Маврушины сказки: истории, вдохновленные жизнью

Мавридика де Монбазон, 2023

Евгения Матвеева – российская писательница, публикующая свои рассказы под псевдонимом Мавридика де Монбазон, а также один из самых читаемых авторов Дзена. Истории, рассказанные Мавридикой, достигают 300 тыс. прочтений, сам же канал входит в ТОП-20 каналов Дзена. «Маврушины сказки: истории, вдохновленные жизнью» – это второй сборник рассказов самого читаемого автора Дзена Мавридики де Монбазон. Рассказы Мавруши трогательные, душевные, местами забавные. Они повествуют о том, что жизнь может быть разной, а переплетения судьбы непредсказуемыми. Герои сказок влюбляются, разочаровываются, проживают жизнь искренне и по-настоящему. Вторая книга Мавридики собрала в себе новые уникальные рассказы, а также истории, уже полюбившиеся читателям. Автор, в лице рассказчика, дает возможность читателю заглянуть в гости к своим героям, познакомиться с ними поближе и насладиться «Маврушиными сказками: историями, вдохновленными жизнью».

Полудница

Жнет девушка рожь, умаялась, но остановиться нельзя, да и не девушка она совсем, а бабочка молодая.

Жнет, пот глаза застилает, усталость такая — что сил нет, а передохнуть не хочет, надо до вечера как можно больше убрать.

Летом день год кормит, а ну как батюшка-свекр приедет, а она валяется, так и взгреет кнутом, а потом еще мужу нажалится, как тот домой, с войны этой треклятой, приедет, кайзера какого-то бить поехал.

Много молодых мужиков да парней позабирали, все ли вернутся?

Старается Даша — так зовут молодку — не думать о том.

Жнет, с силой, с яростью, пот лицо заливает, ноги подкашиваются, глаза закрываются, видится ей ручеек, будто под деревом журчит, водичка студеная, только руку протяни — и наполнится ладонь живительной влагою.

Тряхнула головой Даша, оглянулась кругом — только марево от жары над полем стоит.

«Аннушка… Аннушка, о, боженьки».

Метнулась птицею до березы, что на меже выросла, там дочушку полуторагодовалую в теньке положила спать, а сама тем временем на поле поспешила.

Бежит бабочка, спотыкается.

«Аннушка, Аннушка…»

Смотрит, девчончишка на кривых ножках стоит, качается и улыбается во все четыре зуба, ручонки куда-то тянет.

«Аннушка», — подскочила, а взять не может дочку, будто кто-то вверх поднял.

Дарья прыгает, плачет, а она будто по воздуху плывет и хохочет.

— А ну стой! — грозным голосом крикнула Даша. — Стой, кому говорю, а ну отдай дите, негожая, отдай, мое, не смей!

Услышала смех, тихий, переливистый. Смотрит — Аннушка ручками будто кого за шею обвивает.

— Стой, не с места, отдай дитя, поганка!

— А если не отдам? Тебе не нужна, я себе заберу.

— А ты себе роди сначала, слышишь? Забирательница нашлась. Что? Не от кого родить-то? Видно, страшная такая, что мужика не можешь себе найти, вот и крадешь чужих детей. А ну отпусти мою дочь, пусти, говорю, а не то…

— А что ты мне сделаешь, — хохочет.

— А то. Всем расскажу, какая ты страшная да кривая, толстая, косая, волосы на голом черепе клоками, усы, как у казака, фу…

— Ты что врешь? Я… Я не такая…

— Угу, не такая.

— На, смотри, злыдня.

Смотрит Даша, а перед ней недалеко девушка стоит, красоты неописуемой.

— И что? Это не ты вовсе, это морок, каждый скажет.

Топнула девица ногой — встала перед Дашей красавица, краше прежней, ростом с березу.

— Ты где таких девок видела? С ума сошла?

Вдруг смотрит — идет по полю девушка, волосы цвета спелой пшеницы, стан тонкий, гибкий, руками плавно так ведет, а вокруг нее бабочки разноцветные, стрекозы и пух от одуванчиков так и вьются.

— Так вот ты какая, и правда красавица неописуемая. У такой красоты и сердце должно быть доброе.

Усмехнулась красавица, стоит, косу теребит тонкими пальцами.

— Люди другое сказывают, будто уродливая, что убить могу, рассердить меня — так и рожь пожгу, с ума сведу, по голове ударю, ребенка украду…

— Пффф, люди сказывают, да что им верить? Меня рассерди, так я не только поле сожгу, я и избу раскатаю по бревнышку, с медведем схвачусь, да мало ли, — говорит тихонечко Даша, — не верю я им, врут все, не может такая красота зло творить.

Улыбнулась та девушка.

— А может, я морок, откуда знаешь?

— Нее, я вижу, ты не морок, сквозь тебя деревню не видно, стоишь будто из плоти и крови, и тепло от тебя. Ты не серчай, милая, наговорила я тебе всего, я за дочушку испугалась, за Аннушку.

— Я не держу на тебя зла Дарьюшка, спасибо за то, что поговорила со мной по-доброму… Чем тебя одарить?

— Да что ты, милая, ничего не надо, а доброе слово, оно и кошке приятно. Спасибо тебе, что открылась мне и красоту такую показала.

— Хорошо, быть по-твоему. С этих пор никто не посмеет обидеть ни тебя, ни детей твоих, ни потомков. Всегда будет поле родить невиданный урожай, а муж твой живой скоро вернется. Прощай, Дашенька…

— И тебе спасибо, девица, — повернулась Даша, а под березой Анютка сидит, бусиками играет, те словно солнышко у них внутри горят.

— Аннушка, где взяла?

— Тетя, — лопочет девчонка, — тетя… на Аня… тетя…

Поняла Даша, что Полудница одарила Аннушку, и не знает, то ли радоваться, то ли печалиться.

«Не бойся, милая, не сделаю вреда девочке, оберег это», — прошелестело в кроне березы.

— Спасибо, сестрица, — вымолвила Даша.

Легкий ветерок щеки ее коснулся, запахло травами степными.

Повернулась, нагнулась к Аннушке, на руки взяла девчонку, встает, а у нее полоска сжата, и солнце к закату катится.

Вон и свекр едет на лошадке, косил на дальней заимке, за Дашей с Аннушкой едет.

— Да ты что, девка, ополоумела, да ты что, все сжала?

Стоит Даша, ни жива, ни мертва, как сказать, что не сама, ведь камнями забьют, скажут, что с нечистой силой якшается.

Смотрит, стоит Полудница, позади свекра и машет, мол, не бойся, соглашайся, что сама.

Так и было, как та девица полуденная сказала, муж у Даши скоро цел да невредим вернулся, всегда урожай хороший был, мальчонку еще родила Даша, хорошо жили, счастливо.

Все беды будто мимо них проходили, вот и власть поменялась, говорят, царя не стало, а они спокойно живут.

Бусики те, что Полудница Аннушке подарила, девчонка на руку намотала, как браслет, так и носила. А ежели кто чужой пытался надеть, то жаром так жгло, что невыносимо.

Еще махонькая Аннушка была, увидела тетка ее, девка балованная да вздорная, отца сестра, увидела те бусики и давай выпрашивать у девчонки. А та вцепилась, не отдает.

Решила силой забрать, конечно, такая кобыла с дитем справится.

Только в руки взяла, как огонь вспыхнул в ладонях, чуть не ослепла, кинула те бусики, хотела закричать, что, мол, ведьменыш, да онемела.

С тех пор и не смотрела на Аннушку.

А Аннушка девушкой красивой выросла, все ей любовались, неземная красота говорили мол у девки.

Полюбил ее парень один, из города приехал, ученый, ни в бога, ни в черта не верит.

Приехал власть устанавливать советскую.

Увидел парнишка Аннушку и пропал, так и остался в селе. Долго приблизиться стеснялся, а тут осмелился.

Аннушка ему ответила, начали встречаться.

Был тот парень агроном, вот так поехал как-то на поле, а по дороге Аннушку встретил.

— А ты чего это женишок любезный без головного убора, а? Где у тебя кепочка беленькая, что матушка моя пошила?

— Так дома оставил, милая. Да что же мне будет? Чай не зима, уши не отморожу, — смеется.

— Не отморозишь, а вот Полудница так может голову вскружить…

— Да не верю я в эти сказки, и ты, Аннушка, ты комсомолка, не верь ничему.

И уехал в поле.

Только стала замечать после этого Аннушка, что жених задумчивый весь какой-то ходит, а в другой день и вообще на свидание не пришел и на работе не был.

Подумала Аннушка и пошла в обед в чистое поле, слышит разговор, ласковый такой, на два голоса, мужчина и женщина.

Она поближе подошла, лежит милый ее у девушки на коленях, та по волосам его гладит, наклоняется, что-то шепчет.

— А ну отойди от него.

— Ага, сейчас. Иди, откуда пришла, он мой.

— Отойди, сказала, а не то…

— Что ты мне сделаешь?

— Тетку свою призову, Полудницу, постарше да посильнее тебя будет, вот тогда и узнаешь, что с тобой будет.

— Что мелешь, смертная?

— А то, а ну подними, подними глаза-то свои, — говорит Аннушка, а сама руку с бусиками вперед вытянула, — ну.

Как глянула та девушка, упала на землю, толкнула жениха Аннушкиного и ползет к ней, шипит, изворачивается.

— От-тда-а-ай, да-а-ай. Откуда у тебя? Да-а-ай.

— Ага, сейчас, не ты давала, не тебе принадлежит.

— Что ты хочешь за это?

— Зачем жениха моего увести хотела?

— Так натура такая у нас.

— Не ври мне!

— Не понравилось, как сказал, бахвалился…

— Он мой.

— Давай меняться, я тебе жениха, а ты мне бусы.

— Нет.

Вдруг смотрит Аннушка — та, которую тетенькой она зовет, подошла, рукой смахнула, будто пыль невидимую, улыбнулась Аннушке ласково и таять начала.

— Тетенька… бусики…

— Твои это, Аннушка, носи и не снимай, живи и ничего не бойся, не приключится худое… А парень у тебя хороший, не раздумывай.

Забрала парня Аннушка, сказали, что солнечный удар был, хорошо, что Аннушка вовремя поехала искать.

С тех пор агроном в кепочке всю жизнь ходил, женились они с Аннушкой, бусики те Аннушка дочери передала своей, а та — своей, так и ведется.

Говорят, девки из того рода все красивые, да статные, да работящие, чужого не возьмут, своего не упустят.

Так с тех самых пор повелось, как Даша Полудницу встретила.

Поговаривают, что девки-то в том роду навроде ведьмачек, брешут, видимо.