Белый вождь

Майн Рид, 1855

Конец XVIII века. Сан-Ильдефонсо – городок где-то на окраине Великой североамериканской прерии. Здесь всегда ярко светит солнце, зеленеют луга, серебрятся реки. Все девушки здесь – сплошь красавицы, ибо даже местные дурнушки имеют утонченный вкус и понимают толк в красивых платьях. Под стать им гарнизонные офицеры – грудь колесом, горят глаза, топорщатся усы, с небрежностью, достойной императоров, волочат они по земле длинные сабли, позвякивая шпорами. Разомлел беспечный Сан-Ильдефонсо, распоясался. Здесь флиртуют, играют в карты, порой бесчинствуют. Но ведь кто-то же должен бороться со злом под солнцем, пусть даже и на краю мира. Легенда о Белом вожде – одна из жемчужин приключенческой литературы. Талант Майн Рида, тонкого и увлекательного рассказчика, явлен в этой книге с первых строк и вряд ли кого оставит равнодушным.

ГЛАВА V

Неподвижно сидя на своем мустанге, Карлос молчал. Он колебался. Вызывающие улыбки обоих офицеров и иронические слова Робладо задели его за живое. Скакать к берегу канала после того, как другие проделали это сравнительно легкое упражнение, только потому, что капитан Робладо подтрунил над ним, казалось ему в достаточной мере обидным. Вместе с тем он понимал, что отказ навлечет на него ряд упреков и насмешек. Может быть, именно этого и желали его враги?

У него были основания не доверять им. Он имел некоторое представление о деятельности этих двух офицеров. Слухи о них не могли не дойти до него, потому что оба они играли в Сан-Ильдефонсо первенствующую роль. Он знал также кое-какие подробности их личной жизни, и эти подробности говорили не в их пользу. Что касается Робладо, то у Карлоса были совершенно иные мотивы, по которым он его недолюбливал. Капитан платил ему той же монетой. Сам не подозревая об этом, он имел веские причины ненавидеть молодого американца. До праздника святого Хуана ему не приходилось сталкиваться с Карлосом, который почти никогда не бывал в долине. Возможно, что он даже ни разу не видал его. Во всяком случае, он не обменялся с ним ни одним словом. Карлос знал его гораздо лучше и задолго до этой встречи относился к нему с неприязнью, мотивы которой составляли его тайну.

Поведение капитана отнюдь не способствовало исчезновению этого чувства. Его высокомерные и язвительные слова больно задели молодого охотника.

— Капитан Робладо, — ответил он наконец, — я сказал, что последнее состязание показалось мне малоинтересным. Такого рода подвиг вряд ли может вызвать восхищение даже у десятилетнего мальчугана. Я не желаю мучить моего коня, останавливая его на полном скаку у края этой жалкой канавы. Но если…

— Если что? — иронически спросил Робладо, воспользовавшись паузой и не понимая, к чему клонит речь Карлос.

— Если вы расположены рискнуть дублоном… я ведь только бедный охотник и большей суммы поставить не могу… Если вы согласны поставить дублон, я попытаюсь сделать то, что десятилетний мальчуган, пожалуй, назовет подвигом…

— Что же вы попытаетесь сделать, сеньор сиболеро? — с усмешкой спросил офицер.

— Я подъеду галопом вот к тому обрыву.

— И остановитесь в десяти футах от края?

— Даже меньше, чем в десяти футах. Если угодно, мы проведем предельную черту на том расстоянии, которое было установлено для последнего состязания.

Толпа просто оцепенела от удивления. Трудно было поверить, что Карлос говорит серьезно. Предложение его казалось таким дерзким, таким безумным! Даже у озадаченных офицеров мелькнула мысль, что сиболеро насмехается над ними.

Утес, на который указал Карлос, представлял собою часть каменной стены, вздымавшейся над долиной. Широкий выступ его издали бросался в глаза. По высоте он не выделялся из общей линии скал, замыкающих Сан-Ильдефонсо. Лужайка, зеленевшая на вершине его, составляла продолжение равнины. С того места, где стоял Карлос, видна была только совершенно отвесная скала, без каких-либо уступов или выемок. Поперечные полосы, бороздившие ее поверхность, указывали на чередование пластов песчаника с пластами известняка. От луга, на котором происходили состязания, до вершины утеса было добрых триста метров. Смотреть с этой вершины вниз могли только люди с исключительно здоровыми нервами.

Таков был обрыв, к самому краю которого намеревался подскакать на своем мустанге сиболеро Карлос. Неудивительно, что пораженная толпа затихла, услышав его предложение. Вскоре тишину сменил беспорядочный хор громких восклицаний.

— Это невозможно!

— Он сошел с ума!

— Да это шутка! Он просто насмехается над офицерами.

Карлос играл поводьями и спокойно ждал ответа.

Впрочем, ждать ему пришлось не особенно долго. Обменявшись несколькими короткими фразами с Вискаррой, Робладо снова подошел к молодому охотнику.

— Я принимаю ваше предложение. — Голос его звучал необыкновенно весело.

— Я тоже ставлю против вас дублон, — сказал полковник.

— Нет, сеньор, — с видимым сожалением ответил Карлос. — Я не могу увеличить ставку. Все мое состояние заключается в одном дублоне. А сейчас вряд ли кто-нибудь согласится одолжить мне второй.

Карлос с улыбкой посмотрел на толпу. Однако присутствующие были настроены чрезвычайно серьезно. Многие содрогались от ужаса при мысли о той страшной гибели, которая ожидала безрассудного сиболеро.

— Для тебя мне не жалко и двадцати дублонов, друг! Но я не хочу поощрять твое безумное намерение.

Эти слова произнес тот молодой ранчеро, который уже ставил на Карлоса..

— Спасибо, дон Хуан! — отозвался сиболеро. — Я знаю, что ты не пожалел бы для меня денег. Благодарю тебя. Не бойся. Я уверен в победе. Ха-ха-ха! Не для того провел я в седле целых двадцать лет, чтобы какой-нибудь гачупино…

— Сеньор! — в один голос воскликнули Вискарра и Робладо, хватаясь за рукоятки своих сабель и грозно хмуря брови.

— Не сердитесь на мои слова, джентльмены! — с легкой иронией в голосе заметил Карлос. — Они случайно сорвались у меня с языка. Я вовсе не хотел оскорбить вас.

— Язык следует держать за зубами, — мрачно сказал Вискарра. — Если вы еще раз позволите себе обронить подобное замечание, я заставлю вас горько раскаяться в этом.

— Благодарю, сеньор полковник! — со смехом ответил Карлос. — Может быть, я и воспользуюсь вашим советом.

На громкое проклятие Вискарры молодой охотник не обратил ни малейшего внимания.

В это мгновение сестра его, настороженно следившая за всем происходящим, соскочила с телеги и выбежала вперед.

— Карлос! — воскликнула она, обнимая колени сиболеро. — Неужели это правда? Неужели ты в самом деле хочешь…

— Что, сестренка? — спросил он, улыбаясь.

— Неужели ты…

Язык отказывался повиноваться ей. Она молча обернулась и посмотрела на утес.

— Конечно, Розита! Почему нет? Как тебе не стыдно! Не надо беспокоиться за меня. Тут нет ничего страшного. Я уже делал это.

— Ах, дорогой мой Карлос! Я знаю, что ты смелый наездник. Второго такого наездника нет на свете. Но подумай только, какой опасности ты подвергаешься. Подумай о том…

— Полно, сестра! Не срами меня перед людьми. Лучше посоветуемся с матерью. Вряд ли ей придет в голову отговаривать меня.

С этими словами сиболеро направился к телегам. Сестра его последовала за ним.

Бедная Розита! В эту минуту на нее в первый раз устремились блестящие темные глаза, выражение которых не предвещало ничего доброго. Белокурая головка и прелестное личико молодой девушки невольно привлекали внимание. Красота ее зажгла опасный огонь в сердце одного человека. Между тем любовь его не сулила ничего, кроме бед. Этот человек был полковник Вискарра.

— Смотрите, Робладо! — прошептал он своему подчиненному, игравшему при нем роль наперсника. — Смотрите! Черт побери! Да это настоящая Венера^[29]. Клянусь честью, мне не случалось еще встречать подобной красавицы! Интересно знать, откуда она свалилась к нам?

— В первый раз в жизни вижу ее, — ответил капитан. — По всей вероятности, это сестра молодого американца. Слышите? Они называют друг друга братом и сестрой. Да, она действительно хороша.

— Сама судьба, — продолжал полковник, — посылает мне этот подарок. Я начинал изнывать от скуки. Жизнь в пограничной крепости дьявольски однообразна. Надеюсь, этого развлечения мне хватит на месяц. Как вы думаете?

— Вряд ли вам хватит его на целый месяц, полковник. В особенности, если та девица окажется столь же сговорчивой, как и все остальные. Но неужели вам уже надоела Инеса?

— Признаться, надоела. Уж очень она влюблена в меня. Терпеть не могу этого! В любовных делах, по-моему, лучше недосаливать, чем пересаливать.

— Надо надеяться, что эта белокурая красотка больше угодит вам. Хотел бы я знать, куда они идут?

Между тем Карлос и его сестра подошли к телеге, на которой сидела их мать, и о чем-то горячо заговорили с ней.

Полковник, капитан и многие другие тотчас же обступили телегу и стали прислушиваться к их беседе.

— Она хочет отговорить меня, мать! — сказал Карлос, успевший уже, по-видимому, поделиться своими планами со старухой. — Я пришел просить твоего согласия. Я сам предложил это пари. Мне хочется выиграть его во что бы то ни стало. Это для меня вопрос чести!

Последнюю фразу Карлос произнес особенно громко и торжественно. Ему все время приходилось наклоняться к самому уху матери, которая страдала глухотой.

— Кто хочет отговорить тебя? — спросила старуха, подняв голову и глядя на окружающих. — Кто?

— Розита.

— Пускай Розита пасет своих овец и ткет свои ребозо^[30]. Но ты, сын мой, создан для большего. Ты создан для подвигов. Да, для подвигов! Недаром в жилах твоих течет кровь твоего отца. А он-то знал, что такое подвиги! Ха-ха-ха!

Услышав громкий смех старухи, присутствующие замерли. Она дико озиралась по сторонам.

— Иди! — воскликнула она, заломив руки над головой. — Иди, сиболеро Карлос! Покажи этим трусливым смуглолицым рабам, на что способен свободный американец! К обрыву! К обрыву!

Отдав сыну это ужасное приказание, старуха уселась на прежнее место и снова погрузилась в безмолвие.

Карлос не задал ей больше ни одного вопроса. Он рад был окончить разговор, принявший не слишком желательный для него оборот. Ему казалось, что некоторые из присутствующих слышали слова его матери. В то время как она произносила их, офицеры, священник и алькад обменивались многозначительными улыбками.

Карлос усадил Розиту в телегу, крепко поцеловал ее на прощание, вскочил на коня и поскакал вперед. Отъехав на порядочное расстояние, он остановился и посмотрел на ряды скамеек, занятых городскими сеньорами и сеньоритами. Женщины были сильно возбуждены. Все они горячо сочувствовали храброму сиболеро.

У одной из девушек, сидевших на трибуне, сердце билось не менее горячо и тревожно, чем у сестры Карлоса, но она должна была старательно скрывать свои чувства. В полном безмолвии приходилось ей переживать мучительнейшую агонию.

Карлос знал это. Достав из-за пазухи белый платок, он помахал им по воздуху, как бы посылая кому-то прощальное приветствие. Получил ли он какой-нибудь ответный знак или нет — для всех осталось тайной. Так или иначе он быстро повернул коня и галопом поскакал по направлению к плоскогорью.

Сеньоры, сеньориты и молодые побланы высказывали тысячу догадок относительно того, кому махнул на прощание платком отважный сиболеро. Много было сделано предложений, много было названо имен. Но только одно существо знало, ради кого задержал Карлос своего мустанга. Сердце этого существа замирало от ужаса и любви.

Примечания

29

Венера — римская богиня весны, садов и цветения. Культ ее был отождествлен с культом Афродиты — греческой богини красоты.

30

Ребозо — голубовато-серые шали, служащие неотъемлемой частью одежды мексиканских женщин.