Шоумэн

Майти Пауэр

Книга о поисках любви, духовном развитии, самореализации, борьбе с губительными страстями, написанная человеком, не понаслышке знакомым с этими искушениями. Герой книги, музыкант, попадает в центр реабилитации для зависимых, пройдя через разные не простые ситуации, закрытые учреждения, жизнь на улице и в ночлежке. Здесь он и пишет гелевой ручкой роман-дневник. Первая запись сделана 24 декабря 2021 года, а сейчас, в марте 2022‑го, рукопись набрана, отредактирована, сверстана, ею обретён статус книги, необходимой многим. Роман молодого автора для молодых духом читателей, несущий мысли зрелой личности, высказанные на грани фола. Перед вами готовый план выхода из непростой жизненной ситуации. «Существуют конкретные границы безопасности для зависимых людей. Инструкции, что делать в той или иной ситуации, чтоб не принять со спокойной душой на грудь. Одна из самых эффективных – HALT. Hungry, angry,lonely, tired. Избегать состояния: голода, злости, одиночества, усталости. Избегать – не совсем верное слово. Скорее, отслеживать и устранять. Главное – отслеживать: эта мысль – хреновая. А действия по красоте совершать»

© Какой-то великий древнекитайский слепой от рождения мыслитель

ATTENTION

Все персонажи, события и места в этой книге — вымышлены. Имена и названия — ещё и изменены. Любое сходство с реальностью — случайно. Продукт содержит эпизоды разврата, агрессии, насилия и инструкций — как делать не надо. А также: изобилие ненормативной лексики, сленга и жаргона.

Автор не является официальным представителем какой-либо земной организации, товарищества, сообщества, религии, духовного или любого другого учения. Конторы, которые имеют спрос на его членство, в основном: тюрьма, психушка и кладбище.

Кушать — подано, приятного аппетита (нет).

Всё выполнялось профессионалами. Не пытайтесь повторить это на улице или в помещении.

Chapter one

24.12

Привет =). Наконец я взялся написать большую книгу. Последнее откладывание заключалось в том, что надо прикупить ноутбук для этого. Ведь рукопись придется перепечатывать в цифровой формат. Получается, делать одно и то же два раза. Поэтому я решил вчерашней ночью идти утром в магазин канцелярии, который я уже давно приметил неподалёку, и купить там всё необходимое. Это пока что были: три черных гелевых ручки, корректор и блокнот. Ещё взял сменные листы в этот блокнот. Взял всё самое дешёвое. Дольше всего выбирал цвет обложки, остановился на «серебре». Повертел ещё в руках золотую и переливающуюся-разноцветную, розово-зелёную, цвета морской волны и мягко-оранжевую. Но она была в районе полтинника, дороже серебряной и золотой, а золота я не фанат. Чересчур гламурно для меня, предпочитаю серебряные безделушки. Ну, на крайняк белое золото:) Классно, что можно засовывать дополнительные листы, менять уже исписанные. В лет семь мне мама подарила блокнот в твёрдой обложке, красивый. Внутри такие же листы, «в квадратик», чистые, с трепетом ждущие рокового заполнения. Я сделал из него книжку комиксов. Начиная с середины стало получаться уже довольно неплохо. Помню, грустно было, что свободное место в книге уже скоро закончится. А дополнительных листов в него не запихнуть. В лет десять я начал вторую часть писать-рисовать, в новом блокноте. Но успешно бросил. Видимо, нежно-салатовый цвет обложки мне не нравился. Хотя, скорее всего, я — величайший лентяй. Всего лишь.

Покупка канцелярии мне обошлась в 400 р. (точнее, 399 р.). Я долго таскал в кармане эту бумажку номиналом 1000 р. — некий НЗ. На случай «а вдруг чё?» и удачного приглашения одной мадам, которую иногда встречаю на вечернем собрании JA, бахнуть в кафешке чайку-кофейку. План, конечно же, наполеоновский, учитывая, что я сейчас живу в приюте (для бездомных) милосердия сестёр Матери Терезы, полное отсутствие лаве, плюс, по правилам этой богадельни, я пока не могу ходить на работу, а также иметь при себе средства связи. Да какая разница? Главное — возможно,

я влюбился ПО УШИ. А это не хухры-мухры и явление не частое. Конечно, её привлекательная необычная внешность сыграла в этом огромную роль, но когда я узнал, что она стенд-ап комик, я вообще обомлел. Что может быть лучше коктейля «сексуальность + остроумие»? Офигенно потрахаться и поржать офигенно. В первую нашу беседу она пригласила меня на своё выступление. А я не могу опаздывать домой, в богадельню, если припрусь позже 21:30, могу встретиться с запертой входной дверью, покочевать на улице, а с утреца (99 %) попросят собрать вещички и досвидос. Так что, обойдясь минимальным количеством слов, каплей само-иронии (наверняка в тот момент супернеунывающей. А то есть фальшивой), я ответил, что не могу. Да, я сказал, где я живу сейчас временно, и причина этого — потеря по пьяни всего багажа, документов и музыкального инструмента. Не ложь, конечно. Но о своих переживаниях, что света в тоннеле, касаемого собственного финансового благополучия, я пока не вижу — этого не сказал.

Последняя привлекающая меня задумка — приобрести оборудование для выступления на улице — и вперёд. Это: колонка погромче, микрофон, смартфон. Со смартфоном по bluetooth пускать минус на колонку, через шнур подключить микрофон. На youtube врубить караоке крутых песен (я уже большой список составляю и пополняю дальше), зажигательно петь да подтанцовывать. Да, конечно, я хочу свой материал играть. Но пока нужно для этого на электрогитару заработать. И группу нужно сколотить. Опыт показывает, что две толковые головы лучше, чем одна. А три лучше двух и четыре лучше трёх. На этом пока хватит:) В глубокой юности я вообще был сторонником минимализма участников в музыкальном коллективе: гитарист, басист, барабанщик. Если каждый хорошо поёт, то вообще отлично. Может быть, я высчитывал, что на троих делить горы денег и фанаток легче? Сегодня я бы с оркестром играл. Или вдвоём — на пару с диджеем. Посмотрим, как карта ляжет. Сегодня она такова, что у меня в распоряжении мозги, бумага и рука. Есть ещё две раздолбанные гитары акустические. Пианино в столовой стоит, подбираю на нём ноты к текстам песен, которые сочиняю. Потом на менее раздолбанную гитару перекидываю. У меня уже куча своего материала. Его надо с командой репетировать, записывать, да исполнять в Ледовом Дворце, Олимпийском. Для начала.

Нужны финансовые вложения. Нужны кучи финансовых вложений. Конечно же, я продолжаю верить, что, ежедневно выступая на улице, помимо хорошего заработка (да ещё и любимым делом) я обзаведусь нужными единомышленниками из сферы шоу-бизнеса. Но ночью я решил, что и книгу надо начать писать. Особенно после вчерашней моей прогулки.

После ужина, который тут в 17:00, я вышел пораньше — прогуляться перед группой JA (которая в 19:00 начинается). Обычно я выходил примерно в 17:50 (не думай, что я ем 50 минут. Примерно в 17:04 начинается молитва, потом организация по выдаче еды. Пять минут я, от силы, ужинаю, если это не адский кипяток. Здесь почему-то на ужин суп. Как во Франции. В последнее время я видеть его не могу. Потом я прибираюсь на кухне (у меня почётная должность, да-да, это вам не овощи чистить или снег убирать). Потом я быстренько собираюсь, переодеваюсь и выхожу. Иду в Костёл, который в четырёх минутах ходьбы. Захожу, снимаю шапку, преклоняюсь на правое колено и присаживаюсь на скамеечку. Тут прикольно. Тихо. Обстановка из американских фильмов и мультфильмов, когда показывают персонажей в церкви. Две кабинки по бокам для исповеди. Всегда тянется улыбка, вспоминая забавную сцену из «Святые из Бундока». Когда они втроём, по сути, в эту кабинку залезли. Орган начинает играть в 18:00. Песни, молитвы, проповедь. Народу также практически нет. После проповеди я уже ухожу. Динамично встаю, преклонение колена и на выход. Хорошего понемножку. Это примерно 18:20. Не спеша иду до группы. Примерно в 18:30 я уже открыл на всю окно — проветрить помещение, завариваю кипяток, раскладываю чай, конфеты. Каждого встречаю, наливаю — подаю горячий напиток. Наполняет, честно говоря. Поднимает настроение. Это называется «Служение в сообществах 12-шаховых программ». Правда, спустя примерно 2 месяца такого каждодневного чайханщичества надоело мне это немного. Да и не было служение моё официальным, по собственной инициативе делал. Поэтому, наверное, я даже обрадовался немного, когда на днях услышал краем уха, что на рабочем собрании (обсуждение организации группы) обсуждалось «а не много ли конфет раскладывается на столы?» Тот чувак, от которого я это услышал, здравый. Он тоже был недоволен таким «взбросом». Короче говоря, я легко снял с себя полномочия самопровозглашённого чайханщика. И взял перерыв пока. А вчера я сначала прогулялся до магазина, торгующего телефонами. Давненько уже приметил вывеску, что у них продаётся смартфон новой технологии «раскладушка». Сенсорный экран, который складывается. И раскладывается. Сгибается. Круто, да? Я, помню, с удовольствием шастал с Motorola RAZR V8. Не тот разноцветный рэйзр, а второго поколения — тёмно-синий, с сенсорными кнопками на внешнем экране. А потом раскладушки перестали выпускать. А вот сейчас изобрели.

Заценил я в магазе. Крутая вещь. Я сначала нашёл лишь тот Samsumg, который как стандартный смарт, а раскладывается — и напоминает планшет. Слишком громоздкий. Да и искал я изначально другой — который в раздвинутом состоянии размером со смартфон, а складывается верх к низу — и становится в два раза короче. Ценник 70 т. р.

Я после ухода Стива Джобса стал относится к Apple без трепета. Единственное, ради чего мне уж очень полезна их продукция — создание музыки. Garage Band. Удивительная программа. Особенно тем, что я научился в ней неплохо разбираться. Крайние свои demo-записи я делал в ней. Увы, не на студии.

Так что, кроме Garage Band, мне нафиг не надо переплачивать сумму за бренд картинки надкусанного яблока. В России реально не в курсе, что после Стива эти ребята пропагандируют ЛГБТ-дви-жение? Поэтому я собирался Redmi какой-нибудь самый навороченный взять. Но увы — это не «раскладушка». Также потом я увидел в витрине другого магазина PlayStation пятую. Я фанат этой вещицы с детства, все были, кроме второй. Тогда в семье туговато было с деньгами. Так фигово осознавать, что в кучу игр не поиграл на своей PS4, и пятая давно вышла, а я только раз играл в неё в game-клубе. И то в этот шняговый футбол.

В общем, прикупил я себе вчера две батарейки по 50 р. для фонарика, с помощью которого я читаю (в 21:30 тут отбой. Но! Не для меня! Вуа-ха-ха!… да, Карл, отбой в полдесятого). И превратилась банкнота из штуцеля в маленькую пачечку бумажечек по соточкам. Потом я ещё на группе встретил ту мадам, обратил внимание на её новую модель айфона. И ночью поздней, смотря и перелистывая листы книги «Гроздья гнева», а мыслями беспокойно жужжа сирену «Что же, чёрт возьми, делать?», решил написать это произведение. Плевать, что от руки. Плевать, что, возможно, будут ошибки в запятых, а может, даже в орфографии. Плевать на критиков, морскую болезнь редактора (если он вообще будет), иронию издательства… Пле-вать. Кто реально стремится — ищет возможности. А кто ссыт — причины.

Я так позитивно-радостно-энтузиазмно возбудился (блин, это слово всегда вызывало у меня хихиканье: «Товарищи пролетариата были возбуждены речью вождя…» Так возбуждены, так возбуждены, что не дождались изобретения Интернета и сайта «ПорнХаб» и стали горячо жарить друг друга прямо на площади), что лишь медитация утихомирила бушующий поток мыслей.

Человеческий организм (хотите: разум, душа, сознание, подсознание и т. д.) — удивительная, загадочная, волшебная вещь. Проснувшись сегодня утром, вспомнил сон. Будто я смотрю на свою страничку в ВК, и там увеличиваются циферки в скобочках рядом с «Входящие сообщения». Хотя я страницу не обновлял, цифра примерно 14 быстро переросла в примерно 19. Я кликаю посмотреть, кто там пишет. А там бывшая, с которой не виделись даже в сети пару-тройку вечностей. Я обрадовался во сне, что она онлайн. Дружелюбно обрадовался, несмотря, что друг дружке качественно крови попили; хотел пообщаться. И в то же мгновение она стала оффлайн. Мне так хреново стало, грустно. Я толком не обратил внимания, что она там написала. «Какая разница?» — подумал я. Человек не хочет общаться. Тут меня разбудили. Опустошённость и разбитость. Одиночество. «Какая, в жоггу книга?

Тебе нужно паяльником с кислотой выжечь из мозгов свои воспоминания, а не то что ПОВЕДАТЬ о них людям другим. Да и не выйдет ничего дельного, кроме тюремного срока». Это не внутренний голос. Внутренним голосом говорит созидание, позитив (хотите: Бог и т. д.). Это был голос страха (у кого: невежество, шайтан и т. д.) — главного, а может и единственного врага человечества. И, главное: в такие секунды делать то, что сделал я. Признать, что это просто мысли. Что это просто какой-то поток информации, который ловит моя расстроившаяся за ночь антенна. А по утрам она такое Говно-ФМ может ловить, что ого-го. Особенно вот эти грёбаные периоды жизни: пробуждение, никакой мадам красивой нет рядом под одеялом, общежитие из «нууууууу… таааа-ааак себеееее» соседей, расписание этого дня сурка уже предначертано быть дерьмовым и максимально малополезным. Ну да, обстановка — не ахти. Но прислушиваться к негативным мыслям — это абсолютно не выход. Главное — это наши действия.

Если вам какой-то человек скажет (а может, даже будет доказывать), что мысль материальна, попросите его изо всех сил начать мыслить, что в вашем кармане есть сто долларов. И, если там не окажется сто баксов, ударьте его кулаком и победно помашите им перед его лицом со словами «вот это материально». Вместо кулака можете использовать свою слюну или мочу. Конечно же, может, он вовсе не виноват, а сам свято верит в этот свой бред. Он заложник своего говно-FM.

После, сегодняшним утром, я умылся, пошёл вниз и во время утренних мероприятий размышлял: в какое время лучше по-быстрому сгонять в канцелярский магазин. Не сразу, но через минут 5 отвратительнейшее поганое утреннее настроение стало стремительно отпускать. А ещё через 5 и след простыл.

Я думаю, достаточно для некоего «Предисловия». Пусть каждый найдёт, увидит в этих строках то, что хочет сам. Я вообще одно время думал издать книгу, чтоб слова были напечатаны так, чтоб читать книгу справа налево (как, например, по-арабски): «игинк йотэ ротва как йонруд йокат ен я отч, урим нерадогалб я еж как И. оньлетачемаз отсорп тёдйорп ьнед йиншяндогес йоМ». Yeah… something like this. Можно разрекламировать, что прочтение информации в несколько страниц таким макаром способствует балансировке мозговой активности, а также задействует и развивает участки серого вещества, которые раньше бесполезно простаивали. И мы ещё даже не говорим о благотворном воздействии данного метода на мышцы глазниц и концентрацию дыхания! Вы уже вкушаете успех бытия потомственного гражданина ОАЭ?., а вот мы вкушаем, толкая вам эту дичь. Честно говоря, я думаю, полезно так читать пару страниц в день. Но польза эта наравне с простым физическим упражнением. Так что, пацаны, кто думает накатать простую прогу, преобразующую обыкновенный текст в такое «справа-налево» — я её уже запатентовал.

Остаются некоторые пояснения, но, думаю, разберёмся по ходу пьесы. Перед началом каждого эпизода мультсериал South Park есть не такое уж и маленько пояснение, что мультфильм (кстати, обожаю его) содержит нецензуру, ненормативную лексику, секс, насилие; все персонажи и действия вымышленные, бла-бла-бла, и поэтому мультфильм не стоит смотреть НИКОМУ. Так вот, я одолжу это пояснение. Всё в книге вымышлено, в руки брать её не стоит. Я ещё не решил, будет ли незаштрихованный мат на страницах и подробные сексуальные сцены. Возможно, порнографии из алфавитных символов я посвящу другую книженцию. А может, и в эту запихну. По самые тёплые гланды, держа крепко волосы, натянув их между пальцами, но мягко и уверенно массируя затылок кончиками пальцев =D. Что ещё? У меня есть опыт написания книг (да, Карл. Тех, которые издают. В издательстве, Карл!). Стиль, конечно же, там совсем другой. И тематика. И под настоящим моим именем, а не псевдонимом. И у меня был отличный учитель в этом деле (не считая тонны книг, которые я прочёл на сегодня). Эссе, сочинения, статьи, письма — это тоже моё. Так что, уважаемый критик, если вам станет от чтения дурновато как мне от неуспевания переключить радиостанцию, когда внезапно заиграла какая-то умственно-отсталая чушь (да ещё и на русском языке) — напомните себе: Я — Автор. Я так вижу.

На этом моменте следует поместить улыбающегося лабрадора в очках для зрения, сидящего за столом с бумагами, с ручкой в лапе. И надпись: «Собака-писака». Даже не «Собака-печатка», которая печатает на ноутбуке, а просто писака.

25.12

Я люблю животных. Они прикольные такие. Классно было бы открыть заповедник для разных видов. Также мои крайние наблюдения показывают, что людям нужна помощь. И в эти проекты тоже надо вкладывать бабки. Я недавно прочитал книгу про Мать Терезу и её деятельность (попав в этот приют, мне стало интересно познакомиться со всей этой «кухней»), и книга эта отличная и современная. Там сказано, что настоящее наслаждение получали люди, которые лично помогали постояльцам заведений Марии, т. е. разливали им суп, общались и т. д. Индийские бедняки были в шоке, что человек из намного более высокой касты дружелюбен к ним. Простое вкладывание бабла в проекты гуманизма — тоже, конечно же, прекрасно.

В 90-е годы во время предвыборной кампании лидер первой российской либерально-демократической партии (очень забавный и крутой чувак!) лично раздавал (точнее, раскидывал, наверное) курицу людям. На улице, из грузовика, холодрыга. Организационный вопрос, конечно, хромал. Но тогда ещё не изобрели аппараты с талончиками для очередей.

Что, если бы сегодня Котчак или Нармальный раздавали бы айфоны (ну пусть не последней модели. Ну пусть не сами лично) всем желающим, кому исполнилось 18? А кому негде заряжать телефон — бутылку водки. Устраивать гуманитрный день открытых дверей в борделях. Да ничего бы не изменилось. Максимум — кратковременные вспышки радости. И нерадости (работниц публичного дома). И если бы даже по невероятной случайности вышеупомянутые оппозиционеры добрались до штурвала власти… Ничего бы не изменилось. Потому что они такие оппозиционеры, как команда на проплаченном футбольном матче, которая обязана проиграть. Но, блин, пока до свистка она играет — бегает по полю.

Кстати, на мой взгляд, футбол — это такая дурость. Не сама игра и правила, хотя было бы зрелищнее добавить разрешение подраться за штрафные минуты, как в хоккее. Да и на матч крутой сходить поболеть-поорать прикольно. А вот лишний ажиотаж, тем более в России, вокруг этого спорта у меня вызывает иронию и пренебрежение. Деньги, которые там крутятся. Я б может что-то и понял, если бы выигрывали. Но они отмечают Кристалом свой вылет из чемпионата через пару несчастных матчей. А ваш полненький лысоватый сосед, подвспотев от эмоционального комментирования беготни по траве 22-х красавчиков в шортиках, в итоге закончивших матч не с тем счётом, который угоден разбирающемся во всех тонкостях игры соседу… Что он сделает? Наверное, побросает в тот пакет, в котором и принёс для ритуала у телевизора уже пустые баклашки из-под дешёвого пива, хвостики и кожицу от жёлтого полосатика. И пойдёт с ним через мусорку за бутылочкой водки. Дешёвенькой. Проиграли же. Значит — дешёвенькой.

Странно. Почему я не натыкался ни разу на какой-нибудь «Детский сад с уклоном воспитания физического здоровья ФК «Пегдит»? Или «Клиника выявления и лечения умственных отсталостей и речевых отклонений имени футболиста Шершавина». И на вывеске тупорылое улыбающееся лицо, оттопыренный большой палец вверх одной ладони и в другой — пакетик чипсиков. Может, я плохо искал. Забавнейшую новость я услышал по радио недавно: успешный боксёр в супертяжёлом весе предложил устраивать бои с участниками РАЗНЫХ полов. Он даже предложил на первое такое шоу кандидатов: он и какая-то крутая боксёрша-тяжеловес. Довольно интересно заценить это. Возможно, лишь только из-за новизны идеи.

Классный всё же век на дворе. Равенство, толерантность. С ещё большим предвкушением я бы ждал бой, который профессиональный боец захотел бы провести с ребёнком, назойливой бабкой, тридцатью котами, центнером змей. Мне нравится, что реальность, которая была, например, только в мультфильмах, пробирается в наше бытие. По MTV, может, кто помнит, был пластилиновый рестлинг.

А WWF-рестлинг, кто помнит, показывали по СТС? В это время нельзя было встретить мальчишку, который был знаком с телевизором, на улице. Все смотрели и болели. А круче всего — собирались у кого-нибудь дома. У моего друга даже был большущий плюшевый заяц. Голова-то заячья, а вот тело было типа человеческое. Уж очень ушастому с физиологией не повезло — все приёмы Братьев Дадли, Гробовщика и других достойных шоуменов с измыванием отрабатывались на нём. После окончания передачи мы шли гулять, встречали таких же ровесников и азартно обсуждали увиденное и пережитое. И дружочек мой, Гова (хозяин зайца несчастного) применил приём рестлера Рикиши «Нюхни-ка» на другом мальчишке. Честно признаться, я прихуел малёха. Всё-таки как-то мне это показалось «не по-божески». Тому проигравшему, видимо, тоже — он с нами потом больше не гулял. Гову я наедине поругал.

С WWF всё хорошо, несмотря на то, что его по телеку перестали показывать. Недавно видел Гробовщика в инете — цветёт и пахнет. Молодеет. Зато, благодаря СТС, можно сейчас, если нужно, в медицинских целях, вызвать себе здоровую рвоту (без препаратов, без раздражения горла пальцами) такой блевотиной, как «Кухня» (С Димочкой Нагеевым), где население научат под «весёлую» музыку смеяться над поваром-новичком, который поверил, что ему для работы в этой рыгаловке нужно побрить руки. А когда повару-новичку тяжело будет принять, что его разыграли, он взволнованно скажет, что у Пети (его коллеги) руки-то побриты. И над ним станут ещё сильнее смеяться, ответив, задыхаясь, что у Пети не растут волосы на руках! О-О. Что-то меня самого щас подмутило.

Да, телевизор — это зло. Я понимаю, ещё когда не было альтернативы (Интернета высокоскоростного), взять программку на неделю, отметить, что стоит посмотреть, и включить ящик в это время. А в другое заниматься своими делами.

Сегодня телевидение — это чушь. И если вам кто-то скажет, что он его не смотрит, так, «для фона играет» — помогите ему. Оставьте на телевизоре три кнопки: нэшнл географик, энимал плэнет и канал для взрослых. «Для фона» хватит более чем. А если нужна музыка (да и вообще), научите пользоваться Youtube.

Сегодня с Интернетом тоже следует быть более избирательным. Когда я подумал, что на моём тик-токе какая-то хрень, а не «прикольные видосики», я впервые полез посмотреть, что выкладывают другие пользователи (я намеренно не написал слово «люди»). Что ж, после этого я успокоился — до повсеместного бреда и чуши моему каналу пока ещё далеко как до луны.

Блин. Я без интернета с августа месяца. А сегодня УЖО 25 декабря. Ночью 23.08 я умудрился по пьяной лавочке всё проебать, с чем наконец переехал в другой город 14.08. Я мечтал перебраться сюда с детства — дедушка много интересного о нём рассказывал. С юности я уже стремился уехать. Тут раскрутится в музыкальной сфере, играя то, что я играю, можно ярче, чем в МСК. Или даже скажу: «По зову сердца». И я не прогадал — в этот город я влюбился. Я не сторонник всю жизнь прожить на одном месте. Лет через 10 переберусь, может, в Монте-Карло. Статистика говорит, что люди в глубокой старости сожалеют о двух вещах: мало любили и мало путешествовали. Город, в котором я вырос, тоже офигенный. Но надоел. Да и «большому кораблю — океан побольше». Тут так круто и красиво, боже мой. Даже невзирая, что я толком мало чего пока успел хорошего посмотреть: с 24.08 по примерно 03.09 жил на улице (новый опыт, мда). Потом с недельки две в Трудовом доме (это типа рабство такое. Расскажу попозже). После снова на улице дня три-четыре. Потом, по знакомству, примкнул к «банде» из Кекемерово. Тоже там несладко было, но получше, чем в прошлом местечке. Ну а потом, благодаря моему наставнику из DA, я смог попасть в этот дом, где щас живу.

Надо дорассказать про ту стендапершу Леню. Сначала я услышал в её высказывании, что она щас живёт с типом, который не употребляет. И специально завела эти отношения, чтобы самой не заторчать заново. Конечно, мне не кайф было это услышать, но так как я довольно прохаванный чувак по области аддиктологии, моё невозмутимое лицо никак не выдало приподнятости и уверенности, что «отношения» эти — хе*ня на постном масле. Потому что не помогает ничего пьяницаам и наркоманам (и другим зависимым), кроме следования рекомендациям 12-шаховой программы. Ни отношения, ни куча денег, ни социальный успех, ни религия и т. д. и т. п. Хочешь оставаться трезвый — ходи на группы DA, JA, занимайся служением, пиши задания, заведи наставника. Это всё не трудно. И спешить в этом не надо. «Торопись медленно».

Услышал я её и врубился — шансы у меня хорошие: она с ним не потому что любит, а ДЛЯ ЧЕГО-ТО. По-моему, в другой день был тот разговор, когда она меня на выступление позвала. Той ночью я нарисовал рисунок прикольный. Я далеко не художник (кстати, мне в первом классе училка по рисованию поставила двойку в дневник — я не понимал, как сделать прожилку у осенних листиков. И решил чёрной краской их обозначить. Я ох*ел с такой подачи. Потом ох*ели мои родители. Потом ох*ела моя руководительница классная. Ну а потом ещё ох*ела учительница по рисованию. Больная дура =D), но умею рисовать прикольные 2-D картинки. Сначала мне достаточно карандаша, стёрки и линейки. Дальше — что получилось — обвести контуры гелевой ручкой. Пройтись сверху стёркой, чтоб ненужные следы от карандаша сгинули в преисподнюю. А теперь это всё можно разукрасить.

Забацал я ей человекоподобную (красивенькую) кошку, которая стояла на сцене с микрофоном, неоновые буквы имени Леня на английском, прожекторы, занавес, колонки (всю байду). Хитрого кота, который незаметно из кулуаров выпускает газ зелёный из баллона. И публику — человекоподобных разных животных в костюмах, которые в истерике падают под столы, прыскают изо рта водой и т. п. в зелёном тумане. Довольно круто вышло, мне понравилось.

И вот, после ночи наступила среда, а в этот день нет той группы JA, на которой мы видимся. Но я всё равно вложил рисунок в тетрадь, а её кинул в портфель. А вдруг? Я даже придумал, как это клёво подарить. Я написал «это», потому что, если быть всё-таки реалистом, — это полной пиздец. Я. Ей — никто. Как минимум, наркоша. Одежда потрёпанная и одна и та же. Номерами не обменяны. Хочет дать какой-то вонючий рисуночек. Нахрена? Он что, дурак?

Пошёл я тогда в другое место, на группу DA. По пути назад в богадельню я встретил её. С подружкой шла. Леня, по-моему, тоже удивилась, что мы встретились и, как обычно, полезла обниматься. В моей жизни вот эти обнимашки с девицами у меня вызывают дискомфорт. Я имею в виду приветствие таким образом и прощание. Во-первых, получается, каждого козла она так обнимает (я сам видел на JA). А вдруг какой баран подумает, что это так с ним флиртуют? В-третьих, я далеко не обниматься с вами желаю, мисс. Некоторые бывшие, когда я говорил, что им теперь вовсе не обязательно целоваться в щёчку и приобниматься при встрече со своими друзьями мужского пола, так как теперь есть я… смотрели на меня, мягко сказать, удивлённым взглядом. Типа современный же этикет. А я — пещерный человек. Сегодня мне как-то пофиг по большей степени на это. Толковая девушка, как показывает практика, сама прекрасно всё понимает — что мне нравится, а что не нравится. Быть недовольным поведением другого человека — это всегда мой личный выбор. Очень хреновый выбор.

Ну и говорю я ей, что она классно выступила. Она стала что-то отвечать (не помню, что — волновался), а я стараюсь быстро снять-открыть рюкзак со словами, что мне прислали фотку с её шоу. Тут она насторожилась, спросила: «Какую фотку?». Я протянул ей эти малевания. Она изменилась в лице. Будто я ей детёныша с другой планеты дал. Она улыбнулась, опять полезла обниматься со словами: круто, спасибо и т. д. Я бы с ней пошёл. Хоть, бл*ть, на край света. Но время поджимало, меня ждала моя богадельня. Мой милый домик для бомжей. По пути я размышлял о том, что мне надо радоваться. Ведь всё идёт ахренительно. А выше головы я пока не могу прыгнуть.

Когда про эти обнимания — вспомнил кое-чё. В детстве-юности я обычно ездил на каникулы на природу к бабушке и дедушке. И к таким же бабушкам и дедушкам той же местности приезжали другие ребятишки. С которыми я тусовался. Гова, например. Он аж из МСК добирался. Эля ещё была. Чёрт возьми, как же сильно и долго я её любил. Жаль, признался ей в этом поздновато. Ёлна была ещё. Нотя. Ещё ребята. И случилось как-то, что на зимних каникулах приехали только я и Ёлна. Ну мы вдвоём и гуляли-тусили, у неё дома залипали. Мне было 12–13 лет, ей 18–19. Она очень умная, добрая, весёлая девчонка. Внешность — милая, симпатичная. У меня вообще не было в мыслях с ней шуры-муры крутить. У меня есть Эля (пхах! У него «есть Эля»! вот олень). Эля и Ёлна — близкие подружки. Да и кому я, малолетка, нужен.

И тут, на следующих каникулах, летом (уже конец августа) мы чё-то всей компашкой грустные сидим, так как с завтра нас начинают предки забирать по своим городским домам… Ёлна ко мне подходит и просит отойти поговорить. Мы зашли за собор. Она встала напротив меня и признаётся мне в любви. А там за собором и тип остался, который в ней души не чаял. Её ровесник. И, якобы, было у них чё-то раньше. И Эля там же осталась. И я, бл*ть, остался там, где и стоял, в диком ахуе. И она что-то говорит в духе — а чё я молчу? А я стою как в тумане, не знаю, что делать. И лучше под землю провалиться.

— Я не знаю, что сказать…

— Тебе ведь нравится Эля, да?

— Нет.

Хз, почему я ответил «нет». Возможно, я помнил, как мне было больно узнавать, что Эле нравился не я. И я не хотел обидеть в этот момент Ёлну. А может я этим оправдал свою трусость.

— Можно мне тебя обнять?

— (пауза) Можно.

И она меня крепко обняла. Головой она доставала мне до солнечного сплетения. Я даже толком не помню, обнял ли я её. Надеюсь (и уверен), что додумался «типа» обнять. И вот так мы простояли с минуту. И молча вернулись назад.

Той ночью я размышлял в кровати, что мир — это какая-то поганая хе*ня. Но в то же время я был рад: я могу нравиться, меня можно любить. Это была не радость. Это эгоцентризм плюхнулся в трон и ждал коронации.

Леня не часто на собрания ходит. В следующую встречу она сказала, что рисунок очень крутой, и она его прикрепила на свою доску на стене, где у неё «разгоны».

— А что такое разгоны?

— Это шутка для начала выступления. Разогреть публику.

— А, круто.

— Да. Такой крутой рисунок, мне он напоминает мультик «Рик и Морти».

— Блин, «Рик и Морти» — офигенная тема. Я очень рад, что тебе нравится.

А сам я, как муху ладошкой, вальяжно отогнал мысль, что в комнате, где она е*ётся, висит мой миленький вонючий рисуночек.

— Тебе в какую сторону?

Мне плевать, в какую ей сторону. Я хочу пройтись с ней хоть минут 15 и поговорить без лишних ушей.

— Яс подругой на такси сейчас еду.

Ещё один рисунок я сделал. Услышал по радио, что день юмориста сегодня. Ну юмориста — значит юмориста.

— Сегодня, кстати, день юмориста. У меня есть подарок.

— Что? Кого?

Спасибо-спасибо, круто-круто. С подружками умотала.

Что-то много этих подружек сегодня. Стрёмно, когда эти подружки шушукаются-шушукаются. Хихикают-хихикают. Шушукаются-шушукаются. Хихикают да хихикают.

Долго не было её на группе. Прям очень долго. Ах да! Я ещё сзади второй картинки написал карандашиком ссылку на моё музло. И маленький стих. И нет и нет её. Я успел подохладеть. Пришла. Один день трезвости. Сорвалась. Хнычет, высказывается. Позвал её увидеться тип, с которым она раньше торчала и еблась. А он женатый. И зареклась она больше с ним не видеться. Но на автомате, она когда двинулась к нему, съездила ещё наркоты взяла (как я понял, соляку ублюдскую или меф), хотя он не говорил ей это делать. Но раньше без наркотика не обходилось. Потом соплежевание — разобрать тяжело. Вроде — 20 минут пообщались. Призналась тому с кем живёт, что сорвалась. Но не с кем торчала. А то бы выкинул её вещи в подъезд. Он её, как она выразилась, «отхуесосил». Много кто на группе тихонько ржакнул. Я посчитал 20 минут: три — на расчертить, занюхать и 17 она сосала ему. Это если она не растрачивалась временем на обнимашецкие приветствия.

Не, ну она не говорила, что был секс. Да и меня это уже как-то не сильно интересовало. Не могу определить, что я чувствовал. Это же не может быть апатией… я же не камень. А может, я укротил суперспособность «Абстрагируйся»? «Абстрагируйся на хрен отсюдова».

26.12

Позавчера я пришёл на кухню после завтрака. Помыть всякие кастрюльки-поварёшки. Она сегодня пришла сюда. Брайти занимается благотворительным служением. Иногда она здесь по воскресениям. Но сегодня не воскресенье, сегодня день перед католическим Рождеством.

При знакомстве она первая со мной заговорила. Я резал капусту. Я обратил тогда на неё внимание: отличная фигурка, припрятанная за максимально неброским сарафаном, в тапочках, волосы ниже плеч, завязанные на затылке. Косметики — ноль. Личико кайфовое, с хитринкой.

Я обрадовался — я не знал, могу ли я вообще с ней общаться. Может, она какая-то типа монашка. Да ещё и сёстры здешней богадельни на кухне суетятся. Ухо у них востро.

Познакомились. Я напрягал мозг, чтобы находить «правильные» темы. А она была вообще непринуждённа и уверенна. Она работает администратором в христианском институте. Я не врубился, что это такое. Живёт в христианском общежитии. Там нельзя пить и курить. Я не стал «мегаостроумно» шутить, спрашивая, «можно ли там громко трахаться». Я ей сказал, что собрался сходить на исповедь. Впервые. Про (возможно) забавные препятствия, а также про мысли, подталкивающие меня к этому.

Человек я верующий. Но не религиозный. Я скептически (а раньше даже враждебно-насмешливо) отношусь к тому, что человеку нужны какие-то посредники (кроме И. Христа) для общения с Богом (Высшей Силой, Космосом, Вселенским разумом, Законами Природы). А также сооружения, символы, обряды, идолы. С Библией я знаком довольно хорошо. С другими разными учениями знаком похуже. В первую ночь, когда я поступил в Дом Милосердия, я столкнулся с тем, что сёстры перед сном брызгают на кровать и на постояльцев святой водой. Ради приличия и благодарности я не стал выпрыгивать в окно. А тут ещё и монашка мне говорит покреститься. А я смутно знаю, как это делать. Не практиковался. Хотя, по-моему, всё же в детстве я пародировал попов этим жестом.

Кое-как я «покрестился», улёгся. И тут у меня заболела башка. Будто лоб щас пополам треснет. Но настроение было весёлое — я думал, что святая вода у них тут качественная. Высший сорт. Брайти засмеялась от этого. Я обрадовался.

Я решил, что исповедь мне будет полезна. Как с точки зрения психологии. Плюс — в 12-шаховой программе есть мощный и нелёгкий инструмент: написать всю свою дичь, устроенную за жизнь, и прочитать своему наставнику. А мне не особо кайф. В литературе DA сказано, что это можно провернуть, например, с человеком из духовенства.

С прошлой весны я стал тусоваться с протестантами-пятидесятниками. Ходил по воскресеньям на службу. В том городе, откуда я приехал, у них своё здоровенное современное здание. Мне там очень понравилось. А особенно — прославление. Представляете, они фигачат на сцене живую музыку, от стиля которого я фанатею с подросткового возраста. Только слова — про то какой Бог классный и т. д. Тексты, кстати, можно читать на огромном экране и подпевать. Так что смысл меня не смутил — ведь я драйвово подпевал.

Помните, как Гомер Симпсон стал успешно заниматься музыкой — композиторством и выступлениями? Он взял христианские песни и в каждой, где слово «Иисус» — исправил его на слово «детка» (baby). И я узнал: чтоб такие фигачить с ними рокешник на сцене — надо пройти некоторое обучение, исповедь, крещение. Я сказал, что мне б какого-нибудь пастыря для исповеди, чтоб он поближе к северному полюсу жил. Не на 100 % я был уверен, что он ничего не разболтает. А тут в богадельнике я познакомился с отцом Аланом. Мне он понравился с первого занятия. Он преподаёт латынь в крутом университете.

И вышло вот как с этой исповедью. Грёбаной. Сначала я узнал у сестры, что мне нужно для этого. Она говорит — раз я младенцем крещён в православии, значит, и священник мне нужен православный. Я, как и мои родители (если сказать мягко) никак к православию не относились. Я отвечаю, что мне нужен католический пастырь. Она говорит, мол, нет. После исповеди нужно причаститься (съесть бездрожжевой хлеб с капелькой винца), а так как я не католик (не крещёный по католицизму) — меня такими гостинцами может угостить только небритый из свиты KillReal’a.

В общем, я могу зачитать весь треш католику. Но душоночка моя очистится, если я скушаю меню причастия.

Второй из 12-ти шахов говорит о том, что мне следует прислушиваться к мнению специалистов. По ремонту гитары — к мастеру по ремонту гитары. По захоронению человека — к администрации кладбища. По вопросам, как мне не нажраться водки сегодня — к человеку, который раньше нажирался водкой, но уже давно не нажирается и не чувствует при этом недовольства. Поэтому по вопросам христианских обрядов я доверился женщине, которая хорошо выглядит и умна, при этом отказавшаяся от секса, от материнской радости, гардеробских безделушек и прочего-прочего-прочего… ради помощи редко благодарным бомжам не в родной стране.

По средам один раз в месяц сюда приходит молодой православный батюшка. Рассказывает интересные современные вещи. Очень крутой чувак. Мне очень легло его изречение о концепции Бога. Что Мир — это сознание Его. То есть, типа, я — маленький электрон в огромнейшем супермозге. Круто, да?

И подготовился я уже к исповеди — сестра дала мне специальные брошюры. Там есть списки прегрешений. У меня выходило практически всё из этой горы разных пунктов. Плюс ещё на чистый листик я дописывал то, чего в брошюрах не было. Такие штуки как: издевательство над людьми в Интернете, проба своих сил в оккультизме и спиритизме, бездействие во время чужого суицида, своевольное венчание на себе девушки во время пьянки, в которой оказался священник. И т. д. И стал ждать среду. За день до неё сестра мне сказала, что православный поп заболел. Что, возможно, ковид, так как вся семья слегла. И что это нормально: когда человек собирается исповедаться — дьявол суёт палки в колёса. Я в этот момент подумал не о чуваке в красном водолазном костюме с хвостом и рожками, а о российской бюрократии. Когда нужно попасть в окошко номер два. Но для этого надо успешно пройти окошки 3, 5, 4,1, 6, 7. Которые работают в разные дни.

Потом я придумал запрыгнуть в эту кабинку для исповеди в костёле и не признаться пастору, что некрещёный. Но это всё же не дело. Хотя…

Прихожу я в костёл полшестого. Будки эти с 17:00 до 18:00 работают. Должны работать, судя по вывешенной памятке и моим наблюдениям. Но, увы, свет в них не горит — пустые. Я сказал бабуле-служанке, что мне надо на исповедь, так и так. Показала мне дверь, в которую постучать — там я найду священника.

— Здравствуйте, можно войти?

— Здравствуйте. Да, заходите.

— Я бы хотел исповедаться. Можно это, пожалуйста, сделать?

— А вы крещёный католик?

— Нет. Да, я знаю, что я не смогу причаститься, но для меня будет достаточно абсолюта. Я христианин, но в церковь я стал ходить только недавно. Благодаря знакомству с орденом сестёр Матери Терезы. И мне тут у вас нравится.

— Если вы православный, то вам надо исповедоваться в православном храме батюшке. Здесь есть рядом церковь, мы дружим. Она в пяти минутах ходьбы отсюда. Находится там-то там-то.

— Понимаете, я живу сейчас в Доме Милосердия и проникся этим всем только благодаря сёстрам. И шёл я к вам намеренно, а не заскочил по пути.

— То, что вы два раза приходили — это ничего не значит. Идите в православный храм. А потом, если захотите, можете поучиться в католической школе и через года два покреститься. Хорошо?

— Хорошо.

Я хотел уже поскорее сибаса оттуда. Начиная с момента как я зашёл, не внушил он мне доверия.

Я присел на скамеечку в большом зале. Злой как собака. Меня распирало желание сказать этой свиноморде, что из-за таких «представителей Бога» как он обществом с сарказмом относится к тупорылым церквям и вашему существованию вообще. А некоторых вообще сбиваете с пути созидания.

Но я остыл. Посмотрел на ситуацию со стороны. Пришло в голову, что если бы не так уж много лет назад я бы себя сейчас увидел… то, из-за чего я сейчас расстроен… и как я вообще попал в такую ситуацию… тот я, из прошлого, реально бы подумал, что «чувак, походу, ёбнулся». Это меня развеселило.

В костёл мне больше не кайф было ходить. Но так как развлечений на пустой карман в холодное время года без помощи Интернета я найти не смог — через день, как ни в чём ни бывало, я сидел в костёле на скамеечке с согревающей мыслью: «Этот гад реально считает, что он ближе к Богу, чем я. Я хренею с этих чудаков».

В воскресенье после службы я спросил отца Алана, есть ли у него завтра время перед занятием поговорить со мной. От ответил: «Да». Я собирался ему «нажаловаться». И вообще спросить, как, блин, относиться ко этой всей ситуации.

Рассказал бегло о себе и недавних приключениях, стало на душе отлично. Он развеселил меня, когда он по-доброму смеялся над этим всем. Я назвал день недели, когда попытался исповедаться. Отец Алан вычислил, на какого священника я попал. И стал веселиться ещё сильнее:

— Аааааааххх… Я преееееедстааааавляйуууууу… Отец Штефан обыденно, не спеша подготавливается у себя спокойно к грядущей службе. И тут появляетесь вы. Конечно, вы волнуетесь, вам нужно исповедаться. Сейчас. Нужно было ещё, конечно же, вчера. Но хотя бы сейчас. И лучше поскорее. А отец Штефан стоит и прикидывает: «Как бы мне его спихнуть? Передать в более надёжные заботливые руки?» И после очередного испытания с задержкой исповеди ваш мистический склад ума выдаёт фундаментальное объяснение: «Это происки лукавого!».

И смеётся постоянно. Я не стал говорить, что про лукавого — до такого я ещё не додумался. Но сёстры подталкивали. Он сказал, что раз я с церковью знаком не был, что раз я выбрал католическую ветвь христианства для такого благого дела — я имею полное право рассчитывать на отца Алана — принять у меня исповедь. Назначил он мне время: следующий день, после завтрака.

Я поднялся наверх со своей тетрадочкой к нему после завтрака. Немного волнуясь. И узнал, что он уже ушёл. Минут пять назад.

Мне стало смешно. Я представил, как он быстренько убегает, хихикая, в любую сторону, противоположную стороне здания, в котором я нахожусь. И что он в это время представляет, что я почувствую, не найдя его. С его небольшим ростом, большим животом, далеко не длинными пухленькими ручками и ножками эта картина — герб самоиронии.

Через пару дней покончили мы с этой исповедью. Он сказал, что у него волосы дыбом встали. Я уверен, что он преувеличил. Он умеет крайне эмоционально говорить о каких-то скучнейших мелочах. И я был знаком с людьми, на фоне которых приятно замечал: «Ахренеть… А я не такой уж и хреновый. Чёрт возьми! Да я вообще не хреновый!»

Хорошо потом стало. Лучше. Я лет с 23 задумался жить более «по красоте». Но тяжело опасаться запачкать машину, если она уже грязная. Сигареты не курю с того дня. Вопрос — на хрен я вообще начинал в 19 лет? До 19 отлично обходился алкоголем и наркотиками.

Брайти сказала, что она тоже хочет исповедаться. И тоже это будет первый раз. Она баптистка и немногословно сказала про какие-то препятствия. Я молча подумал, что красивой девушке намного тяжелее исповедаться человеку мужского пола, который не живёт по соседству с Санта-Клаусом.

27.12 а лучше, уж — с белыми медведями и пингвинами только.

28.12 я закончил на кухне с послезавтракными обязанностями (я имею в виду со всякой хе*нёй) и ловил момент начать разговор с Брайти.

— Чего у тебя новенького?

Она улыбнулась, продолжая намазывать мясо соусом для духовки. Ответить вот только, блин, не успела. Материализовалась сестра и мягко мне сказала, что я пока что свободен. И если что — позовёт. Я вечером рассказал Брайти, что в тот момент я сильно разозлился.

Мы разговаривали шёпотом, уже после отбоя — я по-тихому сидел-писал за столом на лестничной площадке между этажами, а она проходила к себе в комнату спать ложиться. Ей выделили уютную кладовку — я удивился, что она с ночёвкой сегодня.

— А где ты там спишь? Пошвыряла горы одежды из гардероба и на них?

— Да, в комнате за двумя дверями.

И улыбается. Чертовка. Знает, что в современном мире закрытые двери не являются преградой для стыковки. А лишь желание. Ну, то есть, нежелание одной из сторон. А может, и есть желание, но «а что люди подумают?» Или дядя на облаке. Или моя, периодически обновляющаяся, высокодуховная прошивка.

Да и мне не особо кайф. Повзрослев (ха, он иногда реально думает, что может повзрослеть!), я (иногда) перестал гоняться за сексом без отношений. А какие я могу позволить сегодня себе романтические отношения с девушкой? Те, которым я предался в ту ночь: представил горячее нежнейшее тело Брайти, её негромкие сладкие стоны, нешироко открытый рот, короткие пересечения наших взглядов, после которых она сразу же закрывает свои глаза (типа от удовольствия). А потом глубоко дышит и улыбается, когда я в неё долго и рыча кончаю. Представил и подрочил в сортире. Продуктивнее, конечно же, это делать в кровати — чтоб сразу спать брыкнуться. Но мастурбирую я «с душой», а тут койки на колёсиках — укатываюсь и скрипит конструкция сильно.

И пошёл я спать, перекинув с кровати на подоконник рюкзак, в котором лежит справка, что я — бездомный.

25.12 тут прошло мило. Конфеты, вкусняшки, подарки. Мне и ещё некоторым чувакам подарили осенне-весеннюю куртку чёрную, с капюшоном. Довольно круто смотрится до того как врубаешься, что это — синтетическая ткань, а не кожа или кожзам.

Потом служба. «Концерт». Я подыграл на менее расхреначенной гитарке в одной песенке сёстрам.

Да, я собирался подзажечь для них в этот праздник: дал другу из DA списочек песен и попросил распечатать мне тексты с нотами. В следующую встречу он мне их принёс прямо сюда в классной папочке. Я и он стояли у входной двери богадельни, курили. Падал мокрый снег — я положил папку внутрь, на лавочку в тамбуре. Через минут 5, попрощавшись, обнаружил, что спизданули уже всё. Я ахренел.

Я, ещё когда с другом стоял, посматривал: не заходит ли или не выходит ли кто малознакомый. Таких не было.

Я не впал прям в лютую ярость. Всё же, живя на улице, я успел понять работу некоторых механизмов мышления нищего, голодного, теряющего надежду человека. И решил, что тот, кто стыбзил папку — тыбзил её не у меня лично. Ещё и лежала она там, где тусуются те, кто тут не живёт. В основном это те, кто приходит во время приёмов пищи — покушать и не бомжи, которые приходят к сёстрам по делам.

Лежит папка. А вдруг, там деньги?! А вдруг, благодетель их мне оставил? Ок… ок…Ну не оказалось там денег. Там грёбаные листы А4. Ну подкинь обратно находку на видное место. Особенно, когда уже твой сосед прошёлся по всем этажам и каждого попросил: если увидят такую-то папку, которая лежала там-то — сказать об этом, так как в ней песни на Рождество. Х*р там. Я даже приуныл: это был первый раз как я оставил без присмотра вещь не рядом со своей кроватью. И вот те на! 5 грёбаных минут!

Я размышлял, как Бартелю (также его называю Тербал) сказать, что его потраченное время и крайне актуальная помощь так легко и быстро мной проеблась. Мало того, я ему расскажу — так он ещё будет париться, заморачиваться. Ещё раз сам сделает. Решил: спросит — скажу. И почему сам ему не поведал — тоже.

Спросил всё-таки, гадёныш. Предложил ещё раз распечатать. Я ответил: «Ну нах». Честно… я совсем не горел желанием выступать в этом месте. Возможно, из-за некоего диссонанса. Как если бы на утреннике детского сада «дали джазу» группы «Сталинград» (до того как их фронтмен сошёл с ума и стал мериться отсутствием яиц с грибами, вросшимися в «Пепервный канал»). Но я-то хотел попсовые песни подготовить. Там даже в одной упоминается имя Иисуса.

Хотя… Что ни происходит — к лучшему. У меня бы не получилось исполнить не чересчур сексуально. xD

Мега-«концерт» продолжался. Вызвался сыграть песню мужичок, который, по-моему, тут живёт (в смысле: собирается до конца дней своих тут прожить. «Самоделкин» у него погоняло, так как он чинит тут всякую хе*ню. Ещё Шайсэ есть тут на ПЖ, мой сосед по комнате парализованный. А вот Самоделкин здоров… с виду. На Чикатило похож). И это был пиздец. Мне как-то даже жалко его стало — я подумал, что, может, показать ему пару приёмов. Но, возможно, он сочтёт такой кульбит моим высокомерием, ведь у него довольно очень хорошая гитара. И он считает, что лучше на ней играть ему одному, а всё свободное время — прятать её подальше.

В общем, я пережил эту жесть. Ещё и текст какой-то грустный был. Я отгонял низкие, вызывающие стыд мысли: «для чего много разных людей вообще существует. Ведь таких же — просто дохренища. Может гуманнее их всех…»

Я старался ни на кого не смотреть. Особенно на Брайти. Я бы ей улыбнулся, но вдруг она бы подумала, что это ирония по Самоделкину. Не люблю, когда профи демонстрирует снисхождение к неумехам. Потому что каждый профи сначала был неумехой.

И тут ещё пришёл пиздец. Облегчение от конца песенки сменилось «добродушным любопытным пренебрежением» всего зала (кроме ангельского характера сестёр и малой части публики, которые дупля не отбивают 24/7): Самоделкин, умирая от волнения, что-то там сказал про поздравления и объявил, что щас прочтёт отрывок из Писания. И наизусть вещает родословную Иисуса. Я с детства пропускал эти стихи в Библии. В древности, если ты заучил эту тему, ты был первым парнем на деревне. Это была крайне полезная информация, чтобы… чтобы… Чтобы быть первым парнем на деревне. Там ещё повторяется постоянно глагол: «родил» (да, Карл, «родил». Перестань быть человеком с закрытым умом).

Тяжеловато было это всё слушать. Я посмотрел на Брайти. Она мне улыбалась, типа сдерживая хихиканье. У меня само ответилось ей тем же. Пиздато так стало. А весь недавний негатив в моей башке смыло в унитаз. А он смыл себя в себя. Исчез. И не было его вовсе никогда. Вечером потопал я на JA. Заглянула девушка очень красивая. «Пышковатая», но я б эту пышку раздербанил так, что все стены в креме были бы. И далеко не раз. Она высказалась о сложностях взаимодействия в социуме, которые вытекли из отношений с родителями, упомянув кратко один случай из детства с мамой. Мне взгрустнулось. Похожего у меня с мамой я не припомнил. Потом я уже подумал, что родители у меня золотые, а я — полнейший оболтус.

Я с детства вырывал «из контекста» всех отношений с предками самое дерьмовое. И злобно смаковал это говнище. На самом деле хорошего намного-намного больше. Да, жару мне давали эксклюзивного (общаясь со сверстниками, похожее я редко слышал), особенно отец. Но он, видимо, желал, чтобы я не был оболтусом, а когда психологические учения по воспитанию спиногрызов отсутствовали (а если и были, то хромали), что ж, ну он меня не убил, и можно с благодарностью радоваться жизни.

Сегодня это у меня не супер-пупер получается.

— Привет! А ты в первый раз на эту группу пришла? Меня зовут…

— Привет! Меня… нет, я была здесь давно, но в основном хожу туда-то.

— О, клёво. А я там не был. Схожу — посмотрю. Дай номер, чтоб, если вход не найду, подскажешь.

— Ок. 8, 9…

— Щас, я достану бумажечку. Ой, не эту. Эта — справка, что я бездомный. С ней легче получить бесплатную поюзанную одежду из прошлого века в благотворительных организациях. Заце-ни, какие прикольные носки я урвал в прошлый раз!

Да нет, конечно, я к ней не подходил. На кой х*р?

Кстати, насчёт шмоток — я не приверженец брендов-хуендов. Особенно дорогущих. Конечно, я стильно одеваюсь, но без глобальных заморочек. А на оставшиеся бабки можно что полезного купить. Гульнуть, бухнуть, торчнуть. И бумажечка с телефонами у меня есть. У чувака — потенциального друга мне не стрёмно взять и записать номер. У меня уже тут есть близкие кенты. Видимся — созваниваемся. У меня тут, рядом прям с богадельней, таксофон бесплатный был. Убрали, сцуки. Один бездомный мне сказал, что по всему городу их поубирали. Нахуа, спрашивается? Что ж, если взамен они установят видеотаксофоны, возможно, я их прощу. Когда-нибудь.

Часы себе прикупил. Решился, когда подумал повременить с приглашением Лени посидеть где-нибудь.

Прикольно я их покупал. Давненько приметил магазинчик всякой разной хрени в переходе подземном, там наверняка есть котлы копеечные. Заходить не стал проверять — покупать-то я не собирался. Ну и припёрся я. Неблизко магаз.

— Здравствуйте! А у вас часики наручные продаются?

— Здравствуйте, да. Вон, на витрине.

Да, они там. Только пришлось выйти в переход и чуть ли не на кортах знакомиться-выбирать. Что-то чересчур выбор убогий. Одни смутно похожи на G-Shock, я вернулся за них спрашивать:

— Мне понравились вон те, зелёненькие. А у вас есть типа таких, но другого цвета?

— Джи-Шоки? Да есть, смотрите.

Достаёт слева от прилавка четыре коробочки с часами. Разных цветов, все G-Shock. Совсем другие, чем на витрине. Именно такие, какие я хотел. И циферблаты чуть-чуть у них разные. Я стоял — выбирал. Стоял — выбирал. Выяснилось, что они дороже немного той хе*ни, которая на витрине. И дороже той суммы, которая в моём кармане. И нехватающая сумма равна сумме, которую я в прошлый раз кинул в 7-ю традицию (так называется добровольное пожертвование денег на нужды группы. Это как минимум: чай, конфеты, питьевая вода, аренда помещения. Я стараюсь кидать туда 10 % от суммы, которая мне попадает. Или в протестантскую церковь кидал. Кто-то просто в торговом центре оставляет чёрный пакет размером в полкирпича на скамейке — тоже 10 % от прихода лаванды. Можно в благотворительность. Это всё даёт якобы ещё больший приход деньжат. А потом с ним 10 % и т. д. Типа я в это верю).

Нехватающая сумма равна сумме, которую с трудом выкинул! БЛ*ААААААААТЫ!!!

Я ох*евший стоял. Достал из кармана бабки, которые были. Может быть, чтоб показать продавщице, что я лишь наполовину дурак — что не абсолютно без денег к ней пришёл. Что-то там промычал про следующий раз. И сибаса.

Через пару дней я вернулся — купил. Классные. А то я раньше таскал с собой будильник. А он ещё и переехал в другую комнату, и чтоб проснуться пораньше (позаниматься физкультурой, искупаться и т. д.), приходилось кого-нибудь из соседей просить разбудить. Но бывает, что забудут или проспят. А у меня теперь, мать вашу, мегагаджет. Кстати, вместо навигатора я попросил у сестёр карту города.

Ну а чё? Я люблю вовремя везде быть. И знать, куда направляюсь. Поверьте, у прохожих я умею спрашивать и время, и «как пройти». Но меня это уже просто за-е-ба-ло.

Про спрашивание у прохожих. Я шёл с группы со своим кентом Шапой. Мне понравилось, как он говорил:

— Если я на улице не отказываю человеку, стреляющему у меня сигарету, значит, я увеличиваю шансы того, что, когда не будет сигареты у меня — я смогу достать сигарету у такого же прохожего. И чем больше таких людей, тем лучше. И так во всём: чем больше здравых людей, тем лучше жить, чем больше долбоёбов — тем сложнее жить. Это никакая не карма, магия и прочая лабуда. Это простая статистика. Хочешь жить в говне — веди себя как мудак. Хочешь жить красиво — помоги лишний раз другому. Не пытайся нарушать простые правила.

Шапа — крутой чувак. Атеист, кстати. На часы и т. д. бабки я не рисую, вдохновлённый той шлю… девушкой из JA и визуализацией её гениталий. Я в ноябре попросил маму продать некоторые громоздкие мои вещи, которые я оставил, чтоб потом DHL ’ем сюда прислать. И она кидает на карту корефана, когда есть чё кидать. Понемножку. Брал себе протеин в спортмагазе. В богадельне хоть и нормально кормят, в принципе, но далеко не калорийно. Плюс, расписание приёмов пищи непонятное: 08:30 завтрак, 12:00 обед, 17:15 — ужин. Иногда бывает какие-нибудь закусоны дадут в 20:00, но это не точно. А начиная с момента, как я оказался на улице, я жёстко похудел. Я сам по себе парнишка, который всегда считает, что лишние кило в правильных местах будут в самый раз ему. Занимаясь разным спортом, всё равно оставался лишь жилистым. Убедившись, что многим дамам нравится такое телосложение, я успокоился. И перестал стремиться стать как Шварц. Но в этот раз приключения крайние привели меня к полной дрыщеобразности.

Я вышел из больницы 24.08 рано утром. Ну как «вышел»… Добрые медики меня засунули в кресло-каталку и выперли за территорию больницы.

Я крайне негодовал, так как они не отдали мне чемоданы и гитару, которые я требовал. Отвечали, что, якобы, я без этого всего на скорой приехал.

Попытался зайти назад — охранники грозно не пускали.

Я попросил прохожего вызвать мне скорую: они выедут, проедут 10 метров, заберут меня, там я уже обращусь к их главным про мой багаж. А не к тем, которые слушать меня толком не стали.

План сработал. Почти. Когда я вышел из машины, зашёл в отделение — охрана меня благополучно выперла.

На мне были чёрные трико с длинной мотнёй, тёмная футболка, клетчатая (типа хипстерская) рубашка, чёрно-белые кроссовки Nike, трусы, носки. Какая-то хрень типа гипса, которую ставят при переломе ключицы. Из уха ещё подвытекала какая-то неприятно пахнущая жидкость. И не слышало оно ни хрена.

Я пошёл куда глаза глядят, размышляя о способах вернуть своё добро. Придётся — в полицию. Знакомых, к кому зайти, нет. Приехав сюда, я, конечно, настрелял номера телефонов людей, с которыми знакомился. Но номера все в мобиле остались. Мама по телефону прохожего сказала, что я взрослый уже давно — надо самому решать проблемы. Я не собирался просить деньги. Или помочь добраться в город, из которого приехал (это мне вообще не надо). Я сказал о своём положении и что на связь выходить буду не часто. Что постараюсь не уйти в оффлайн во всех смыслах этого слова.

На оживлённой улице я присел на лавку и помолился дать мне идей и сил.

— Что, дружище, произошло что-то?

— Да. Так-то так-то. Завтра надо попробовать ещё раз в больницу. Может, найдут вещи. Нет — в полицию потом.

— Да уж. Чё, тебе идти ваще некуда?

— Не-а.

— Ну пошли тогда.

Афанасий — чувак лет 50-и. Седая борода, не короткие седые волосы. Одет обыденно, прилично. Несмотря на имя, на славянина не похож. Потом узнал, что он из Абхазии. Живёт в своей машине в центре (она — полная развалина и спрятана под брезентом).

Я не спрашивал ни у него, ни у других бедолаг ответя на всякие вопросы типа: «Как сюда попал; зачем; как произошло, что сегодняшняя жизнь такова; есть ли родные; что собираются делать дальше и т. д.».

И себе я старался эту хрень не задавать. Единственное, что было: «Как, чёрт возьми, нормально прожить сегодняшний день… и ночь?»

Более-менее проживали. Когда есть варики бухла и еды — замечательно. Но это не часто было.

Первый раз, когда мы свернули во двор, и Айфан стал лазить в мусорке, я испытал беспокойство. Вдруг жильцы будут крайне недовольны? Айфан в специально надетых перчатках рыскает по контейнерам, а я занудствую: «Да пойдём уже, пойдём». Женщина, выкидывая мусор, спросила: «Что ищете что-то?». Айф невозмутимо (даже не посмотрев на неё) ответил: «Деньги ищем. Может, кто деньги выкинул».

Через пару дней я уже довольно ловко «нырял» в жбаны. Одни из лучших моих уловов: стильные солнцезащитные очки и, как-то ночью повороченные роллы, и полбутылки текилы. Я пришёл с этим к машине Айфа — поделиться с ним, но нигде его не нашёл. Попробовал в одиночку. Не стал хвастаться потом перед ним — он-то со мной не делился. И, получается, первый начал это делать.

В машине мне было неудобно спать. Мой компаньон дал мне одеяло, и я спал в сквере имени одного поэта на лавочке. Туалет — на улице. Иногда — в макдаке и т. п.

Разок подрался с каким-то бомжом. Раза два какие-то гопники угрожали, что убьют. Один раз чуть не стал жертвой клофелинщицы — она подсела, разговорились и меня — доверчивого — угостила. Я понял, что что-то не то: тело начинает хреново слушаться (то-лер у меня высокий). Стал махать с лавочки Айфану. Он пришёл (девица эта уже испарилась), сказал мне, что траванули меня. Сидел со мной, пока не полегчало.

— Аааа… аааа… нах… нахххх… уууууй ей… эту ххху… х*й-ню, б… бл*ть, мутить? К… к… крааасть-то неххххуй у меня…

— Да х*й её знает. Щас такая тема бывает: кто-то бомжа угостил бухлом, он отрубился и очнулся в рабстве в другой республике или стране. Второй вариант: ты ей понравился. Но ты же знаешь, женщины редко умеют выражать свою любовь так, чтобы это и мужчине нравилось.

Отраву надо было вымывать — через минут 15 товарищ Айфана притащил «красное вино» в пакетах (типа тетра-пак). Закусывал я пачкой активированного угля.

Ещё как-то раз, когда я уже ночью собирался заснуть на лавочке, ко мне подсела девица, сказав, что хочет отметить свой недавний день рождения. Сейчас. Я насторожился немного после прошлой ситуации, но у неё с собой бутылок не было — она дала мне денег и попросила, чтоб я сходил в магаз круглосуточный, где можно после 22:00 купить алкоголь. Ну я пошёл, взял, вернулся. Она мне немножко «того» показалась. Но в её компании я нормально поел и прибухнул. Пьяный, может быть, я бы её и трахнул. Но под утро, когда я ходить ссать, она исчезла. В глубине души я сказал: «Фух…».

Дела были так себе. В больнице подтвердили, что нет у них моего ничего. В полиции мне сказали, что случай частый и гиблый, но заявление всё же составили.

И тут е*анули холода. Я стал раздумывать: «Как бы не сдохнуть?» Я сидел на лавочке. Дождь. Подходят двое: работа нужна?

Я понял, это из трудового дома ребята. Мне говорили: там хреновасто, платят мало, работа нелёгкая, но зато крыша над головой, кормят.

— Нужна работа? — говорил всё тот же самый из этих двоих одинаковых гопников. Видимо, единственный из них, кто хотя бы два слова знает. Да ещё и местами их менять умеет.

— Бл*ть. Ну у вас же там не в офисе секретарём сидеть — звонки принимать. У меня ключица сломана. Рука тяжести е*ашить не поднимается, на х*й.

— Да подлатаем. В себя придёшь. Ты ж парень нормальный, а смотри: одежда уже вся в ахуе, небритый, с фингалом. Ты ж помрёшь так скоро. Даже тёплой одежды нет. Давай, поехали. Отлежишься пару дней в тепле. Потом денег подзаработаешь. Паспорт восстановишь. Уйдёшь — пойдёшь хорошую работу найдёшь. А раз рука у тебя — поставим бумагу мотать на заводе. Работа — не бей лежачего.

Что сильнее всего может удерживать человека на старом месте? Правильный ответ — не «что», а «кто». Люди.

Айф пропал пару дней назад. Ему говорили его приятели-охранники заведений, возле которых припаркован его авто, что ему нужно убрать машину. А то она может пропасть или сгореть. И Айфан куда-то делся, пока я ходил «на работу» — стрельнуть мелочи, сигарет, бухла или еды. И машина делась. Поэтому я думаю, с ним всё хорошо. Надеюсь.

Приехал я в этот «Трудовой дом». 20-этажное здание. Трёшка на двадцатом этаже. Двухъярусные шконки. По телеку старого выпуска в каждой комнате, включая кухню-столовую. Два отдельных санузла, ванная, балкон.

Непонятные угрюмые люди, человек 16. Не считая начальника Шайсэ, который один в своей комнате живёт с хорошим телеком, бабы-работницы по дому и мычащего старого уркагана-повара.

В четверг вечером я прибыл. В воскресенье был мой первый «трудоводомно-рабочий» день.

Работничками напихали легковые машины и отвезли на мероприятие — празднование юбилея одного из регионов города. Для массовки.

Шайсе скалил свои железные зубы своему коллеге — начальнику над крепостными.

— Сказали, по косарю доплатят, что если когда она выйдет, будут кричать: «Иванова, уходи!»

— Хах. Да это х*йня. Он может и на*бать.

— Да тут телевидение, вся х*йня. Увидит — не отмажется.

— Ну мне-то пох*й. А когда вас всех затолкают в бобик и увезут — вот это я поржу.

Коллега Шайсе называл его «Чебурашкой», когда Чебурашка его не слышал. У него были не просто лопоухие уши. Они будто в другую сторону росли. И не особо симметрично. Рост ниже среднего. Глаза ежесекундно сканируют одушевлённые и неодушевлённые предметы на «а не пытаются ли его обмануть?» На плече татуировка со свастикой. Кривые ноги. Лысый.

Я не делаю выводы о человеке исходя лишь из внешности. Лишь пообщавшись, можно что-то понять (и то не всем). Вывод про Шайсе: кусок дерьма.

Люди, сцена, дети, музыка, поздравления из колонок. Немаленькая толпа каких-то непонятных чертей (да-да, я с ними тоже отлично сливаюсь, особенно в полупорватой куртке, которую мне выдали), один из которых начинает кричать: «Иванова, уходи!», когда на сцену поднялась Иванова и стала поздравлять своих граждан.

После он меняет дислокацию в той же черто-толпе, пригибаясь и прячась. И кричит ещё раз.

После третьего своего такого выпада, Чебурашка говорит своей толпучке выходить быстро из парка, встреча — за воротами. В это время копов прибавилось, они подошли и встали поближе, говоря что-то в рации, прикрывая рты. Когда мы забивались по своим чертомобилям, к парку приехала большая ментовская машина. В неё бы поместились за раз все чертята. И они бы совсем не теснились, как сейчас. Шайсе выразил свою радость, что я «не убежал».

Я подумал: «Господи, скорей бы получить ЗП за две недели — 6 т. р. и забыть этот пи*дец».

С понедельника по пятницу я работал на панельном заводе KNAUF (я посмеивался внутри: нужда всё-таки привела меня работать «на панель»). Местечко поганое. Первые дня четыре у меня искры из глаз бились от боли из-за руки, когда я вертел эти панели.

Всё же я не унывал. Подружился — общался с двумя адекватами и с одним, который на заводе был трудоустроен. Узнал как красятся панели на конвейере. Краской там, жесть, воняло. Замечал различия в природе, в сравнении с местом, где я жил раньше, за более тысячи км. Дождь осенний удивительный — как из пульверизатора пшиканье. Другой цвет зелени, другие деревья. Много берёз. Окраска насекомых намного темнее. Видел следы от самолётов в небе в три ряда. Раньше только в два или один.

Спал я часов 5–6 в сутки. Еда так себе. В субботу ездили за город: копали, тоскали, возили в тачках. Всякая дрочь. Мухоморы растущие впервые увидел. Хотел забрать, но не варик: пить Шайсе и употреблять запрещал; один раз в неделю можно — воскресенье, и не в рабочем доме, а на улице то есть.

Но пили практически все. И втихаря дома. И на работе. И в пути. Но не вусмерть. На производительность обезьяньего труда не влияло. Когда мне предлагали — я, бывало, выпью, а бывало и нет.

Да, я ахреневал. Но в то же время меня это не кидало в депрессию. Меня это делало роботом (я когда написал «роботом», всё равно мне в голову пришло человекоподобное железное существо, которое хоть какие-то эмоции имеет. А я имел в виду уровень эмоциональности не больше, чем у светофора. Который погнулся от разхреначевшейся об него машины).

Первое зарплатное воскресенье. Таким новичкам как я Шайсе деньги на руки не дал — поехали с ним на рынок затариться нужным. Косарь у меня ушёл на лекарства — мазь для ключицы, таблетки от простуды и кашля. Я приболел нехило. И мелочи из одежды: джинсы, футболка, трусы, носки, шапка. Хе*ня, короче.

По пути домой общался с Чебурашкой в машине. Выяснил, что он зек, винтовой наркота и бывший рядовой чёрт трудового дома.

Он, кстати, на рынке пытался затянуть одного бедолагу. Может быть, я спугнул этого типа, когда снял очки, засветив фингал, и без маркетинговой улыбки сказал: «Поехали. Там классно».

Последнее зарплатное воскресенье. Я взял бабки. Вышел, взял чекушку коньяка, выпил. Мне стало получше.

Приехал в центр. Ещё коньяка взял с дешёвыми пряниками. Там гулял, познакомился с типом, который мне продал телефон-тапочек и новую пиратскую симку. Ещё припил. Меня не пустили в метро. Впервые.

— По какой причине???

— Вы — выпивший.

— И что? Я же пассажир, а не за штурвал буду садиться.

— Нельзя. Не положено, ради вашей безопасности.

Я вышел. Расстроился. Как же я назад доберусь? Блин, я даже не в говно бухой.

Подошёл к чувакам за советом. Говорят, что это хе*ня всё: надо вернуться и быстро прошмыгнуть через самый крайний турникет.

Получилось.

Я припёрся в быдло-домик. Там на меня гавкнул один тип (они там постоянно друг на друга гавкают. И на меня, но я старался не отвечать). Я ему матом ответил, чтобы он заткнулся, а то у него усы сейчас отклеятся. Он схватил меня за рубашку, а я ему прописал в челюсть. Этот упал, а на меня второй откуда-то выпрыгнул. Успел по морде мне дать два раза. Из носа большими быстрыми каплями полилась кровь. Грёбаный узкий коридор — рушить этого здоровяка надо прямым попаданием. И он слишком, сука, близко. Переведя вес на левую ногу, я ей же и оттолкнулся назад. И когда понял головой — когда будет поймано равновесие той же левой, выкинул вверх колено правой, уже поймав вес левой, опять ей же оттолкнувшись изо всех сил, но уже в сторону противника, выпрямляя правую ногу, целясь пяткой в солнышко.

Короче, у*бал я его хорошенько. Он улетел назад и пробил дешёвую дверь сортира.

Тут Шайсе открывает свою дверку. Уже с резиновой дубинкой. Но в коридор пока решил не выходить.

— Какого х*я тут, бл*ть, происходит?!

У него всегда выражение лица будто сейчас «какого-то х*я тут, бл*ть, что-то происходит», но сейчас прям перебор. Я попробовал опередить чертей, повылазивших из комнат.

— Шайсе, они первые начали.

— Сука! Да ты — бухой!

Черти стали изрекаться на чертизмном языке, что затейщик драки — я.

— Да тебе на эту дверь две недели въё*ывать, сука!

Чебурашку, как обычно, интересовало материальное. А вот я нервничал оправданно: лежащий чёрт в Клозете-Нарнии всё ещё не шевелился.

— Да я тебе за 500 найду. И не такую уё*ищную. Хорошо, за дверь — вычтешь.

Конечно же я не собирался больше тут жить и вкалывать. Но надо было подостудить обстановку: я не знаю, что делать голыми руками против дубинки и количества чертей, которые могут кинуться на меня ещё, равно… почти все. А кто не кинется, вряд ли за меня заступится.

Наверное, Шайсе дико не понравилось, как я высказался о покойной двери. Может быть, в том же месте, где он раздобыл эти межкомнатные двери, он купил, сэкономив на шаверме, гроб для своей мамаши, у которой железная пи*да, в которую её вые*ал повзрослевший Дамбо из Диснея. Уволенный за непринятие бессилия перед арахисом.

Я не знаю. И это не важно. Сын Дамбо двигался на меня.

Ну не придумал я ничего лучше, как просто поставить блок руками.

Боль прям обжигающая. Горящая. Будто руки засунуты в кипяток, а вытащить их некуда — кипяток всюду. Раз шесть он лупа-нул меня фаллосом полицейским. Я пятился назад. Жопой налегаю на ручку входной двери. «Только бы Герасим не закрыл…». Мычащий чёрт закрывает всегда двери. Они постоянно закрыты.

Аллилуйя, *б твою мать! Открыта! Видимо, вся эта «весёлая» х*йня, начиная с момента как я зашёл, длится не более двух минут.

«Жопа с ручкой» открыли дверь. Я дал дёру. Остановился. Дверь спасения захлопнули и закрыли уже на все обороты ключа.

Блин. Опять я без ничего. Не надо было куртку снимать. В ней мобила. И шапка в рукаве. Но кто ж знал… Манеры: снимать сначала верхнюю одежду, а потом обувь.

Сосед пришёл к себе домой. Я попросил его постоять. Если вдруг что — звонить копам.

Постучал. В глазок посмотрели. Стоят и тишина.

— Шайсе, отдай, пожалуйста, вещи — куртку и пакет под моей кроватью. И расходимся. Тишина. Я позвонил в звонок. Тишина.

Попросил соседа дать мне телефон позвонить в 112.

ЁПРСТ. А что делать? Поджигать чертовник? Выкуривать их? Тогда Чебурашка сам первый ментам звякнет. А пока у меня совесть более-менее чиста.

29.12

Держа телефон в правой руке, набирал я левой, пальцы — фиг двигались. На обеих места в районе кистей тяжко ныли, покраснели и опухли.

Сказал в трубку, что произошло, что вещи не могу забрать. Ответили — ожидать приезда.

Добрый сосед, видимо, видавший уже похожие сцены на своей лестничной площадке, дал мне салфеток и полторашку воды. Я вышел во двор, смывал с себя кровь. Холодно, зараза. Подождал минут 20. Пошёл к метро — там всегда менты есть.

Дошёл. Говорю — так и так, вызвал, а никого нет. Ответили мне — подождать.

Накинул ухо, из-за двери, куда ушёл коп, слышу:

— Да. Да. Да. Он это, да. В клетчатой рубашке. Ага, хорошо.

Походу Чебурашка уже обезопасился. Я лишь потом узнал, что все трудовые дома крышуются мусорами. Чуть ли не содержатся.

Меня и ещё какого-то типа, подозреваемого в краже телефона у подруги, повезли в отделение полиции. Его в браслетах.

Там мы сидели — ждали. После него меня позвали. В кабинете было два сотрудника в гражданском. И Шайсе.

Ничего интересного. Я послушал, что я сам оставил своё добро. Что мои подбитости — это я такой в трудовой дом поступил. И чтобы всё у всех было хорошо и прекрасно, никто ни к кому не имеет претензий, я забираю свои вещи, которые лежат в кабинете, и до свидания.

Ну и ок. Я спустился вниз. Вещи, сказали, что щас отдадут. Вышел, наконец, покурить. В спину мне крикнули, чтоб я никуда не уходил. Вернулся. Мне буркнули «Пошли». Передо мной открыли с лязганьем решётку камеры.

— Это что такое?

— Давай-давай, заходи быстро, — протараторил конвоир.

Два шконаря. Ни параши, ни крана с водой. Какой-то чучмек. Вид на дежурных копов. И всё.

Чучмек сказал, что он уже 1,5 суток. Курить не дают. Кормёжки нет. В туалет и попить там воды из-под крана практически не пускают. Сушняк у меня жёсткий.

— Извините, подскажите?! А в связи с чем я задержан?

— Мне не докладывали.

— А на сколько?

— 48 часов.

Не-не-не-не-не… Мне вообще не кайф. Надо пытаться выбраться.

А за двое суток они мне и дело подберут как одежду в шоу «Модный приговор». Здешний стилист прикинет: «Этому современному парню отлично подойдёт вот этот модный кристаллообразный порошок в кармане. А внутренний имидж доработают наши коллеги и окружающая среда ближайшие лет 5–7».

Мой выход под софиты. Главное — культурно и без требований.

Сначала просил воды. Отказ. Молчание. Перерыв. Воды. Отказ. Молчание. Перерыв. Сокамернику не раз сказать: «Хоть бы приступ не начался». На вопрос «какой» — повторить ту же фразу. Просто так ещё повторить. Мелкая дрожь. Дыхание погромче. Дрожь посильнее. Не отвечать ничего сокамернику.

Эти там типа ничего не видят. Типа им пофиг. Всё они видят. Натренированные, обученные. Не дураки.

Теперь выждать. Приметить, чтоб там был не с физиономией отморозка (с душонкой подобрее) среди ублюдков.

Пришёл. Не, этот кавказский чересчур. Ещё один. Блин, сразу ушёл, не разглядел даже. Опа-па! Баба! И даже не уродина, несмотря на форму.

Конец барабанной дроби. Команда: «Умри!». Закатывать закрытые глаза я перестал, когда приехавшие медики (мужчина и женщина) начали обсуждать, как меня телепортировать в свою амбулаторную машину. Я потихонечку сначала сел, потом встал, взял пакет с вещами и вышел с ними на улицу.

На ожидание их появления и экспромт подбитого зомби на кастинге в раскрученный сериал ушло минут тридцать. Добрые копы пытались оживить зомби предложением воды, помочь встать и даже выйти подышать-покурить. Но зомби не умеют разговаривать (кроме тех, которых показывают в новостях). Но уходя оно держало гримасу «увы, от вашего гостеприимства я вынужден отказаться. Жаль, да».

Про симуляцию я медикам не рассказал, но про обстоятельства моего заключения — да.

— Да уж, урод. «Друзей» себе в мусарне завёл. С такими же уродами. Чё хотят, то и делают. Бизнесмены, в рот их… — вердиктнул мужчина-медик своей компаньонше.

Я попросил высадить меня поближе к метро. Но всё равно пришлось долго топать.

Я достал бумажку с пометками и телефонами и звякнул Бьюле. Она проработала в трудовом доме, где я был, с недельку и уволилась.

Как и та, которая была, когда я только пожаловал. Обе с мини-скандалом, характеризуя место матерными словами — что они в роли доминанта, в оральном сексе, это всё агрессивно «любили».

Бьюля — пацанка. Сидевшая. Она говорила, что может помочь мне с работой и проживанием. Да, опять физический труд, но условия и ЗП в разы лучше. Там я был до того, как пришёл в Дом милосердия. Там и вправду было поприкольнее, чем в прошлом чертильнике. Например, люди ближе по интересам. С одним из них мы сожгли машину Чебурашки.

Сегодня на группе объявил свой юбилей. Три месяца трезвости. Это с момента знакомства с Бьюлиными кентами. Неохота было там это говорить — мне бы дали вонючий трёхмесячный брелок. Мне нравится белый брелок, который новичкам дают. Там нет срока, а только золотые буквы: «Только Сегодня». Мне пофиг, сколько у кого количество трезвых дней. Главное — что у человека в башке и уровень успеха в его жизни. Я разрешаю себе такой вывод — я в программе уже скоро девять лет.

Я забыл предупредить ведущего шёпотом, что для меня брелок заряжать, пожалуйста, не надо. А когда вспомнил — собрание уже началось. А для меня шептаться, ходить, залипать в телефоне, шуршать обёртками конфет и т. д. — пещерный моветон. И моё принятие вознаградилось: у них закончились эти хрени на три месяца.

Слева от меня, через один стул, присел мой друг Джордж. Джордж — крутой чувак. Он тоже иногда слетает, но не так часто, как я. Востребованный организатор барного дела. Трудится не с одним заведением.

Я отгонял мысли — нафиг он через стул от меня уселся. А он поставил на него стаканчик с чаем. Народу сегодня — не ажиотаж, и такой моветон вполне позволителен.

Когда я задумался — «Почему он не поставил стаканчик на стул, на котором сидит, а сам бы сел рядом со мной» — зашла Лени с подружкой.

После того её нытья на группе она один раз приходила. Молчала. И я молчал. Я с пользой вспомнил, что какие-то негативные мои реакции в сторону Лени — это чисто разрушающая шибанутая больная др*чь, и концентрировался в эти моменты на то, как бы самореализоваться и денег по-крупному зарабатывать. И с 24 декабря у меня душевного покоя намного больше.

Она села рядом со мной. Я в углу умостился, чтоб на шкаф правой стороной облокачиваться, а ей шкаф был по левую сторону.

Она припоздала, улыбнулась, шепнула «Привет» — и тронула пальцами моё колено. А я в ответ перестал сдерживать улыбку.

Впервые я увидел её в футболке, а не в чём-то с длинным рукавом. Я думал, что её тёмненькое лицо она могла ловко делать косметикой. Я старался не спалиться, пожирая взглядом её руки. Тоже тёмненькие. Загорелые. Да, я не знаю, загар это или её цвет кожи. Но какая, на хрен, разница? Мне это безумно нравится.

И форма рук. У меня с трудом встаёт на анорексичных девах, но тоненькие женские руки, которые одной почти толщины от запястья до плеча — ради (только с виду) хрупких объятий в них под одеялом — я готов на многое. Нееее… Леня не худюшка. Встала задом передо мной — за конфетой тянулась, на столе которые. Прям перед своей мордой её жопу рассмотрел. По-моему, идеально. Один минус — одежда. Посматриваю украдкой на её лицо и волосы. Она очень красивая. Чисто для меня. Снаружи — я сижу как камень. Уверенно. А внутри меня — просто разрывает на части. Что я не могу ей сказать… что завтра не смогу ей сказать… что когда я ей уже, бл*ть, скажу, что я её…

Её что? «Люблю»? Банальненько. Это ж подготовить её надо.

Между точкой А (сейчас) и точкой В (сказать в правильный для обоих момент) грёбаная пропасть. Грёбаная, грёбаная сжирающая меня пропасть!

Как-то я однокласснице в первом или во втором классе признался. Я ей сказал: «Я тебя люблю» — и убежал. Прям при её подружках.

Этот прикольчик я щас вспомнил, с чернильницей и пером. А тогда я решил: надо сделать так, чтоб подотпустило. Или может подотпустило.

О моей симпатии к Лене знаю только я. Ну, может, ещё, Леня (она же не тупорылая идиотка). Короче, надо Джорджу тет-а-тет рассказать. Я знаю, что какую-то спасительную рекомендацию я не получу. Потому что её нет. А вот что может стать полегче на душе — вполне может быть. Эквивалентно заговору на открытый перелом — «У собачки поболи, у кошечки поболи…»

Да, надо. Пофиг, что ужасно не хочу. Надо.

30.12

Стала высказываться одна девушка. Говорила по заданным темам, а потом прервалась. И молчит. А потом стала плакать. Но дрожащим голосом продолжила:

— Я плачу. Я плачу не потому что мне плохо. У меня… Мне сказали, что меня любят. Мой молодой человек… У нас отношения… Я не понимаю… Мне тяжело понять, что меня можно любить. Просто любить. Несмотря на мои минусы в характере. Несмотря на меня… Вообще… Я даже не могла подумать об этом всём вот так…

Мои внутренности ледяными лапами схватило. И стало сжимать и душить. Мне крайне отозвалось, о чём говорила эта довольно симпатичная и неглупая девушка.

Я давненько не чувствовал себя любимым.

В 15 лет у меня появились первые отношения. Каждодневные и, по сути, долгие. Анжела её имя. Ей надо памятник при жизни поставить за её терпение к тогдашним выходкам моим и моему мировоззрению. Другим бывшим тоже такой памятник отнюдь не помешает, но их надо сделать втихаря от Анжелы.

Анжела вдохнула в меня жизнь. Начало перестройки мальчишеской безбашенности в мужскую уверенность. Увы, к уверенности я пришёл через самоуверенность. А когда проснулся — Анжела уже давно жила в другой стране. Но, может, мы с ней ещё позажигаем. Если Леня с детьми не спалят (ха-ха-ха… ха… ха…).

С раннего детства я тайно мечтал поскорее жениться. Сексом-то до свадьбы заниматься нельзя. И целоваться, мацать друг друга опасно. Мне же не хочется в аду гореть. Ещё и бедняга-девочка там из-за меня окажется — это вообще кошмар. А вот в 5 лет, когда никого нет в комнате, азартно просить ведущую новостей в телевизоре показать свою обнажённую грудь — не так грешно. Туповато — да. Зато умно было прекратить. После нескольких неудач.

В лет 10 я «случайно» подрочил: ночью, после просмотра фильма Brother-Two и малюсенькой эротической сцены (ну как «эротической»… На экране негр смотрел, как в маленьком телевизоре насилуют бабу. Или это был стиль submission… Я тогда о нём не знал. Звуки той бабы меня очень «заинтересовали») я пошёл спать. Как говорится, возбуждённый. Не знал, что делать. И что это (я говорю про ощущения. Теорию процесса зачатия я знал — родители мне подкидывали книги для детей про ЭТО. Там даже было: «Если мужчина и женщина долго друг с другом и им нравится общее времяпрепровождение, то они (даже) могут делать ХОРОШО гениталиям друг друга своими ртами и языками. Типа рентгеновского рисунка пенетрации горла возлюбленной членом не было. Но простой миссионерской позы — был. Ещё мне как-то журнал Playboy подарили. Я стеснялся, но был очень рад). Лежал я, в общем, в кровати. На животе. Тёрся пахом об матрас. Легче не становилось, а только сильнее хотелось «чего-то». Потом я стал молиться, думая, что я ТОЧНО что-то плохое делаю. Непонятно, какая заповедь, но это — очень плохо. Снова немного потёрся. Пошёл умылся. Не лицо, а ниже пояса. Уже стал на коленях перед кроватью молиться.

Если интересно, как я молюсь всю жизнь — своими словами. Без заученных фраз. В конце прошу услышать меня «Через Иисуса Христа» и «Аминь». Сейчас я просил, чтоб я «поскорее заснул» и извинялся. Боясь осознавать, за что. Я уснул.

Поллюции у меня никогда не было. Слушая одноимённый трек Limp Bizkita, я думал, что это нехорошее физиологическое явление. В смысле, что-то не от Бога.

После той «бурной» ночи (по-моему, на следующий день. Чё резину тянуть?) я днём, смотря свой любимый MTV с любимейшими полуголыми исполнительницами, трогал свой член. Как-то трогал, трогал, чё-то с ним делал. И кончил. Я не подумал в тот момент «о, я кончил» или «о, у меня оргазм». Я, блин, больше испугался. Я ещё как-то полулёжа сидел, и у меня свело в животе. Типа как из сустава кость вышла и надо как бы, чтоб она обратно вернулась. Но в животе же нет суставов. Эта хрень у меня чувствовалась под шрамом, который с рождения (операция хирургическая на второй день жизни). И вот поэтому я, блин, пересрал. Но «звать на помощь маму» было не варик. Я попытался привстать — кишки зашли обратно, где были. Спермы, кстати, практически не было. Может, капля.

Ну вот я дрочил-дрочил.

В лет 14 целовался с одной девахой. Она прикольная, но для канонов женской внешности из MTV толстовата. Так что с ней грехо-паднуть — я зассал. Да и негде было. Увы.

После первого секса с Анжелой я подумал — чёрт возьми… в видосах на PornHub всё гораздо веселее. Но второй раз было лучше. И так далее. Практика, практика, практика.

Я решил, что женюсь я, может, лет в 50. А лучше — не надо. И дети — не надо. Ещё лет в 13. Когда решил кого-нибудь трахнуть, но не знал, как это всё замутить. Так что, стоявши обнятым Ёлной, промелькнуло: «лучше б она отсосала».

Но я боялся расстроить Элю. И, упаси Господь, — лишиться надежды, что она меня любит. И мы будем вместе.

«Да уж… А какого это — знать, что меня любит Леня? И быть с ней. Проснуться — и рядом она» — попытался вообразить я, когда та девушка на JA перестала говорить.

Я могу себя сдерживать — руки не тряслись. Лишь немного пальцы.

Произошла какая-то мини-«крысиная возня» у Лени и её подружки, и они поменялись местами. Я поймал себя на том, что стал думать: связано ли это со мной? Определил себя простым, с больной головой, человеком — раз из всех вселенских дел меня интересует именно это. Подуспокоился. Стал усерднее вникать в высказывания других братьев и сестёр. Да и что мне говорить — подготовиться надо.

Я поделился опытом касаемо тем собрания, подбодрил новичка (красивенькая девушка). Даже не объявляя, какая хрень творится в моей башке, мне стало лучше.

Но не настолько, что я не захотел судорожно стрельнуть у Джорджа самокрутку после собрания. К счастью, я скорее закинул в рот никотиновую жвачку. Кстати, ахренительная тема.

На улице мы стояли в кругу: Джордж, Леня, её подружка, ещё её подружка, неброский чувак и я. Трёп ни о чём, перекур.

— Ну как там твой стенд-ап? — спрашивает Джордж у Лениной подружки.

Тишина.

— А ты у кого спрашиваешь? — улыбаясь, сказала Леня.

— Ну… У неё, — ответил он, — Ты ж говорила, что стенд-апом хотела заняться? — обратился уже к молчавшей девушке.

Она легонько засмеялась.

— Да не. Это я рассказывала, — улыбалась Леня.

Все стали добродушно посмеиваться. Я, типа, искренне поддерживая эту бесполезную общую радость, пересёкся открытыми взглядами с Леней. Она стала улыбаться уже по-настоящему — глазами.

— Кто хочет в Мышьбургер пойти? — кинула в толпучку Леня.

Пока Джордж быстро ответил, что ему, увы, надо вернуться на работу, мой мозг стал работать: «Так, блин. А кто ещё будет? Не одна же она — у меня ведь не день рождения сегодня. Может, всё-таки полезнее для меня, как обычно, пройтись с Джорджем? Только, блин, сегодня трепаться не в стиле «бла, бла, бла…», а проговориться (это означает рассказать о своём волнующем, а потом послушать взгляд со стороны слушателя) о том, что мне в лицо вцепился хэд-краб-вагина девчонки, с которой я даже не трахался.

Стоп. Этот же парень… ему тоже в нашу сторону, он с нами идёт, когда приходит на JA. Чёрт возьми. Мне его уши вообще не нужны».

— Не, мне домой надо. Шах писать, — открыл он ещё одну полосу для движения потока в моей башке.

Так… Джордж, тогда — не сегодня. Блин. Но и она не одна будет. Да какого х*ра я так волнуюсь? Боишься — делай, делаешь — не бойся!

Я попрощался с другом. Возможно, он удивился длительностью в одну секунду. На «братюнском» рукопожатии (обхват болыпим-пальцем и приобнимание свободными руками) он мне подмигнул: приятного вечера.

«Ах ты, гадёныш», — самопроизвольно улыбаясь в ответ, подумал я, без какой-либо агрессии. Его (возможный) подкольчик зарядил меня уверенностью.

Леня с подружкой пошли к сенсорным экранам, где по безналу заказываешь. Я на кассе взял чизбургер и колу со льдом.

Мы присели за столик: я, напротив — они. Я немного нервничал — разговор был ни о чём. Перекидывание фразами. Какая-то хрень про то, как сегодня её подружка искала велюровые штаны и разнервничалась из-за новогоднего ажиотажа из покупателей в торговом центре. Я осторожно и уверенно шёл по минному полю: я не спросил про велюр (я, максимум, знаю, что это ткань. Про остальные свойства не помню. Или не знал. Забавнее всего: забыть, когда ещё и не знал). Не высказал удивления — тупая что ли? — на Asos е найти, что тебе надо, а не тратить время и переплачивать в е*аных недо «бутиках». Я спросил — получилось ли найти? — и т. д.

Поговорили немного о еде.

Они там чё-то о своих каких-то «делах».

Вызвали по такси. Подружка первая срулила. Леня в это время нажимала на экран для заказа «с собой».

Да, я предельно догадывался, кому она повезёт вкусняшки. «Абстрагировался на хрен» от попыток вспомнить кто и когда из «милых сердцу моему» девушек приносили мне вкусняшек. Ещё и бургеры.

У меня надрессированное позитивное мышление (конечно же, чаще оно с иронией). Я вспомнил обстоятельства, когда я вообще ел бургер: не целый, но в коробочке — Биг-Тейсти. Из мусорки несколько месяцев назад.

А сейчас обстоятельства… прррростооо восхитительные.

Но мне, конечно, лучше мадам, приходящая без бургеров, чем просто какая-либо еда без мадам.

Я рассказал Лене классный анекдот (эй, ну перестань фэйспалмить, анекдот правда ржачный). Она засмеялась.

Всё равно преобладало молчание за столом. Я чувствовал, будто это какая-то моя отвратительная вина. Мне казалось, что Леня грустная, потому что она всё знает и понимает: что она мне, в моём случае, ничем помочь не может. Я не додумывал о том, что она меня жалеет. Но я, возможно, испытывал капельку стыда за то, что вызываю у неё какие-то головняковые мысли.

Она уехала на такси. Я не спросил, послушала ли она мои песни в интернете — если бы да, то хоть чё-нибудь первая сказала.

В первый раз я не испугался заиметь официальную жену на первом курсе Академии.

Там куча народу, но я её сразу заметил. Внешность — просто ма-ма-миа. Признаюсь, есть сходства с Леней, Элой, Анжелой, моим топ-хитом исполнительниц с MTV для мастурбации.

Но я, чёрт возьми, решил, что ради того, что она будет моей, я готов не засматриваться на другие юбки, быть хорошим мужем. А если она захочет поспешить, то и молодым отцом.

И это всё в моей башке ещё до того, как мы поздоровались. Хотя бы один раз.

Что ж… давайте приплетём в эту историю ещё и Его: намерения мои чисты? — Чисты. Значит, Бог на чьей стороне? — На моей. На… ма…йей. По слогам читайте, суки. Маааааааа…йей.

С некоторыми трудностями я всё же столкнулся. Я её редко встречал. Я никого практически в Академии не знал (кроме бедной Анжелы, отношения с которой уже напоминали Франкенштейна в самом унылом хосписе. И это я его создал, крича: «Он живой! Он живой! Но зачем?!») — помощи ждать неоткуда. Она меня запалила, что я в группе для «дефективных» на физкультуре (я зарядил преподше, чтоб в неё попасть. Числясь в ней, можно физру смело прогуливать. И как-то, я не помню на хрена, не прогулял… а в этой группе со мной Атина, которая присвоила сердце вашего 17-летнего слуги).

Может, и физкультура в этом списке и ни при чём. Особенно на фоне следующей причины.

Атина была из очень богатой семьи. Я только потом это заметил.

31.12

Я вычислил её факультет (мы, кстати, на одном курсе были). Он дороже остальных. Она часто опаздывала и прогуливала, а это себе позволяли те, кто мог проплачивать за сессию. Ценник дорогой — таких студентов маловато было. Её никогда не было в здешнем буфете или столовой. Чтоб она с кем-то общалась — я тоже толком не видел.

Потом я запереживал чуточку посильнее: она приезжала за рулём хорошей машинки. Красного цвета.

Богатство, финансовый достаток — дела относительные. Мои родители были побогаче родителей моих, к примеру, одноклассников из обеих школ. Но не были такими богатыми, как родители учеников гимназии, в которой я занимался английским. Которым бы родители чад из Оксфорда на автомате подали бы милостыню.

Я иногда в среде общения испытывал неловкость, что какие-то мои материальные вещи намного лучше. И никогда не хвастался намеренно. А чтоб завоёвывать сердце девушки деньгами… для меня это была низкая дикость. Да уж… давненько всё «это» было.

Надоело мне стоять под куполом цирка. Пора уже прыгать в кастрюльку с водой внизу. Её не особо-то видно. Но она должна там быть. «Мы (же) олени! С нами — мох!»

Я вот иногда смотрю так на себя: «Не. Ну реальный олень. Как он вообще дожил до сегодняшнего дня? С такими красивыми рогами… ещё и…?»

Я бы несколько дней раньше бы прыгнул в возможное местонахождение кастрюльки. Но решил, пусть сначала пройдёт простуда на губе (люди, которые боятся называть вещи своими именами, боясь какого-либо позора, называют герпес «простудой на губе»).

Короче, я этого даже не дождался! Я ахреневаю… Не, ну тогда я верил (из разных источников. Из книжек по пикапу тоже), что для женщины внешность мужчины — не самое главное.

Я посмотрел по общему расписанию, чтобы у меня не было первой пары, а у Атины была. На которую она, если придёт, то опоздает.

Прозвенел звонок, холл первого этажа опустел. Один я стою рядом с центральной лестницей. Может, цветы надо было купить? — боролся я со своим волнением. Да не… И так ситуация не особо умная. Ещё целая жизнь впереди — я её завалю этими вениками!

Вбежала, жопой своей качая. Я уже думал, что не придёт.

— Привет!

— Привет… — настороженно ответила она.

— Мы учимся вместе. И я тебя так редко вижу, никогда не могу нигде застать. Давай сходим в свободное время кофе попьём куда-нибудь?

— Аммм… Эммм…

— Дай мне номер свой. Созвонимся — увидимся, — перебил я её «мэкание».

— Эээ… слушай… я могу предложить тебе только дружбу.

— Дружбу?.. — мир стал «опадать» как в фильме «Начало».

— Я спешу. Давай потом поговорим, — уже стала уходить она.

Я взял всё, на хрен, что можно взять в кулак:

— Так… а… цифрами обменяемся? — ещё уверенным тоном бросил я ей в спину, которая ещё рядом была.

— Ааа… Лучше не надо. Ну ладно, пока! — и ушла.

А я стоял как вкопанный. Плохо соображал. Будто весь в помоях. Наетый рыбьими гнилыми головами. С костями.

— Ну, хотя бы никто не был свидетелем такого срама, — тешился я, поднимаясь в аудиторию, где у меня начнётся занятие.

Я присел за парту. И просто сидел. Я отказывался верить в этот грёбаный ночной кошмар.

Всё-таки я нашёл самоуважение — пошла она нах. И все пусть туда же идут. Надо дальше заниматься музыкой (я тогда уже выступал в ночных клубах со своей группой. И видел злобные взгляды на Анжелу разных девушек-«фанаток») и не сворачивать с дороги мечты «Sex, drugs and Rock-n-Roll». И не надо думать о ком-то там… Атина же недолго обо мне размышляла.

Это была боль и кровавая улыбка. Это был укус. Словно пчелы. Больно… да. Но щас, скоро пройдёт. Вытащить жало. Обработать. И сейчас пройдёт. Пчела успела улететь и была не растоптана? Так она ж умрёт скоро. А моей ране уже стало легче.

Да. Укус. Вот только это был варан-людоед. Это был секретный удар для разрыва сердца из «Kill Bill». Я об этом понял только через о-о-о-очень много времени (даже не до конца).

Варан ходил за мной и ждал. Он с предвкушением чувствовал то, что я не слышал. Появившиеся звуки, кричащие в пустоту: «Какой, на хрен, Бог?! Какой ещё Бог? В мире иллюзии куска дерьма».

Зашла девчонка-одногруппница. Произнесла моё имя и — Что с тобой?! — вид у неё был испуганный.

— Ничего. Всё нормально.

— Что-то случилось. Ты не хочешь говорить?

— Нет. Извини.

Я вышел прогуляться. Куда идти? И зачем…

Перекур на улице без куртки немного привёл меня в чувства. Я ещё прогулялся. Не помню, но уверен, что пивка бутылочку засадил. И полегчало.

Я быстроотходящий. И настырный в интересных мне делах. После ещё пары раз «склеить» Атину она «натравила» на меня двух своих одногруппничков. Побольше и «по менее славянской внешности». Я думаю, они сами предложили ей помощь. Существует много идиотов что-то делать даже ради френдзоны.

— Девушк попросил, чтоб ты с ней нэ общался. Харашо?

— Господи. Вы не поверите, в нашей стране любая девушка сама выбирает, с кем ей общаться, а с кем — нет, — ответил я, зная, что конфликтов или типа того у нас с Атиной не было. Я ей лишь галантно надоедал.

— Чёт и, умний такой? Дузья ми ё. Пааласила нас.

— А… друзья… так у меня тоже есть друзья. Пойдёмте я вас познакомлю. Будем все вместе дружить.

Они злорадно согласились. Мы пошли на улицу в темпе, я — впереди. По моей внешности, возможно, они посудили, что мои друзья — это не скинхеды с битами, бандиты с пистолетами или гопники с… семечками. Мои друзья — неожиданность и госпожа Фортуна.

Мы завернули на маленький пустырь, он рядом с местом, где все курят (я не сказал «с курилкой», потому что не было официальной курилки — не приучали будущих чиновников к табакозависимо сти).

Я к ним повернулся уже с резким разворотом, снёс локтём в харю будущего государственного деятеля Чуркляндии № 1. Деятель № 2 оперативно схватил меня каким-то захватом и готов был «кидать».

Я, пока ещё ноги касались земли, успел их напрячь изо всех сил. Чтоб меня хотя бы не размазало по асфальту в мокрое место. Но рухнул я знатно. Зато — не башкой. Нечисть продолжала меня держать.

Почему чучмеки всегда мерзко «улюлюкают» в драках? Дань Дарвину?

Я попадал ударами затылком в череп моего обнимателя. Но больше — было мимо. Уже поднялся и двигался к нам № 1. Он был очень недоволен, грязноват, с окровавленным таблом, хрипящим «улюлюканием». А то, что я до сих пор не вырвался от № 2, а № 1 держал перед собой красивый блестящий выкидной нож — мне это ваааабще не нравилось.

Он стремительно приближался, хрипя чучмекские злые заклинания.

— А ну стоять, бл*ть! Вы чо, совсем о*уели, бл*ть?! А ну быстро встали. И не двигаца, ё*аны в рот!

Этот голос реально страшен. Особенно, если пытаешься списать на социологии… или зашёл в аудиторию после препода на одну минуту.

Игорь Ильич держал в руках трубку, которую иногда курит. Поджечь он её не успел — увидел нашу картину «Дружба народов 2007–2008».

Не, на студентов он не матерится. Никогда не слышал. Но что-нибудь рявкнуть корректно может.

— Заткнулись все! — прервал он попытки объясниться.

Он забрал нож, спрятал в карман. Сказал, что, если хоть раз увидит или услышит от кого-нибудь (было понятно: он говорил не только про трёх человек, а меж-глобал-национально), мы криво посмотрели друг на друга, — отчислят всех. И «братьев ваших младших» никогда не зачислят.

Что ж… мы разошлись. Хотя бы руки друг другу Ильич не приказал жать. Пришлось бы жать…

Скоро я стал жить и обустраиваться в однокомнатной квартирке на новом для меня районе. И чудесно жил там холостяцкой жизнью. Один. И чуть позже — с котом.

Сегодня наступил Новый год.

Проснулся я рано утром, в 4:55. Снился сон: та же бывшая, что из сна про сообщения в ВК (а может она — какой-то собирательный образ?), вечером ожидался Rock-концерт. Я на него решил идти несмотря на то, что мне придётся рано уйти. А та девица останется там. А уходить мне надо было в моё нынешнее пристанище. Я понимал во сне, что когда я уйду — к ней будут приставать кавалеры. Но не испытывал что-то хуже грусти. Ни злобу, обиду, ни зависть, ни ревность. Тихую грусть. Ещё я решил это короткое время на концерте провести необычно для меня — стоять сзади неё и обнимать. А не слэмиться, бегать до бара и строить глазки другим девочкам. Сон, конечно же, хрень… зато я не так сильно испытываю одиночество в том, другом мире.

Звук, словно дешёвое привидение в простыне, репетирует устрашающий возглас в грузовике с аниматорами, следующий на вечеринку детского сада.

Иоссталу походу, хе*ово. Подошёл — походу, эпилепсия.

Твою мать! Ему прям хе*ово-хе*ово!

Разбудил соседа, показал ему чё делать — в каком положении держать Иосстала, но сосед ответил, что знает. Я убедился, что он знает, и ринулся наверх к сёстрам. Позвонил в звонок.

Ну а теперь можно только молиться. Пришла сестра, вызвала скорую. Приехала скорая, сделала Иоссталу укол (или два). Лучше не стало. С другими соседями и медиком уложили на носилки тряпичные. Попёрли к амбулатору. Тяжёлый, зараза. И дышать на улице хреново стал — это медик с матом констатировал.

В 6:05 я улёгся обратно в кровать. Я проспал завтрак, мавтрак, ху*втрак. Мне никто ничего не оставил, и мне было по*ер.

Душ. Физические упражнения.

Сгонял в канцелярский — ручками запасся, чтоб, если чё, на праздничных выходных не суетиться. На кассе, оплатив, я узнал, что тех, что в портфеле — хватило бы до третьего января. Да и по*ер — прогулялся.

Тут климат попрохладнее (если мягко выражаться), и здешняя погода научила меня радоваться такой «теплыни», как минус пара градусов. Снег.

Пообедал.

Калякал эти иероглифы в этих страницах, ожидая занятия с консультантом по химической зависимости. Групповое — общее занятие.

Я был не очень доволен, что он додумался припереться 31 декабря.

Потом я обрадовался, что он додумался не прийти.

Продолжил калякать.

Потом решил релакснуть — поспать, помедитировать. С будильником теперь я могу это делать не в ущерб всему времени своему, отведённому на планете.

Звуки. Громкие. Из столовой. Это, видимо, пришёл чувак, с которым Иосстал обещал меня познакомить для моего возможного продвижения в музыкальной сфере.

До будильника оставалось минут 20. Я подумал — хорош релакса — и пошёл на разведку.

Седой, далеко немолодой, движения и тело здорового человека.

Две мощненькие хорошие старые колонки, старый микшер, старый ноут, беспроводные майки (Microphone-микрофон), много шнуров — спящих змей, акустическая гитара, которую можно в линию воткнуть. Подготовка — настройка к вечернему праздничному «концерту».

Скейтбордиста, который неправильно катается, но при этом не падает и не врезается — его неверную технику может вычислить лишь другой, врубающийся скейтер. Скейтер № 1 может в ответ утереть нос, проделав трюки намного круче скейтера № 2. Или № 1 может сказать № 2, что тот — тупой мудак, оттолкнуться на доске, упасть. Встать с поднятой головой, оттолкнуться — въе*аться в беременную. Сказать ей: «Не, ну ты слышала этого мудака?!» — оттолкнуться и катиться сколько-нибудь метров, закрывая уши руками, чтобы не слышать рекомендаций скейтера № 2. И визги родившегося на асфальте нового гражданина.

Судя по дрочке музыкального пульта, вокального исполнения и репертуара (да-да. На вкус и цвет — все фломастеры разные. Но зачем жрать говно, когда можно погрызть красивенький фломастер?) — передо мной выживший, закоренелый, абсолютно знающий своё дело скейтер № 1. Он верит, что его трюк «падение в люк» — мало кто из этих новомодных бездушных скейтерочков умеет делать «как надо». Порадовало, что его характер вряд ли выдержит педагогическую деятельность. И его умения и знания не распространяются дальше его мира и головы. В которых он явно — король.

01.01

— Здравствуйте. Вас зовут Айван?

Он слышал меня, но был «занят». Мне стал проясняться уровень его коммуникабельности. Поэтому я продолжил, не дожидаясь подхватывания им дуэта.

— Иосстал обещал меня с вами познакомить. Я занимаюсь музыкой. Он сказал, что, возможно, вас или ваших друзей может заинтересовать мой материал. Можно я вам, пожалуйста, оставлю вот эту бумажечку, в ней указано, где можно послушать demo-записи.

Конец ознакомительного фрагмента.