Новогодняя дорога

Мадина Винер

Дорогой мой читатель. Многие из нас, к счастью, о войне знают лишь понаслышке, из книг, фильмов, передач, новостей. Но, как бы это ни было печально, и в наше мирное время она опаляет своим огненным дыханием и врывается в судьбы тысяч людей. Оставляя грубые рубцы не только на теле, но и в душах. В этот сборник рассказов вошли истории – эпизоды из жизни людей, об их храбрости, смелости, стойкости духа и, конечно, в этом хаосе, найдется место и истинным чувствам, любви, дружбе.

ОБЕЩАЮ ПРОДЕРЖАТЬСЯ

Солнце нещадно палило, в небе не было ни облачка. Да и откуда ему взяться в сорокаградусный зной? Мелкие камушки выкатывались из-под ног тех, кто шел впереди и, скатываясь вниз, затрудняли ходьбу тех, кто шел позади. Часто попадавшие колючие кустарники царапали ноги, нывшие от непривычного и долгого восхождения на гору.

Моя группа, состоявшая из восьми отдыхающих в лагере девушек от четырнадцати до шестнадцати лет и сопровождающих нас троих парней из взвода охраны, с рассвета двинулась в культпоход. Вот уже третий час мы поднимаемся в горы «все выше и выше».

Моих веселых красавиц больше не прельщают снежные вершины на фоне голубого неба, хотя изначально они восторгались великолепным восходом солнца, окрасившие вершины гор в нежно-розовый цвет. Хотя зрелище было восхитительное и завораживающее — нежные, золотистые лучи своим волшебным светом оживляли величавые холодные многовековые камни, наполняя их жизнью и теплом. Стыдливые желтые наврузы встряхивали лепестки от ночного сна, ярко-красные гордые тюльпаны поднимали выше к солнцу бутоны. Змеи и вараны выползали из-под камней, погреть под лучами свои холодные, застывшие тела. Зоркие орлы парили, широко раскинув крылья, выискивая свои первые зазевавшие несчастные жертвы.

Нет, девочки всего этого уже не замечали. Давно они уже выкинули набранные по дороге прекрасные букеты полевых цветов и на плечах парней виснут не только ремни автоматов и рюкзаков, но и мои прелестные девочки, с тоской вспоминающие о только, что проснувшемся лагере, о прохладной воде бассейна и столовой с ароматным запахом надоевшей пшенки.

Парни идут молча. С достоинством мужчин, выросших в горах и привычных к долгим переходам, они даже не переводят дыхание, хотя каждый держит в руках тяжелый автомат, и несет рюкзак с провизией. Невольно любуюсь их стройными, подтянутыми фигурами, загорелыми, открытыми лицами. Они подшучивают над девочками, обещающими умереть от жары и усталости. До привала осталось метров сто, вон за теми большими камнями пробивается родник с кристально чистой и ледяной до ломоты в зубах водой.

Наконец очередная цель маршрута достигнута. Девушки бросаются на землю, покрытую уже пожухшей, выгоревшей на солнце травой и жалобно стонут. Кто-то потирает ноющие ноги, кто-то жадно пьет из ручья. Парни внимательно оглядывают местность, подмечая каждый кустик, деревце или камень. Их взгляд сосредоточен, пальцы сжимают автоматы, расслабишься и не миновать беды. За нас они несут полную ответственность и отвечают головой. Мысленно, в который уже раз ругаю Катьку, высокую шестнадцатилетнюю девушку, с не по годам развитой, шикарной фигурой. Из-за ее красоты и необузданного нрава больше всего, как вожатой отряда, доставалось мне. То какой-нибудь воздыхатель, влезет ночью в окно отряда и перепугает до истерики моих «послушниц», то подерутся парни и ненароком выбьют стекло или вышибут еле державшуюся на петлях дверь.

В принципе идея Катьки пойти в поход, всем, кроме лагерного начальства пришлась по душе…. После долгих споров и колебаний, все-таки решено было с отрядом отдыхающих отправить группу ребят из охранного взвода. В Таджикистане уже прошла волна гражданской войны, но обстановка, особенно в приграничной с Афганистаном зоне, была нестабильной, хотя в нашей местности все было спокойно. Но, на всякий случай, наш оздоровительный лагерь находился под круглосуточной, вооруженной охранной местного ополчения.

***

Много лет назад, когда мне исполнилось семь лет, мама отправила меня с двоюродной сестрой в этот самый лагерь. Саму смену помню смутно. Мне было тяжело впервые оказаться одной, вдали от родных, и я часто плакала после отбоя. Только одно событие врезалось в память и в какой-то степени повлияло на мою дальнейшую жизнь. Наш физрук повез нас на стареньком «ПАЗике» по ухабистой, не наезженной дороге в горы. Сердце замирало от страха, казалось, мы вот-вот сорвемся и полетим в пропасть, где далеко внизу шумела река, или, наехав на что-нибудь, врежемся в скалы, нависшие с другой стороны. Я шепотом прощалась со всем миром и не понимала, зачем мы едем по такой ужасной дороге. Сидящие в автобусе ребята не разделяли моих страхов. Восторженно прильнув к окнам, они восхищенно и удивленно орали при виде табуна лошадей, босоногих, чумазых местных детишек с кишлаков, бежавших, несмотря на поднятую пыль за автобусом и что-то вопящих. В салоне стоял гул — вон, кто-то увидел большую ящерицу, вот мелькнула хвостом лиса, а какие интересные глинобитные мозаики и как огромен водопад с радугой, повисшей на миллиардах искрящих песчинок воды, ниспадающей вниз с высоты. Только меня это ни капельки не интересовало. Но, приехав на место и немного отойдя от страха и противной тошноты, комом стоявшей в горле, я окунулась в таинственный, чарующий мир векового прошлого.

Конечной целью нашего путешествия был огромный, больше похожий на дворец, дом бывшего бая, ставшим после прихода советской власти историческим музеем. Среди живописного сада вились дорожки из ровных плит, обсаженные по краям кустами роз различных оттенков — ослепительно белых, пурпурных, лиловых, черных, желтых, бежевых. Позади роз высились фруктовые деревья: персики, урюк, инжир, хурьма, сливы, черешни, груши и яблони. Немного в стороне был разбит виноградник с золотистыми, покрытыми пыльцой плодами, среди которых кружились трудолюбивые, мохнатые пчелы.

Сам дом бая представлял собой любопытное зрелище. Огромный, в три этажа, выложенный из розового мрамора, с колоннами, подпирающими балкон, который опоясывал весь средний ярус. Удивительно было видеть столь причудливый архитектурный стиль здесь, на Востоке, высоко в горах. Говорят, дом построен на страданиях и слезах, разбитых человеческих судеб местных жителей.

В глубине сада нас подвели к изящной искусно вырезанной из дерева беседке. Она была просто прекрасна, настоящий шедевр искусств. Великолепное, воздушное строение из ажурных, словно сотканных умелой рукой стальных кружев. Того и гляди, малейший порыв ветра унесет ее за облака. И рядом с этой трогательной красотой — огромный каменный хауз, шириной в три сотни метров и глубинной пять метров. На дне, среди камней и пробивающей из растрескавшейся земли травы, лежали трехметровые скелеты сомов, чуть в стороне зиял пустыми глазницами человеческий череп, повсюду виднелись кости, ребра… Это были останки провинившихся, неугодных баю людей. Несчастных скармливали этим чудовищам, которых специально разводили на потеху баю и его гостям. Бая, когда волна революции докатилась до этих мест, растерзала разъяренная толпа, среди них были и те люди, чьи близкие или родственники пошли в утробу страшных рыб. Воду из хауза спустили, и еще долго в тине и костях мучились, задыхаясь сомы, огромные, неповоротливые монстры. Хауз не чистили, решили оставить все так, как есть, чтобы люди помнили, хотя зловоние от них распространилось на несколько километров вокруг.

Мы стояли притихшие, слушая этот рассказ, казалось, прошлое вновь ожило, и сухой старческий голос сторожа и экскурсовода в одном лице, возвращал нас в те ужасные годы. Перед глазами мелькали картины жизни жестокого бая, его жен-красавиц, томившихся, словно в клетке, в гареме, храбрых джигитов и несчастных дехкан. Потом мы долго бродили по тенистому саду, отдыхали на топчанах в уютной прохладе у чистого, говорливого арыка. Пробовали сочную мякоть груш, наслаждались медовым виноградом, который вобрал в себя солнечный свет и аромат пьянящего горного воздуха. Отдохнув, наша группа тронулась дальше в путь. На высоте две тысячи метров над уровнем моря мы увидели огромные, необъятные валуны из окаменевших ракушек, водорослей и иных представителей морской фауны и огромные следы доисторических динозавров. До сих пор не могу забыть то потрясения перед величием временем и его могуществом в союзе с природой. Я поняла, что безнадежно влюблена в горы и не мыслю дальнейшей жизни без них. Впоследствии, став старше, я старалась каждый год проводить в горах, неважно где — будь то лагерь, турбаза или санаторий. Позже, учась в институте, я с радостью узнала, что у моей однокурсницы бабушка живет в кишлаке, рядом с тем самым байским домом, и я с удовольствием приняла предложение погостить у нее.

До этих каникул я плохо представляла себя быт людей живущих в горной местности, поскольку мое общение с ними было ограничено. Молодежь, приезжающая из кишлаков в город на учебу общались в большинстве между собой, стесняясь нас, они вели себя скованно, отчуждал и языковой барьер. Как же им было тяжело вдали от своего дома! Ведь они попадали в совершенно незнакомую среду, сутолоку и шум городской жизни, очутились среди людей, равнодушных к тебе и твоим проблемам, смотрящих на тебя с непониманием и слегка свысока.

Со своей стороны я полюбила народ, живущий в этом мире — мире первозданной красоты и чистоты. Они составляли единое, гармонично дополняя друг друга: суровые и гордые, не терпящие предательства и трусости, презирающие страх и унижение, и в то же время бесконечно искренние, добрые и наивные.

***

Все произошло неожиданно и быстро, скорее это походило на чей-то злой розыгрыш. Из-за валунов на нас надвинулись автоматы… Мгновение, и мы оказались окруженными группой мужчин в камуфляжной форме и повязанными на головах арафатках. Ловко разоружив парней, они заставили нас всех сесть на землю и положить руки за голову. У одного из наших парней, Вадима, струйкой стекала кровь по подбородку — пытался оказать сопротивление.

— Кто старший? — слова, произнесенные со страшным акцентом, вывели меня из оцепенения.

Я встала. Неприятный, цепкий взгляд оглядел меня с ног до головы, уважения моя внешность явно не вызывала: женщина для них испокон веков была низшим существом. Медленно подбирая слова, дрожащим голосом я попыталась сказать, что мы всего лишь отдыхающие и разумнее отпустить нас своей дорогой…

Конец ознакомительного фрагмента.