Песочные часы

Макс Фетт

Что может привести человека к потере собственного я? На этот вопрос существует множество ответов: ужасное воспитание, страх, потеря близкого, невыносимая работа и т. д. Но, в таком случае, что способно помочь ему вновь обрести самого себя?

© Макс Фетт, 2022

ISBN 978-5-4496-4642-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

ПАЦИЕНТ — 37

Никогда не знаешь, как может измениться жизнь. Сегодня у человека стабильный заработок, любящая семья и вкусный ужин, а завтра все это резко начинает бесить: улыбки соседей становятся омерзительными, смех некогда любимых детей раздражает настолько, что хочется сломать палку об их мелкие черепушки. Котлеты кажутся сырыми и пустыми, да и едят они их уже вторую неделю подряд. Ты можешь приготовить что-то другое? Почему сраные игрушки не убраны? Зачем мне херачить к твоей маме? Вопросы сами собой начинают проникать в голову. Сначала один, за ним второй. Вот они проедают себе путь в его мозгах, словно дождевые черви в земле.

День за днем, неделю за неделей, год за годом они пробираются глубже и глубже, порождая семена сомнений. Переплетаясь в единое целое, они принимают облик змея-искусителя, который медленно спускается к его сознанию и вкрадчиво шепчет: «Ты хочешь быть где-то на берегу моря, потягивать пиво из кокоса, а не здесь, средь этих вечно ноющих, неблагодарных ублюдков. Давай! Возьми все свои руки и сделай, наконец, то, что должен!» И он повинуется. Как чертова марионетка на спектакле, неспособная сопротивляться манипуляциям кукловода.

В итоге перед нами предстает такая картина: Стоит тот же самый человек на пороге собственной квартиры. В одной руке у него тесак для рубки мяса, с лезвия которого капает красная густая жидкость, а в другой — наспех собранный чемодан с торчащим рукавом гавайской рубашки. Мужик весь в ссадинах, ушибах, порезах от ногтей супруги, выбитым зубом от удара табуреткой, но итог, по его мнению, стоил того. Он все изменил. Да! Теперь можно расслабиться и жить так, как хочется, а не как от него требовали — свобода!

Закрыв глаза, он погружается во все блаженства, о которых мечтал: Пляж на берегу моря под палящим солнцем, пение заграничных птиц, молоденькие девушки улыбаются ему и несут новый напиток, шум волн ласкает его уставший слух. Он в раю! И открывает глаза в предвкушении, но с удивлением застает себя в смирительной рубашке, в комнате с мягкими стенами. Со временем, когда ему в задницу вкалывают очередной укол с мутной дрянью, он осознает, что все можно было решить по-другому, но слишком поздно.

Мораль сей басни такова — все мы тупы и всегда будем желать большего, при этом имея все на свете. Но вам ведь интересны не мои банальные умозаключения, совсем нет. Вы здесь хотите вычитать мои проблемы, найти их между строк, нарисовать мой психологический портрет и остальное. Упрощу вам задачу.

Начну немного издалека.

Произошло все в мои тринадцать лет. Точную дату, хоть убейте, не вспомню, но могу сказать, что на дворе стояла осень. В тот год наша семья решила проехать без малого пятьсот километров, чтобы поздравить какого-то там родственника. Из всех знал его только один человек, а тот нашел очередной повод не видеться с нами и приехал туда на день позже.

Всю дорогу Дина, моя мачеха, язвила желанием начать долгий и нудный разговор и для этого бурно реагировала на любые мелочи вдоль дороги, вроде пасущихся коров или кем-то криво поставленного забора. Её широкая улыбка, украшенная ярко-красной помадой и пожелтевшими от сигаретного дыма зубами, не пропадала, чем действовала на нервы и без того раздраженному водителю.

Меня же совершенно не волновало, что происходит вокруг. Взглядом я провожал развешанные на столбах провода электропередач, напоминавшие лианы на безлистных деревьях. Полностью покрытые черной оболочкой, они то опускались чуть ли не до самой земли, то поднимались максимально высоко, пропадая из виду, а уже через секунду снова возвращались и продолжали свой незамысловатый и бесконечный путь в никуда. Я им даже завидовал. Казалось, что в их пути нет конечной точки. Нет места, где они встречаются с другими проводами и слушают тонну однотипных рассказов о том, как на них битый час сидела птица и наотрез отказывалась улетать.

Желание встречаться с сообществом под названием «Куча родственников, которых я не знаю» отсутствовало напрочь. Даже банальное общение со сверстниками давалось мне с трудом, а о чем говорить c человеком в пять раз старше, не мог и представить.

Уже сейчас я осознаю, в чем заключалась проблема моей необщительности — книги. Любил, знаете ли, потратить добрую пару недель на выдуманную писателем историю. Почему именно книги, а не, скажем, видеоигры? На самом деле для меня это тоже загадка. Возможно, все связано с тонной новых обязанностей, что сваливалась на меня каждый год, и я пытался спрятаться в строчках очередного абзаца, или непонимание окружающих сыграло со мной злую шутку и огородило стеной исписанной макулатуры от общества. Не знаю. Не смогу дать четкого ответа, да и особого желания ворошить прошлое, пытаясь вытащить ядро той самой проблемы наружу, у меня нет.

За рулем сидел мой старший брат, на тот момент третий день без капли во рту. По этой причине всякое слово Дины било по его нервам, как молот по наковальне. До завязки пил он, мягко выражаясь — много. Не то чтобы он был алкоголиком, нет. Ваня попросту старался залить в себя как можно больше чего угодно, чтобы заполнить образовавшуюся внутри пустоту. Хотя, с другой стороны, это, наверное, и есть алкоголизм… впрочем, ладно, сейчас это уже не важно.

Удивительного здесь мало. Выйдя на любую из улиц города, можно встретить десятки, а то и сотни таких же людей, пытающихся отчаянно спастись, по большей части, от ими же созданных проблем. Но у Вани, как ни странно, сложилось все куда проще, и те самые проблемы подкинула ему жизнь.

Дело в том, что за пять месяцев до поездки молодой студент, а если быть точным — первокурсник, вместо того чтобы вернуться в общежитие, остался переночевать у своей подруги. Они выпили, расслабились, между ними стало что-то наклевываться, но потом неожиданно вернулись родители девушки. Само собой, возник конфликт, в результате которого парня вышвырнули на улицу с горящим фонарем под глазом.

Обозленный, с приблизительно литром выпитого вина в организме, он сел за руль своего автомобиля, если не ошибаюсь, темно-синего Шевроле девяносто девятого года. Немного забывшись, он вдавил на газ, пролетел на красный и не заметил, как темноволосая девушка спокойно переходила дорогу на зеленый свет светофора. Примерно такие слова записал участковый с показаний студента. Менее связно, но поверьте, смысл не далек от истины.

Сбитой оказалась Ира — жена Вани. И в тот день они позвали несколько старых друзей. Понастольгировать о прошлом и пожаловаться на настоящее. Все как всегда. Выпивка с закусками закончились, и желания в алкогольной дымке шагать на другой конец улицы в круглосуточный магазин, очевидно, ни у кого не возникло. Ну и мой брат предложил тянуть жребий. Взял коробок со спичками, сломал несколько штук и протянул их каждому, кто сидел в комнате. Не повезло темноволосой девушке, которая потом сверлила глазами зачинщика, а тот только разводил руками, ссылаясь на обыкновенную удачу.

Джентльменским такой поступок не назовешь, но тут уже ничего не попишешь. Из них получилась такая пара, и если начистоту, то она была идеальна. Ни ссор, ни ревности, ни драк. Встающие наперекор вопросы спокойно обсуждались без лишних ушей, и решения в большинстве случаев устраивали обоих. Заумные разговоры незаметно сменялись приятной пустой болтовней, подколы, порой опускающиеся ниже пояса, и никто не жаловался. Оба оставались счастливы, наслаждаясь недалекостью своего партнера, прекрасно существуя как в разных городах, так и ютясь вдвоем на одном кресле. Поправьте меня, если думаете, что идеальные отношения должны выглядеть по-другому.

Мы сидели в гостиной, когда через открытое окно донесся громкий скрип стирающихся об асфальт покрышек. Какая-то частичка внутри Вани была уверена, что все в порядке и просила остаться на месте. Он нервно сжал подлокотник дивана, при этом улыбаясь настолько фальшиво, что, будь это роль в спектакле, режиссер в следующей же сцене сменил бы его дублером. Опасения все-таки взяли верх, и мой брат на всякий случай, чтобы только успокоить шалящие нервы, выглянул на улицу. Не прошло и секунды, как стакан выскользнул из дрожащей ладони. Осколки разбившегося стекла разлетелись по всему полу, разлив повсюду вино из им же припрятанной на балконе бутылки.

Я все это знаю, потому что приехал в каникулы на несколько дней. На моих глазах все краски жизни счастливого человека в одночасье стерлись, оставив невзрачные контуры на белой бумаге, да и те со временем стали размываться вылитыми на них литрами алкоголя.

В те же годы у нас было что-то вроде негласной традиции. Раз в месяц в случайно выбранные выходные мы ужинали за столом, обсуждали, что приходило в голову, шутили, лыбились. В общем, вели себя, как типичная семья из рекламы кетчупа или вроде того. И Ваня всегда рассказывал всякие истории, обычно связанные со студенчеством, вроде: «Мы с друзьями из группы закрыли преподавателя, старосту и бутылку водки в аудитории» или что-то похожее. Но в этот раз ужин состоялся после похорон. Ваня не изменил себе и взял слово, точнее несколько абзацев. Я помню последовательность рассказа, но забыл конкретику. Постоянно так. Много добавлю от себя, но в целом понимайте, что это словам моего брата.

— Мы стадом первокурсников вбежали в загон и с грохотом уселись за парты, а пастух, то есть староста, пересчитывал нас с угрюмым лицом и грозился отметкой «Н» в журнале.

Преподаватель, наверное, тем утром выпил слишком много кофе — тараторил, как в последний раз, от чего успеть за ним было не реально. А когда моя пятая строчка остановилась на обрубке слова, я отложил ручку и подумал:

«Ну и бог с вами».

Облокотился на спинку и осмотрелся: кто-то неистово строчит, кто-то дрых, а один вообще паял на задней парте у открытого окна. В этом была какая-то инженерная романтика, с лучами солнца, падающими на паяльник, и струйкой дыма, уходящей на улицу. Пока моя шея не начала затекать, я наблюдал за его работой, а когда повернулся обратно, совершенно случайно заметил ее. Длинные волосы, миленький носик, в который я постоянно тыкал пальцем и заставлял ее морщиться, щечки, как у хомячка. Она сидела справа от меня, за двумя подружками, как за каким-то живым щитом. И понятное дело, в тот момент заговорить или хотя бы привлечь ее внимание я не мог. Не бумажками же в нее кидаться.

Поначалу старался даже не смотреть в ее сторону. Списывал лекцию у соседа, чтобы иметь хоть какие-то шансы быть допущенным до экзамена, лекции там были вроде пропуска, но потом разок моргнул, и я уже нагло пялюсь на нее, забыв про писанину, препода и вообще обо всем.

Лишняя мебель, студенты, — что, в принципе, одно и то же, — голоса, шумы, цвета, запахи — они пропали. Как будто только я и она остались во всей аудитории. Она стучала босоножками по полу, и этот звук эхом отскакивал от стены к стене. Она поправляла волосы, и я слышал их шелест. Грызла ручку, и до меня доходил жалобный треск пластмассовой оболочки. Четко помню, что уловил аромат свежей выпечки и чего-то кисло-сладкого, походившего на свежий яблочный сок или вино. Тогда мне показалось, что так должна пахнуть внутренняя придурошность, потому что сам так пах из-за пирожков и бутылок выпитого вина.

Обратно меня вернул преподаватель, который заметил, что кто-то, видите ли, смеет отвлекаться от его важнейшей лекции.

«Молодой человек, — сначала я не откликнулся, но потом одногруппник пихнул меня коленом. Как по щелчку, все вернулись обратно в виде смешанной какофонии цветов, звуков и людей. — Раз вы можете делать десять дел сразу, то полагаю, успели выучить эту формулу и без труда ее назовете. Пожалуйста, мы все вас внимательно слушаем».

Конечно же, я ничего не знал. Мои мысли были заняты другим, то есть другой, к тому же знатоком математики я никогда не был, но нужно было как-то выкручиваться:

«К сожалению, она мне неизвестна. Но-о зато я знаю, как приготовить неплохую яичницу».

Это была худшая шутка, которую можно было придумать в тот момент, и самое мерзкое то, что в аудитории повисла гробовая тишина. Как минута молчания, в память о смерти моего чувства юмора. От стыда я уже хотел встать и уйти, но неожиданно послышался единственный смешок. Ирина смотрела на меня и искренне, мило улыбалась, спасая мою самооценку.

Ваня замолчал, заметив в окне плывущее облако в чистом небе. Видимо, считал, что она смотрела оттуда на него. Я сидел рядом и тоже наблюдал, но вместо чувств поддержки к брату в голове повис вполне логичный вопрос: «А откуда он знает, что Ира попала именно в рай?». Очевидно, озвучивать его я не стал. Уперся в циферблат электронных часов на холодильнике и стал отсчитывать время. Он заговорил ровно через минуту и тридцать шесть секунд.

— Два месяца! Два месяца я никак не мог пересилить себя, чтобы поговорить с ней напрямую, а по итогу мне помогла обыкновенная случайность. Я взбирался по лестнице, думал, нужны ли мне девятьсот грамм гречки по скидке, и не заметил, как она спускалась вниз, уткнувшись в свой телефон. Мы столкнулись. Она немного опешила, но быстро извинилась и хотела побежать дальше по своим делам, но я оказался проворнее. Как какой-нибудь стрелок на диком западе, я выхватил револьвер и выпустил пять слов из барабана.

«Не хочешь погулять в выходные?»

И, на удивление, я попал точно в яблочко, но ее выстрелы оказались куда мощнее и враз вышибли мне мозги.

«Почему бы и нет? Давай. Позвони мне тогда», — она так быстро ответила, как будто репетировала эти слова каждый день перед зеркалом. Потом написала свой номер на разрисованной обложке, вырвала его с половинкой разукрашенного пингвина и отдала мне.

Подумать только, я, как последний придурок, искал с ней встречи взглядами в столовой, просил ее наглухо отбитых подруг нас познакомить и видел, как они ржут мне прямо в лицо. Следил за ней до дома и смотрел в ее окно до рассвета, как какой-нибудь маньяк. Не хватало только плаща на голое тело и усов с фотоаппаратом. Становилось страшно от мысли, что если она узнает о моем не самом здоровом хобби, то начнет меня избегать, и все. Конец! Никакого «нашего» будущего не будет, но я все равно продолжал смотреть в эту рамку и ждал, пока девушка в нем раскроет занавески в горошек.

Но самое смешное то, что мне вообще ничего этого не нужно было делать. Все потраченные нервы, старания, бессонные ночи, абсолютно все с легкостью перевесила случайность!

Ваня с такой силой ударил по столу, что по краю раскрылась трещина. Но он почти сразу рассмеялся и нагнулся, чтобы поднять упавшую вилку. Его счастливое лицо напоминало то, что я видел при каждой встречи до трагедии, и я даже решил, что ему удалось забыться. Как выяснилось позже — мне показалось. Быть может, на нем и висела улыбка, но приглядевшись внимательней, я увидел, что былая искра пропала. Не потухла, не потускнела, а пропала — ее больше не было.

Отец сразу же закричал на него, но замолк, когда Дина с размаху ударила его локтем в грудь. Она поступила умнее и, ожидая продолжения, закурила следующую сигарету. Через две минуты сорок три… или тридцать четыре… в общем, не суть важно. Через какое-то время, осушив кружку тремя большими глотками, Ваня с грохотом поставил ее на стол и уронил лыбящуюся голову на ладонь.

— Я тогда все распланировал: и поход в кино, прогулку по парку, потом то, как провожу ее до дома. Даже специально выучил маршрут, где мы могли бы пройтись подольше. Ну и поцелуй. Да, поцелуй! Я же романтик и надеяться на чудо — это моя работа. Но только судьба решила в тот день поглумиться и построила свои планы куда интереснее.

Все начиналось нормально. Я весь такой приоделся, одолжил у соседа дорогие духи, надушился, как в последний раз, и вышел из комнаты. Вот все бы ничего. Я уже подходил к месту встречи, к одинокой лавочке у института, и только она сказала «привет», меня осенило, что билеты остались на тумбочке. Денег на еще одни у меня, понятное дело, не было, а возвращаться в комнату за первыми времени не оставалось. Ну и в итоге условились, что сразу пойдем гулять по парку, где прятался второй сюрприз. В попытке спросить время у местных меня избили и ограбили. То есть сначала хотели только ограбить, а когда я захотел показать себя мужиком перед дамой, то и избили. До сих пор утром вместе с хлопьями челюсть похрустывает.

Лежу я, значит, на холодной земле с разбитым носом, разглядываю звездное небо, и вдруг Ира аккуратно ложится рядом. Она взяла меня за руку и мягким голосом сказала:

«Ну и бог с ними, зато живой остался. Но в следующий раз лучше отдай телефон, хорошо? Ты конечно храбрец, но твои ниточки вместо рук в драке не сильно помогают, — она нежно поцеловала меня в щеку. — Пойдем ко мне. Я тебе чаю налью…»

Улыбка на его лице стерлась, оставив после себя скорбящую маску с градом соленых слез… Что-то я сильно отвлекся. Вернемся к поездке.

Дина после того, как мы окончательно перестали ей отвечать, замолкла. Правда продлилось это недолго, и вскоре она вернулась, чтобы рассказать одну из своих выдуманных историй. Мне, как ни странно, каждая из них виделась чистейшей правдой.

— Мы с вашим отцом летели на самолете из Москвы во Владивосток. Сдали вещи в багаж, забрались по трапу в самолет и заняли места возле окна и в середине. Я, естественно, села у окна и уткнулась в него носом. Мы взлетели, и через два часа стюардесса принесла нам обед. До поры до времени все шло хорошо, как вдруг самолет резко опустил нос в землю. Люди кричат, молятся и зовут на помощь, но не ваш папа. Он, не думая, вбежал в кабину пилота, но там никого не оказалось. Многотонная железная птица парила в небе без управления. Почему? Где? Уже без разницы! Нужно было срочно спасать пассажиров, и ваш отец сел за штурвал… — здесь у Дины зазвонил телефон, и история оборвалась на самом интересном месте. Разговор продлился не долго, но настроение после него заметно ухудшилось.

По возможности в своих историях она восхваляла отца чуть ли ни как подобие миссии. Любила его до безумия. Всегда интересовался почему? Мой отец — сука та ещё и вряд ли понравился бы кому-то нормальному. Дина никогда не говорила о своем прошлом. А когда брат у нее спрашивал, то она всегда переводила темы. Подозреваю, что ее жизнь сильно надломилась в какой-то момент (умер важный человек или кто-то надругался над ней), тогда же появился мой папаша. Помог чуть-чуть, типа выслушал, оплатил выпивку и переспал с ней, и стал для нее чем-то вроде новой опоры или в лодки в кипящем озере. Она стремилась и нас посадить в нее. Сказать по правде — это у нее не то чтобы получалось.

— А дальше?

От желания узнать концовку я сжал дверную ручку так сильно, что свело кисть. Отец никогда не управлял самолетами, но если они остались в живых, то он смог разобраться в пилотировании и всех спасти. Но как? Ответ был только у Дины, однако она им так и не поделилась.

— Давай потом. Сейчас немного не до этого, — она достала сигарету и сунула в рот.

Дина была превосходной рассказчицей хоть и немного неординарной, если так можно выразиться. У нас дома каждые выходные собиралось не меньше дюжины соседей, выпивали, отдыхали и все внимательно вслушивались в каждое её слово. Спросите кого угодно, кто сидел в общем кругу, любой знал, что она сочиняет на ходу, но ни у кого не поворачивался язык назвать её лгуньей или подловить на несоответствии каких-либо фактов. Отчасти для того, чтобы она не начинала психовать и не принялась бросаться пепельницами в людей. После одного такого случая к нам долго никто не приходил.

В мае следующего года она умерла от рака легких. Выкуривала по пачке, а то по две в день из-за выходок отца. Понятия не имею, что она в нем нашла, но, видимо, что-то существенное, так как вместо того, чтобы уйти, терпела и всеми силами старалась скрыть свои переживания. Для окружающих она оставалась той же веселой рассказчицей с не совсем устойчивой крышей.

В тот раз звонил её врач и сообщил об отказе на лечение, но как потом оказалось — оно бы и не помогло. Не сказать, что мы были друзьями — не разлей вода, скорее наоборот. Она всегда меня бесила, особенно после того, как мой секрет вскрылся. Но стоит отдать ей должное, этой женщине удавалось усмирять отца, что не получалось даже у мамы.

По левую руку от меня сидел подарок для того родственника. Хаски по кличке Тяфка. Мальчик, у чьих родителей мы приобрели собаку, был на редкость избалованный. Годовалый пес, видимо, стал неинтересной игрушкой в глазах парня, во многом из-за этого нам продали его за копейки. Кличку менять не стали, да и ему она очевидно нравилась. Тяфка на удивление легко принял в наших лицах новых хозяев и без особого недовольства запрыгнул в машину. У него были проблемы со связками. Подозреваю, что тот малой в одной из своих детско-опасных игр повредил их, но это не помешало Тяфке усесться на заднем сидении и писклявым лаем созвать нас в поездку.

Автомобиль заглох в заброшенной деревушке, хотя назвать увиденное «деревней» было сложно. Несколько домиков, да и те почти все сгнили или развалились, словно карточные. Казалось, достаточно было только дунуть на них, и подхваченные ветром стены тут же разлетятся.

Ваня вышел из машины и, подняв крышку капота, стал что-то тщательно прочищать, попутно выкидывая, как ему казалось, бесшумную ругань, чтобы не добавить в мой лексикон чего-то нового. Дина поерзала в кресле и закрыла глаза. Ну а мне захотелось выйти на улицу и исследовать дома на наличие различных проблем. Себя я представлял храбрым искателем приключений, Тяфку — своим верным конем, а заброшенные дома — неприступными замками с принцессами, драконами и вечно живущими магами внутри. Но не успел я открыть дверь, как лохматый жеребец выскочил из стойла и побежал в поле.

Дина вздрогнула от лая пса и озиралась по сторонам. Осознав, что от подарка сейчас останется только удивительная история о том, как он исчез, она выскочила с пассажирского сидения и побежала за ним, попутно позвав с собой Ваню. Мне же наказали сидеть на заднице ровно и ждать их возвращения. Вы же понимаете, что ни один нормальный ребенок в моем возрасте не послушался бы. Поэтому, пока они пытались вернуть собаку, я все-таки встал на ровную землю и, поправляя новую куртку, пригляделся к домам.

Вокруг темнота в сопровождении пугающего до дрожи завывания ветра и острые звуки оркестра из скрипящих калиток, проникающих под кожу. Через десяток пройденных шагов вперед, глаза более или менее привыкли, и я смог без особого труда разглядеть изрядно подгнившие бревенчатые стены. Подойдя ближе, зачем-то положил на нее ладонь и надавил. Дерево холодное и пропитано влагой после многократных дождей. От любого, даже самого слабого нажатия, оно продавливалось, и через отделившиеся друг от друга слои сочились пузырьки скопившегося воздуха со струйками склизкой воды и шипением, как у рассвирепевшей уличной кошки.

Особенно выделялся только один дом. Он выглядел относительно целым и ухоженным, по сравнению с остальными, по крайней мер, ощущения, что если я в него сейчас войду и он точно развалиться, не было. Недолго думая, храбрый искатель приключений Кирилл вошел внутрь. Меня не волновало, что двор слишком прибранный для заброшки, или собаку могли поймать и уже вести обратно к машине. Я захотел зайти и узнать, что случится после. Точнее я надеялся, что случится нечто уникальное, чем можно было бы гордиться. У всех когда-то рождались такие желания, и не за что не поверю, если вы скажите обратное.

Дверь оказалась открытой, что, как и все остальное, не смутило тринадцатилетнего паренька. В доме стояла абсолютная тишина. Даже ветра не было слышно, несмотря на отсутствие окон. Пройдя чуть глубже в дом, до меня наконец-то начало доходить, что он не так уж и заброшен: одежда аккуратно висела на стуле, пустые разбросанные бутылки, кучи трубочек, изношенные тапочки под расправленной кроватью и раскрытая книга на табуретке. Я прошел вперед, чтобы подойти чуть ближе и рассмотреть обложку, как вдруг услышал скрип половиц на потолке.

«Шаги!» — проскочила мысль в моей голове.

Они нерасторопно продавливали под собой дерево, отдаляясь от меня к лестнице у дальней стены, а между ними вклинивался твердый единичный стук. Конечно, я испугался. Но в тоже время мне было любопытно поглядеть на этого «монстра в замке», поэтому вместо того чтобы убежать через открытую дверь, я спрятался под попавшийся на глаза стол и прикрылся скатертью. А скрип становился все громче.

Бурное детское воображение чуть не разорвало мне мозг: а вдруг это убийца или людоед, или наркоман, который продаст меня за дозу? Наслушавшись историй Дины, порой доводящие до бессонных ночей под одеялом, и не такое могло прийти на ум.

Размышляя об этом, я не заметил, как звуки затихли. Испуганный взгляд оторвался от комка пыли размером с кулак и врезался в чьи-то заштопанные брюки и ободранную палку, параллельно стоящие прямо напротив моего носа. Я таращился на них около минуты, пока чья-то залысина не стала медленно появляться из-за кружевной скатерти. Вскоре за ней показались глаз и треть морщинистого лица.

— Ну здорова.

Мы несколько секунд смотрели друг на друга, ожидая какой-либо реакции, я, как испуганный грызун в норке, а он, как старый дед, поймавший в своем доме мелкого засранца. В итоге он сдался первым.

— Вылезай давай, — прохрипев это, он протянул мне суховатую руку. Я осторожно ухватился за неё, вылез из-под стола и встал на слегка подкашивающиеся ноги.

В тот момент меня охватывало смешанное чувство страха и любопытства. С одной стороны, какой-то мужик поймал меня в своем доме и теперь неизвестно, что будет дальше. Но с другой — меня не оставлял в покое вопрос «Почему дед живет в заброшенном доме?»

— А вы здесь один живете? — голос дрожал так, что мне с трудом удавалось его контролировать.

— Ещё Бакс. Вон он валяется.

Он указал на коврик рядом с кроватью, где лежал старенький измученный временем пес. Бакс поднял голову, как бы приветствуя гостя у себя в доме, после чего принялся спать дальше.

Мы погрузились в неловкое молчание, что только раскаляло обстановку, как и разбухающий во мне стыд. Несмотря на то, что за годы он успел изрядно стоптаться, все равно на фоне меня он смотрелся гигантом.

— Простите, я случайно забрался в ваш дом. Мне показалось, что тут никого нет, — промямлил я, стыдливо опустив голову. От тяжелого вздоха деда легче не стало.

— Что ты там бубнишь? Подними голову, посмотри на меня. — Я послушался и взглянул на него, но почти сразу перевел взгляд на запылившийся торшер за ним. — Тебя как звать?

— Меня? — не знаю, по какой причине, но я никак не мог вспомнить своего имени, будто у меня его вовсе никогда не было.

— Нет, бабку твою, — я продолжал смотреть на него, вытаращив глаза. — Я Вася, — он протянул мне руку. На костяшках были криво набиты буквы его имени. — А ты кем будешь, шкет?

— Кирилл, — я постарался придать своему голосу максимальную мужественность, но все равно издал звук, походивший на писк. Дед замотал головой. Желая что-то сказать, он открыл рот, но тяжело закашлял и схватился за горло.

— Вам помочь?

— Да. Забери себе лет сорок моей жизни, — я не понимал, о чем он попросил и просто закивал в ответ. Дед откашлялся и уставился опять на меня.

— Забудь. Пиво будешь?

— Мне ещё нельзя пить алкоголь.

— Это был риторический вопрос, — сказав это, он развернулся и поковылял вглубь дома, опираясь на трость.

— А что такое ретари…

— Заткнись! — выкрикнул он.

Вася долго не возвращался, дав мне немного успокоиться. И, казалось бы, судьба подкинула шанс убежать, но мне все нипочем. Вместо этого я увлекся разглядыванием треугольника, собранного из прибитых к стене досок. В его углу торчал острый осколок зеркала, в котором я завидел приближающегося деда. При себе он нес две полупрозрачные бутылки пива, сжимая обеих за горлышки, как пойманных гусей на охоте. Из одной торчала соломенная трубочка. Я решил, что она предназначалась мне, но ошибся. Подойдя ближе, он вручил ту, что была без нее.

— Не за что, — прохрипел он и поковылял к потрепанному креслу. Дед со звуком прогибающихся под его телом пружин уселся в кресло и подозвал меня ближе. — И за каким хреном ты сюда приперся? — Слова застряли комом в горле, и я пытался через силу его прочистить.

— Простите й…а…

— Не тяни.

— Д-да, простите, я просто… просто н-не знаю…

— Так! — резко оборвал он тараторящего пацана. — Либо начни говорить нормально, либо вали из дома. Понял? — Я закивал головой и только открыл рот, как он продолжил: — Короче, ты решил влезть в дом, чтобы подыскать себе приключений на жопу, — весьма точно подчеркнул он и втянул немного пива через трубочку.

— Получается так, — с каждым ответом все больше хотелось отпить из бутылки в руках.

Дед сверлил меня взглядом. Изучал или скорее оценивал пацана перед ним. Но тогда я этого не понял и немного напрягся, когда подметил для себя, что он совсем не моргает.

— Так ты значит любопытный у нас?

Я стоял на месте, будто не слыша вопроса, нервно сжимая горлышко бутылки.

— И молчать любим, — он наклонился ближе, тыча в меня пальцем. — Вот тебе тонкий намек шкет: если тебя ловит старый мужик у себя дома, угощает пивом и задает после этого вопросы, то по правила этикета ты должен на них отвечать.

Его фраза показалось похожей на речь колдуна из сказки, хотя на самом деле являлся стандартной фразой алкаша у подъезда. Как же повезло, что в этот самый момент я был искателем приключений, который сможет в конце победить его, правда? По началу я и правда в это поверил. В результате же вынес для себя важный урок: какой бы стеной из фантазий ты не прикрывался, кулак реальности все равно разобьет тебе лицо.

Собрав все мужество, что во мне было, я смог пробубнить себе под нос:

— Ничего я вам не должен.

— Что ты там опять вякнул? Повтори.

Я сжал губы и старался даже не дышать. Ясное дело, дед меня прекрасно расслышал и хотел, чтобы я ответил. Что-то вроде проверки. Однако в тот момент до меня это не дошло. Он снова втянул пива через трубочку и грубо вытер губы рукавом растянутого свитера.

— Если начал скалить зубы, то начинай рычать, а не забивайся в угол.

— Я знаю, — его слова я воспринял буквально и ответил, слегка рыкнув. Зачем? Понятия не имею. Он рассмеялся и тяжело закашлял.

— Не буквально, балда, — он замолчал и внимательно посмотрел мне в глаза. Где-то с полминуты две его помутневшие стекляшки изучали меня, а потом он резко заговорил, от чего я чуть не выронил из рук бутылку: — Хочешь знать, почему мы с Баксом живем в этой развалине?

— Да, — постарался ответить максимально твердо, как мог. Дед хмыкнул и высосал немного пива.

— Три года назад сюда прикатил черный чемодан…

— Чемоданы не могут без людей ездить, — предложение вылетело изо рта так быстро, что я не успел поймать слова. Дед нахмурился и ударил меня резиновым наконечником трости по ляжке.

— Заткнись и слушай. — Жгущая боль подсказала, что от меня требовалось слушать и кивать. — Так-то. Короче, из него появились три такие рожи, как будто они обосрались, а за ними ещё один. Тот был сущей змеей — в дорогом костюме и челкой до кривого носа, которую назад зализывал. Он начал ходить по хозяевам и предлагать всем съехать отсюда. Времени на это ушло минут двадцать. Представляешь? Двадцать минут, чтобы уговорить всех, — остановился, чтобы пригубить трубочку ещё раз. — Домов, как ты заметил, мало, поэтому эта питушня быстро добралась до меня. Как только он открыл пасть, то сразу завоняло тухлыми яйцами. Он прокудахтал что-то вроде: «Меня зовут…», — короче не важно как его там звали, — «я охренеть какой важный и хочу получить твой дом». Всучил мне какие-то бумажки и сказал все подписать.

— И вы согласились?

Видели бы вы его лицо. Смесь ненависти, удивления и сомнения в твоих умственных способностях в идеальной пропорции.

Все время, пока он говорил, я посматривал через горлышко бутылки на плескавшуюся внутри жидкость. Когда я взбалтывал ее, поднималась густая пена. До меня доходил приятный пивной аромат. Такой чарующий и манящий алкогольными тайнами. Что таилось по ту сторону глотка мне было невдомек, и хоть мне было до мурашек интересно, что случится, я до последнего отказывался от него. В итоге желание пересилило здравый смысл, и я немного отпил этого зелья. Затем ещё и ещё. Вкус не был похож ни на один, что мой язык пробовал до этого. Горьковатый, отдающий жестью, вдобавок ещё и какой-то травой. Хотелось выплюнуть все обратно, но не получалось. Я не отнимал горлышка от губ до тех пор, пока в меня не перестало вмещаться больше. К моменту моего вопроса окружение в глазах успело поплыть.

— Нет, идиот. Я послал его. Показал, у кого тут яйца понял? Этой землей владел мой дед, потом мой отец, а после того, как он почил, и я теперь. Этот ушлепок пришел сегодня утром ещё раз и угрожал мне, ну а я спустил Бакса. Один из его шестерок шандарахнул его чем-то в бок, он вон до сих пор отойти не может. Но пару дырок он в нем все-таки оставить успел, — дед расхохотался как в последний раз, а я улыбался, хотя и не понимал до конца чему конкретно.

— И вы теперь тут вдвоем, как маг с драконом в башне? — он скорчил вопросительную гримасу, словно услышал что-то на другом языке. Потом все-таки до него дошло, о чем я понял по его перекосившейся физиономии.

— Бросай ты своих магов, шкет. Мир полон дерьма, из которого выбираются только крепкие парни с крепкими яйцами так что, забывай про свою нечисть. Тебе уже лет пятнадцать. Или сколько тебе там? — я хотел сказать, но он отрицательно промычал. — Пора становиться мужиком. — Дед попробовал поймать губами соломинку, но после трех неудачных попыток сдался и поддержал ее второй рукой.

Знаете, очень странно слышать подобный совет в таком возрасте. Да тебе вроде как говорят, что ты должен сделать — стань мужиком. Все нормально. Но проблема здесь в том, что тебе не объясняют, как это нужно сделать. Поэтому детям приходится самим придумывать себе правила и границы этой мужественности. Это то же самое, что и поставить члена какого-нибудь племени посреди мегаполиса в разгар рабочего дня, всучить ему лопату и крикнуть: «делай!». От растерянности он решит, что у него в руках копье и пойдет охотиться на голубей, хотя ты хотел, чтобы он посадил куст на пяточке земли.

— А зачем вам тру-трубочка? — язык уже отказывался меня слушаться, однако все ещё хватало ума не сболтнуть лишнего.

— Нравится мне так, — пробурчал дед. Я принял это как должное и отпил ещё немного из бутылки.

По ощущениям, в пиве было не меньше градусов девяти. И несложно догадаться, что они не очень-то хорошо повлияли на паренька, который за всю жизнь не пробовал и капли спиртного. Более или менее меня отпустило только под самый конец. Наверное, первое, что всплывает в памяти это то, как дед без умолку говорил о своем псе. Хоть тому вообще было все равно. Бакс просто лежал. Один раз прохромал к миске и потом снова улегся.

Примерно в таком ключе мы проговорили около часа. Бутылка в моих руках опустела. Дед ещё несколько раз ходил на кухню за другими, но приносил только себе и вскоре засопел в кресле. Но очень скоро его разбудил скрип тормозов и крики взрослых, доносящихся с улицы. Им все-таки удалось привести Тявку обратно и починить ту рухлядь, которую Ваня называл машиной, но вернув его, они не заметили, что отсутствовал один из пассажиров. Пса усадили у Дины в ногах, и никто не удосужился посмотреть на заднее сидение, приняв кучу сложенных там вещей за уснувшего младшего.

— Это меня, кажется, зовут, — я потер замыленные глаза и попытался встать, но получилось у меня это не сразу. Первый в моей жизни вертолет начинал раскручивать лопасти.

Дед же резко проснулся с невнятным бурчанием, обронив пустые бутылки с кресла на пол. Он не сразу понял, что произошло, но потом зевнул и махнул мне рукой.

— Вали отсю… а нет. Стоять! Шкет… Ты это, про меня тут языком своим не плети никому, понял? — он немного занервничал. — Твоим незачем знать, что ты тут делал.

— Они ничего покупать не хотят.

Дед допил через трубочку остатки пива:

— Просто иди и скажи, что загулял и заблудился. А вообще! Лучше их обвини. Они же тебя тут оставили. А ты ребенок, тебе можно шастать, где угодно.

— Можно?

В ту секунды его слова были для меня целым открытием. Где угодно? Прямо вообще-вообще везде? Даже на улице через дорогу, где дом прямо в лес уходит? Мой рот открылся и не закрывался от удивления.

— Да-да, — сухо подметил он. — Все, шагай отсюда и только попробуй хоть слово сказать своим. Понял? — от кивка я повалился вперед, но удержал себя на месте. Дед откинулся на спинку кресла и перед тем, как захрапеть, сквозь надвигавшийся сон сказал закрыть за собой дверь.

Оставив нового друга в покое, я вышел к двум взрослым, сильно озабоченным моей потерей, и постарался как можно убедительней прикинуться трезвым. Однако они быстро раскрыли секрет, когда из-за качки меня вырвало на заднем сидении.

Про живущего там в «замке с драконом» деда, ничего говорить не стал. Да и если подумать, то что я мог бы рассказать? Какой-то старый мужик о чем-то разговаривал с малолеткой и угощал его пивом? Больше похоже на новость в криминальной сводке за неделю, чем на интересную историю.

— Cкажете мне что-нибудь, а то читаете уже час. Вы хоть почерк разобрали?

— Да, разобрала. Знаете, это прекрасно, Кирилл. У вас явный писательский талант.

— Интересно.

— Не относитесь к этому скептически. Вспомните ваш первый день пребывание здесь? Позволю себе напомнить. Вы и двух слов связать не могли. А сейчас в первый же сеанс после вашего возвращения вы так свободно пишите мне личную историю, вдобавок таким обширным языком. Я искренне рада за вас, Кирилл. Это большой шаг вперед в вашем лечении. Рекомендую вам вести дневник. К сожалению, на сегодня наше время закончилось. Возвращайтесь в свою палату. Всего доброго.