Захват. Байкеры против инопланетян

Майя Новик

Две друга: москвич Леха Кириллов и питерец по кличке Кроха путешествуют на мотоциклах до Владивостока и по дороге заезжают переночевать на заброшку среди тайги. Но оказывается, они не единственные гости на территории старой воинской части… И теперь есть только два выхода: бежать или драться.

Глава первая

Поездку на Байкал мы с Крохой задумали два года назад на слете мототуристов под Тверью. Славный такой был междусобойчик, и напились мы тогда сильно.

Весь первый день у меня ушел на то, чтобы выяснить причину неисправности моего мотоцикла, тогда у меня был старый, как мамонт, «Кавасаки Элиминатор».

Купил я этот замученный аппарат занедорого, и поэтому чего удивляться, что на дорогу текли то масло, то бензин. Но с этими делами я худо-бедно справлялся, а тут искра пропала.

Хорошо, хоть он до места меня довез и только тут помер!

Вытащил я «мигометр»¹ и быстро понял, что все, приехали! Произошло самое худшее, что могло случиться вдали от дома — сдох генератор.

И зачем только меня понесло вдаль на этом старом мотоцикле! И доехал ведь!

Но тут везение закончилось.

Кроха меня тогда выручил. Среди всеобщего веселья он один увидел, что я мне не до праздника. Поинтересовался, что случилось, а узнав, в чем дело, покачал головой.

— Ну ты даешь! Третий клапан на цилиндр! — и похлопал меня по плечу, буквально вбив по колено в землю, а потом ушел и договорился с кем-то из знакомых москвичей, чтобы после окончания слета меня с мотоциклом подбросили на грузовичке до дома.

Я вздохнул с облегчением, махнул на поломку рукой, вытащил из сумки запасы пива и подсел к костру, возле которого уже сидел Кроха.

Так мы и познакомились. Оказалось, что он — питерец, а я — коренной москвич. Когда пиво закончилось, мы достали из запасов заветную бутылочку «Красного Франкенштейна»² и тут вдруг обнаружили, что у нас есть много общего! В частности — планы. Планы состояли в том, что каждый собирался продать свой нынешний аппарат и купить эндуро³ — мотоцикл для прохвата по бездорожью и для дальних странствий.

Кроха, как и я, мечтал доехать до Владивостока, смыть грязь с мотобот соленой водичкой Тихого океана.

Ну или хотя бы до Байкала! Байкал! Иностранцы на Байкал прут! Немцы, американцы, итальянцы! Даже негры! А мы чем хуже?!

Но сначала надо было поменять мотоциклы.

У Крохи была «Хонда Магна» игривого желтого цвета с черепами по баку, которая под двухметровым, затянутым в кожу Крохой казалась игрушечной. Да и я уже понял, что по лесам и по грязи на моем «Кавасаки» далеко не уедешь — на заднем колесе протектор был буквально шариковой ручкой нарисован. Только шоссе!

А там что? Там Сибирь! Тайга! Бездорожье! Волки воют и медведи бродят! О трассе «Байкал» дальнобойщики легенды слагают и песни поют. А что? Нормально! Как раз для нас! Раз уж мы сюда на чопперах добрались, то на восток нам сам Бог велел прокатиться!

Короче, когда «Красный Франкенштейн» подошел к концу, мы даже сроки назначили. На следующий год в июле собрались ехать.

Но куда там! И мне в газете, где я работал корреспондентом, отпуск летом не дали, и у Крохи проблемы начались. Он влез в кредит, потому что купил «Абрикоса» — КТМ «Адвенчер», и денег у него было — куры наплакали.

Я продал «Кавасаки» и весной купил себе «Ямаху ХТ600».

Ну да, не такой дорогой и мощный, как КТМ! Но КТМ мне и не по росту! Зачем он мне?

Нет, так-то я в норме — метр семьдесят, сплошные мышцы, но до Крохи мне далеко!

Эндуро вообще отличные мотоциклы, но сиденье у них высокое. А на мотоцикле что самое главное? Чтобы ноги до земли доставали! А то я знал одного чудика, который ездил от столба до скамейки и от забора до крыльца. Ноги у него, понимаете, до земли не доставали, вот он и вынужден был всегда останавливаться у какой-нибудь возвышенности, чтобы опереться хотя бы одной ногой и не упасть.

В это лето мы смогли только выбраться на север: прокатились до Мурманска и даже немного дальше. Очень уж мне хотелось реабилитироваться в глазах Крохи, показать, что я не разгильдяй, в мотоциклах секу, и в дороге на меня положиться можно.

Поездка получилась отличной, и мотоциклы показали себя превосходно. Было что вспомнить долгой, слякотной, московской зимой.

Еще пару раз уже осенью мы выбирались погонять по лесам, но все это, сами понимаете, не то!

Какие тут леса, какая Карелия, когда манит Тихий океан, и слышится по ночам шорох набегающей на каменистый пляж морской волны, и крики чаек тоже снятся. И чувствуешь, как разгоряченных щек касается прохладный ветерок, а синие сопки вокруг окутаны туманом…

Проснешься, и только часы у изголовья кровати тикают, да за окном шум машин не стихает! А ты знаешь, что внизу, прямо перед подъездом в металлическом гараже-«ракушке» стоит и терпеливо ждет до последнего винтика перебранная твоими руками «Ямаха», поблескивает она там, зараза, синим баком, манит в дорогу. Аж скулы от обиды сводит, честное слово!

Следующая зима показалась бесконечной. Отпуск я выбил из начальства угрозами и наглым подхалимажем и готовиться к поездке начал заранее, про себя решив, что если Кроха не поедет, ломанусь в одиночку, где наша не пропадала!

Тут, главное, глядеть в оба, ночевать подальше от жилья, не светиться в деревнях по трассе и не пить с местной гопотой.

Но тут Кроха как будто почуял, что я могу уметелиться один, и позвонил.

— Еду! — рыкнул он мне в ухо из трубки.

Встретиться мы решили в Чебоксарах, у Коляна. Я, конечно, приеду туда раньше Крохи: от Москвы тут всего километров шестьсот, а Кроха подъедет позже. Полторы тысячи километров за день — не шутка! Хотя с другой стороны, «Абрикос» у него мощный, по трассе, наверное, спокойно идет сто шестьдесят — сто восемьдесят, не то, что мой коник, для которого сто сорок — предел.

И вот одним хмурым московским утром я запер квартиру и скидал вещички на «Ямаху». Под грузом вещей мотоцикл стал походить на груженого ослика. Вывел я ее из стойла, прогрел, застегнул все обмундирование, все ремешки и хлястики, щелкнул застежкой любимого итальянского шлема, сел в седло, в последний раз посмотрел на окна своей квартиры на седьмом этаже и открутил ручку газа.

Впереди была неизвестность, и от этого на душе было легко, и что-то по-щенячьи подрагивало в солнечном сплетении: от волнения там билась какая-то жилка.

Горьковское шоссе брызнуло мне в лицо дождиком, но останавливаться, чтобы надеть дождевик, я не стал. Дождик был редкий, впереди уже виднелись просветы между облаками, в которые проглядывало солнце.

Двигатель мотоцикла пел, стекло шлема, в которое бил поток прохладного, утреннего ветерка, тихонько посвистывало, и настроение с каждым пройденным километром становилось все лучше и лучше!

К Коляну я приехал, испытывая приятную усталость. Кроха подъехал на четыре часа позже, уже в темноте — гнал, как угорелый. Но похоже, не особо устал: когда он пожал мне руку, то стиснул ее так, что я решил было, что больше мне не рулить, но на этот раз обошлось. Ну а потом что? Ужин, горячий чай да по маленькой.

И спать. Завтра — снова в дорогу!

Это были лучшие дни моей жизни за последние четыре года. Денег, что у меня, что у Крохи было немного, и мы решили, что в придорожных кемпингах будем останавливаться только крайних случаях. Обедали в кафе, завтрак и ужин готовили на газовой горелке. Продукты покупали в крупных городах.

В палатке я сразу вырубался, едва щека касалась свернутой вместо подушки мотокуртки.

Холодно, правда, по ночам стало. И чем ближе мы подъезжали к Байкалу, тем холоднее становилось.

Приключения начались где-то на границе Красноярского края и Иркутской области.

Во-первых, исчезла нормальная дорога и кусками пошла гравийка с ухабами. Приходилось объезжать медленно плетущиеся фуры, которые устрашающе раскачивало из стороны в сторону на колдобинах.

Во-вторых, нас догнал дождь. Да не дождь! Обвальный ливень!

От самого Новосибирска мы убегали от тяжело бегущих за нами иссиня-черных туч, но все-таки они нас настигли.

В этот момент мы поняли, что такое Сибирь, потому что температура воздуха упала до плюс десяти градусов, и погодка стала напоминать осеннюю. В какой-то момент я услышал, как зубы стали выбивать замысловатую дробь.

Темнело, мотоциклы вязли в грязи, по краям дороги тянулась глубокая, наполненная мутной водой канава, а за канавой шел непроходимый, неприветливый лес.

Дорога опустела, надо было останавливаться на ночевку, но съездов не было, не было здесь и кемпингов, это мы знали по рассказам бывалых мототуристов.

Короче, влипли! До следующего города, это был какой-то Тайшет, было километров двести, не меньше, и было непонятно, что делать.

Наконец, Кроха притормозил на каменистом пригорке, поднял вверх стекло, а я остановился рядом.

— Чего делать будем, камрад Леха?

Я пожал печами.

— Чего! Искать ночлег надо, вот чего!

— Короче, первый же съезд — наш?

Я только кивнул в ответ шлемом, опустил стекло. Поставить под таким дождем палатку и не намочить спальники — это еще изловчиться надо, но выхода не было.

Мы миновали деревеньку, на улицах которой не было ни души, а в окнах не мерцало ни единого огонька, и снова углубились в лес. Почти совсем стемнело. Все труднее стало ворочать рулем: было холодно, неприютно и немного тревожно.

Этот съезд заметил Кроха — неприметную дорожку, уходящую куда-то направо, в темные дебри леса. Съезд почти скрывала нагнувшаяся над дорогой береза. Мы по очереди поднырнули под ее длинные ветви и поехали в темноту. Свет фары выхватывал из темноты то ветку молодой сосны, то обочину. Посверкивали капли дождя.

Неожиданно дорогу преградил шлагбаум. Для мотоциклов преграда была чисто символической: мы объехали его по кустам, и направились дальше.

Потом мы, конечно, не раз думали, что не надо было этого делать, но как говорится, «Хорошая мысля приходит опосля!»

….Метров через пятьсот мы снова остановились: дорогу перегородили хлипкие, низенькие ворота из свежих досок. Сверху они были символически замотаны ржавой цепью. Справа виднелся проход для пешеходов. Мы проехали внутрь. Посветили фарами туда-сюда и увидели невдалеке темные заброшенные здания.

Что это было — разоренная лесопилка или разграбленная местными воинская часть, нам было без разницы. Главное — найти сухой укромный угол.

В отдалении я заметил череду гаражных боксов. Ворота и даже железные косяки были выворочены из проемов, но сами боксы оставались целыми.

Я подогнал мотоцикл к ближайшему гаражу. В нем без труда мог поместиться КамАЗ или БТР.

Пол был замусорен, но здесь было сухо, можно было без проблем приготовить еду, переночевать, потому что над головой была крыша. Крыша! В таких путешествиях начинаешь быстро ценить крышу над головой!

Загнали мотоциклы внутрь, спинали мусор в угол, и через полчаса каркасная палатка была поставлена, на газовой горелке грелся котелок, а мокрые дождевики были развешаны для просушки самым живописным образом. В ход пошли заветная фляжка с коньяком и НЗ — огромная плитка шоколада. Фляжка у Крохи была литра, наверное, на три: мы как следует приложились к ней, но кажется, там ничуть не убыло.

А после ужина мы завалились спать, и последней мыслью было, что надо бы завтра встать пораньше, а то мало ли кто сюда может пожаловать. Вдруг мы заехали на частную территорию или еще куда!

Ледяной дождь стучал по утрамбованной площадке перед въездом в гараж, шуршал по траве и по листве, и я вырубился так же быстро, как и во все предыдущие разы.

….Проснулся я от тяжелых шагов рядом. Это топал Кроха. Я расстегнул спальник, высунул из палатки нос.

Солнце поднималось с другой стороны, и в гараже было еще сумрачно, а все пространство перед гаражом — заросшая травой дорожка, серый, бетонный забор в отдалении и лес за ним были залиты ослепительным солнцем. Промытая дождем влажная листва трепетала на свежем ветерке. Было еще очень прохладно, но все говорило о том, что день будет жарким. На лицо сразу же спикировал звенящий комар, я хлопнул себя по щеке.

— Вылазь! — хмуро сказал Кроха, по утрам он всегда был мрачным. — Уже полседьмого. Кофа, вон, готов уже.

На примусе пыхтел котелок с остатками воды. Мы позавтракали, собрали вещички, навьючили мотики, выкатили их из гаража, и тут бы нам уехать отсюда подобру-поздорову, переночевали в сухом месте — и ладно!

Но я обернулся и присвистнул, потому что ночевали мы, оказывается, на заброшке⁴. Да на какой заброшке! Мы находились на задворках воинской части, и позади нас был взорванный капонир.

Подкатили мы к нему, я вытащил фотоаппарат и давай фотографировать! Азарт, понимаете?

Да и Кроха был не против, тоже вытащил из кармана смартфон, щелкнул пару раз.

Было понятно, что капонир взорвали много лет назад, плиты и перекореженные куски бетона заросли мхом и травой.

С другой стороны капонира росли кусты, а за ними виднелось пустое пространство. Полез я в кусты, — комаров там было! Тучи! Гляжу, а дальше дома стоят, да еще к тому же целые!

Ну тут уж мне комары — не комары! Я только Крохе крикнул, чтобы он меня здесь ждал, а сам сквозь кусты продрался. Но Кроха вдруг за мной рванул, видать тоже хотелось посмотреть что да как.

Оказалось, что кроме взорванных капониров тут был командный пункт, кирпичные полуразобранные казармы и какие-то ангары.

В зарослях кроме комаров оказалась еще и мошка́. Ее там просто прорва какая-то оказалась, можно было сгребать с себя горстями. Она забивалась в глаза, лезла в брови, под шлем, в уши.

Отбиваясь от гнуса, мы вывалились на аллею, с двух сторон обсаженную толстыми, старыми тополями. Вдалеке виднелись трехэтажные здания с выбитыми стеклами.

Меня туда как магнитом потянуло! Против солнца снимать смысла не было, надо было зайти с другой стороны.

Но тут почему-то затормозил Кроха.

— Давай вернемся! — предложил он, оглядываясь.

Надоело ему уже, да и мотоэкипировка к ходьбе не располагала. Солнце поднималось все выше и выше, и через куртку стало припекать. Мы уже довольно далеко утопали от мотоциклов.

— Ты иди, покури! — предложил я. — Я быстро! Одна нога там, другая — на трассе!

Кроха поколебался немного, а потом повернул обратно: беспокоился о своем «Абрикосе». Еще бы! Если бы я выплатил за мотоцикл столько, сколько он, да еще изрядно потратился бы на расходники⁵, я бы тоже от мотоцикла не отходил!

Я рысью понесся к домам, на ходу меняя настройки в фотоаппарате.

Слева из-за зарослей черемухи выглядывала труба котельной, справа, за домами, виднелось длинное, одноэтажное кирпичное здание с провалившейся крышей.

Я зашел со стороны солнца и сделал несколько снимков ближайшей трехэтажки. А потом зашел внутрь.

Воняло плесенью и чем-то тухлым. Облупившаяся дверь на первом этаже оказалась запертой, и я бегом поднялся на второй этаж.

По коридору из торца в торец здания гулял свежий ветерок. Сам коридор был живописен: облезшая краска, осыпавшаяся штукатурка, разбитые плафоны над головой, вырванная проводка и чудом уцелевший агитплакат в серых разводах влаги: все в лучших традициях заброшек.

Я снова взялся за фотоаппарат.

В комнатах было навалено много истлевшего хлама: разбитые настольные лампы, приборы, колбы, закисшие от сырости ворохи старых журналов и стопки желтых книг.

Во мне проснулся археолог. Под ногами попадались части электроприборов, обломки письменных принадлежностей. Самое приметное из того, что я нашел — была старая заводная электробритва, на тыльной стороне которой было подобие ключика.

Наконец, я забрел в комнату, где вдоль стены стояли длинные, деревянные ящики, выкрашенные зеленой краской. Выглядели они довольно новыми, и это показалось мне странным. В ящиках лежали подсумки с медикаментами, в отдельных ячейках находилось по две ярко-оранжевые коробочки, похожие на армейские аптечки — такие нам показывали в школе на уроках ОБЖ⁶.

Удобная вещь! Коробки вполне могли пригодиться в походе. И в этот момент прямо над головой раздались шаги.

Шаги были мелкие, дробные, словно по третьему этажу пробежал ребенок. Я сказал — словно? Я неправильно сказал! Это не было похоже на то, как бегает ребенок, ни на что это не было похоже! Разве только по третьему этажу бегали ежики-мутанты весом килограммов в сорок-пятьдесят!

Я сунул пару аптечек в карман и прислушался. Звук наверху не повторялся, зато под окнами отчетливо хлопнула дверца автомобиля. Я не слышал, чтобы к дому кто-то подъезжал, и до этого момента считал, что тут никого нет. Едва не споткнувшись о перевернутое старое кресло, я подскочил к окну.

Кто здесь мог быть? Мародеры? Бандюки? Черные лесорубы?

Внизу стоял здоровенный военный джип. Рядом с ним с ноги на ногу переминались двое рослых вояк. Все чин-чином: каски, камуфляж и «Калашниковы» за спинами. Четверо типов помельче грузили в джип какие-то блестящие болванки. Болванки, которые они грузили в машину, были продолговатой формы, а сверху на каждой что-то было выдавлено — то ли логотип, то ли еще какие-то знаки. Одеты типы были странно — в мешковатую, серую форму, в каски и в противогазы. На руках матерчатые, белые перчатки.

А противогазы были забавные! Старые, словно их достали из стратегических запасов, с раздельными стеклами-очками, и вместо фильтрующей коробки чудной такой раструб, а в раструбе этом словно бы лепестки шевелятся, ходят туда-сюда: видно, как они дышат.

И так меня это изумило, что я даже фотографировать перестал.

Я сначала решил, что наверняка болванки эти из какого-то опасного материала — недаром коротышки с ног до головы укутаны. Но потом понял, что это не так — ведь вояки стояли рядом совершенно спокойно. И даже сумок с противогазами при них не было.

Тут я вспомнил про фотоаппарат.

Нет, я не самоубийца, и отлично понимал, что лучше бы мне слинять отсюда, пока меня не обнаружили. Не знаю, что на меня нашло. Любопытной Варваре… Да-да, вот ей оторвали все, что можно было, и меня тоже следовало за любопытство по носу щелкнуть. Да не было рядом Крохи, он бы меня за шиворот оттуда уволок.

Между тем, коротышки закончили грузить болванки, откуда-то принесли несколько здоровенных мешков и стали их заталкивать в машину. И тут один из этих «серых», видимо, неудачно мешок внутрь затолкал, и мешок обратно вывалился и на землю шлепнулся! И из горловины мешка вдруг рука показалась. Серая такая. И из этой руки крупные белые бусины в стороны побежали. Как живые! А серый рывком мешок поднял, руку внутрь деловито запихал, а рассыпавшиеся бусины собрал аккуратно, мешок обратно в машину затолкал, еще и утрамбовал, как следует. Словно и не человек там был, а так, то ли навоз, то ли опилки.

Вот тут я от окна попятился. Потому что в мешке в этом человек, ни живой, ни мертвый никак не мог поместиться! Разве что его на куски порезали да сложили, как «тетрис»!

Я забыл, что за спиной у меня кресло сломанное. Попятился и запнулся.

Громыхнул не то, чтобы очень сильно, в коридор выскочил, глянул вдоль него, а на другом конце «серый» стоит! В такой же робе, в противогазе и в перчатках! Меня увидел, замер на мгновение, и вдруг как заорет! Словно сирена МЧС! Я и не знал, что так орать в противогазе можно! Крик жуткий, и нечеловеческий какой-то. И вот руку на отсечение даю, но как только он заорал, воздух в коридоре как будто наэлектризовался, у меня даже волосы дыбом встали и шлем приподняло! Но думаю, со страха показалось.

Вылетел я на лестницу и в три прыжка внизу очутился, на улицу выбежал и слышу: заводят вояки свою здоровенную машину!

Тут уж дай Бог ноги! Вот когда я порадовался, что по утрам кроссы бегал и курить бросил! Хотя в мотоэкипировке и в мотоботах бегать несподручно. Хорошо, что боты я себе туристические купил, в спортивных я бы спекся сразу.

Смекнул, что по аллее мне от машины не уйти, и рванул напрямую, через заросли.

И зачем только я в эти казармы полез?

Выстрелы я услышал, когда через кусты ломился, видимо, кто-то из вояк из автомата дал очередь вслед. И еще услышал, как пули по листве шуршат. Никогда до этого я таких звуков не слышал! Скажу сразу: я в армии не служил, а что стреляли мне вслед из автомата — догадался. Раз у каждого вояки было по калашникову, из чего еще им стрелять?

Тут откуда что взялось: бросился я на землю, перекатился через плечо и дальше рванул, и одна только мысль у меня, чтобы Кроха обо всем догадался, и мне не пришлось его искать!

В кустах возле взорванного капонира я споткнулся и рухнул прямо в самую гущу кустов, сухая ветка ткнула мне в скулу, да только я боли сгоряча не почувствовал и фотоаппарат из рук не выпустил.

И тут снова очередью дали! Но стреляли издалека, и пули рассыпались высоко над головой.

К мотоциклам я выкатился кубарем.

Оказывается, Кроха времени зря не терял! Он-то и в армии служил, и в горячих точках побывал, так что мгновенно в ситуацию врубился!

Питерец уже сидел в седле и был готов рвануть с места в карьер, а моя «Ямаха» тихо-мирно стояла рядом. Я на ходу закинул ремень фотоаппарата через голову, прыгнул в седло, воткнул ключ в замок зажигания, повернул его, молясь про себя о том, чтобы мотоцикл завелся с первого раза.

«Ямаха» послушно завелась! Я уже готов был с места сорваться, как вдруг вижу: Кроха вместо того, чтобы мотоцикл пришпорить, наоборот, с него слез!

Оказывается, один из «серых» за мной по кустам пешком гнался! А я его даже и не услышал! Оружия у него не было, но здоровый он такой был, коренастый. Ясно-понятно, просто так не отпустит.

Короче, слез Кроха с «Абрикоса» да и дал перчаткой в глаз этому чудику в противогазе. Дал, вроде бы, несильно. Но кулак-то у Крохи здоровый! К тому же на перчатке — кевларовая накладка. В общем, лопнуло на противогазе стеклышко. Я ожидал, что серый отмахиваться начнет или своих на помощь звать, а он просто осел на землю. То ли вырубило сразу, то ли еще что. Мне так вот показалось, что он сразу же и помер!

Но думать об этом было некогда, потому что в следующий момент мы что есть духу гнали по лесной дорожке, по которой сюда приехали. Сначала я впереди мчался, а потом Кроха своего «Абрикоса» так пришпорил, что мне только куртку его яркую и было видно на прямых отрезках дороги. Я пытался не отставать, да куда там!

А потом сзади опять очередь ударила, и я понял, что преследователи на внедорожнике у меня за спиной повисли. Ну тут уж я выжал из старушки «Ямахи» все, что мог! Хорошо, что дорога была извилистой — она поворачивала то туда, то сюда, и преследователи то и дело скрывались с глаз!

Но я отлично понимал, что долго это продолжаться не может! И вот ведь зараза: вроде бы и на эндуро я, то есть по идее, на мотоцикле, который проедет везде, а преимущества — никакого! Потому что тут лес такой, что с дороги не свернешь — деревья стеной стоят и бурелом.

Короче, Сибирь!

А по прямой машина эта догонит меня в два счета! Не знаю, как «Абрикос» у Крохи, а моя коняга не вытянет против такой махины!

Я едва не упал на том месте, где по кустам объезжал шлагбаум. Чудом мотоцикл удержал.

Страха не было, сплошной адреналин. Двигатель пел, и шины совершенно упоительно шуршали по песку.

Через минуту мы вылетели на трассу.

В первый раз в жизни я совершил поворот с заблокированным колесом: нажал на задний тормоз в повороте, и мотоцикл развернуло на скользкой глине. Чуть-чуть пришлось все-таки опереться на дорогу, но только на мгновение, а потом я снова открутил ручку газа до упора и понесся вслед за удаляющейся курткой Крохи. Чтобы не терять скорости на ямах, пришлось встать на ноги.

Нам повезло: в семь утра на дороге уже были машины, и почти сразу мы обогнали медленно ползущую фуру! Выстрелов сзади больше не было, однако погоня продолжалась.

Обернувшись, я увидел, что внедорожник кидает по ухабам, и он поотстал.

Кроха впереди отважно нырнул между двух огромных грузовиков. Он уже достиг куска хорошего асфальта, и снова прибавил скорости!

Я устремился следом. Я отчетливо видел лицо водителя встречной фуры, который с крайним изумлением смотрел на второго «камикадзе», который лез под колеса, но кажется, все-таки сбавил газ и увел свою громадину немного в сторону, чтобы не раздавить меня. Я промчался между двух громыхающих чудовищ и выскочил на асфальт. Ровная дорога закончилась буквально через пятьсот метров. Снова пошла тряская гравийка.

Я оглянулся. Внедорожник был уже довольно далеко от нас.

Не знаю, сколько мы так гнали. Минут сорок, не меньше. Мне мешал фотоаппарат, который все время съезжал к баку, и там его могло побить, потому что мотоцикл на ямах здорово кидало. Все время приходилось сдвигать его вбок. Он же дорогой, зараза, был! Разобью, как без него работать буду?

Впереди замелькали яркие пятна. Я пригляделся. Вся дорога впереди была забита машинами. Пробка! Родная пробка здесь, посреди тайги! Что может быть чудне́е? Подъехав ближе, я увидел, что все машины, стоявшие в пробке, ехали в том же направлении, что и мы.

У меня внутри екнуло.

Что случилось?..

Мы лавировали на скользкой дороге между машин и водителей, которые, тревожно переговариваясь, бегали по грязи в одних тапочках.

Нам повезло! Так повезло, что я потом еще долго благодарил судьбу. Натурально, Бог есть!

Оказалось, на одной стороне узкой дороги сломалась фура, а на другой стороне грузовики так размесили грязь, что огромный, груженый MAN⁷ застрял в этом месиве, закопавшись по оси.

С двух сторон глухой стеной стоял лес, и объехать грузовые машины не было никакой возможности. Мы же с Крохой направили свои мотоциклы в самую глубокую колею между MANом и КамАЗом и неторопливо выбрались из нее наискосок — туда, где было посуше. Мы еще какое-то время лавировали между встречными машинами, которые с другой стороны пробки запрудили всю проезжую часть, а потом вырвались на простор, то есть на дорогу, на которой не было ни единой машины!

Преследователи остались далеко позади, и шансы догнать нас таяли с каждой минутой.

Мы, не сговариваясь, гнали и гнали вперед и остановились только на въезде в Тайшет — заправиться. На АЗС было людно.

Оказалось, что у меня распорота щека, и все правая стороны лица — в засохшей крови. Кое-как я ее оттер с помощью слюны и старенькой банданы⁸.

Пока мы заливали бензин в баки, Кроха посматривал на трассу. Но трасса была пустой. Ни одной машины так и не появилось с той стороны.

— Третий клапан на цилиндр! Ты куда там залез? — шипел Кроха, заправляя КТМ. — В секретную лабораторию, что ли?

Я виновато пожал плечами.

— Да фигня какая-то…

Но нам пришлось замолчать, потому что какой-то молодой парень, водитель криворукой⁹ «Тойоты», проходя мимо нас, ткнул пальцем в мою сумку.

— Мужики! Что-то у вас там побежало!

Я посмотрел, пощупал. Так и есть! Пуля попала аккурат в бутылку заветного «Баккарди», который я планировал распить на берегу Тихого океана! Невелика потеря! Главное, голова на месте!

Мы заправились, торопливо выехали на дорогу и снова устремились на восток — к Байкалу!

В Иркутске мы были через пять часов. Влет отмахали больше семисот километров! Задница у меня под конец приняла форму сиденья и представляла собой одну сплошную мозоль. За все время увидели только один пост ГИБДД — в каком-то городке. Полицейский равнодушно посмотрел на наши мотоциклы и отвернулся. Наверное, решил, что иностранцы. С иностранцами дэпээсники¹⁰ общаться не любили.

Они иностранцам:

— Ваши документы?

А те в ответ:

— Do you speak English?¹¹

И все, приехали! Потому что ни один полицейский по инглиш — ни в зуб ногой! Да и зачем им инглиш? Дальнобоев¹² трясти по трассе и без инглиша можно.

Примечания

1

Герой имеет в виду мегаомметр — прибор для измерения больших значений сопротивлений в электрических цепях

2

Известный в байкерских кругах напиток. Отличается крепостью и кроваво-красным цветом

3

Эндуро — мотоцикл на длинноходных подвесках, предназначенный для грунтовых дорог и бездорожья. Эндуро могут быть разными. Легкие эндуро предназначены для леса, тяжелые и мощные — для путешествий.

4

Заброшенный объект. Как правило, воинская часть, больница или пионерский лагерь

5

Расходниками байкеры называют запчасти, которые необходимо менять раз, а то и два раза за сезон. Например, тормозные колодки, шины, цепь, ведущие и ведомые звезды

6

Основы безопасности жизнедеятельности

7

MAN — немецкий грузовик. Аббревиатуре начало положило название концерна «Maschinen fabric Augsburg Nurnberg»

8

Бандана — байкерский платок, который мотоциклисты повязывают на голову

9

Криворукая машина — машина с правым рулем

10

Инспекторы дорожно-постовой службы

11

Вы говорите по-английски? (англ.)

12

Дальнобои — дальнобойщики, водители большегрузных фур