Аннигиляция

Максим Андреевич Носенко, 2021

Когда-то они были людьми, крутились в водовороте проблем и поисков себя. Теперь им приходится помогать найти себя другим. Они делают это по-разному. Кто-то играет роль ангелов-хранителей, кто-то духов-домовых, кто-то стражей или может быть даже Богов. По большом счету, это неважно. Главный герой находит противоположности и схлопывает их, поддерживая таким образом какое-то собственное представление о балансе. Вот только имеет ли это смысл? Наверное, как и все прочее. История, похожая на миф, вперемешку с философскими рассуждениями, цель которых – описать мир и восхищаться им, не пытаясь окончательно понять. Таков контекст этой странной, но доброй метафизически-мифологической повести.

Нарывы производит

Людей цивилизация.

Концы с концами сводит

Огонь аннигиляции

Все чего-то хотят в этом мире. И ладно бы просто хотели. Но ведь это «хотели» связано с кем-то ещё. Как будто изначально человек не умеет жить один, его не существует в одиночестве. Одинокий человек — не человек, и даже не обезьяна. Сначала хотят, а потом страдают, отчего — сами не знают. Видимо, с каждым разом становится сложнее хотеть. Но останавливаться уже поздно. Познав однажды материальную ценность своего красивого тела, трудно остановиться. Однажды вкусив нежную сладость этого тела, трудно отказаться. Аннигиляция!

Покупаю дешёвый кофе с молоком. На счете зияет кредитная дыра. Но ни одна дыра не запретит мне хотя бы на мгновение слиться с миром суеты, миром проданного смеха, проданного счастья. Раньше у людей не было ни кофе, ни чая, ни колы. Пили себе воду и радовались жизни. А сейчас коллективное сознательное накрутило себя так, что день без чашки кофе — день прожитый зря. Покурить бы ещё.

Заходит пара. Он — почти выбритый брюнет, спортивка, руки в карманах. Она — средние распущенные волосы, джинсовая куртка, губы.

— Долго мы ещё будем ходить в эту забегаловку? — слышу я, проходя мимо.

— Господи, как же ты меня за… — выхожу на улицу.

На таком аннигиляция не работает. Бывает, что у людей темнота одного цвета. Не они сделали себя такими, сама их жизнь завела в этом направлении. Они скорее встретились по принципу подобия. Такое не аннигилирует. Они просто подпитывают друг друга, создают напряжение, как два магнита с одинаковым полюсом. Рано или поздно, им придётся идти своей дорогой. А может и не придётся. Разве могу я рассуждать о том, к чему не имею никакого отношения?

Каждый выбирает себе путь. У каждого свои силы, свои слабости, у каждого свой наркотик, своя страсть и свой страх. Сколько хожу и слушаю разных людей, все ещё они могут удивить меня своими жизнями. Впрочем, несмотря на то, что клубки с каждым годом все запутанней и запутанней, концы у нитей всегда одни. Природа вообще простая по своей природе. Встретились как-то в баре электрон и позитрон, а бармен им — аннигиляция.

Люди — интересные существа. Считают себя венцами творения природы. Это только потому что умеют говорить и знают слово «венец», стало быть, потому что по всем иным критериям это просто промежуточная стадия. Ницше сказал, что высшее творение — это сверхчеловек. Ну, ну. Сверхчеловек — это пафосный человек, да и только. Непонятно, кто еще выше. У буддистов очень интересно. Есть существа и повыше человека, вроде каких-то духов и Богов. Повыше в плане могущества и продолжительности жизни. Вот только ближе к нирване все равно оказывается человек, находящийся в оптимальном состоянии, чтобы достичь просветления. Ведь, хоть Боги и обладают большими силами, они все равно вертятся в колесе сансары, только делают это очень и очень долго. А человек, мол, находится в оптимальном положении: нескольких десятилетий вполне хватает, чтобы понять, что к чему, и существенно сократить число своих реинкарнаций. Наверное, в этом я вижу некий смысл, а именно, что человек, по крайней мере из живых существ, может делать выбор относительно своей судьбы. Он может оценивать свое движение, оценить мир вокруг, выбрать себе место в этом мире. Но, конечно, ему далеко до «венца» природы. Человек столько страдает сам и столько страданий доставляет другим. Одна его рука тянется хапнуть, а другая бьет первую. Воистину, природа создала человека исключительно как главного шута, чтобы не было скучно. Бродит что-то, страдает, придумывает какие-то картинки, интересные звуки, сам строит и сам же зарывает себя в землю. В общем-то, больше ничего и придумывать не надо, поэтому Бог создал человека в самом конце. Нескончаемое шоу самозарождающегося абсурда.

Если бы меня спросили, кто является венцом природы, я сказал бы, что это растения. Думаете, человек меняет экологию на планете? Не смешите автотрофов. Эти товарищи заставили весь живой мир полюбить свой основной яд — кислород. Растения позволяют нам жить и существовать за свой счет, потому что, в целом, им какая разница? Они лишены страданий, чувств и эмоций, в нашем, человеческом понимании этих слов. И при всем при этом, это гармоничные существа, воистину познавшие нирвану, никуда не спешащие, ничего не желающие, живущие в дзене с окружающим миром, любящие тот мир, в котором они живут. Эх, может стать в следующей жизни сосной…

— Как же скучно ты живешь! — Глэр спикетировала незаметно, как всегда. — Может, ты еще скалой захочешь стать? Или, упаси не знаю кто, метеоритом?

— Просил же, не читай мои мысли, — буркнул я в ответ и поглядел на эту изящно-черную женщину-птицу, навестившую меня сейчас в парке.

— Да мне и не нужно читать твои мысли, — Глэр уселась рядом, — я и так знаю, о чем ты думаешь последние несколько сотен лет. Бытие, философия, слова, слова, слова, кофе, табак и алкоголь. О том, что все скучно, о том, что тебе надоела твоя работа, и о том, что хорошо быть баобабом.

— Сосной… Я хоть и не читаю мысли, но готов спорить, ты прилетела не просто так.

— Пролетала мимо, дай, думаю, навещу старого друга. И совершенно случайно по дороге увидела кое-что по твоей части.

— Ну-ну, случайно… Рассказывай.

— Тут проще показать. Полетели, это недалеко, — она поднялась и расправила большие черные крылья.

— И в который раз ты вырываешь меня из сладостных дум в этот суетный мир…

— Кончай капризничать, — она схватила меня за руку и несколькими мощными взмахами подняла в холодное небо. — Твои думы никуда от тебя не денутся, а работа сама себя не сделает. К тому же, я знаю, ты это любишь.

Лететь, подвешенным за руку, неудобно от слова совсем, но к счастью, полет действительно был недолгим. Для ангелов физические законы не то чтобы имеют большое значение, а вот для меня в обличье человека все немного сложнее. Мы приземлились в каком-то закрытом переулке, и пока я откашливался и жадно глотал воздух, Глэр осмотрелась вокруг.

— Жив?

— К сожалению, — я вытер рот рукавом. — Ну веди.

Мы шли через лабиринты человеческих муравейников, изредка встречая существ, которые, хоть и видели, совершенно нас не замечали. Это вообще удивительная вещь. Люди испокон веков придумывают, как всякие необычные существа скрываются от их глаз. А на самом деле, тут и скрываться нет необходимости. Люди настолько заняты своими заботами, что почти не замечают того, что происходит вокруг. Каждую секунду в мире творится какая-то магия. На каждого человека приходится от десятков до сотен удивительных событий за день: множество существ старается, как может, чтобы привлечь внимание этих двуногих. Вот только ничтожная часть из этих усилий достигает-таки человеческих органов чувств, и почти всегда вызывает какие угодно эмоции, но только не понимание.

— Не, на работу свою я точно не жалуюсь. Есть и менее благодарный труд.

— Да ты вообще в масле так-то, — Глэр фальшиво-игриво толкнула локтем. — Разве что не летаешь.

— Для этого у меня есть ты. И еще примерно полсотни таких же бешеных ангелов.

— Таких же бешеных не существует.

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись. Ладно, что-что, а не так много существ могут заставить меня посмеяться.

— Ну и что ты видишь? — она остановилась перед стеклянной высоткой, в которой кипела бурная офисная жизнь.

— Клетку для разума, души и тела. Огромный продукт несбыточных человеческих надежд.

— Ну отчего же несбыточных. Вон у того чувака в красном все очень даже хорошо. Он на днях отхватил двести двадцать два миллиона зеленых и, вероятно, будет в этом, как ты сказал продукте, в последний раз.

Да, этот мужчина определенно выделялся на всеобщем фоне. Пока остальные суетились, спешили, волновались, думали — он был спокоен как…

–… баобаб, именно, — Глэр, похоже, не была настроена на соблюдение границ. Я достал камень на серебряной цепочке и повесил на шее.

— Боишься меня? — она подмигнула.

— Так и что с ним не так? Выглядит спокойно, чуваку подфартило, рад за него, очень скоро он поймет, что деньги та еще шняга, скорее всего, настрадается вдоволь, но потом обретет путь истинный и всех благ ему и его родным.

— Ты что, веришь в удачу?

— Каждому свой крест. Я-то тут при чем?

— Боюсь, тут дело не в кресте, удаче и прочем. Товарищ — изрядно духовная личность. Медитировал десять дней и намолил себе финансовое благополучие. Разумеется, эргрегор поперхнулся.

— Таак…

Я поморщился. Во-первых, опять эти «просветленные». Конечно, здорово себе намедитировать состояние, вот только почему-то о балансе во Вселенной такие товарищи редко задумываются. Во-вторых, и точнее даже самое главное, я сам ничего против такого не имею, это вообще не по моей части. Плохая карма — это чистая работа Глэр. Но согласитесь, очень удобно спихнуть кармическую работу на своего хорошего друга…

— Понимаешь, — она включила милого и робкого ангелочка на первом задании, — он колдун, у него весь дом заставлен черепами и камнями всякой разной формы. Я к нему не то что подлететь — я даже мысли его прочесть не могу.

— Как будто я могу… — мне все это не нравилось. — И что ты предлагаешь?

— Мне просто нужна твоя помощь. У него грехи выпирают дальше, чем карманы от набитых денег. Он весь в дисбалансе, тебе не составит труда его почистить. А я тебе помогу. Таких людей с каждым годом становится все больше. Если честно, это немного пугает.

— Все закономерно… Если посмотреть на эволюцию человека…

— Давай, — она перебила меня, — я обещаю тебе, как только мы закончим с ним, я выслушаю весь твой философский бред от начала до конца. Но сейчас он на пике своего успеха. И пока он не стал поворачивать небеса вверх ногами, нужно что-то сделать.

— Для начала, давай выпьем кофе, — я пошел по запаху в сторону ближайшей кофейни. — Ты угощаешь.

— Неужели тебе совсем не платят? — Глэр, известная в узких кругах интриганка, снова стала веселой и уверенной.

— Деньги имеют для меня ценность, поэтому у меня их нет.

Раскошелил ее на большой латте с сиропом. Один фиг, у нее бюджет не считают. Ангелы могут сотворить все, что можно сотворить из воздуха. В основном, им приходится творить деньги.

— Что будем делать? — спросила она, когда убедилась, что я сделал свой первый глоток, чем значительно улучшил свое настроение, сговорчивость и способность наконец подумать.

— Раз он наколдовал себе денег, значит у него проблемы с алчностью.

— Еще какие.

— Нужно искать человека с противоположной чертой. Только тогда я смогу их компенсировать.

— Эм.. Ты предлагаешь найти щедрого человека и погубить его вместе с этим колдуном?

— Это самый простой способ.

Глэр явно это не понравилось.

— То есть, по-твоему, это справедливо? Человек поступал хорошо и из-за какого-то урода поплатится своей жизнью?

Я опять посмеялся, не забывая, впрочем, отхлебывать кофе.

— В мире вообще нет ничего справедливого. Кому как не тебе это знать. Карма не является отражением справедливости. Это просто закон природы. Она бывает очень и очень непредсказуемой. А вообще, у тебя искаженное представление о моей работе. Я редко кого-то убиваю. Обычно у людей происходит лишь изменение психики. Если взять двух людей, обладающих противоположными чертами, а затем аннигилировать их, то на выходе у обоих останется некое нулевое состояние, своего рода буддийский дзен, нейтралитет. Им обоим это пойдет на пользу.

— А какая польза, — не унималась Глэр, — от того, что в мире станет на одного щедрого человека меньше? Ведь он потеряет свою щедрость, даже ценой избавления мира от одного алчного человека. Так и щедрых людей вообще не останется на планете.

— Не совсем так. Видишь ли, щедрость и алчность не являются олицетворением добра и зла сами по себе. Все определяется мерой. Щедрость хороша, когда она не выходит за границы возможностей человека, не высасывает его досуха. Избыточная щедрость, желание отдавать, не беря ничего взамен, губит людей, испепеляет их. Напротив, умеренная алчность есть не что иное как стремление и воля, желание реализовать свои намерения. Человек, не желающий ничего — пуст и потерян. Каждый из нас чего-то желает, алчет в этом мире, иначе мы бы все просто престали существовать. Именно патологическая алчность, стремление выделиться, получить больше, чем на самом деле нужно, губит человека. Аннигилируя эти две крайние черты, мы избавим мир от двух страдающих существ: алчного и безотказного.

— То есть, мы ищем не щедрость, а безотказность?

Я кивнул.

— Нам нужен еще один больной. Такой человек, который теряет себя по частям, отдавая другим. Причем, степень его безотказности должна полностью соответствовать степени алчности этого, как ты говоришь, колдуна. Найди мне такого человека, и мы сможем их аннигилировать.

— Вряд ли есть кто-то настолько безотказный, насколько этот жадный…

Конец ознакомительного фрагмента.