Расшифровка

Май Цзя, 2002

Май Цзя – это псевдонимом. «Расшифровка» – дебютная работа бывшего сотрудника разведывательных служб Китая. Китайские спецслужбы в середине 50-х сталкиваются со сверхсложным кодом противника. Настолько сложным, что никому из их криптографов не под силу его расшифровать. Проваливается миссия за миссией. Гибнут люди. А всё из-за того, что перехваченные телеграммы не могут декодировать. Тогда во все уголки страны рассылают агентов в поисках молодых людей, исключительно одарённых в области математики. Так, в университете Нин Чжоу, наконец, находят того, кто способен расшифровать код. Это молодой человек Жун Цзиньчжэнь, у которого в жизни всего три любимых занятия: считать муравьёв, есть пельмени и решать математические задачи. Теперь он завербован в отдел криптографии секретных служб Китая, подразделение 701, где ему поручается взломать неуловимый «Пурпурный код». Что из всего этого выйдет? И кто на самом деле тот таинственный кукловод – создатель кода?

Mai Jia (麦家)

Decoded (解密)

Copyright © 2002 by Mai Jia

Translation Copyright © 2022

© Кремлина О., перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Предисловие. Ответ Ван Дэвэю

И вроде нет тут ничего сложного, а начать все же непросто, мысли путаются. Буквально вчера мой литературный агент, господин Тань Гуанлэй, написал, что гарвардский профессор Ван Дэвэй с факультета Восточной Азии поручил госпоже Диди (журналистке «Нью-Йорк таймс») кое о чем меня спросить. Сама г-жа Диди недавно приезжала сюда, в Ханчжоу, чтобы взять у меня интервью в честь выхода англоязычного издания «Расшифровки». Опасаясь, вероятно, моего невежества и дремучести, Тань особо подчеркнул, что профессор Ван — главный после критика Ся Чжицина специалист по китайской литературе за рубежом. Тань зря беспокоился: я варюсь в литературных кругах без малого три десятка лет и, конечно же, наслышан о знаменитом господине Ване. Мы никогда не встречались и не общались, но я прочел немало его статей и извлек из них много пользы.

Вопрос был задан на английском, но г-жа Диди знает, что я деревенщина, и потому перевела его на китайский:

Господин Май описывает китайский мир шпионов, закрытых данных, секретов. Как он относится к феномену мира «постсноуденовского»? Не живем ли мы все в обществе, где правят бал шпионы, шифры, заговоры и тайны?

Прошу простить мою откровенность: китайский перевод звучит странновато, отдельные слова будто бы не к месту. Впрочем, довольно — вопрос мне понятен. Я даже знаю, почему г-жа Диди обратилась ко мне не напрямую (в конце концов, мы ведь на днях беседовали), а через агента: наверняка она сочла вопрос щекотливым и побоялась, что я уйду от ответа. А может, она просто запомнила меня как человека осторожного, того, кто в ответ на вопрос только улыбнется и ничего не скажет, держит мысли при себе. На самом-то деле я молчу не от осторожности, а от волнения и косноязычия. У меня вообще легкая форма социофобии, а уж когда спрашивают несколько сбивчиво, да еще глядя голубыми глазами с длинными ресницами… Г-жа Диди родилась в Ирландии, а выросла в Гонконге. Гонконг не назовешь идеальным местом для изучения китайского языка; иначе речь г-жи Диди была бы, конечно, куда более ясной и я не был бы так сдержан в разговоре.

К пятидесяти годам человек «познает волю Неба»^[1], а мне как раз в этом году исполняется пятьдесят. Чего бояться тому, кто даже волю Неба познал? Живи себе честно, по совести. С открытым сердцем, ничего не тая, я быстро написал ответ. На сей раз передо мной был не человек, а текст, и мою робость и косноязычие как рукой сняло, мысль била ключом, нужные слова находились без труда, и вот уже готов ответ — на целую страницу, как у настоящего болтуна…

Сноуден — дитя Божье (дитя Вселенной), а еще он тот ребенок из сказки про голого короля. Вопрос не в том, что он сделал, а в том, что он, нравится ему это или нет, гражданин своей страны; более того, по роду своего занятия он нес ответственность за безопасность этой страны. Его работа всегда почиталась священным и с точки зрения гражданского долга благородным делом, которому он обязан был отдать все — даже, при необходимости, свою жизнь. Без каких-либо принуждений со стороны он разорвал этот общепринятый договор, отчего его образ гиперболизировался и деформировался, подобно сфинксу: поразительно уродливый и поразительно прекрасный одновременно.

Вне всяких сомнений, Сноуден и главный герой «Расшифровки» Жун Цзиньчжэнь — люди одного типа, оба посвятили себя священному делу — защите государственной безопасности, обоих оно преобразило; разница в том, что Жун Цзиньчжэнь, в отличие от Сноудена, считал служение этому делу высочайшей честью и готов был броситься в пламя, чтобы доказать свою преданность. Они как две стороны одной медали, им, стоящим спиной к спине, суждено играть противоположные роли: роль героя и роль заклятого врага.

И Сноуден, и Жун Цзиньчжэнь, и враг, и герой — люди, покинутые Богом. К сожалению, в каждой стране найдется немало таких, как они. Скажем прямо: Сноуден показал нам уродливую сторону не только Соединенных Штатов, но и всего нынешнего мира. Мир захватили технологии, и я безрадостно размышляю о том, что любая страна, будь у нее технические возможности, занялась бы тем же, что и Америка. Технологии сделали нас всемогущими и в то же время уязвимыми, хрупкими. Они, сотворенные ветром чудища, сужают мир до размеров кнопки: нажмешь ее, и все живое вплоть до последнего муравьишки исчезнет с лица Земли. В нынешнюю эпоху конфиденциальность, быть может, стала роскошью — в конце концов, Бог наделил нас инстинктом самосохранения. А значит, выбора у нас нет, остается лишь жить «в обществе, где правят бал шпионы, заговоры и тайны».

Я не буду, поставив себя на место Жун Цзиньчжэня, насмехаться над Сноуденом; я не собираюсь, приняв сторону Сноудена, презирать Жун Цзиньчжэня. Мне жаль, что нельзя быть просто сыном Вселенной, но я счастлив быть сыном Литературы: никакое иное ремесло не приближает человека к Богу так, как писательство. Оно раскрыло меня и придало мне смелости; Всевышний рядом, и я не страшусь говорить с дьяволом. Знаете, если бы в мире не было литературы, искусства, религии, философии, всего нашего духовного наследия, передаваемого из поколения в поколение, чудища, что зовутся «технологиями», давно бы погубили нас или превратили в стадо динозавров, толпу зомби, существ, что могут лишь сжигать в огне, но не способны зажечь огонь ни в единой душе; это был бы мир, где слышны шаги, но не слышно биения сердца; где льется кровь, но не льются слезы; где есть ненависть, но нет любви; где умеют воевать, но не умеют мириться; где научились менять, но разучились хранить… Искусство (во главе с литературой) для человека все равно что весна для цветка, денно и нощно оно смягчает наши сердца, насыщает души, под его воздействием взгляды становятся шире, чувства — тоньше, нравы — добрее; благодаря ему чудища-технологии пока еще не одичали.

Не знаю, останется ли профессор Ван доволен моим ответом. Думаю, да: он преподает литературу, а я отношусь к ней с великим пиететом и, отвечая, не забыл о красоте слога. Но клянусь — Всевышний рядом, и я готов поклясться перед Ним: я не лгу и не ищу ни малейшей выгоды. Я убежден, что честность перед Богом важнее одобрения профессора Вана.

17 янв. 2014 г.

Ханчжоу

Примечания

1

Автор цитирует Конфуция. (Здесь и далее, если не указано иное, — примеч. пер.)