среди голосов узнала голос моей матери. Она ругалась с моей свекровью и с женами старших братьев моего мужа. Ну, подумала я, теперь держитесь все. Моя мама ногой выбила калитку в воротах, я от радости накинулась на нее, обняла и на ухо шепнула: «Ты за мной приехала?» «Да», — ответила мама. Мама громко кричала, что они меня эксплуатируют, и что она не позволит им так надо мной издеваться. Заскочив в комнату, она взяла на руки спящего внука и пошла на выход. Мой муж подскочил с постели, не понимая, что происходит. Он только открыл рот, чтобы спросить у моей мамы, в чем дело, но она остановила его. Сказав только несколько слов в приказном тоне.

— Зять, ты можешь спать дальше, возможно, тебя такая колхозная жизнь устраивает, но не мою дочь! Я даю тебе ровно две недели, не больше, если ты не снимешь квартиру в городе, то ты не увидишь, ни жену, ни ребенка.

Мой муж смотрел на меня умоляющим взглядом. Я молча последовала за матерью. Он бежал за мной и причитал: «Ты меня бросаешь, ты меня опозоришь своим отъездом, что обо мне подумают люди?» Выходя за ворота, я, обернувшись, сказала: «У тебя было время, и я просила тебя целый год».

Мы уехали, мама забрала меня в том, в чем я была — в домашнем халате, и сказала: «Не волнуйся, дочка, я смогу обеспечить тебя и внука. А теперь пусть попробует хоть кто-нибудь мне помешать!» Всю дорогу мы разговаривали обо всем, она держала моего сына на руках и приговаривала: «Ты должен стать для своей матери защитой, и ты станешь!»

Я смотрела на нее и плакала от счастья, что мы вместе. Когда мы пересекли черту города, у меня как камень с души упал. Я вдохнула глубоко воздух и сказала вслух: «Как же я люблю тебя, мой родной город Грозный!» На самом деле город наш был маленький, но очень красивый. Во всяком случае, для меня он был красивый: весной, когда начинали цвести яблони, вишни, черешни, акации, тутовник, город становился неимоверно, сказочно красивым. Мы приехали домой, там ждала меня младшая сестричка и муж моей матери. Сестричка накинулась на меня от радости и спросила:

— Ты теперь с нами останешься?

— Надеюсь, что да, — ответила я.

У нашей мамы были только девочки. Я была старшей из сестер. Среднюю сестру, как говорила мама, она родила для меня. Как только я узнала, что она моя мать, я постоянно просила родить для меня сестричку, а младшую она родила для себя. Младшая сестренка осталась жить с мамой, а мы со средней сестренкой жили с бабушкой. Хочу рассказать о младшей сестренке и ее появлении на свет. Мне весной исполнилось двенадцать лет, мама ходила беременная, и летом, в начале августа она пришла в дом своей матери, чтобы увидеть дочек и пообщаться со своей бабушкой, то есть моей прабабушкой. Дома была я, младшая сестра моей матери и моя прабабушка. Поужинав с нами, она подошла и присела, обняла свою бабушку, они долго разговаривали. Моя мама спрашивала какие-то советы для себя.

Моей прабабушке на тот момент было 84 года, на улицу она не выходила, передвигалась только по квартире. Я помню, что она не умела писать и читать. Могу сказать, что, несмотря на то, что она была безграмотным человеком, она обладала даром ясновидения, целительскими способностями, врожденной проницательностью и мудростью. Ее сердце было добрым, чутким и сострадательным. Прямая противоположность своей дочери, то есть моей бабушке. Многие ее предсказания я наблюдала с детства — глобальные, планетарного масштаба предсказания, которые я наблюдаю сейчас, в нашем современном техногенном мире. Например: кто бы мог подумать в далекие восьмидесятые, что нерушимый СССР распадется? Только она говорила это на своем родном языке — ингушском. Кто мог подумать, что женщины перестанут рожать естественным путем, не смогут вынашивать без помощи медицины, и вскоре эту функцию они утратят. Кто мог подумать, что питьевая вода будет продаваться в пластиковых бутылках, за отдельные деньги, как продавался лимонад? Кто мог подумать в начале восьмидесятых, что воздух, который мы вдыхаем, будет тоже продаваться за деньги? Позже в книге я опишу все это и многое другое, что с детства запомнила.

Сейчас вернемся к рождению моей младшей сестренки. Спустя какое-то время мама зашла к нам в комнату и сказала: «Девчонки, бегите, вызывайте скорую помощь, мне пора рожать!» Мы вместе с младшей сестрой моей матери выскочили на улицу. Неподалеку от нашего дома находился милицейский пункт и психиатрическая больница. Мы решили сначала зайти к участковому, чтобы он вызвал для мамы «скорую». Он так и сделал, а потом отвел нас домой.

На дворе была полночь, подходя к дому, мы увидели, что мама ходит возле подъезда и что-то причитает. Я сказала ей: «Пойдем домой!» Она ответила, что не может сидеть на одном месте, ей не хватает воздуха. Мы остались с ней на улице. Она направилась в сторону, откуда, по ее мнению, должна была приехать скорая помощь. В ста метрах от подъезда мама падает на землю и начинает кричать так, что ее крик до сих пор звучит в моих ушах. Я и моя тетя, которая была старше меня на два года, перепугались. Не зная, что делать и как помочь маме, я села рядом с ней, сказав ей, что я рядом.

Я не понимала, как ей помочь и как утешить ее, я стала плакать. Увидев, что я плачу, мама сказала: «Не реви, дуреха. Я же рожаю, а не умираю». От этих слов мне стало легче, хоть я не видела разницы. «Что мне сделать?», — опять спросила я? Мама сказала: «Беги домой и принеси простынь и покрывало». Я побежала в дом, у подъезда я услышала ее душераздирающий крик и мое имя — Мальвинка. Она кричала: «Вернись!» Я побежала обратно к ней, она уже не сидела на земле, а лежала, раздвинув ноги. «Держи ребенка, — кричала она. — Чтобы он на землю не упал!» Я с перепуга выполняла все ее инструкции. Подставила свои руки к ее промежности и увидела в потемках голову ребенка и много крови. Меня стало тошнить от запаха крови, но я делала все, что говорила мама. Соседка из соседнего дома, выглянув через окно, спросила у нас: «Что случилось?» Мама громко крикнула ей: «Тащи простынь, ножницы и спирт, беги скорее сюда!» Через пару минут соседка оказалась рядом с нами. Сказала мне: «Отойди, сейчас я помогу маме».

Я не помню, сколько по времени шел этот процесс, для меня время в тот момент остановилось. Мои руки были в крови, но я стояла, как вкопанная, ждала новых заданий и высматривала скорую помощь, которая была в пути. Мама начала кричать еще сильней, а соседка тоже громко кричала, чтобы та тужилась, потом их голоса и крики умолкли, раздался детский крик. Соседку звали Лариса, она держала малышку на руках. Посмотрев на меня, она сказала: «Снимай с себя жилетку». Я быстро сняла с себя хлопковую жилетку и осталась в футболке. Завернув в нее окровавленное тельце, соседка приказала отнести ее домой к прабабушке, чтобы она перевязала ей пупок. Я быстро пошла домой. «Смотри, не урони ребенка!», — крикнула соседка мне вслед.

В тот момент я не осознавала всю серьезность, но чувство ответственности тогда было сильно выражено. Когда я зашла в комнату к прабабушке, она лежала, полусидя, с закрытыми глазами. И когда я положила ей на колени малышку, прабабушка улыбнулась и сказала, чтобы я принесла ей теплой воды и тазик. Я так и сделала, она завязала ей пупок, а потом намочила пеленку в теплой воде и начала протирать маленькое тельце моей новорожденной сестренки.

Я оставила их и побежала на улицу, чтобы убедиться, что моя мама жива. Выйдя из подъезда, вдали я увидела скорую помощь. Когда я подошла, маму грузили в машину на каталке. Врач со скорой спросил: «Где ребенок? Несите его сюда!», и я побежала за малышкой в дом. Я взяла ее на руки, прабабушка запеленала малышку и сказала: «Теперь тебе будет легче нести ее». Когда я вышла, мужчина-врач посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал: «Быть тебе гинекологом!» Я не знала, что это значит, но в ответ улыбнулась. Их увезли в больницу, а я пошла домой. От такой бурной ночи я не могла заснуть до утра. Так родилась моя младшая сестричка, и в честь соседки мама назвала ее Ларисой. Для меня мои сестрички всегда были и есть мои дети. Материнский инстинкт у меня появился до появления моих собственных детей.

Я вернулась в дом моей матери, где меня с радостью ждала сестричка, она очень полюбила моего сына. Она сама была еще пятилетней малышкой, для нее мой сын стал живой игрушкой. Мы много времени проводили вместе. Я ходила с ними в парк, катала их на разных каруселях, с большим удовольствием сама каталась с ними. Через три дня после моего отъезда из села муж приехал в город ко мне, но зайти не осмелился, боялся мою маму. Мы долго разговаривали, вернее, говорил он, а я слушала. Муж искренне сожалел о том, что не слышал мои просьбы. Теперь он был готов переехать не только в Грозный, но и за его пределы очень далеко. Он просил, чтобы я вернулась на две-три недели в село, пока разговоры и сплетни сельчан и родственников не улягутся. Из всей нашей беседы я поняла, как важно ему мнение других, на что я ответила:

— Я не могу пойти против своей матери, она же сказала, что нужно сделать для того, чтобы наша семья еще сохранилась. Хотя сохранять изначально нечего. Я все равно собиралась уйти от тебя через три месяца после нашей свадьбы, но время затянулось на два года.

От такой новости у мужа появились слезы.

— Как ты можешь так легко расторгнуть наш брак? — спросил он.

— Могу, — ответила я. — Как ты мог насильно заставить меня выйти замуж и насильно любить тебя?

— Я надеялся, что ты меня полюбишь!

— Может я и смогла бы, если бы ты вел себя так, чтобы я чувствовала защиту, опору, уважение. Только я чувствовала твое потребительское отношение и самоутверждение. Тебе надо было всем односельчанам показать, что ты удачливый и смелый. Да, ты смог это сделать всеми правдами и неправдами, но для того, чтобы удержать эту планку, надо было просто быть по-настоящему любящим мужем и отцом.

— Ты права, — ответил муж. — Но я люблю тебя и сына, и не смогу жить без вас.

— Тогда дерзай, у тебя еще есть шанс.

Попрощавшись с ним, я зашла домой. Мама стояла, смотрела в окно и наблюдала за нами.

— И что ты решила, — спросила мама?

— Я решила, как ты и сказала, не могу я идти против твоего слова.

Мама молчала, а потом стала говорить:

— Если любишь, не слушай никого, и меня в том же числе. А если нет, то не уговаривай и не заставляй свое сердце любить.

На следующий день приехал старший брат моего мужа и тоже просил вернуться с ним в село. Я вежливо отказалась.

— Не делай глупостей, — сказал он. — Ты будешь жалеть, что развелась. Ты знаешь, что разведенные женщины не в почете, и их репутация не самая лучшая?

— Да, я знаю, что для вас всех важно, что скажут люди и родственники. Ты стал вникать в нашу проблему только тогда, когда коснулось вас, мужчин. Где ты был все два года, и почему ты не интересовался, как мы живем? Почему ты не спрашивал своего младшего брата, почему он не работает и ничем не занимается? Только играет на своей гармошке и развлекается. Почему ты не спрашивал, что ест твой племянник, и многое другое? Сейчас ваша гордость и самолюбие, и ваше положение в обществе задеты.

— От нас еще ни одна женщина не уходила, тем более жена.

— Значит, я буду первой, кому-то же надо было разорвать этот круг.

— Ну, дело твое, но знай, сына мы у тебя заберем, по нашим законам дети остаются с отцом.

— Хорошо, — ответила ему. — Я подумаю о своем возвращении, но мне надо время, чтобы обдумать все.

Он уехал без меня. Прошло еще несколько дней, муж приехал и сообщил, что он снял в центре города большой шестикомнатный дом с бассейном и нашел работу в городе.

— Теперь ты вернешься ко мне? — спросил он.

Я не хотела возвращаться к нему, но подумала: может, это действительно шанс для нас двоих, и может, городская жизнь повлияет на него более эволюционно.

— Да, давай попробуем жить самостоятельно, вдали от твоих и моих родственников.

Мама не была против, даже похвалила зятя, сказав: «Можешь, когда сильно хочешь, молодец!»

Так мы переехали в большой дом: огромные комнаты, два санузла, летняя кухня с видом на сад из плодовых деревьев, высокие центральные ворота и площадка с песочницей для детей.

— В этом доме, наверное, жила большая семья? — спросила я у мужа.

— Да, они уехали в Германию, а дом отдали родственникам, чтобы он не пустовал, сказали, пусть сдают или сами живут, пока они не вернутся.

Мне нравилось все в том доме, и сыну было, где разгуляться, я могла выпустить его гулять без всякого волнения. Территория была огорожена кирпичным забором и высокими железными воротами.

Муж устроился на заправку, вскоре он выкупил вулканизацию и работал на себя. Он стал зарабатывать приличные деньги, и мы стали откладывать на покупку собственного жилья. Через год мы купили дом. Конечно, он не был таким большим и комфортабельным, с евроремонтом, но это был наш дом. Живя еще в съемном доме, мы сделали ремонт в нашем гнездышке и переехали спустя два месяца. С каждым днем мне казалось, что все налаживается, и муж стал более внимательным к нашим бытовым вопросам. Все, что было необходимо добывать извне, он приносил, даже ограничил меня походом в местный магазин за мелкими покупками. По его просьбе писала список продуктов на листочке, и вечером, возвращаясь с работы, он приходил с полными пакетами домой. Все, что касалось дома, уюта, тепла и приготовления пищи, занималась этим я с большой любовью.

Я уже стала чувствовать к мужу сердечное тепло и, когда он задерживался, я скучала по нему. Спустя еще год он купил машину, подержанную, но в хорошем состоянии. «Опель», не помню, какая модель, да и это на самом деле не важно, главное — что это было средство передвижения. Муж стал часто задерживаться на работе, а порой и не приходил домой на ночь. Я нервничала и не спала, пока он не вернется. Когда он приходил домой, я спрашивала: «Где ты был?» Он говорил, что у дальних родственников, пригласили на свадьбу, чтобы сыграл там на аккордеоне. Он был талантлив от природы, с самого детства он играл на разных инструментах, и у него был стопроцентный слух и красивый голос, также он обладал чувством юмора: где бы он ни появлялся, все его любили, и всем было весело. Он играл и пел только тогда, когда его душа этого просила. У нас дома всегда были его друзья и родственники, он мог завести своей игрой на гитаре, на баяне любого прохожего. Мне нравилось его жизнелюбие, я полюбила своего мужа спустя три года совместной жизни.

Все стало налаживаться, и муж настаивал на втором ребенке. Надо, чтобы родилась девочка, так как сын у нас есть. Эту идею я восприняла с позитивным настроем, и я сказала, что я тоже хочу. Каждый месяц мы ждали, что будет беременность, но мой организм жил своей жизнью, мне пришлось обратиться к доктору, и после осмотра и анализов доктор назначил лечение, чтобы восстановить иммунитет и снять воспаление. После месячного лечения я забеременела, мы с мужем были очень счастливы.

Время шло, и весной у мужа начался очередной приступ, язва двенадцатиперстной кишки не давала ему покоя. Я готовила для него разные настойки по рецептам народной медицины и, конечно, избирательный подход к пище. На время все стихало, я уговаривала его, чтобы он прошел медицинское лечение, но он всегда отказывался, говорил, что у него язва с 13 лет, было три кровотечения, лечили, и все бесполезно, предложили операцию — он отказался.

— Ты, не волнуйся, мой ангел, я все равно не жилец и до сорока лет не доживу. Так что ты еще сможешь выйти замуж после моей смерти.

Я была в ужасе от его слов, а больше всего меня удивляло его спокойствие. Зачем ты себя программируешь на ранний уход? Зачем ты тогда вообще женился на мне и детей еще хочешь? Ты подумал обо мне и детях, которых ты заведомо обрекаешь на сиротство? После такой новости в моей душе появился страх потерять его. И этот страх мне не давал спокойно жить, в мыслях всегда прокручивала, что он умрет.

— Мы же только начали жить, тебе 27, а мне 21, и как я должна спать спокойно?

Он с юмором отвечал:

— Ничего, не ты первая, и не ты последняя молодая вдова будешь.

— Ты не мог мне об этом сказать три года назад и отпустить меня тогда? Сейчас, когда я жду второго ребенка, ты решил меня сломить?

— Нет, это моя душа хотела тебя, и от тебя детей. Мы на самом деле не знаем, кому и сколько отведено, поэтому не накручивай, живи и радуйся каждому дню, — он нежно обнял меня и успокоил.

Вечером к мужу приехал его лучший друг, и они уехали, я смотрела на маленького сына и на свой живот, в котором была еще одна жизнь. Мне стало жалко детей и себя, потом я вспомнила его слова: «Надо переключиться на что-то веселое, позитивное». Подумала, и мы с сыном стали смотреть мультфильмы «Чип и Дейл». Мы уснули в обнимку с сыном, и в ту ночь мне приснился сон, что мужа убивают ударом ножа в спину. Я проснулась от стука двери, муж пришел поздно, в слезах бросилась к нему на шею, стала его обнимать, целовать. Он не ожидал от меня такого поведения, но был очень рад, что я проявила к нему свою любовь. Улыбаясь и успокаивая меня, приговаривал:

— Так ты меня любишь, оказывается? Я очень счастлив, что смог растопить твое сердце и заслужить твою любовь.

Я рассказала ему сон, он его расшифровал, что это мои мысли и моя душа накрутила, вот и приснился кошмар.

— Так это неправда, что ты умрешь? — спросила я. На что муж сказал:

— Нет, я пошутил. Я хотел узнать, на самом деле, что ты чувствуешь ко мне.

— Ну и шуточки у тебя?! Больше не шути со мной так, иначе я убью тебя сама, — пригрозила ему.

— Договорились, — ответил муж.

Время шло, я основательно готовилась к родам. С первым сыном я не понимала, как надо себя вести при беременности, поэтому были осложнения во время родов как физические, так и психологические. Со второй беременностью я правильно и сбалансированно питалась, ограничила себя в хлебе и мясе, и мой вес не повышался, и плод нормально развивался. Время рождения второго ребенка было в январе, и мы готовились встречать Новый 1993-й год. Муж пригласил своих друзей и родственников, этот год был самый счастливый и веселый, у него хорошо получалось веселиться и веселить и радовать людей вокруг. Гости разъехались после старого Нового года, я ходила, как пингвин, еле передвигала ноги. После двадцатого января я почувствовала, что боли в пояснице участились, муж хотел отвести меня в больницу.

— Рано еще, это предвестники, подождем еще пару дней и тогда решим, ехать нам в роддом или нет, — сказала я.

Муж согласился. Я была привязана к сыну и дому, и для меня было трагическим событием оставить сына у родственников, пока я в роддоме. Я тянула время до последнего, пока схватки не начнутся дома, и вот этот день настал. Воды отошли, и муж отвез меня в больницу, была ночь, и в девять утра я родила дочь. Муж уже стоял под окном с огромным букетом алых роз, и пел песню «Миллион алых роз», играя на своем аккордеоне. Все врачи и медсестры были рады бесплатному концерту, после его дебюта в роддоме ко мне относились с особым почтением и вниманием. Да, он любил, когда его талантом восхищались, он не скрывал свое тщеславие. Ему это доставляло большое удовольствие, в его жилах закипала кровь, адреналин брал над ним вверх.

Через пять дней он забрал меня из роддома домой. Сын ждал моего возвращения с нетерпением, ему было интересно посмотреть на маленькую сестричку, он с трепетом смотрел на нее, гладил ее по голове и целовал каждый ее пальчик. Он полюбил свою сестричку и не отходил от нее. Сын был старше на 3,5 года, но чувствовал себя ответственным, я не ожидала от него, что он будет заботиться и помогать мне.

Так мы жили все вчетвером в любви и понимании. Дочка росла и не доставляла мне особых хлопот, она была спокойным ребенком. Жизнь шла своим чередом. Соседи, жившие рядом с нами, продавали свой дом с небольшим участком, муж договорился с ними, что мы купим у них этот участок, чтобы со временем построить большой дом, и они продали нам его. В нашем районе стали продаваться дома, и люди постепенно стали уезжать. Сначала стали уезжать немцы, потом русские, украинцы, армяне и все в течение года. Наши соседи начали рассказывать, что скоро может поменяться власть, и вместе с ней может произойти все, что угодно. Муж работал с утра до позднего вечера, я занималась воспитанием детей и домом. Я отпросилась у мужа, чтобы навестить маму, и он отвез меня на пару дней. Мобильной связи не было в то время, и мы ездили в гости без приглашения и предупреждения. Мама была рада видеть нас, она сказала мне, что надо будет поговорить, когда дети уснут в спокойной обстановке. Я уложила детей и младшую сестричку, мы закрыли в кухне двери, сели пить чай.

— Ты только не переживай и не волнуйся, — сказала мама.

— Хорошо, — ответила я.

— Все, что я буду говорить, воспринимай, как предупреждение, возьми себе на вооружение и подготовьтесь к отъезду.

— К какому еще отъезду и куда? — спросила я.

— Не перебивай, а слушай. Скоро здесь в Чечне будет война.

— Какая война?!

— Самая настоящая, — ответила она. — Надо, чтобы ты вывезла детей и сестричек своих заранее.

— О, чем ты говоришь?!

Да, мама обладала даром ясновидения и яснослышания, и до меня стало доходить то, что она говорит — так и будет. Единственно, что она не могла сказать точно — это дату начала войны. Страх парализовал все мое тело, меня начало трясти, и слезы хлынули из глаз.

— Возьми себя в руки и не реви, еще успеешь нареветься. Если сделаешь то, что я говорю, выживете все, а я в этой войне погибну. Мама говорила и говорила, но я ее уже не слышала: перед моим взором пролетела вся моя короткая жизнь, я думала о детях, о сестрах, о любимых и дорогих мне людях, думала в целом обо всем нашем многострадальном народе. Вспомнила рассказы и страдания моей прабабушки, как их изгнали из родных мест и жилищ в 1944-м году 23 февраля. Когда она вспоминала этот день, в ее глазах всегда были слезы. Как их загнали в эшелоны: стариков, женщин и детей и отправили в Казахстан. Она познала голод, холод, унижение, но самое страшное — она потеряла двоих детей. Несмотря на всю боль, что она испытала, она не утратила способности любить жизнь и людей. Ее сердце было полно любви, а в глазах был особый свет. Вернувшись в сознание, я спросила у мамы: откуда ей пришла такая информация? Она ответила, что во сне к ней являлся старик, который предупредил ее заблаговременно, и, чтобы потомки остались живы, она должна сообщить всем.

— Вот я и сообщаю тебе, доченька моя.

У меня не укладывалось в голове, что в мирное время, когда цивилизация повсюду, может быть война. Вернулись домой с детьми, муж заметил сразу, что со мной что-то не так. Спросил:

— Что с тобой, почему ты такая задумчивая и невеселая?

— Веселиться особо нечего, — буркнув в ответ, я стала накрывать ужин.

После ужина муж настаивал, чтобы я поговорила с ним, он думал, что мама на меня плохо повлияла. Нет, мама здесь как раз ни при чем.

— Ты знаешь вообще, что происходит в городе, — спросила я? — Говорят, что скоро будет переворот, и будет война? Я сижу постоянно дома и не знаю, что происходит за пределами наших ворот.

— Да, знаю, — ответил муж. — В центре города бастуют люди, и совет старейшин сидит возле горисполкома, требует отставки премьер-министра.

— Нам надо выехать, и желательно — чем быстрее, тем лучше.

— Нет, мы никуда не поедем, я не могу уехать, тем более, ничего на самом деле не происходит. Народ бастует, и это нормально, все наладится, вот увидишь. Ты, главное, не думай о плохом, если будет действительно опасно, то мы успеем уехать. Будем жить, как и жили, дальше будет видно, — сказал муж.

— Хорошо, — ответив ему, я немного успокоилась. Утро вечера мудренее, завтра наступит новый день, и мои мысли о войне, надеюсь, улетучатся.

Муж, как обычно, ходил на работу, я занималась домашними делами и воспитанием детей. Я пошла к соседке, чтобы узнать, что думает ее семья, что говорит ее муж по поводу обстановки в городе. У них было три сына и одна дочь, все дети были дошкольного возраста, она всегда готовила пирожки и пончики. Соседка смеясь, всегда говорила, что ее пацаны любят поесть, и ей приходится стоять у плиты с утра до вечера. На Кавказе каждая женщина готовила из теста всякие блюда, это традиционно. Если женщина не умела приготовить что-то из муки, ее считали плохой хозяйкой. Я не выдержала и спросила у нее:

— Что ты думаешь по поводу разговоров о надвигающейся войне?

Она от неожиданности уронила лопатку, с помощью которой переворачивала пирожки.

— Я стараюсь не думать об этом, — ответила она.

— И как, получается? — спросила я.

— Не очень, даже не представляю, что делать. Я поняла, что вы тоже в курсе. Я только вчера узнала об этом.

Так с каждым днем слухи о войне стали чаще слышны. Как можно быть спокойной, когда везде и всюду об этом говорят? По местному телевидению стали призывать народ к независимости и свободе. Обстановка накалялась, и муж настоял, чтобы мы уехали на неделю из города в село к его матери и братьям.

— Давай, я отвезу тебя с детьми, побудешь там, сменишь обстановку, и через неделю я за вами приеду.

Выбор у меня был невелик, и я согласилась. Приехав в село, вместе со своей свекровью и золовкой мы принялись собирать урожай. Вдали от города меня стали стали реже посещать мысли о войне, да и в селе мало кто об этом знал, соответственно, и не говорил. На выходных муж приехал за нами. Мы вернулись в город к обычному нашему режиму и укладу. Мы жили в заводском районе, неподалеку от нашего дома была средняя школа, воинская часть, продуктовый и хозяйственный магазин, возле магазина всегда сидели бабульки, продавали семечки, жвачки и всякую мелочь, что нравилась детям. Мой сын любил покупать у бабушек семечки и жвачки: они всегда насыпали ему в карман с походом. Когда мы зашли в продуктовый магазин, я увидела соседского парня, и у него на ремне висела кобура с пистолетом. Я поздоровалась с ним и вышла из магазина, не купив хлеба. Он был единственным сыном у своей матери, я знала, что она сама воспитала его, жили они вдвоем, и он, по словам его матери, нигде не работал. И вот, что я вижу — он с пистолетом разгуливает по району, меня это насторожило. После слухов о войне я стала очень наблюдательной, до того момента я жила в своем мире и ничего не замечала. У меня обострились чувства тревоги и волнения.

Когда муж вернулся с работы, я спросила у него:

— А где работает Рами, сын нашей соседки?

— Зачем ты спрашиваешь?

— Просто я его сегодня видела с пистолетом. Он что, в милиции работает?

— Нет, вроде, — ответил муж.

— Меня тревожит все вокруг, надо уезжать.

— Ты опять за свое, — нервно проговорил муж.

— Если ты не хочешь уезжать, то оставайся, но отвези меня с детьми к тете в Ленинград, я погощу у нее.

— Нет, ты никуда не поедешь, и дети тоже, — отрезал муж.

— Смотри, чтобы поздно не было, чувствует мое сердце недоброе. Тем более, мама моя говорила, что будет война, и нам надо выехать.

— А-а, вот почему ты настаиваешь на отъезде? Нет, дорогая, мы остаемся до последнего.

— Хорошо, — ответила я.

Как-то ночью я проснулась от грохота тяжелых колес. За нашими окнами проходила одна-единственная дорога с односторонним движением, ведущая к другим районам. Выглянув в окно, я увидела вереницу военных машин — «камазы», танки и бронетранспортеры. Я с ужасом стала будить мужа:

— Посмотри в окно!

— Что происходит?

Муж вскочил с постели подбежал к окну:

— Сейчас пойду к соседу и узнаю, что там на улице.

Он быстро оделся и вышел. Страх усиливался в моем теле, руки и ноги тряслись, я посмотрела на детей, они крепко спали. Мужа все не было, я ходила по комнате, как тигрица в клетке, не могла ни сидеть, ни стоять на месте. «Будь готов к худшему, и лучшее само придет», — говорила и успокаивала сама себя. Когда хлопнула калитка, я обрадовалась, что муж вернулся, и неважно было, с какой новостью.

— Ну, что там? — спросила я у мужа.

— Вывозят военную технику из воинской части, — сказал он.

— Зачем?

— Я не знаю, — ответил муж.

— Зато я догадываюсь, — ответила я.

— Что ты там знаешь, женщина, — нервно проговорил муж.

— Знаю, что это плохо. Сначала вывозят технику, потом солдат, для того, чтобы не было защиты, это в военной стратегии есть такое.

— Ты — великий стратег, — сказал муж. — Хватит тут страсти нагонять! Давай ложись спать, завтра все узнаю.

Утром, как всегда, муж уехал на работу. После полудня под нашими окнами стали выстраиваться в ряд машины: легковые, грузовые и микроавтобусы, открытые багажники машин смотрели прямо к нам в окно. Я стояла внутри комнаты и наблюдала из-за занавесок, как мужчины грузили автоматы, пистолеты, патроны и все, что можно было унести из воинской части. Другими словами, я поняла, что разворовывают остатки воинской части. Сомнений у меня уже не было, что быть войне, как сказала моя мама. Надо собираться и уезжать, куда глаза глядят. Муж задерживался на работе, я собрала все самое необходимое на тот случай, если нам придется выезжать ночью. Когда он вернулся, я сидела одетая и дети тоже.

— Вы куда собрались? — улыбаясь, спросил муж.

— Уезжать, — ответила я.

— Куда уезжать?

— Не знаю, хоть куда, но отсюда подальше.

— Мы никуда не едем. Скоро будет смена власти, и поэтому такой беспредел творится. Еще не время уезжать, все утрясется, так что переодевай детей, и сама тоже расслабься и не нервничай. А то детей напугала уже.

— Я не чувствую защиты и безопасности, как дальше жить в такой обстановке?

— Никто из соседей не уезжает, а мы, что трусы? — нахмурившись, сказал муж.

— Мне все равно, что подумают соседи, надо детей вывезти и моих сестер, это я знаю точно, — ответила я.

Наступил октябрь месяц, в городе уже происходили всякого рода стычки и перестрелки. На центральной площади стояли две противоборствующие силы. Каждый день там проходили митинги. Все были уверены, что если произойдет убийство, то брат пойдет на брата, этого нельзя было допустить. Горячий и темпераментный характер чеченского народа удерживала кровная месть до поры до времени, пока в толпе не появился провокатор. Это было самой важной причиной для России, чтобы ввести свои войска под видом миротворческих сил и защиты населения.

Мы уехали в горное селение. Взяв двоих детей и самое необходимое, решили переждать накал страстей, который набирал обороты с молниеносной скоростью. В начале декабря погода стояла пасмурная, только на вершинах гор лежал снег, шли дожди, и земля наполнилась влагой, разреженный холодный воздух пронизывал все тело. Старший брат мужа собрал всех родственников и соседей у себя дома, чтобы обсудить стратегический план действия и распределения обязанностей для каждого из нас на случай, если войска начнут заходить в село. Мужчины сели по периметру, выкопали окопы и стояли в карауле, имея в руках только вилы, топоры, ножи, лопаты: все то, что обычно использовали в доме и земледелии. Они дежурили каждый день, это напоминало Великую Отечественную войну.

Страх окутал всех людей, в каждом доме обсуждалась одна и та же тема, уже ничто не радовало. Женщины готовили пищу в большом количестве, чтобы кормить своих защитников, стоявших на передовой. В новостях передали, что в Грозный вошли войска: танки, гранатометы, снайперы и воздушные войска. За считаные часы город разбомбили, и было много убитых и раненых жителей.

Спустя несколько дней начали бомбить села. Всех, кого можно было поместить в подвал дома, старший брат мужа звал к себе. Старики, женщины и дети заняли все подвальное помещение, маленькое окошко позволяло видеть задний двор и кусочек серого неба. Я обняла пятилетнего сына и полуторагодовалую дочь. Сын спросил у меня:

— Мама, почему мы сидим в подвале?

Я не знала, что ответить.

— Так необходимо, сыночек! — и крепко прижала его к себе. Прошло несколько минут, и в небе раздался грохот и рев самолетов-истребителей. Через маленькое окошко было видно, как несколько самолетов синхронно летели над селом, и вот они почти рядом, резко спускаются вниз и сбрасывают бомбы. Стекло выбило ударной волной, я резко увернулась, прикрыв собой детей. Женщины начали кричать, свекровь, закрыв глаза, читала молитву, дети были перепуганы от шума, крика и рыданий. Меня, будто парализовало, я не могла говорить несколько секунд. Когда шок отошел, я окинула всех взглядом: все были живы. Я с облегчением выдохнула, но тут один из самолетов разворачивается и наносит еще один удар. Ну, все, нам конец! «Благослови и прими нас в свою обитель» — мысленно я взывала к Богу. Самолет бросил бомбу в соседский огород, нам опять повезло. Как долго это будет продолжаться, никто не знал. Одна из старушек громко крикнула:

— Упавший духом гибнет раньше срока! Возьмите себя в руки, на вас дети смотрят!

В подвале наступила полная тишина, все организованно стали молиться, и в моей душе появилась надежда, что Бог услышит нашу коллективную молитву. Вместо страха смерти наступило спокойствие и полное доверие к Всевышнему. Мы просидели до вечера в подвале, уставшие и голодные, не понимая, что происходит на улице, никто не решался выйти. Самолеты перестали бомбить, в подвал зашли мой муж и его братья. Они сказали: «Выходите, на сегодня бой закончился». После этих слов я сделала вывод, что это только начало. Когда все соседи разошлись, я с детьми пошла в общую комнату, где находились только родственники мужа, жены его братьев и их дети. Женщины принялись готовить, чтобы накормить всех, я же отвлекала всех детей, читая им сказки. После позднего ужина все разошлись по комнатам, и мы уединились с детьми и мужем.

— Что будем делать? — спросила я у мужа. Надо выезжать из Чечни, а документы остались в городе в нашем доме. Надо ехать в город нам вдвоем, иначе может произойти самое худшее.

— Какой город? — спросил муж.

— Мы не сможем пересечь границу без документов, — твердила я мужу, — на первом же блокпосту нас задержат. Завтра 31 декабря, возможно, российские солдаты будут встречать Новый год и, может быть, будет тихо в городе. Я попрошу двоюродного брата нас отвезти в город, он говорил, что ему тоже надо забрать кое-какие вещи и документы.

— А сейчас давай спать, — строго произнес муж.

За две недели, пока мы находились в селе, я не могла ни спать, ни есть, морально изможденная, еле передвигала ноги. Дети уснули, я смотрела на них и думала: если придется умирать, то лучше всем вместе, я не смогу жить дальше без детей. Зачем мне так жить дальше? В голове крутились разные мысли, я не заметила, как уснула.

Уже светало, я разбудила мужа, чтобы он сходил на разведку в переулок: там обычно собирались мужики и обсуждали новости. Муж дал указания, чтобы я готовилась к отъезду в город.

— Детей оставим у моей матери, если с нами что-то случится, значит, она будет их воспитывать. Выбора у нас нет. На все воля Всевышнего!

— Хорошо, — ответила я.

Когда муж ушел, я стала молить Бога, чтобы он уберег хотя бы одного из нас, чтобы дети не оказались полными сиротами. Через час муж вернулся, и мы выехали из села. Когда мы ехали по трассе, ведущей в город, на своем пути в течение двух часов мы не встретили ни одну машину. Вдоль трассы стояли указатели с названиями сел, мимо которых мы проезжали, и ни единой души не встретилось, только собаки, коровы и бараны разгуливали вдоль обочины. Мы подъезжали к Грозному, издалека я увидела, что работают магазины. — Давай что-то купим из еды? — предложила я мужу. — У нас дома ничего нет.

Двоюродный брат мужа поддержал мою идею и сказал:

— Да, надо как раз сигареты купить.

И мы остановились. Я осталась ждать в машине, а мужчины вышли за покупками. Вернулись они быстро, сели в машину, и мы поехали дальше.

— Вот мы и дома, — сказал муж, когда мы завернули на нашу улицу.

Все было тихо и спокойно, даже не верилось, что идет война. Я вышла из машины и побежала к своему дому, открыла калитку и входную дверь дома. Мужчины, увидев соседа, остановились, чтобы узнать, что произошло за время нашего отсутствия. Я поставила чайник на плиту и была удивлена, что есть газ и горячая вода. За две недели нашего пребывания в селе я забыла, что такое газ и, тем более, горячая вода. Я принялась готовить из того, что купил муж. Пожарила яйца и нарезала колбасу, приготовила чай. Когда мы перекусили, брат мужа сказал, что ему надо ехать дальше к себе в район.

— Если, Бог даст, и я останусь живой, я вас завтра утром заберу обратно, если нет — вы меня не ждите, уезжайте из города поскорее.

— Договорились, — ответил муж и вышел провожать его до машины.

Он уехал, а мы остались. Муж пошел к соседу, я принялась собирать вещи, документы, медицинские карточки детей и семейные фотографии. Собрав большую сумку, я поставила ее у порога, а сама пошла купаться. Я думала о том, как мы привыкаем к хорошему и не замечаем, не ценим все, что нас окружает: природу, людей, дом, в котором живем. Но когда мы теряем, то начинаем осознавать и понимать, насколько для нас это важно и нужно. Только отсутствие любимых и дорогих сердцу людей может дать прочувствовать, как они тебе дороги. Размышляя о жизни, я надела свой любимый теплый махровый халат и пошла в гостиную, чтобы посмотреть, что говорят в новостях. Когда муж вернулся, я попросила его, чтобы мы поехали за моей сестрой и мамой, вернее пошли: транспорта у нас не было. Мама жила в центре города, но муж сказал, что это невозможно, потому что через час начнется спецоперация по уничтожению боевиков, и будут бомбить город.

Конец ознакомительного фрагмента.