Ценник красивой жизни

Людмила Феррис, 2017

После того как старейшего сотрудника редакции Серафиму Новикову уволили из газеты, она устроилась гардеробщицей в концертный зал. Но такая скучная работа не для Симы, она привыкла быть в эпицентре событий! Поэтому она вовсе не испугалась, когда во время одного из концертов случилось непонятное происшествие: Сима заметила на вешалке эффектное пальто, которое она точно не принимала! Дальше – хуже: она обнаружила убитую девушку! Сима решила сама выяснить, кто и почему ее убил. Это ее журналистский долг! Потому что бывших журналистов не бывает…

Глава 8

Трудности подросткового периода

Девять лет назад

«Рита опять без разрешения приводила гостей и будет врать, что никого у нас не было», — Ася сразу увидела следы пребывания посторонних в своей квартире. Следы были похожи на те, что оставили собачки из мультика «Бобик в гостях у Барбоса»: разбитая чашка, грязные отпечатки обуви в коридоре и смятая постель. Ася вздохнула. Опять придется долго и основательно объяснять, почему гостей нужно приводить только с согласия родителей и не позволять им так безобразно себя вести.

— Ритуля, ты дома? — громко спросила Ася.

— Здесь я! Сегодня ко мне девочки из детского дома в гости приходили, чаем их угощала, — сразу призналась она.

— Мы же с тобой договаривались, что гостей ты зовешь только тогда, когда я разрешаю. Вот скажи, зачем вы на постели валялись?

— Да это девчонки фотографировались! Красиво получилось, как на гламурной тусовке.

— Ну, во-первых, лежать на чужих постелях неприлично, а во-вторых, можно было за собой прибрать? Так почему ты меня не предупредила, что хочешь позвать гостей?

— Ну чем ты опять недовольна? Почему мне нельзя подружек позвать? Почему я все делаю не так? Ну не успела прибрать! Или тебе чаю жалко? Таким, как ты, в детдоме «темную устраивали», — в ее голосе было раздражение.

— Не жалко мне чаю! Рита, ты как будто меня не слышишь и злишься! Мы с тобой договорились, а ты опять все делаешь по-своему, так нельзя. Взрослых надо слушать! Я не против прихода девочек, только надо у меня разрешения спросить, и привыкай за собой убирать, наконец.

Ася сильно расстроилась, ее жизнь теперь часто напоминала хождение с водой в решете, бессмысленное повторение бесполезных действий. Она очень старалась стать хорошей матерью и воспитать дочь так, чтобы на нее не давило негативное прошлое, дать ей теплый и уютный дом, вкусную еду, красивую одежду и, самое главное, окружить девочку теплом и заботой. Рита эту родительскую любовь принимать совсем не спешила, более того, отторгала. В ее детской душе было намешано как в компоте, каждой ягодки по паре. С одной стороны, она была благодарна приемным родителям, что они забрали ее из детского дома, с другой, они постоянно ее возмущали, потому что «заставляли, как паровозик, ездить только по прямым рельсам и никуда не сворачивать». А Рита еще с детского дома любила свободу действий, и ей совсем не нравилось, что ей постоянно указывают.

Особенно старается Аська — так про себя Рита называла свою приемную мать. Никиту еще можно терпеть, он особо к ней не лезет со слюнявым «доченька», а вот Аська залюбила до одурения и отвращения.

Рита много чему научилась в детском доме: постоять за себя и друзей, драться на кулаках, пришивать пуговицы и спать в ночной рубашке, наконец, но как любить близких людей, она не знала. Как бы ни старались самые лучшие воспитатели детского дома заменить родителей, рано или поздно каждый ребенок задавался вопросом — почему именно меня бросили? И бывало, что всю свою жизнь искал ответ на этот вопрос.

Однажды Риту уже брали в семью, где были мама и папа, невероятно красивые, к ним она сразу же прикипела. Та мама, по имени Алла, давала мерить бусы, брать взрослую сумку и красить губы помадой. Вечером Марго, а Алла звала ее именно так, разрешалось надевать туфли на каблуках, заматываться во взрослое платье или юбку, красить щеки и губы и так выходить к гостям, которые бывали у них почти каждый вечер. Гости смеялись.

— А ну, повернись, Маргоша! Хороша! А бусы-то, бусы, прямо под зеленые глаза! — кричали подвыпившие дяди и тети и совали ей конфеты во все карманы. Конфеты были очень сладкие, руки становились липкими, но она по детдомовской привычке набирала полные руки и прятала все сладости в своей тумбочке.

Марго кривлялась, как могла, называя вихляющие движения танцами, стучала каблуками взрослых красивых туфель, и ей очень нравилось и это веселье за шумным столом, и то, что она была постоянно в центре внимания. Ее мама и папа трудились в «бизнесе» — «торговали шмотками», так говорили гости, а Маргоше очень нравилось слушать, что болтали взрослые. Новая одежда в пакетах лежала в каждом углу их квартиры, ее относили в «точки» на «реализацию» и приносили деньги, которые пересчитывали прямо на кухне. Приемные родители громко обсуждали, что будут покупать, и выходило, что у Марго с каждой получки был подарок. Когда папа был добрый, Марго тоже перепадали одна или две бумажки, у нее даже был свой кошелек, подаренный мамой Аллой, куда она бережно складывала наличные. Ей нравилось держать в руках деньги, она вдыхала их запах, и девочке казалось, это был аромат богатства, а богатство — это когда много шмоток, как у мамы Аллы.

Из взрослых разговоров Марго узнала, что взяли ее потому, что «Алка в молодости делала аборты и детей у них быть не может, пожалели сиротку, а что из нее получится, еще непонятно». Марго мечтала походить на маму Аллу, быть такой же красивой, веселой, нарядной и всегда улыбающейся. Но однажды за столом кто-то сказал, что «Алка попала на бабки», потом папу Колю посадили в тюрьму и компании перестали собираться по вечерам, а Рита через месяц снова оказалась в детском доме. Мама Алла при этом ничего не придумывала, да, впрочем, она, наверное, ничего не знала про то, как нужно беречь детскую психику.

— У меня сейчас тяжелые времена, Колю посадили в тюрьму, а мне надо отдавать долг. Ты должна вернуться в детский дом, у меня просто нет денег даже на еду.

— А ты меня заберешь назад, когда деньги будут?

— Нет, Маргарита, ты будешь жить в детском доме, так будет для всех лучше.

Воспитатели пытались привести Риту в чувство, но в девочку будто вселился чертенок, все ее переживания выплеснулись наружу в виде агрессии ко всему, что ее окружало. Она решила, что любить, привязываться ни к кому нельзя, потому что все взрослые обманщики и предатели. Через полгода она познакомилась с Асей, но та, прошлая жизнь, в которой ее бросили, как щенка, сдали назад под хихиканье и шепот детдомовских подружек, не отпускала и не давала покоя. Рита твердо усвоила истину, что любить и доверять взрослым очень опасно, но ей так опротивел детский дом, шушуканье за спиной, что она согласилась пойти к Асе и Никите.

Вечером Рита услышала разговор новых приемных родителей.

— Может, это гены проявляются? Она неуправляемая, — тихо плакала Ася.

— Ася, ты же умная и должна знать, что генетика довольно неточная наука, гены могут скрываться несколько поколений и проявляться, например, в четвертом поколении. Нет здесь однозначного ответа.

— Никита, я очень стараюсь, а у меня все время как будто земля уходит из-под ног. Не могу до нее достучаться! Полный дом подружек сегодня опять привела, валялись на нашей постели, намусорили, разбили чашки, бедлам какой-то! А она себя ведет как ни в чем не бывало, даже не понимает, чем я недовольна.

— Кто же тебе говорил, что будет легко? Девочка у нас с характером и озлобленная на жизнь.

Рита мало чего поняла из этого разговора, но он ей не понравился.

— Наверное, будут назад в детдом сдавать, — решила она. — Нет уж, еще один такой номер у вас не пройдет!

Она легла в кровать, но сна совсем не было. В маленькой девчоночьей душе копилась, клокотала и кипела злоба, которой бы хватило на десяток взрослых человек. Эта жуткая смесь из ожесточения и ненависти была готова смести, опалить и сжечь всех, кто оказался рядом. На следующий день Рита не пришла домой из школы, Ася прождала ее до шести вечера и начала беспокоиться.

— Она ушла после первого урока, сказала, живот болит, я ее отправила к вам, она и пошла, — сказала учительница Риты.

— Почему же вы ее не проводили, она же еще маленькая! — Ася заплакала, а растерянная учительница молчала. — Может, ее похитили?

— Ну что вы, Ася Ивановна, такое говорите, вы не жена олигарха и потом… — она помялась. — Рита сложная девочка. Очень сложная. Иногда жестокая, своевольная, она могла просто сбежать, например, назад, в детский дом. Вы там были?

— В детский дом? — удивилась Ася. Эта мысль почему-то не приходила ей в голову.

Ася стояла в школьном коридоре, и ее то била дрожь, будто ледяной ветер пронизывал насквозь, то бросало в жар, словно она находилась возле пылающего костра, и эти ощущения захватили ее, накрывали, как цунами. Она пыталась найти в сумке телефон, чтобы позвонить Никите, но пальцы были чужими и непослушными, она понимала, что выглядит беспомощной и жалкой. Асе казалось, что если она сделает шаг, то провалится в глубокую пропасть и навсегда исчезнет, навсегда.

— Только бы с Риткой ничего не случилось, — шептала Ася.