Как работает йога: здоровье по системе Алмазного Огранщика

Майкл Роуч

Эта книга – увлекательная притча о йоге и нашем мировоззрении, идеология самосовершенствования духа через тело. Ведь йога – это не просто комплекс упражнений, но прежде всего философия и образ жизни, передаваемые испокон веков как часть практики йоги. Главная героиня книги – молодая девушка, которая находит опасные приключения в северных районах средневековой Индии. События, которые угрожают ее жизни, становятся самой удивительной школой йоги и философии духа – для самой девушки и ее гонителей. Советы и практики, которые используют наши герои, взяты из древнейшей книги о йоге – «Йога-сутры» гуру Патанджали. И хотя она была написана более двух тысяч лет назад в Индии, она не потеряла своей актуальности и в наши дни. «Я советую вам, где бы вы ни жили и где бы ни занимались йогой, постараться изучать и воплощать эти идеи во время ваших занятий. Они помогут сделать ваше тело молодым и сильным, а сердце – открытым и счастливым». Майкл Роуч.

Непреходящее благополучие

Четвертая неделя февраля

Сержант грубо поволок меня в среднюю камеру, втолкнул внутрь и запер на засов. Вскоре он вернулся, неся в руках кусок крепкой веревки.

— Повяжи ее собаке вокруг шеи, — буркнул он.

— Собака останется со мной, — заявила я, безуспешно пытаясь подражать бабушкиному властному тону.

— Никаких собак в тюрьме, — отрезал он. Я стояла, не двигаясь, гневно сверкая глазами, а потом расплакалась. Это вроде бы подействовало.

— Привяжу его снаружи, — сказал он с напускной суровостью. — Тебе его будет видно из окна.

Он указал дубинкой на зарешеченное окошко в дальней стене камеры.

— А что он будет есть? И пить? — спросила я.

Его мой вопрос явно позабавил.

— То же, что и ты, — сказал он просто.

Он нетерпеливо постукивал дубинкой по полу, и я неожиданно поняла: хорошо еще, что он попросту не убил Вечного. Я нагнулась, повязала веревку и велела моему львенку слушаться — это явно был неподходящий момент для того, чтобы вцепляться сержанту в ногу. Песик, казалось, все понял: это было всего лишь очередное испытание на пути к нашей большой цели, и дал себя спокойно увести.

Мне было видно его из окошка, а когда сгустились сумерки, мы обнаружили небольшое отверстие у основания стены. Через него я могла дотянуться до носа Вечного, если мы оба тянулись изо всех сил, но кирпичи вокруг дыры были все в грязи. Я вытянулась во весь рост и посмотрела из окошка вниз на подножие стены. За стеной камеры я обнаружила небольшую канавку, ведущую к вонючей луже позади дома. Тут я поняла, что эта дыра была моим туалетом, и повернулась обратно к передней стене моей камеры.

Сержант все еще был там. Он сидел на скамейке, безжалостно уставившись на меня с выражением какого-то непонятного голода, как будто я была бутылкой с тростниковой водкой. Неожиданно я поняла, что будет самым страшным в моем заключении: я буду все время на виду; каждый, кто захочет, сможет разглядывать меня день и ночь, когда я буду бодрствовать или спать и даже когда я буду справлять нужду.

Сначала я решила, что они никогда ничего не увидят, но потом села и стала размышлять, что бы на моем месте сделал Учитель? Как бы поступила Катрин? Голос Учителя в моей голове произнес слова Патанджали, написавшего тысячу лет назад ту самую книжку, которая лежала теперь на столе у капитана:

И тогда понимают они,

Что тело само — их тюрьма.

III.39B

В каком-то смысле, подумала я, мы все находимся в тюрьме, из которой только смерть способна нас освободить. А все остальные тюрьмы — в сущности, они всего лишь точка зрения. Мне представилась прекрасная возможность самой укрепиться духом и, может быть, помочь другим — всем этим людям, включая сержанта, каждый в своей собственной тюрьме. И с этой мыслью я устроилась на куче соломы в углу и уснула.

Проснувшись, как обычно, до рассвета, я выполнила все свои обычные утренние упражнения. Я давно поняла, что выполнять их регулярно, каждый день, важнее всех тех забот, что неизменно возникают по жизни и пытаются тебя отвлечь. К счастью, в тюрьме было темно, и единственным доносившимся до меня звуком было тихое похрапывание человека, спавшего на полу в соседней камере. По крайней мере, он был жив.

Закончив, я села поразмыслить. Я думала о капитане и его больной спине. Я могла бы представлять себе все происходящее как нечто ужасное, угрожающее нашей с Вечным жизни, а могла постараться увидеть за всем этим нечто большее.

Я стала думать о том, как быстрее и лучше помочь капитану вылечить его больную спину, и вдруг решила, что волей обстоятельств я оказалась ровно в той ситуации, о которой всегда мечтала: у меня появилась возможность помочь другим излечиться с помощью йоги — знания, сокрытого в книжечке Гуру. И тогда я вдруг почувствовала, что думаю как Учитель, и впервые поняла, каково это — стоять перед учеником, как она когда-то стояла передо мной. Неожиданно мне пришло в голову, что учить меня, гордую упрямую девчонку, наверное, было задачей потруднее, чем вылечить спину усталому чиновнику. Я принялась составлять план занятий.

Солнце было уже высоко, когда в тюрьме все зашевелились. Сперва через переднюю дверь вошел высокий молодой человек. Он развернулся, облокотился о косяк и так и остался стоять, глазея на людей, идущих мимо по дороге. Через десять минут по дорожке к крыльцу прошел капитан. Молодой человек вытянулся по струнке, отдал честь и почтительно отступил в сторону, давая пройти начальнику.

Капитан махнул рукой в сторону моей камеры.

— Приведите заключенную ко мне, — сказал он.

Молодой человек повернулся и с изумлением взглянул на меня: он впервые меня заметил. Он молча отвел меня к капитану, вышел и закрыл за собой дверь.

— Начнем прямо сейчас, — приказал капитан.

Я кивнула.

— Пожалуйста, встаньте вот тут, — указала я на самую середину комнаты. Он подошел и встал, и я молча оглядела его с ног до головы — в точности как мой Учитель оглядел меня в первый день наших занятий. В эту минуту я поняла, на что тогда смотрела Катрин, ибо одно то, как капитан стоял, поведало мне все о его жизни.

У него были слегка обвисшие брюшко и подбородок и дряблая кожа. Выглядел он как человек, весь день корпящий над бумагами. Его плечи ссутулились, шея застыла от многолетнего напряжения — пытаясь угодить своему начальству, где бы оно ни было. От боли в спине и нелегкой жизни его когда-то доброе лицо ожесточилось и покрылось морщинами.

Я разглядывала его, слой за слоем, как луковицу: его дряблое и застывшее тело; костенеющие суставы с закупоренными в них внутренними ветрами; его мысли, душащие эти ветры; жизненные невзгоды, беспокоящие его мысли; а в центре — источник всех событий его жизни. И каждый следующий слой — причина предыдущего. А ему и невдомек, что с ним происходит, потому и не может сам разорвать эту порочную цепочку.

Но с чего же начать? С чего бы начал Учитель? Я вновь услышала голос Катрин и заговорила с капитаном, моим самым первым учеником, словами Гуру:

Позы приносят

чувство благополучия,

И оно остается с тобой.

II.46

— Позы? Ты имеешь в виду упражнения? — спросил он. — Вот это уже похоже на йогу.

Я улыбнулась.

— По крайней мере, с них мы начнем, — ответила я ему. — Теперь встаньте как можно прямее.

В течение часа я приучала его держать свое тело так, как ему полагалось стоять от природы, как капитан умел стоять до тех пор, пока дурные привычки не согнули и не скрутили его тело. А затем, чтобы он не подумал, что я больше ничего не знаю, я проделала с ним Приветствие Солнцу, которое уже через несколько минут заставило его пыхтеть и отдуваться.

К концу занятия у него был вид человека, уже чего-то достигшего, и я знала, что он это заслужил: я и сама наверняка выглядела точно так же в свой первый день. Даже для того, чтобы просто начать заниматься, требуется немалое мужество, подумала я.

— Теперь я хочу, чтобы вы все это проделывали каждое утро в течение следующей недели, — сказала я. — Это от силы пять-десять минут. А потом продолжим. Позы помогут вам вылечить спину — точно, как говорится в книге, — и я кивнула в сторону книги, все еще лежавшей у него на столе. — Это вылечит вашу спину навсегда.

Капитан радостно кивнул и отправил меня назад в камеру.

Около полудня того же первого дня занятий на пороге тюрьмы появился маленький мальчик. Он был худ, бос, и из одежды на нем были только истрепанные шортики. В руках у него был поднос, покрытый тряпицей. Он зашел в одну из боковых комнат, а затем вернулся с молодым капралом. Они вдвоем прошли в соседнюю камеру, я услышала, как отворилась дверь, а потом мальчик ушел. До меня донесся запах свежесваренного риса и домашнего хлеба, и тут я поняла, что мы с Вечным уже пару дней ничего не ели.

В пути мы к этому привыкли и ели только тогда, когда находили на деревьях плоды или когда какой-нибудь прохожий делился с нами остатками своей трапезы. Но теперь от запаха еды мне невыносимо захотелось есть. Я ждала, когда принесут еду и мне, как вдруг до меня дошло, что ее могут вообще не принести. И в тот же миг появилась рука человека из соседней камеры и пододвинула ко мне через решетку маленькую миску с рисом и бобами.

— Ешь, — донесся шепот из-за стены. — Быстрее! И миску верни. И ради всего святого, чтобы сержант тебя не заметил.

Я быстро проглотила еду, припрятав большую часть для Вечного, и передала миску обратно как раз перед тем, как в двери замаячила тень сержанта.