Госпожа адмирал

Макс Мах, 2021

Приключения авиатора Елизаветы фон дер Браге продолжаются. Сокровища Лемурии, параллельные реальности, в которые ей суждено попасть со своей новой подругой, сражения в Германских государствах, Североамериканских Соединенных Штатах и в республике Техас, а также любовь и война – будет все. Четвертая книга цикла «Авиатор», название которой говорит само за себя. Ведь адмирал – он и в Техасе адмирал, даже если командующий авианосной группой не мужчина, а женщина.

Часть I

Дороги, которые мы выбираем

Глава 1

О, фортуна!

Март 1933 года

1. Шлиссельбург, Себерия, двадцать третье марта 1933 года

«Вернулась я на родину…»

Вот черт знает что! Ведь, если правду сказать, никакая ей это не родина. Ни разу и нигде. Лиза родилась в Ленинграде, в СССР, а это — совсем даже наоборот: Шлиссельбург, Себерия и далее везде. Но стоило сойти по трапу на потрескавшийся бетон Самсоновского поля, оказалось — все-таки родина. И от этого уже никуда не денешься. Родина — она родина и есть, ни с чем не спутаешь!

— И дым отечества нам сладок и приятен! — сказала вслух, вдыхая сырой воздух Приладожья, пахнущий печным дымом и весной.

— Красивые стихи, — отметил Рощин. — Кто написал?

— А бог его знает! — пожала плечами Лиза. — Где-то слышала…

Ну да! Как же! Слышала она! В школе учила. «Горе от ума» называются. Но вот беда, Грибоедов в Себерии попросту не родился. Хотя, может быть, и родился, но стихов не писал? Или родился и писал, но не в Себерии, а в Киеве? Тоже реалистично. Другой мир, другие поэты. Удивлять должно не это, а то, что совпадений, на самом деле, гораздо больше, чем различий.

— Не помнишь и не надо, не принципиально! — бросил Рощин и показал рукой куда-то в сторону. — Смотри-ка лучше, какие люди нас встречают!

Лиза посмотрела, и на сердце стало еще лучше, хотя, казалось бы, куда больше-то?! И так через край! Но с другой стороны, от Надежды и Клавдии она, допустим, ничего другого и не ожидала. Могла предположить присутствие Полины, если та не на дежурстве. Но Петр и Григорий? Бывший муж и единоутробный изверг? Согласитесь, это уже перебор!

— А ты, оказывается, популярна! — заметила Мария, ей все было внове, и все — незнакомцы. — Или это полковника так встречают?

С Машей Лиза сошлась на удивление хорошо. Словно всю жизнь ее знала. Со школы или еще как.

— Да нет! — улыбнулась, взглянув на новую подругу. — Рощина вон те встречают, моторизованные!

И она кивком показала, кто и где. Там около выстроившихся в ряд трехосных легкобронированных вездеходов «Кокорев-Кирасир» плотной группой стояли офицеры в коротких кожаных куртках на меху, как у авиаторов, и в пилотках вместо фуражек.

— Господа пластуны, — прокомментировала Лиза и обернулась к Рощину.

— Ступай, Рощин! — сказала она, предвкушая его реакцию на ее сюрприз. — Пообщайся! Или знаешь что, устрой мальчишник! Можно даже с девками!

— Мальчишник? — переспросил озадаченный полковник. — С девками?

— Рощин, ты что, передумал на мне жениться? — подняла она тщательно выщипанную бровь-ниточку.

— А когда свадьба? — переходя на деловой тон, спросил ее «суженый, ряженый».

«А удар-то ты, Вадик, пропустил! Не ожидал такого поворота, разве нет?»

— Через неделю, — строго сообщила Лиза, — считая с сегодняшнего дня.

— Принято, — кивнул Рощин. — Надеюсь, брак церковный?

— Давай пока обойдемся гражданским, — охладила его пыл Лиза. — Я могу попросить дядю Андрея… То есть адмирала Борецкого, разумеется. Он хоть и сукин сын, но брак зарегистрировать все еще способен. Адмирал Кондратьев вот тоже, или Марков…

Как иногда бывает, Лиза сначала ляпнула, подумала потом. И сама себе удивилась. Что именно она имела в виду, упомянув адмиралов Кондратьева и Маркова? То, что они, как и ее двоюродный дедушка, барбосы паршивые и кобели драные, или то, что, являясь адмиралами Флота, имеют право объявить двух разнополых старших офицеров мужем и женой? Но вот про гражданский брак она сказала обдуманно. Имелись у Лизы резоны на этот счет, и достаточно серьезные притом.

Хорошо, не стал спорить с ней Рощин, но с одним условием. Через год, считая с сегодняшнего дня, пойдешь со мною под венец с исполнением всех обрядов.

«Все обряды? Круто замешиваешь, полковник! Но, сказав „А“, приходится соглашаться и на „Б“».

Впрочем, оставить последнее слово за Рощиным она не могла ни при каких обстоятельствах.

— А если залечу? — прищурилась Лиза, полагавшая, однако, что вряд ли забеременеет, раз до сих пор ни разу не получилось.

— Если залетишь, то раньше! — пожал плечами полковник. — Ублюдков плодить не станем. Согласна?

— По рукам! Иди уж! — улыбнулась все еще «топтавшемуся» подле нее Рощину. — Мы тоже гульнем! Не против?

— Ни в чем себе не отказывай, дорогая! — улыбнулся в ответ полковник.

— Вообще-то это моя реплика!

— Но я сказал первым!

— Бог с тобой, Рощин! — махнула она рукой. — Бери, не жалко. А мне надо привыкать уступать…

— Тренируйся! — усмехнулся полковник и, отвесив дамам поклон, пошел к сослуживцам.

— Увидимся утром! — крикнул он, оглянувшись. — Не скучай!

— Не дождешься! — крикнула в ответ Лиза, доподлинно зная, что в отношениях с Паганелем ей в свое время именно этого и не хватало.

Легкость, порождаемая равенством, вот как называется это чувство!

— Ну, что, Маша, пойдем-ка и мы, что ли! А то, поди, заждались нас уже! Намерзлись бедные!

Полторы сотни метров до «красной линии» она прошла, как манекенщица на подиуме. Легко, стильно, под ритмичное постукивание высоких каблуков. Победительно, как выражались поэты прошлого: ни разу не сомневаясь в себе, своей внешности и замечательной способности сводить с ума всех подряд, не делая различий по полу, возрасту и вероисповеданию. Даже странно было, как мог кто-нибудь ее не любить, тем более ненавидеть! Но о тех, кто ее терпеть не мог или не хотел, она себе сейчас думать запретила.

«Наслаждайся моментом, милая!» — приказала она себе, и, что характерно, сегодня это получалось у нее без заминки, точно так же, как и с походкой: легко, непринужденно.

Ты еще выросла, или это я от морозов усохла? — Надежда не умела по-другому, но, если честно, то и не надо, потому что именно такой ее Лиза и любила.

Обнялись. Расцеловались. И понеслось! Слова, объятия, поцелуи. Вздохи, ахи и прочая приятная при умеренном употреблении ерунда. Лиза даже расчувствовалась и едва не пустила слезу, когда злыдень Гриня, троекратно облобызав, погладил ее вдруг по коротко стриженным волосам.

— С возвращением, Веточка!

«Веточка? Серьезно?!»

Веточкой Лизу никто не называл с раннего детства. Да и в ту пору так звали ее немногие, разве что покойная мать.

«Но не моя, а Елизаветы Браге!»

— Ты бы меня еще Люшечкой назвал! — фыркнула Лиза, но в душе была, мало сказать, тронута. Растрогана. Так, пожалуй.

— Вот, — сказала она, оборачиваясь к Марии, — прошу любить и жаловать, братец мой единоутробный Гриня! И тоже, представь, полковник-пластун!

— Два полковника в одной семье? — усмехнулась Мария и протянула Григорию руку. — Мария Бесс, приятно познакомиться!

— Извини, Маша! — вздохнула Лиза, сообразив, что так и не представила свою новую подругу. — Дамы, господа, знакомьтесь! Эта Мария Бесс. На самом деле, Маша Бессонова, разумеется, но у нее мать француженка, и выросла Маша на Мадагаскаре в Старой колонии в Тулеаре. По-русски понимает с пятого на десятое, да и французский у нее своеобычный, но понять можно!

Начались представления, и пока со всеми не перезнакомилась, Мария переходила «из рук в руки», как мяч при игре в датский håndbold, который в СССР называли гандболом. Споткнулись только раз, когда очередь дошла до Петра.

— А это Петр, — представила его Лиза, — мой бывший муж.

— Это тот, которого ты поймала на своей кузине? — уточнила Мария, и настало неловкое молчание.

Замечание нетактичное. Можно сказать, грубое. И не ко времени. Но у Маши, как успела уже заметить Лиза, с тактом и вообще не все обстояло гладко. Иной раз такое несла, просто Содом и Гоморра, а не девушка из интеллигентной семьи. Петр от ее вопроса смутился, Варвара пошла красными пятнами, а Григорий выдал одну из тех улыбок, от которых скисает молоко. Остальные просто молчали, не зная что сказать. Зато у Лизы, как известно, ни стыда, ни совести и слово для друга всегда найдется.

— Да нет, — нарушила она повисшую над компанией тишину, — не на, а за. Впрочем, это всего лишь техническая деталь, да и дело прошлое. Теперь мы дружим домами. Правда, Варвара?

— Да, — вымученно подтвердила Варвара, на щеках которой впору было жарить блины. — Дружим… домами…

Ну, уж как они дружили, трудно сказать. После Лизиного возвращения из Африки виделись несколько раз. Но факт остается фактом: Лизу начали приглашать в гости. Возможно, слово за слово «вы к нам, а мы к вам» — могли, в конце концов, и сойтись. Тем более что, на самом деле, Варвара увела мужа не у этой Лизы, а у той, прежней. Так что нынешняя зла на Варвару по большому счету не держала, а если и держала, то накал страстей был совсем не тот, чтобы рвать и метать. К Петру Лиза тоже не ревновала. Переспала разок, попробовала, так сказать, «на зуб», — да и отпустила мужика на все четыре стороны. Не нужен он ей оказался. Ни как друг, ни как любовник. А вот как бывший муж — в самый раз. Однако потом случилась война, и Лизу затянуло в жернова истории. Высоко взлетела, долго падать пришлось. Едва в живых осталась. Ну, а еще потом Лиза покинула Себерию и вскоре ушла в поход, став первым капитаном, которому удалось провести корабль в глубь Лемурии. И хотя по корабельному времени «Звезда Севера» провела на «той стороне» всего двадцать три дня, здесь, на этой стороне, оказывается, прошло пять с половиной месяцев.

— Давай, Варвара, поцелуемся, — наскоро обдумав сложившуюся систему отношений, великодушно предложила Лиза, — и зароем топор войны!

Варвара от неожиданности сбледнула с лица.

— Да, не бойся! — усмехнулась Лиза. — Это не заразное! Как спала с Петром, так и будешь!

В результате обнялись, и тут Надежда заметила то, на что другие не обратили пока внимания.

— Красивое кольцо, — сказала она, перехватывая на ходу Лизину руку, — и дорогое, поди, ужасть!

А на безымянный палец ты его, Лиза, по рассеянности надела, или как?

— Или так, — не без удовольствия сообщила Лиза. — Замуж выхожу! За Рощина. Свадьба через неделю. Все присутствующие приглашены!

2. Шлиссельбург, Себерия, двадцать четвертое марта 1933 года

Рощин вернулся только наутро, если, конечно, считать утром полдень. Был непривычно бледен, шагал как-то излишне твердо, держался прямо, словно аршин проглотил. Взгляд остекленелый, речь замедленная, но при этом нарочито четкая. В общем, мертвецки пьян, но держится молодцом.

«Хорош!»

Впрочем, накануне Лиза ему сама разрешила, да и не судья она ему! Сама пьет — прости, господи! — как сапожник, хотя выглядит не в пример лучше!

— Прими душ, Вадим! — предложила она, но сразу же сообразила, что не права. — Или знаешь что? Не надо! Иди спать, горемычный! Но к вечеру чтоб был как огурчик! В оперу идем!

Про оперу, что не странно, стало известно только вчера, да и то сильно ближе к ночи. Клавдия неожиданно перестала пить шампанское, которое, как говорится, лилось рекой, и объявила, что на этом все!

— Не обессудь, матушка! — обняла она Лизу. — Не из вредности, а токмо из чувства долга. Завтра в вечер пою Кончаковну в «Князе Игоре». Вы с полковником и ты, Мария, разумеется, приглашены, но вам не петь, а мне — да!

Объяснившись, поцеловала Лизу в губы, да не абы как, а так — длинно и с известным чувством, — что ту ощутимо повело.

— И не вздумай! — возникла рядом с ними «грозная» Надежда.

«Это она кому? — оторопела захмелевшая Лиза, не сразу разобрав, в шутку сказано или всерьез. — Мне или Клавдии?»

Но вполне возможно, что, пусть и шутейно, но все-таки обеим, поскольку, как успела заметить Лиза, отношения между ее подругами за время ее дальних странствий очевидным образом перешли на новый уровень.

— Ладно, ладно! — замахала она на Надежду руками. — Не кипятись! Я, между прочим, замуж выхожу!

— Я тоже! — весело подмигнула ей Клавдия и, подцепив Надежду под руку, увела ее домой.

Так что теперь в планах на вечер значились «Князь Игорь» в Великокняжеском и «ужин, плавно переходящий в завтрак» в ресторации «Гурмэ» на Старой Поморской. Но все это вечером «Потом, потом!», а сейчас Лизе предстояло сделать несколько важных звонков и утрясти несколько не терпящих отлагательства дел. Во всяком случае, так она планировала, все еще пребывая в добром, если не сказать, расслабленном расположении духа. Однако гладко было на бумаге, как говорится, да забыли про овраги! А по ним идти!

В приемной адмирала Маркова ее вежливо, но непреклонно послали на известные буквы русского алфавита, предложив на общих основаниях — типа «в порядке живой очереди» — записаться к Георгию Алексеевичу на прием. И даже дату госпоже Браге предложили — в июне месяце. Не помогли ни ссылки на личное знакомство, ни уверения в срочности и, возможно даже, неотложности дела, которое капитан 1-го ранга и кавалер Полярной звезды баронесса фон дер Браге желает обсудить с начальником кадрового управления Флота адмиралом Марковым. Референт адмирала стоял насмерть и вникать ни во что не желал.

«Вот же дундук гребаный!» — подумала в раздражении Лиза и стала звонить в Адмиралтейство к Кондратьеву. Ничего дурного она в тот момент еще не заподозрила, оттого и чувства ее характеризовались одним лишь раздражением, но никак не гневом. С чего бы ей гневаться? Абсолютно не с чего!

Впрочем, как вскоре выяснилось, адмирал Кондратьев был так же недоступен, как и адмирал Марков.

«Совпадение?»

Могло случиться и так. Однако когда один за другим выпали из списка адмиралы Верников и Борецкий, Лизу охватила сначала оторопь, а потом пришла и нешуточная злость. Слишком похоже на заговор, но, может быть, заговор и есть?

«Сговорились?! Ну-ну!»

Лиза закурила и взялась названивать всем подряд: в канцелярию великого князя, вице-канцлеру, в секретариат военного министра и в референтуру Адмиралтейства. Даже командиру Шлиссельбургской базы Флота позвонила, но все напрасно везде она утыкалась в глухую стену вежливого игнорирования.

«Значит, все-таки сговор! Комплот, вашу мать! — вскипела Лиза. — Ну-ну! Как там говорил отец наш, основатель? Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет! Будет вам, голуби, Невская битва! Мало не покажется!»

— Случилось что? — спросила Мария, все это время терпеливо покуривавшая в сторонке, у окна с видом на озеро.

— Наверное! — пожала плечами Лиза. — Еще не разобралась, но будь уверена, когда разберусь, кое-кто кровью умоется!

— Это эвфемизм или ты и в самом деле собираешься воевать?

Мария была той еще стервой, но не для Лизы. К Лизе она относилась по-дружески и вопрос свой задала не для того, чтобы подначить или, не приведи господи, уязвить, а для того, чтобы уяснить, что происходит и чего следует от всего этого ожидать.

— Пока эвфемизм, — решила Лиза, обдумав ситуацию еще раз, — но ни за что ручаться не могу. Как карта ляжет!

— Ладно, уяснила, — чуть улыбнулась Мария. — Что будешь делать?

— Пойду решать проблему. Хочешь со мной? — спросила из вежливости, но Мария выразила желание «поучаствовать», и Лиза решила, что компания ей не повредит.

Они быстро переоделись, привели себя в порядок и отправились «выяснять и интриговать». Для начала Лизе нужна была информация, но вспомнив кое-что из событий, предшествовавших экспедиции в Лемурию, из дома она решила никому больше не звонить. Поэтому взяла извозчика, выехала с Марией в старый центр Шлиссельбурга и уже оттуда, воспользовавшись таксофоном в одном сонном трактире на Канатной улице связалась с Иваном.

— В два часа в «Авиаторе» на Якорной площади! — безапелляционно заявила в трубку, едва Иван произнес свое обычное «вас слушают».

Не вопрос, не просьба, всего лишь сообщение. Но Иван, судя по всему, ее понял правильно и возражать не стал, даже при том, что Лиза позвонила ему в середине рабочего дня и по прямой линии. То есть сама она думала так: если ответит, значит согласится, даже если занят или при смерти. И не ошиблась, Иван приглашение принял.

— Буду, — сказал он и дал отбой.

Затем Лиза полчаса вызванивала через все возможные и невозможные коммутаторы капитана 2-го ранга Корсакову. Найти Анну было непросто, но, известное дело, терпение и труд все перетрут.

— Корсакова у телефона!

— Здравствуйте, Анна! Это Елизавета Браге вас беспокоит, если помните.

— Здравствуйте, Елизавета! — сразу же откликнулась на приветствие Корсакова. Помню, разумеется! Рада вас слышать. С возвращением! Слышала в новостях, вы прошли-таки в Лемурию. Поздравляю!

— Спасибо! — поблагодарила Лиза. — Я, собственно, по делу.

— Чем могу? — сразу же посерьезнела капитан Корсакова.

— Вы ведь знакомы с каперангом Забелиной?

— Имею честь, — подтвердила немногословная собеседница Лизы.

— Мне нужна приватная встреча с Галиной Викторовной. С глазу на глаз и как можно скорее.

— Даже так? Что-то серьезное?

— Не знаю пока, но посоветоваться с компетентным и неравнодушным человеком не помешает.

Капитан-интендант 1-го ранга Забелина была первым заместителем главного прокурора Флота, и Корсакова не могла не сообразить, зачем Лизе могла понадобиться срочная встреча с военным юристом.

— Перезвоните мне, пожалуйста, через полчаса, сказала Корсакова после короткого раздумья. — Думаю, я смогу это устроить.

* * *

В два часа дня, предварительно отправив Марию прогуляться — «в познавательных и психотерапевтических целях» — по Старо-Казенным торговым рядам, Лиза вошла в кофейню «Авиатор». Иван ее уже ждал. Сидел за дальним столиком, в затененном углу, — рюмка коньяка и чашка кофе, — курил папиросу. Одет был в статское, но другого Лиза от него и не ожидала. Капитан 2-го ранга Иван Гаврилович Кениг — муж ее двоюродной сестры Татьяны — служил в отделе документации Канцелярии набольшего боярина Адмиралтейства Порхова, то есть, говоря по-простому, в разведке. Так что не мальчик, знает почем фунт лиха.

— Здравствуй, Лиза! — встал из-за стола Иван, но руки протягивать не стал, опасаясь по-видимому, попасть впросак.

— Здравствуй, Иван!

Лиза села первой, достала портсигар, показала подошедшему половому на кофе и коньяк Ивана и попросила повторить.

— Ты ведь знаешь, что происходит, так?

— Знаю, — Иван был спокоен или, как минимум, уверенно держал лицо.

— Почему заранее не предупредил? — спросила Лиза, прикурив от протянутой Иваном зажигалки.

— А как ты себе это представляешь? Я имею в виду, как тебя было предупредить с технической точки зрения? Связаться по радио? Послать письмо? В Лемурию, тетеньке Лизе Браге?

— Не знаю, — пожала она плечами, не желая входить в его положение. — Но когда тебе было нужно, ты меня и в Византии нашел. Было бы желание! А так знаешь, как это называется?

— Да как ни назови!

— Ладно, — кивнула Лиза. — Материть тебя, как я понимаю, бессмысленно, все равно не проймет. Так что давай, что ли, к делу? Проведи, будь добр, инструктаж, как офицер с офицером, а то я ровным счетом ничего в вашем серпентарии не понимаю!

— А что тут понимать? — приподнял бровь разведчик, проигнорировав определение «серпентарий». — Ты, Лиза, свою фортуну упустила, теперь не догонишь! Поезд ушел.

«Даже так?!»

Казалось, Лизу ничем уже не удивишь, но вот Ивану это удалось.

— С этого места, пожалуйста, поподробнее! — попросила она.

— Всех подробностей не знает никто, даже я, — криво усмехнулся Иван. — Но в общих чертах диспозицию обрисовать, разумеется, могу. Восемь месяцев назад, когда ты сбежала из Шлиссельбурга в свою Лемурию, в Себерии сложилась довольно сложная и чреватая немалыми потрясениями ситуация. Образно говоря, это был политический ураган, поскольку разом рухнула вся система противовесов. Ну, ты, я думаю, понимаешь, как устроена наша демократия? Великий князь, дума и сенат, политические партии, финансово-промышленные группы Севера и Запада и, конечно, армия и Флот. И это, заметь, я перечислил только самых заметных игроков, а есть ведь и другие. Церковь, например.

Иван замолчал, потому что к их столику вернулся половой с заказанными Лизой кофе и коньяком, и продолжил свой импровизированный брифинг только тогда, когда они снова остались наедине.

— Политический кризис возник, естественно, не по твоей вине. Ты, Лиза, без обид, не та фигура, чтобы нарушить баланс сил. Таких сил, я имею в виду. Однако волею обстоятельств ты оказалась в эпицентре катастрофы и на тот момент была той самой пешкой, которую, приложив некоторые и притом отнюдь не чрезмерные усилия, можно провести в королевы. Ты превратилась в ценный ресурс и одновременно в уникальный инструмент для манипулирования общественным мнением. Так к тебе, собственно, и относились. Но ты не придумала ничего лучше, чем сбежать. В каком-то смысле ты была права, и поступок твой был более чем благородным, я бы даже сказал великодушным по отношению к политическому истеблишменту и Флоту. Все его так и оценили.

— Но! — поднял Иван указательный палец, словно хотел привлечь внимание Елизаветы, которая и без того слушала его как завороженная. — Но ты, Лиза, забыла народную мудрость. Вернее, сразу три. Знаешь ведь, как у нас говорят: дают бери, а бьют беги! Тебе предлагали корону, а ты сбежала. Но ведь свято место пусто не бывает, не так ли? И без тебя обошлись. Страна большая, народу много. Кризис, в конце концов, преодолели, то есть договорились. Понимаешь, о чем я? Договорились! Перетерли, пошли на уступки и компромиссы и достигли консенсуса. Вот только тебе в этой новой архитектуре демократического равновесия места уже не было. Даже хуже. Ты, Лиза, в роли национальной героини в этой конструкции стала лишней. И это не учитывая того, что кое-кто на тебя зуб точил именно за те самые события, которые тебя тогда и вознесли. Ну, а народ, обыватели, общественность… Что с них взять? С глаз долой — из сердца вон. Ты уехала, они тебя и забыли. И все, собственно.

— Все? — переспросила Лиза, совершенно ошарашенная таким поворотом дел. — Так мне что теперь, самоубиться за ненадобностью?

— Ну, зачем сразу самоубиться? — пожал плечами Кениг. — С этим никогда спешить не следует. Физически тебя никто не тронет, хотя могут, конечно, из вредности слить великобританцам. Это ведь ты, как я понимаю, приговорила майора Седжвика?

— То есть, — уточнила Лиза, прищурившись, — стала не нужна, так можно и в расход? Как сопутствующие потери, так, что ли?

— Может случиться и так, — кивнул Иван. — Я не утверждаю, что так именно и произойдет, но определенная вероятность существует. Во всяком случае, я такой вариант сбрасывать со счетов не стал бы. Отсюда совет. Уезжай, Лиза! Денег у тебя достаточно, мир велик. В конце концов, забудут и наши, и англичане. Забудут и оставят в покое.

— Хороший совет, ничего не скажешь! — покачала головой Лиза.

— Хороший, — подтвердил Иван. — Уж поверь! И даю я его тебе только потому, что, во-первых, ты мне не чужой человек, Лиза, а во-вторых, чувствую себя перед тобой в долгу.

Хотелось наорать. Сказать, что все они суки драные, без чести и без совести. Свиньи неблагодарные и шкуры тыловые. Но ничего этого Лиза вслух не произнесла. Зачем? Ругань в данном случае бесполезна, потому как еще одна себерская народная мудрость утверждает: брань на вороту не виснет.

«Что им с моей брани? Да и Кениг, в сущности, ни при чем. Он мелкая сошка, но и ему зачтется!»

— Понятно, — кивнула она. — Спасибо за разъяснения, Иван. Наверное, воспользуюсь твоим советом. Но знаешь что, дай-ка мне еще один совет!

— Все что в моих силах.

— Я замуж собралась…

— Серьезно? Мои поздравления! — сразу же изменил тон Иван. — Кто избранник? Этот твой шотландец?

— Нет, я за Рощина замуж собралась.

— А вот это зря, — покачал головой Кениг. — Сломаешь мужику судьбу. Он же в генералы прямо-таки аллюром прет. Но если он твой муж, то тут уж ой!

3. Шлиссельбург, Себерия, двадцать пятое марта 1933 года

Поговорить удалось только под утро, когда после оперы и кабака добрались, наконец, до дома. Лиза отправила Марию спать, а сама позвала недоумевающего Рощина в кабинет и там уже рассказала все как есть. То есть не только то, что поведал ей шпион Кениг, но и то, до чего додумалась сама. Рощин слушал внимательно, не перебивал и, уж тем более, не комментировал.

— Гадюшник! — констатировал он, когда Лиза закончила свой рассказ. — Чего-нибудь эдакого я грешным делом от них ожидал, но не в такой же степени!

— А я, Вадик, на поверку оказалась наивной дурой, — криво усмехнулась Лиза. — Мне такой поворот и в голову не приходил.

— Ну, наивная ты или нет, теперь уже неважно. Надо решать, что делать будем!

— Да нет, Вадим! Нечего тут решать! Я им, как порядочный человек, предложила свой полный нейтралитет, а они мне, фигурально выражаясь, пощечину влепили!

— То есть вариант с мужниной женой в моем имении на Печоре даже не рассматривается?

— А ты бы такое стерпел?

Вопрос не праздный, и ответ должен быть по существу, а не «около того».

— Если только ради тебя, но ведь ты бы на это не согласилась…

— Ох, Вадим, Вадим! — Лиза тяжело вздохнула и начала шарить среди бумаг на столе в поисках папирос. — Как ты, ко мне в жизни никто не относился и не понимал меня так никто.

Она нашла, наконец, мятую коробку «Сальве» и коротко взглянула на Рощина, молча переваривавшего ее реплику.

— Курить будешь?

— Буду! — кивнул полковник. — Значит, дашь бой?

— Значит, сначала дам тебе, а потом уже в бой! — улыбнулась Лиза.

— То есть прямо здесь, прямо сейчас? — заинтересованно поднял бровь Рощин.

— А чего тянуть? Вон какой у меня здесь стол хороший…

Стол оказался и в самом деле годным в прямом и в переносном смысле тоже. Однако, возможно, дело было совсем даже не в столе, а в настроении. Гнев, бушевавший в душе Лизы и весь день не находивший себе выхода, благодаря магии момента легко преобразовался в страсть. И это была такая страсть, которая способна убить на месте или вознести до небес. Лизу вознесло. Рощина, похоже, тоже. Еле отдышались, но на то, чтобы собрать разбросанную по всему кабинету одежду, сил уже не было.

— Ну, ты и даешь, Елизавета Аркадиевна! — помотал головой вымотанный «до последнего» Рощин. — Но и даешь ты, как берешь. По-мужски. Ей-богу, Лиза, как настоящий полковник! Говорю не в укор, а в восхищении…

— Пошли, что ли, в ванне посидим! — сменяя тему, предложила Лиза.

— Иди, — с усилием выдохнул Рощин. — Напускай воду, а я схожу за папиросами.

— Тогда уже и коньяк принеси…

4. Шлиссельбург, Себерия, двадцать седьмое марта 1933 года

Себерское Географическое общество помещалось в специально построенном для него в девяностых годах прошлого века краснокирпичном трехэтажном здании с башенкой. Само общество занимало весь третий этаж, а в цокольном этаже и на двух следующих находились Этнографический музей, клуб, прозванный в народе «Клубом трех капитанов» — по количеству бюстов в фойе, и актовый зал. Вот в этом зале и должна была состояться демонстрация рабочих материалов к фильму «Лемурия», отснятых и наскоро смонтированных для такого случая Виктором и Дарьей Шумскими. Лиза тоже пришла, тем более что родственники ее об этом едва ли не умоляли. Другое дело, что пришла она не просто так, то есть «не бескорыстно», но Шумские об этом ничего не знали, потому что Лиза готовила экспромт и реприманд^[3]. А о сюрпризах, как известно, заранее не предупреждают, хотя и готовят их загодя и со всей тщательностью. Вот и Лиза не поленилась: ее появлению в актовом зале Себерского Географического общества предшествовали два напряженных дня, до предела заполненных этими самыми приготовлениями к «празднику». Встречи, беседы, звонки из городских телефонных будок. Да мало ли было дел! Всего и не упомнишь. Зато и результат должен был случиться нерядовой.

Понятное дело, зал был полон. Вернее, забит до отказа. Ученая молодежь сидела даже в проходах, прямо на паркетном полу. И, разумеется, освещать событие прибыли не менее двух десятков специальных корреспондентов от всех основных себерских газет и журналов, и даже кое-кто из заграничных репортеров. Во всяком случае, особое спасибо Рейчел — здесь точно находились два американца: один, работающий на Associated Press, и другой, пишущий для английского Reuters.

— Начинаем! — нервно шепнул Виктор. — Ты готова, капитан?

— Я, Витя, всегда готова, — усмехнулась Лиза в ответ. — Ну что, пошли, что ли?

— Пошли!

И они вышли на сцену. Шумские, Лиза и профессор Колмогоров председатель Географического общества.

Первым, естественно, заговорил профессор, представивший публике гостей. Каждое имя присутствующие встречали бурными аплодисментами, но Лизе — единственной — аплодировали стоя. Сначала поднялись Полина, Мария и Надежда, за ними какие-то интеллигентного вида мальчики в проходе, и плотину прорвало. Ряды колыхнулись, и на Лизу обрушился шквал аплодисментов.

— Да, да! — покивал профессор Колмогоров, улыбаясь в седую старообрядческую бороду, и поднял руку, призывая зал к тишине.

— Полностью с вами солидарен, дамы и господа! — сказал он, когда вновь смог говорить, не напрягая голос. — Елизавета Аркадиевна наша гордость! И мы необычайно рады принимать ее в славных стенах Себерского Географического общества! Редкий случай, дамы и господа! Редчайший… Пожалуй, всего лишь второй со времен капитана Вергина, когда подлинный военный герой становится первопроходцем и путешественником.

И далее все в том же духе еще не менее получаса, но Лиза не возражала. Она все это и затеяла в надежде привлечь к себе не отличающееся постоянством внимание общественности. И надо отдать должное, пока у нее все получалось как надо.

После профессора с коротким вступительным словом выступил Виктор Шумский, пообещавший, впрочем, ответить на вопросы после демонстрации фильма. Затем начался, собственно, показ, и Лиза перешла на зарезервированное для нее место в первом ряду. Села, откинулась на спинку кресла и вскоре даже забыла, что и для чего собирается делать этим вечером в этом зале. Фильм ей понравился. Он был хорошо снят и неплохо смонтирован. Все-таки Шумские не зря считаются живыми классиками документального кино! Умеют и любят они это дело. Не отнимешь!

Однако сколько веревочке ни виться, все равно конец! Фильм закончился. Публика воодушевленно поаплодировала, на сцену вынесли стол и стулья, и началась вторая часть вечера. Ответы на вопросы. Лиза не знала, когда и кем будет задан тот самый вопрос, но надеялась, что Клава не подкачала, и все будет, как и планировалось: неожиданно и больно, как удар по яйцам.

— «Себерский Курьер»! — крикнула, вставая, немолодая худая, как щепка, женщина. — Концевая. Вопрос к капитану фон дер Браге.

— Прошу вас, Ольга Виссарионовна! — улыбнулся женщине Виктор, наверняка давно и хорошо с ней знакомый.

— Елизавета Аркадиевна, правда ли, что вы направляетесь добровольцем в армию республики Техас?

«Вот оно! — не без злорадства усмехнулась мысленно Лиза. — Что ж, господа хорошие, понеслось!»

— Нет, — улыбнулась она женщине-репортеру.

— То есть слухи о вашем скором отъезде в Техас не соответствуют действительности?

— Отчего же? — «удивилась» Лиза. — Я действительно уезжаю в Техас. Но я не волонтер, а наемник. Есть разница!

— То есть вы на самом деле присоединяетесь к армии Техаса?

— Да, я получила такое предложение от президента республики Техас доктора Рэтлифа, — вежливо объяснила Лиза. — И приняла его.

— Вы получили на это разрешение от командования Флотом? — дожимала Концевая.

— Без комментариев!

На самом деле, это был именно тот вопрос, который Лиза обсуждала с заместителем главного военного прокурора. Оказалось, что в правилах на этот счет ничего про случай Лизы не прописано. Офицер, находящийся в отставке, формально мог не испрашивать разрешения на то, чтобы вступить в ряды иностранной армии. Исключением являлось лишь поступление на службу во враждебное государство. Этот пункт имелся в перечне преступлений, приравниваемых к предательству. Однако республика Техас врагом Себерии не являлась. Напротив, после известных событий в Запате вице-канцлер Себерии сделал заявление в поддержку Техаса и направил ноту послу Мексиканской империи. Получалось, что формальных причин к преследованию Лизы у Адмиралтейства не будет, но, разумеется, такой поступок без последствий не останется.

— Лиза, ты серьезно?! — зашипел, сделав круглые глаза, Виктор.

— А похоже, что я шучу? — так же тихо, чтобы не услышали в зале, ответила Лиза.

— Последний вопрос! — крикнула Концевая, которую начали оттирать и затыкать перевозбудившиеся от Лизиных слов репортеры других изданий.

— Лившиц! — заглушил женщину мощным басом некрупный, но чрезвычайно широкогрудый мужик. — «Ниенский телеграф»! Каким кораблем вы будете командовать, крейсером или летающей крепостью?

— Без комментариев!

Вообще-то изначально она планировала ответить и на тот вопрос, но Рощин уговорил «не сжигать мосты».

— Ну, хоть скажите, техасцы готовы подтвердить ваше звание? — крикнул какой-то оставшийся безымянным журналист.

— Нет, не подтверждают, — ответила Лиза и, переждав волну шума, прокатившуюся по залу сразу после ее ответа, вбила последний гвоздь: — Мне предложили звание адмирала, и я его приняла.

5. Шлиссельбург, Себерия, двадцать восьмое марта 1933 года

В вечерние выпуски новость не попала. Просто не успели сверстать, хотя по радио и дальновизору Лизины слова цитировали в вольном пересказе агентства Reuters из Лондона. Эти как раз подсуетились. Впрочем, в утренних выпусках газет сенсационное известие не только излагалось со всеми подробностями, но и комментировалось на все лады. И «лады» эти были именно такими, как и предполагала Лиза, устраивая свой вброс. Это вчера о ней никто в Себерии не помнил. «Успели, суки, забыть!» Но теперь, когда, благодаря фильму Виктора и Дарьи Шумских, стало известно, что Елизавета фон дер Браге первой из ныне живущих капитанов провела корабль в глубь Лемурии, да еще и вернулась оттуда не с пустыми руками, и когда выяснилось, что техасцы предложили ей адмиральские эполеты, все сразу вспомнили и про ее подвиги на войне, и про экспедицию в Ярубу. Вот этого господа политические махинаторы никак не ожидали, и заговор молчания, получалось, выходил им теперь боком. Из канцелярии адмирала Маркова, к слову, Лизе позвонили уже в полдень. Хотели бедолаги назначить встречу, но Мария, сидевшая на телефоне, ответила им по-французски, что госпожа адмирал сильно занята и встретиться с адмиралом Марковым не может. Тогда Лизе позвонил сам Марков, но Мария и его — корректно, но непреклонно — отправила на все те же три известные буквы русского алфавита.

— Госпожа адмирал занята и подойти к аппарату никак не может, — отрезала она и добавила, отвечая на совершенно закономерный вопрос старого адмирала: — Не думаю, что это возможно в ближайшие неделю-две. Но вот пятнадцатого апреля…

За следующие три часа «заинтересованные стороны» предприняли еще с дюжину отчаянных попыток выйти с Лизой на связь, но все безуспешно. Лиза включила в себе Стерву — именно так, с большой буквы, — и теперь наслаждалась, наблюдая беспомощные телодвижения вчерашних вершителей ее судьбы. Возможно, делать этого и не стоило, но, с другой стороны, все равно ведь насильно мил не будешь. Обольщаться не следовало, это они не для нее стараются, а для себя, любимых.

Однако, как известно, кто ищет, тот и находит, и, в конце концов, лазейка в системе Лизиной обороны нашлась. В начале пятого к ней «заглянула на огонек» соседка с девятого этажа Ксения Раевская. Взбалмошная и несколько экзальтированная по природе, она пощебетала минут пять, явно тяготясь своей миссией и попросту стесняясь перейти к делу, ради которого, собственно, и пришла. Но затем все-таки решилась и, заранее извинившись за все и сразу, попросила Лизу спуститься с ней в квартиру Раевских.

— Всего на пять минут! — сделала она жалостливые глаза. — Алексей очень просил.

Алексей Денисович Раевский служил в военном министерстве, так что смысл просьбы был более чем понятен. Впрочем, Лиза решила не отказывать. Ей стало любопытно, кто и с какими предложениями ожидал ее на девятом этаже. И, следует сказать, она не разочаровалась. В гостиной Раевских у застекленной балконной двери стоял высокий брюнет с седыми висками и красивым равнодушным лицом. Глеб Егорович Черемисов — кабинет-секретарь, сиречь глава великокняжеской администрации.

«Эк вас! Все бесы встрепенулись!»

— Здравствуйте, Елизавета Аркадиевна! — шагнул к ней Черемисов, едва Лиза вошла в дверь.

— Не хочу показаться невежливой, Глеб Егорович, но я вам рандеву не назначала! — резко ответила на его приветствие Лиза. Она коротко поклонилась — всего лишь незначительное движение головой — и, развернувшись, пошла прочь.

— Постойте! — крикнул ей в спину кабинет-секретарь, сразу же растеряв большую часть своей хваленой невозмутимости. — Прошу вас, Елизавета Аркадиевна! Это не я!

— А кто? — спросила Лиза, глянув через плечо, хотя и знала ответ.

— Вас приглашает Василий Андреевич, лично, приватно и со всем уважением.

— Приглашает куда? — поинтересовалась Лиза, прервавшая по такому случаю свое неумолимое движение на выход.

— В великокняжеский дворец или в летнюю резиденцию, по вашему выбору, — быстро, боясь, верно, упустить свой шанс, сообщил кабинет-секретарь.

И то сказать, у его патрона выборы на носу, а тут, как назло, такой вопиющий афронт!

— Когда?

— В двадцать три часа ровно, вас устроит?

— Хорошо, — согласилась Лиза, — сегодня в двадцать три часа в великокняжеском дворце.

— За вами придет машина…

И не вздумайте! — остановила собеседника Лиза. — Я приеду на своем локомобиле. Скажите только куда.

— К Иенским воротам, — тяжело вздохнув, согласился с неизбежным кабинет-секретарь.

— Я там буду! Прощайте! — и Лиза продолжила свой путь.

* * *

Времени до встречи с великим князем оставалось более чем достаточно, и Лиза решила, что стоит пока совершить следующий никем не просчитанный шаг. Дело в том, что еще утром, пока репортеры не успели засесть у входа в дом Корзухина, Лиза съездила на Центральный телеграф и позвонила в Эдинбург матери своего бывшего то ли любовника, то ли жениха. Миссис Паганель ее звонку удивилась, но при этом, как ни странно, обрадовалась. Сказала, что читала в газетах об экспедиции в Лемурию, и добавила, что очень жалеет о разрыве их с Джейкобом отношений.

— Лучшей жены он уже никогда не найдет! — заявила она безапелляционно.

— Не думаю, что вы правы, сударыня! — возразила ей Лиза. — Ну, какая из меня жена? Ни готовить, ни подчиняться не умею. Одни хлопоты!

— Готовить должна кухарка, — внесла ясность миссис Паганель, — а для подчинения существуют специальные женщины, я думаю, вы понимаете, о ком идет речь. А жена должна соответствовать! Вот вы, Елизавета, как раз и соответствуете! Но чего уж там! Снявши голову, по волосам не плачут. Чем могу быть полезна?

Ну, пользы от нее и раньше было немного, во всяком случае, для Лизы, — но ей всего и нужно было, что выяснить, где теперь обретается профессор Паганель. А обретался он, как выяснилось, в своей лондонской квартире и в это время суток должен был все еще крепко спать и, возможно даже не один. Это в экспедициях Джейкоб Паганель поднимался ни свет ни заря, как и положено, впрочем, отважному естествоиспытателю, а дома — в Лондоне — он вел светскую жизнь, что подразумевало совсем другой режим дня и другие бытовые привычки. Поэтому, наскоро обдумав варианты, телефонировать ему Лиза не стала, оставив разговор с франко-шотландцем на десерт. И вот теперь время пришло.

Учитывая разницу в часовых поясах, время в Лондоне едва перевалило за полдень. Так что одно из двух: либо ее бывший все еще спал, либо проснулся и пил утренний кофе.

— Здравствуй, Яша! — поздоровалась Лиза, когда Паганель взял трубку. — Не помешала?

— Ничуть! — сразу же ответил Джейкоб Паганель. — Рад тебя слышать, Лиза. В утренних газетах пишут, ты привезла из Лемурии клад богаче ярубского. Это так?

— Да, Яша, мы привезли клад. Лучшие экспонаты выставят в конце следующего месяца на аукцион в Венеции. Так что, если будет желание, приезжай, там действительно есть на что посмотреть. Один дракон чего стоит!

— Дракон или все-таки кто-нибудь вроде птеродактиля?

— Уж поверь, я знаю, о чем говорю. Именно дракон. Саблезуба мы, к слову, тоже привезли и не одного.

— Звучит заманчиво! Ты там будешь? — как бы без задней мысли спросил Паганель.

— Нет, — честно ответила Лиза. — Скорее всего, нет. Но раз ты читал о сокровищах Лемурии, то, наверно, знаешь и о том, что я уезжаю в Техас.

— А ты уезжаешь?

— Да, я уезжаю.

— Снова на войну…

— Не обижайся, Яша, но тебе этого не понять.

— Да нет, отчего же? — возразил профессор Паганель. — Я знаю систему твоих доказательств по аналогии. Раз мне не надоедает путешествовать по опасным местам, отчего бы и тебе не испытывать страха перед военными действиями? Довод безупречный, но…

— Но такая реальность не уживается с твоим мировоззрением, — закончила за него Лиза.

— Да, это так, — признал Паганель. — Умом понимаю, но сердце… Вернее, воспитание и убеждения противятся. Безумие какое-то!

— Оставь, Яша! — предложила тогда Лиза. — Ничего с этим не поделаешь! Один из нас должен был себя ломать под другого, но порода у нас с тобой не та, чтобы прогибаться. Я это так формулирую.

— Вероятно, ты права. Но ты ведь не за этим позвонила. Чем могу быть полезен?

— Ты все еще встречаешься с виконтом Уинчестером?

— Любопытно… — начал было Паганель озвучивать какую-то свою не до конца понятную Лизе мысль, но не закончил, прервав себя, что называется, на полуслове.

— Да, встречаюсь, — подтвердил он. — Как раз сегодня вечером в клубе.

— Ты мог бы сделать кое-что для меня?

— Разумеется!

— Отлично! — обрадовалась Лиза. — Спроси его, будь добр, остается ли все еще в силе наше джентльменское соглашение?

— А вы что, заключили соглашение? — удивился ее бывший, так и не успевший привыкнуть к уровню ее притязаний.

— Да, Яков, заключили, — подтвердила Лиза специально для тех, кто прослушивал ее телефон. — В сентябре прошлого года во дворце короля Нидерландов.

— Вы встречались лично? — еще больше удивился Паганель.

— Нам организовали встречу во дворце во время приема. Так ты спросишь?

— Да, — подтвердил профессор. — Разумеется! Перезвони мне часа в два ночи, я как раз вернусь домой…

— Твои два часа ночи, Яша, — усмехнулась Лиза, пять часов утра в Шлиссельбурге. Так что давай я тебе позвоню завтра в это же время. Идет?

— О, да! Конечно же! Завтра в это же время!

* * *

Великий князь принял Лизу в просторной, элегантно, но на современный лад — то есть в стиле арт-деко — оформленной и обставленной гостиной. Кофейный столик на гнутых ножках был сервирован на троих. Столик, три стула с высокими спинками и двое мужчин, ожидавших Лизу недалеко от двустворчатых дверей: князь Ижорский собственной персоной и небезызвестный адмирал Ксенофонтов, исполнявший ныне обязанности первого заместителя главкома Флота.

— Добрый вечер, Елизавета Аркадиевна! — улыбнулся ей великий князь и сделал шаг вперед, протягивая руку. Примите мои искренние сожаления по поводу обстоятельств, предшествовавших нашей встрече! Надеюсь, присутствие Андрея Мартыновича вам понятно и не вызовет возражений.

— Доброй ночи, господа! Мне все понятно, ваше превосходительство, но хотелось бы напомнить, что в последнюю нашу с адмиралом Ксенофонтовым встречу на меня было совершено покушение агентом британской разведки.

— Флот был к этому непричастен! — твердо, а главное, ничуть не слукавив, возразил адмирал.

«Ну, разумеется, не причастен! Но поглумиться-то я имею право?»

— Ладно, — снизошла Лиза, пришедшая, на самом деле, мириться, а не собачиться, — присутствуйте! Я не против. Что же касается обстоятельств, то я и сейчас не понимаю, зачем все это было нужно. Я не настолько крупная фигура, чтобы огород городить. Какая-то вычурная византийщина, не находите?

— Нахожу! — кивнул князь. И в самом деле, перестарались. Как говорится, пошли дурака богу молиться! А мне теперь расхлебывать! Но что же мы стоим? Прошу за стол, господа! Чай, кофе, коньяк… — кивнул он на сервировочный столик, уставленный бутылками, заварными чайниками и кофейниками.

— На любой вкус, — объяснил он Лизе, недоуменно взиравшей на это изобилие. — Я, знаете ли, предпочитаю китайский жасминовый чай, но, не зная ваших с адмиралом предпочтений, приказал заварить также черный китайский и цейлонский чаи. И два варианта кофе: йеменский и бразильский. Мы ведь можем обойтись без слуг?

— Вполне! — кивнула Лиза и, первой подойдя к столику, налила себе чашку ароматного бразильского кофе и плеснула в бокал немного коньяка. — Здесь можно курить?

— Да, разумеется! Пепельница на столе.

— Благодарю вас! — Лиза заняла один из стульев и, пока рассаживались ее собеседники, выложив на стол рядом с пепельницей портсигар и зажигалку, закурила.

— Я вся внимание! — сказала, выдохнув дым.

— Полагаю, обойдемся без преамбул? — спросил великий князь.

— Лично я вполне могу обойтись, — не стала возражать Лиза.

— Тогда к делу! — кивнул князь. — Начнем с того, что можем предложить мы.

— Начинайте! — усмехнулась Лиза, переживавшая очевидное дежавю.

Все это уже случилось с ней однажды, пусть и не на уровне главы государства. Тогда ей тоже предлагали отступного, правда, в конечном счете ничего не дали. Или сама не взяла? Трудно сказать.

— Первое и главное, правительство и руководство Флота приносят вам, баронесса, свои искренние извинения за возникшее между нами недопонимание и официально разрешают вам присоединиться к армии республики Техас сроком на один год.

— Весьма великодушно с вашей стороны! — не без иронии прокомментировала Лиза слова князя.

И в самом деле, уважили! Разрешили! А зачем, спрашивается, она им всем тогда — сразу после приезда — названивала? Как раз за этим и пыталась связаться. Чтобы, значит, спросить высочайшего дозволения, и так далее, и тому подобное.

— Письмо за моей подписью и решение, подписанное военным министром и набольшим боярином Адмиралтейства, удовлетворят ваш скепсис? — «дружески» улыбнулся великий князь.

«Официальные бумаги? Это что-то новое!»

— Да, вполне! — кивнула Лиза. — Это все?

— Нет, разумеется, — покачал головой глава Республики Себерия. — Если бы не обманули вас в первый раз, не пришлось бы мне нынче с вами объясняться. Впрочем, чего уж теперь! Позвольте, Елизавета Аркадиевна задать вам два вопроса, связанных с продолжением нашего разговора?

— Попробуйте! — предложила Лиза, пригубив коньяк.

Коньяк был безупречен, но она в этом и не сомневалась — князь Ижорский не напрасно слыл сибаритом. Имелись к тому основания.

— Вы заключили соглашение с адмиралом Диспенсером. Какое?

— Слушаете мой телефон?

— Больше не будем.

— И я должна вам верить? — подняла бровь Лиза.

— Гарантии Верховного суда вас устроят?

«Даже так?!»

— Да, — кивнула она. — Такие гарантии меня устроят.

— Тогда вернемся к соглашению, — предложил князь.

«Почему бы и нет?»

— Мы договорились, — объяснила Лиза, допив коньяк, — что до тех пор, пока англичане не пытаются меня убить, адмирал Диспенсер и его отец могут чувствовать себя в безопасности.

— И он согласился? — подался вперед адмирал Ксенофонтов, до этого момента хранивший полное молчание.

— Он был инициатором встречи и первым обрисовал условия соглашения.

— Благодарю вас, баронесса, — кивнул в знак понимания неозвученного подтекста князь Ижорский. — Еще один вопрос. Техасцы назвали должность, на которую вас пригласили или только предложили звание?

— Да, назвали, — улыбнулась Лиза, довольная тем, что вопрос все-таки прозвучал. — Речь идет об авианосце «Рио-Гранде» и кораблях сопровождения.

— «Рио-Гранде»? — обернулся великий князь к адмиралу Ксенофонтову.

— Новая авиаматка североамериканской постройки, — прокомментировал известие адмирал, голос которого ощутимо дрогнул. — На данный момент самая большая в мире. Авиакрыло насчитывает от ста десяти до ста двадцати бортов. А группа сопровождения… В принципе, речь идет о тяжелой эскадре. От пятнадцати до двадцати вымпелов, включая тяжелые крейсера. Что-то вроде ударной эскадры вице-адмирала Мартынова.

— Чем дальше в лес, тем больше дров! — меланхолично заметил князь, закуривая. — Спасибо, Елизавета Аркадиевна, что хоть об этом умолчали. Мог случиться скандал!

«А сейчас, стало быть, скандала нет?»

— Я хочу видеть письма об отставке адмиралов Кондратьева и Веселовского, — снова обернулся к заместителю главкома «гарант конституции», — а вице-канцлера я с удовольствием уволю сам! Экие, прости, господи, бестолочи! Чуть нас всех в дерьмо не макнули.

— Хорошо, — кивнул адмирал, — Кирилл Николаевич и Борис Иванович подадут в отставку немедленно.

— Э… — поморщилась Лиза, — полагаете, эти двое самые виноватые?

— Не хотите сжигать все мосты? — сразу же отреагировал великий князь, похоже, чего-то в этом роде он от Лизы и ожидал.

— Ну, не дура же я, — пожала плечами она и налила себе еще немного коньяка. — Мне в этой стране жить и, не приведи, конечно, господи, но, если случится война, то и служить.

— Признаться, не ожидал от вас такой умеренности, — благосклонно кивнул великий князь.

— Если честно, я и сама удивлена.

— Елизавета Аркадиевна, — князь Ижорский бросил быстрый взгляд на адмирала и снова посмотрел на Лизу, — завтра в полдень у меня назначена пресс-конференция в связи с выдвижением моей кандидатуры на новый срок. Я бы хотел, среди прочего, дать разъяснения и по поводу вашего отъезда в Техас. Полагаю, уместной может быть формулировка…

«И это все?!»

Честно говоря, она ожидала большего, а ей, по сути, ничего толком не предложили. Ни в качестве компенсации, ни как утешительный приз. Вообще ничего, если не считать формального разрешения, служить в Техасе. Даже попытки не сделали, как в прошлый раз, когда обещали золотые горы, княжеский титул и звание адмирала. И, получается, ехала она на эту встречу зря. И не потому, что не откупились, а потому что даже не посчитали нужным подумать об отступном.

«Вот только начнешь относиться к ним, как к людям, — подумала Лиза, наливаясь гневом, — а они все равно все изгадят!»

По-видимому, чувство брезгливости, превалировавшее сейчас в душе Лизы, — гнев и обида еще не достигли необходимого градуса, — нечаянно отразилось на ее лице. Великий князь сбился с мысли, два раза повторив слово «формулировка», и замолчал. Молчала и Лиза. Ей не хотелось устраивать сцену, но и сказать было нечего. Не материться же, в самом деле! И уж тем более, не собиралась она торговаться.

«Господи, прости! Какая же я наивная дура!»

— Кажется, я сделал что-то не так, — сказал, наконец, великий князь.

— Отчего же, — пожала плечами Лиза, делая над собой усилие, чтобы не сорваться. — Вы все делаете правильно, ваше превосходительство. Приятно было поболтать!

Она улыбнулась и, встав из-за стола, направилась к выходу.

— Спокойной ночи, господа! — обернулась на мгновение, открывая дверь.

И пошла дальше. Великий князь окликнул ее, предлагая остановиться и выслушать, что еще он намерен ей сказать, но Лиза была непреклонна.

— Время позднее! — сказала она догнавшему ее адмиралу Ксенофонтову. — Мне пора спать.

Посмотрела на адмирала, вздохнула, но все-таки нашла в себе силы улыбнуться.

— Извините, Андрей Мартынович, но нам с вами фатально не везет. Второй раз встречаемся, и второй раз выходит конфуз!

Глава 2

На перепутье судьбы

Март 1933 года

1. Шлиссельбург, Себерия, двадцать девятое марта 1933 года

Дома, на Смолянке, ее ожидала теплая компания в составе Рощина, Марии и супругов Берг.

— Ну? — спросил Рощин, едва она переступила порог.

— Э!.. — ответила Лиза, неопределенно покрутив в воздухе пальцами.

— Ну, я где-то так и думал! — кивнул полковник.

— Великий князь тот еще шельмец! — оскалился братец Гриня. — К тому же жадный, сукин сын.

— Забей! — посоветовала Мария.

— Все к столу! — позвала Полина, оставив комментарии другим.

Оказывается, к Лизиному приходу в столовой накрыли стол, предполагая, что либо будет ликование, либо тризна.

— Со щитом или на щите, — прокомментировал с обычным для него цинизмом полковник Берг.

— Я бы не стала оценивать ситуацию столь драматически, — парировала Лиза. — Возможно, что и без щита, но точно не на нем!

На самом деле, она не знала даже, хочется ли ей сейчас сидеть за столом, шутить, говорить… Или лучше было бы остаться одной? Вот выпить ей действительно не помешало бы. Еще лучше — напиться.

«Это же надо быть такой простофилей! Господи, Боже мой! Как сказать в женском роде глупец? А олух?»

Ей было скверно. Противно. Но хуже всего оказалось унижение. И унизили ее, как ни странно, не великий князь и не адмирал Ксенофонтов. Она сама себя унизила, когда, поступившись достоинством, пошла сначала в квартиру Раевских, а потом во дворец великого князя.

«Сама пришла!»

Зачем? Затем, что надеялась, что эти люди предложат ей способ выйти из конфликта с наименьшими потерями. Не хотела воевать! Была готова на компромисс. Предполагала, что эти люди поймут и оценят ее «жест доброй воли». Но то, с какой легкостью князь Ижорский оказался готов принять ее жертву, открыло Лизе глаза. Она никто для них. Расходный материал. Сопутствующие потери.

«Ублюдки! — думала она, рассматривая в обратной перспективе события последних полутора лет. Но и я хороша, простушка хренова! Пейзанка, твою ж мать!»

Боже, как она была счастлива, когда ее вернули в строй! Как гордилась уважением заслуженных адмиралов.

«А им нужна была всего лишь самоубийца для прорыва польской зоны ПВО. Пушечное мясо, вот что им требовалось!»

И потом…

«Господи, прости! Я что, могла поверить в их искренность, когда они доверили мне авианосную группу?!»

Наверняка у них тогда имелись резоны, никакого отношения не имеющие к объективной оценке Лизиных способностей.

«Дали, отняли, и вся недолга…»

— Мы ждем еще кого-то? — спросила вслух, преодолевая охватившее ее отчаяние. Она еще раньше обратила внимание на то, что стол накрыт на семерых, тогда как их собралось всего пятеро. Она по-прежнему могла делать два дела сразу: быть с людьми и оставаться один на один с самой собой.

— Клава и Надя в пути, — объяснила Мария и подозрительно прищурилась. Должно быть, что-то заметила. У нее ведь интуиция, как детектор лжи или рентген!

— Хм… — сказала тогда вслух Лиза, решив, наконец, что и как станет теперь делать. — Возможно, мы все-таки кое-что отпразднуем! Вадим, будь добр, налей мне водки!

Она окинула стол испытующим взглядом и поняла, что в выборе не ошиблась. Водка не только соответствовала состоянию души, но и лучшим образом подходила к закускам.

— У Шергина брали? — уточнила, кивнув на фирменную шергинскую кулебяку и на блюдо с не менее фирменными расстегаями.

— Мы решили не заморачиваться, — улыбнулся Рощин, все еще не уловивший «нерв» момента.

— И правильно сделали! — кивнула Лиза и, ничего никому не объяснив, направилась в спальню.

— Ты куда? — удивилась Полина.

— Я мигом! — ответила Лиза, ускоряя шаг.

Она быстро прошла в спальню и оттуда в кабинет. Отперла сейф и достала сафьяновую коробочку, которую прятала от Рощина еще с Роттердама. Сунув футляр в карман жакета, Лиза вернулась в столовую и только успела опрокинуть пятьдесят граммов холодной — только-только из ледника — водки, как приехали Надя и Клава, и пришло время тостовать.

— Чур, я первая! — встала она со стула. — У меня, возможно, и не тост, но уж точно оправдание застолья.

— Присутствующие знают, — сказала она, достав из кармана коробочку, но никому ее пока не показывая, что мы с Рощиным собирались на днях пожениться. Однако обстоятельства сложились таким образом, что сделать это официально мы пока не можем. Надеюсь, все всё понимают. Тебя это, Вадим, тоже касается. Тем не менее и оставлять такое дело на произвол судьбы считаю неправильным, тем более отправляясь на войну. Поэтому! Ну-ка, Гриня, встал!

— Зачем? — подозрительно прищурившись, спросил полковник Берг, но все-таки из-за стола встал.

— Ты командир полка и как таковой имеешь право объявить двух военнослужащих мужем и женой.

— По уставу, только если…

— Гриня!

— Ну, бог с тобой, Веточка! — Гриня, похоже, понял ее с полуслова и решил не нарываться. — Давай, Рощин, вставай! Окручу вас, так и быть!

— А кольца? — вмешалась Полина. — Как же без колец?

— Ну, отчего же без колец! — победно усмехнулась Лиза и открыла футляр, который до этого прятала под столом. Прости, Вадим, что взяла инициативу на себя, но поскольку я причина всей этой катавасии, мне и отвечать.

Кольца она купила в Роттердаме, имея в виду куда менее драматические обстоятельства. Купила еще и потому, что Рощин ей кольцо уже подарил, но с таким рубином на пальце воевать казалось не только неудобно, но и неприлично. А эти кольца показались вполне подходящими случаю. Ничего особенного, гладкие и не особо толстые. Всего лишь два серебристых ободка, что весьма удобно для офицеров на службе. И материал вполне соответствовал случаю. Кольца-то платиновые, не абы как!

2. Шлиссельбург, Себерия, тридцатое марта 1933 года

Утром проснулась поздно, но все-таки первой. Рощин, продемонстрировавший ночью не иначе, как по пьяному делу — настоящий подвиг страсти, утомился и спал, как дитя. Лиза полюбовалась немного на строгий профиль «настоящего полковника», на его мускулистые плечи и спину, на сильные кисти рук, вздохнула, вспомнив о скором расставании, и, набросив халат, пошла на кухню. Сначала хотела принять душ, но потом передумала, решив начать день с чашки крепкого кофе.

Было без четверти одиннадцать, но, учитывая, что «тризна» затянулась едва ли не до четырех утра, удивляться сонной тишине, в которой пребывала ее роскошная квартира, не приходилось. Участники ночного застолья, как, впрочем, и хозяева, устали за прошедший день, да и нанервничались не по-детски, крепко выпили, плотно закусив, и спали теперь, разойдясь по гостевым спальням, благо Лизины апартаменты способны были вместить и большее число гостей.

Однако, как оказалось, спали не все. На кухне пахло свежезаваренным кофе и папиросным дымом, а за столом сидел Григорий Берг и с явным интересом слушал новости на немецком языке. Радиоприемник по такому случаю был перенесен на кухонный стол, там же обретался и телефонный аппарат, как по заказу подавший голос как раз в тот момент, когда Лиза вошла в кухню.

— Бери кофе! — кивнул Григорий на плиту и снял трубку. — Резиденция баронессы… Ах, это ты, Ефимий! Нет, спасибо! Ничего не надо! Что? Серьезно? Кто видел? Кривунов? Тогда согласен. Но ты учти, Фима, могут счесть за фронду. Насрать-то насрать, но иди знай, кому какая вожжа потом под хвост прилетит! Ну, я тебя предупредил.

— Люди тебя, Лизка, уважают, — сказал, вернув трубку на рычаги телефонного аппарата. — Некоторые даже любят.

Он отхлебнул из чашки и, достав из коробки папиросу, повернулся к Лизе.

— Будешь?

— Давай! Ты тут давно?

— С восьми утра.

— Что так рано? — спросила Лиза, закуривая.

— Телефонный звонок разбудил, — объяснил Григорий и тоже закурил. — Что, не слышала?

— Нет.

— Ну, в общем, перенес я аппарат сюда, оборудовал позицию, включил радио и засел в секрете!

— А кто звонил-то?

— Разные люди… Бери кофе, садись, и я все тебе расскажу!

Как ни странно, сейчас Гриня выглядел вполне вменяемым и говорил как нормальный человек, что, как понимала Лиза, было для него отнюдь не нормально.

В восемь утра звонил кабинет-секретарь Черемисов. Говорит, думал, скотина, что ты уже встала. Совсем оборзел, сатрап!

— Сказал, чего хочет?

— Отчего не сказать, — дернул губой Григорий, изобразив свою коронную вурдалачью ухмылку. — Там, говорит, у вас с Самим недоразумение вышло. Недопонимание и еще сорок слов, начинающихся с частицы «не» или приставки «недо». То есть князь не то хотел сказать, не так и не в тот момент. Ну, ты понимаешь!

— Я понимаю, — подтвердила Лиза. — Чего конкретно он добивался?

— Просил о встрече, чтобы, значит, объясниться и «передать кое-что из рук в руки». Это цитата.

— На чем порешили?

— Я предложил ему извиниться публично и это его «кое-что» передать из рук в руки в торжественной обстановке.

— Что он тебе на это ответил? — поинтересовалась Лиза.

— Что не стоит рубить сук, на котором сидишь. Ну, я его по такому случаю и спросил, кого, дескать, имеете в виду? Меня или мою сестру?

— Гриня! — покачала головой Лиза. Я же просила, не лезьте в это говно. Ну, ладно я, мне деваться некуда, но вам-то зачем?

— Затем, что Бог есть, и он любовь! — осклабился единоутробный изверг.

— Гриня, — искренне ужаснулась Лиза, — а ты уверен, что пил вчера только водку?

Из дальнейшего разговора выяснилось, что, во-первых, с восьми утра и до сего момента телефониравали в дом Корзухина все кому не лень, начиная с кабинет-секретаря Черемисова и заканчивая родной Лизиной бабкой, нежданно-негаданно вспомнившей о своей героической внучке именно сегодня в девятом часу утра. Впрочем, Елена Константиновна юлить не стала. Прямо сказала, что имеет передать Елизавете «послание чрезвычайной важности» от самого Василия Андреевича и что «воротить нос от таких предложений» негоже, не говоря уже о том, что свою выгоду в любом деле следует блюсти.

— Она хоть объяснила, о чем идет речь? — спросила заинтригованная Лиза.

— Старуху не знаешь? — удивленно поднял брови Григорий. — Ее хлебом не корми, дай только поинтриговать!

Итак, во-первых, были звонки по телефону. Хорошо хоть не во входную дверь. Хотя и до этого, по-видимому, дойдет, потому что, во-вторых, на Смолянке столпотворение вавилонское, в котором смешались репортеры и фотографы, жандармский и полицейский патрули, «любопытные варвары», а теперь до кучи и господа добровольцы.

— Какие добровольцы? — не поняла Лиза.

— Обычные, — пожал плечами Григорий. — Сиречь волонтеры. Оказывается, у нас в Себерии не забыли, кто к нам на войну помогать приезжал. Теперь, соответственно, «от нашего стола вашему».

— И много их? — полюбопытствовала Лиза, совершенно не представлявшая себе масштабов этого поветрия.

— Трудно сказать, но вот Фима Богров сейчас звонил, говорит, только из одного нашего полка семеро резервистов в Техас собрались.

Он кто, этот Богров?

— Военно-учетная специальность — командир роты усиления.

— Поручик, штабс-капитан?

— Капитан.

— Безумие какое-то, — покачала головой Лиза. Ей все еще не верилось, что все это происходит с ней и на самом деле.

— Боюсь, это только начало… — хмыкнул Григорий.

— Тогда излагай, не томи! — хмуро буркнула Лиза, доливая себе в чашку кофе. — Что там у тебя в-третьих?

— В-третьих, как я понимаю, наступил Армагеддон! — пожал плечами полковник Берг. — Мне, кстати, можешь тоже подлить!

— В каком смысле Армагеддон? — Лиза подхватила кофейник и, развернувшись, наполнила чашку еще и единоутробному.

— В прямом.

— Слушай, Гриня, — возмутилась Лиза, — перестань интриговать! Мне что теперь, из тебя это «третье» клещами выдирать придется?

— Остынь, Лиза! — осклабился Живоглот, прозванный так в детстве за съеденную без перца и соли живую на тот момент лягушку. — Пруссаки передали в девять часов утра, что их специальный корреспондент в Питтсбурге еще вчера выяснил: командовать авиаматкой «Рио-Гранде» будет какая-то женщина и как бы даже иностранка. Ну, они не дураки, там, в Берлине, сопоставили эту информацию с тем, что передает Рейтерс, сложили два плюс два и с первой попытки догадались, кто бы это мог быть. Так открытым текстом и сказали, а у нас, стало быть, услышали. В общем, в десятичасовых новостях передали, что выступление Василия Андреевича в Городской управе перенесено с сегодняшнего полдня на завтрашний вечер. Каково?

* * *

— Лиза? — Мария смотрела вопросительно, словно сомневалась, стоит ли вообще начинать разговор, и, если — да, то сейчас или все-таки попозже, когда адмирал Браге вернется из своего «далека».

— Извини, Маша! — тряхнула головой Лиза. — Извини! Задумалась…

— С тобой можно поговорить на серьезную тему, или сейчас не стоит?

Вопрос по существу. Верный, одним словом, вопрос, потому что, похоже, на этот раз Лиза дала-таки слабину.

— Извини! — повторила она. — Разумеется! Что-то случилось?

— Можно сказать и так. Я хочу попроситься поехать с тобой на войну.

«На войну? Мария?»

— Совсем с ума сошла? — вскинулась Лиза, окончательно приходя в себя.

— Нет, — улыбнулась Мария, — не сошла, даже на чуточку. Но мне понравилась эта идея. Подумала вчера о такой возможности… Почти случайно… И вдруг, знаешь как бывает? Поняла, что это именно то, чего я хочу в данный конкретный момент времени. Тебе ведь все равно нужен адъютант, денщик… кто-то, кто всегда будет рядом. Женщина в этом смысле всяко лучше мужчины, а знакомая женщина лучше незнакомой. К тому же стрелять я умею, в технике разбираюсь и языками владею именно теми, какими надо: английским и испанским. Чего тебе еще надо?

— А домой возвратиться не хочешь?

— Хочу, — кивнула Мария, — но не сейчас. Я там, Лиза, уже была. Три дня назад ночью ходила, и вчера снова. Там сейчас небезопасно, да и делать мне там пока нечего.

— Ты ходила в Ленинград, то есть, извини, в Петербург? — насторожилась Лиза, помнившая, чем кончились их с Рощиным и Марией похождения в славном городе трех революций и одной контрреволюции.

— Вообще-то в Париж, — поморщилась Мария, но мне и этого хватило. Поверь! Но нет худа без добра. Поговорила с людьми, которые в теме, проверила контакты, провела инвентаризацию и ревизию…

— И?.. — поинтересовалась заинтригованная Лиза.

— Проживут и без меня, — пожала плечами Мария. — То есть без меня им пока будет даже спокойнее. В смысле безопаснее. И легавые, пока суд да дело, след потеряют. Так что нет, пока возвращаться не хочу.

— Ну, ладно тогда…

Лиза просто не нашла подходящих возражений. К тому же по большому счету с Марией ей будет много лучше, чем без нее. Да и авиаматка не крейсер, на ней куда спокойнее.

— Я там собрала кое-что нам в дорогу… — между тем продолжила свою мысль Мария.

— Что именно? — полюбопытствовала Лиза, доподлинно знавшая, что в далеком «завтра» есть много ценных и полезных вещей, но, увы, ничего из этого взять сюда, в этот мир, не представляется возможным. No Pasarán! Артефакты и анахронизмы не пройдут!

— Антибиотики…

«А что, неплохая мысль, только ведь и антибиотики — анахронизм!»

— У вас такого пока нет, но поверь, Лиза, эта штука незаменима при ранениях. Просто поверь! Это то, чем я тебя тогда обколола, когда…

— Я помню. А если кто-нибудь найдет?

— Ничего криминального, — подняла руку в успокаивающем жесте Мария. — Упаковки от лекарств я выбросила, таблетки теперь лежат в укупоренных аптекарских флаконах старого образца — я их купила по случаю у одного торговца антиквариатом. Он целый склад на давным-давно закрытой фабрике нашел. Выглядит аутентично и безобидно, а надписи я сделала на простых бумажных этикетках на латыни… Ну а на ампулах маркировка швейцарская. Написано все по-французски, попробуй пойми по этим надписям, что артефакт! Нужно только коробки для них подходящие найти…

— Ну, это-то не проблема! — отмахнулась Лиза. — Зайдем в аптекарскую лавку и купим какие-нибудь растворы в ампулах Пеля. Коробки у нас делают хорошие, и размер, насколько я помню, соответствует.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Реприманд — неожиданность, неожиданный оборот дела (устар., разг.).