Плакать от любви. Рассказы

Людмила Филатова

Душа человеческая странствует по ситуациям и событиям нашей жизни и порой плачет от любви не только к другой душе, но и к своей малой Родине, красотам её природы, таинствам творчества людей Земли, красоте и высоте истинного слова.

КУКОЛКА

Мы нашли эту куклу у мусорки, возвращаясь из детского сада. Внук первым заметил её, и деваться было некуда. Разве можно оставить такую красу среди сора и хлама, да ещё на глазах у ребёнка. Тем более, уже начинал накрапывать дождь.

Кукла сидела на пыльном кирпиче в одной замурзанной маечке, раскинув по плечам шелковистые каштановые кудри. Теперь таких игрушек не делают. Всё опростилось, приспособилось к массовому производству и потреблению. А когда-то, во времена детства теперешних бабушек, такие иностранки были лишь у редких счастливиц.

Настоящая, немецкая, с карими глазами, хлопающими ресницами и округлыми мягкими руками, она была истинным чудом меж сваленных в кучу мятых коробок и забрызганной извёсткой фанеры.

Куколка казалась бы совсем живой, если бы не оторванная, видимо, уже дворовыми мальчишками, целлулоидная нога, лежавшая неподалёку.

— Ба, возьмём куколку?

— Из мусора ничего брать нельзя! Да и нога у неё…

— Ничего, деда починит! — Петя уже слезал с прогулочной коляски, запутавшись ногой в петле крепёжного ремешка.

Он, конечно же, споткнулся, и возле куклы оказался уже на коленках. Потом мы украдкой принесли её домой и долго мыли в ванной, тёрли щётками, поливали горячей водой и даже обработали спиртом. Волосы прополоскали дорогим душистым шампунем.

Постирали и повесили сохнуть её рубашечку, представьте, с ещё натуральными хлопчатыми кружевами!

А ногу куколке деда, конечно же, прикрутил да ещё и пришил, чтобы больше не отрывалась!

Её полюбили все. Наверное, потому, что она была подкидышем. Ведь жалость — это уже половина любви. Поэтому и любим мы до одури всех найдёнышей — котят, щенят и выпавших из гнезда птенчиков. Деда сшил кукле настоящие кожаные мокасины из старой сумки,

Петина мама — вечернее платье с красным мехом, а я, — джинсы из обрезанных сыном к лету штанин.

Петя неожиданно перестал бояться того, чего, к сожалению, боятся все дети, а именно — темноты и одиночества.

— Я с куколкой… — говорил он, отправляясь спать, и все прежде любимые им — зайцы, мишки и собачки оставались невостребованными.

— Не закрывайте дверь, куколка боится! Куколка знает… Куколка хочет — то и дело было слышно от него. — Я не буду спать, куколка глазки не закрывает!

Куколка стала членом семьи. Все неожиданно обмякли, подобрели, сдружились. Казалось, какая-то неведомая сила подбросила её, как некое связующее звено, в наш уже начинавший стыть и трещать по швам дом.

Прежние обиды, которые не давали молодым запросто заглянуть в комнату к старикам, и наоборот, — старикам хоть чуть смирить свою гордыню, как-то сами собой рассосались.

— Где куколка? Я ей…

— Вы не видели куколку?.. Не у вас?.. — только и было слышно.

Невероятно, но эта кукла вернула нам тогда и семью, и дом — настоящий, тёплый, который, казалось, уже был утрачен безвозвратно.

Прошли годы, и всё у нас опять покатилось в холод и безразличие. Времена такие…

И я невольно стала поглядывать в сторону ящиков для смёта — не выбросил ли кто-нибудь для нас ещё одну куклу-спаситель-ницу?..

Скоро не выдержу, и куплю её в магазине, растреплю волосы, измажу глиной башмачки, и принесу в дом. Вдруг поможет?..