Уроборос. Избранное. Том 5. Повести

Людмила Максимовна Козлова

В пятый том «Избранного» вошли повести, написанные в период с 1990 по 2001 гг., в новой редакции – с дополнениями и уточнениями. Уроборос – в переводе с греческого: истина и познание в одном лице, Змей, кусающий себя за хвост, – символ техногенной цивилизации, эволюционирующей по очередному замкнутому кругу. Что такое наш мир и что есть человек в этом сиюминутном и вечном мире – сквозная тема всех повествований данной книги.

Потерявшая прошлое. Повесть

История основана на событиях, происшедших в конце 90-х годов прошлого века, но все совпадения с реальными людьми случайны

1.

Она нашла себя на железнодорожном полотне, шагавшей по коричневым шпалам. Рельсы убегали вдаль по высокой насыпи, сверкая на солнце. Далеко внизу лежала жёлтая согра с тонкими, как спички, белыми берёзками в пёстрых платочках. По всем признакам собиралась осчастливить Землю ранняя весна.

Солнце щедро припекало, от земли между шпал поднимался прозрачный пар. Понятно было, даже не прикасаясь рукой, что шпалы тёплые — высушены и прогреты так, что хотелось пробежаться по ним босиком.

Где-то стрекотали сороки, рассыпая звук, словно горох. Синицы настойчиво вызванивали пространство от земли до самого зенита. Небо, чистое и ясно-синее, звало куда-то, словно напоминая, что необязательно ходить по земле, можно попробовать и взлететь.

Она двигалась вдоль рельсов в сторону видимого вдали города, и вдруг остановилась. Странные вопросы возникли в её сознании, словно включилась лампочка:

— Как я сюда попала и куда иду? Что это за город виден впереди?

С удивлением, нараставшим как снежный ком, она поняла, что ответов на эти вопросы у неё нет. Растерянность и ужас накатили серой колючей волной. Кровь бросилась в лицо, задрожали руки.

— Как моё имя? Кто я? — спросила она себя, и не смогла ничего ответить. — Сумочка… На плече висит дамская сумочка. Там должны быть документы. Конечно! Нужно было сразу сообразить!

2.

Она долго перебирала всё, что лежало в сумочке — компактная пудра, помада, расчёска, маленькие маникюрные ножницы, катушка белых ниток, гелевая ручка с синими чернилами, открытка, конверт, носовой платочек, кошелёк с деньгами, несколько ключей на брелоке в виде сердечка — внутри него сверкали разноцветные блёстки, переливаясь в какой-то вязкой прозрачной жидкости.

Никаких документов не было — ничего, даже какого-нибудь удостоверения или пропуска, визитки или хотя бы адреса на бумажке. Она осмотрела пальто, в которое была одета. Пальто новое красивое, глубокого чёрного цвета, длинное, приталенное. Шапка норковая, тоже новая и красивая, с изящно изогнутыми небольшими полями. Сапожки кожаные с каблуком средней высоты. Осмотрела все карманы — и внутренние, и наружные. Но и там ничего не обнаружила.

Как-то сразу потеряв силы, присела на блестящий рельс и попыталась вспомнить своё имя. Где-то в глубинах сознания всплывали и снова уходили в небытие какие-то имена — Мария… Елена… Ирина… Нет, не то! Саша… Катя… Ия… Сознание не давало подсказки, не откликалось на эти имена.

— Что же делать? — сказала она вслух. Голос прозвучал глухо и незнакомо. — Даже собственный голос я не помню.

Трещали сороки, пели синицы, светило солнце, но ей казалось, что уже вечер, и вот-вот нагрянет ночь. Тревога поднималась изнутри, словно ил со дна омута.

— Нужно идти в город, обратиться в милицию. Может быть, что-то известно — например, есть заявление о пропаже человека. А может быть, встретится кто-то из знакомых, и тогда память подскажет всё остальное — сказала она себе.

Встала и пошла вперёд, ускоряя шаг. Потом почти побежала, но остановила себя — надо спокойнее, ведь ещё не известно, что там, в городе, ожидает её. А вдруг никто не потерялся, и нет там никаких знакомых, и тогда… Что тогда?

3.

Шпалы, шпалы — бесконечные шпалы. Когда же, наконец, рельсы приведут её в город! Он приближается, но так медленно. Вот уже, слава богу, потянулись какие-то низкие бетонные здания — наверное, склады. Видны многоэтажки, впереди прямо по курсу — мост-виадук. Уже можно различить автомобили, споро пролетающие по нему над полотном железной дороги.

Наконец, она вышла на широкий проспект, который пересекал рельсы. Виадук как раз и был частью этого проспекта.

Повернула направо и двинулась в сторону круглой площади, где толпился народ — здесь располагались сразу трамвайная и автобусная остановки.

— Что это за площадь?

— Красных коммунаров, — ответила пожилая женщина с сумкой.

— А город как называется? — спросила она и увидела, как у женщины удивлённо взлетели брови.

— Это Самара. А вы что, не знаете, где живёте?

— Не знаю, — сказала она честно. — Объясните мне, как найти ближайшее отделение милиции.

— Пройдите одну остановку вдоль трамвайной линии, поверните налево — на улицу Победы. Садитесь на сорок первый автобус и езжайте три остановки. Там выйдите и спросите у прохожих. Отделение милиции — с левой стороны от перекрёстка.

— Самара, Самара… — думала она, продвигаясь сквозь толпу к улице Победы. Здесь я живу или нет? Или я попала сюда ещё откуда-то?

Она внимательно смотрела по сторонам, ожидая, что встретит знакомое здание, человека, или память вытащит некий узнаваемый образ улицы. Но память молчала.

4.

В отделении милиции за бетонно-стеклянной облезло-синей перегородкой сидел скучающий человек в форме. Он что-то писал. Постучав в приоткрытую дверь, она прошла внутрь, поздоровалась и сказала:

— Мне нужно с вами поговорить.

— В чём же дело, говорите, — откликнулся человек в форме, не отрываясь от своих бумаг.

— Дело в том, что я не знаю, кто я.

— Как это? — удивился милиционер и, подняв на неё глаза, внимательно осмотрел. Увидев, что перед ним хорошо одетая молодая женщина, не похожая на бомжа или проститутку, он удивился ещё больше.

— Расскажите подробнее, что произошло, — сказал он. — Как ваше имя?

— Имени я тоже не знаю, — призналась она. И рассказала всё, начиная с того момента, как осознала себя идущей по рельсам.

— Неужели ничего не помните из того, что было раньше? Может быть, у вас есть дети? Обычно матери всегда помнят своих детей.

Она задумалась, погрузившись в сознание как в некое огромное пустое пространство — живой, но глухой и непроглядный туман. Ни один образ, похожий на что-либо детское, не возник в памяти.

— Нет, — сказала она, — я не могу вспомнить.

— Хорошо, давайте составим протокол, запишем всё. Потом пойдём к оператору на компьютер — он поищет информацию о пропавших людях. Может быть, что-то найдётся. Давайте запишем вас под условной фамилией Неизвестная. А имя… Какое бы вы хотели пока условное имя?

— Пусть будут две последние буквы фамилии — Ая.

— Хорошо. Даже красиво — Ая Неизвестная.

5.

— Задача не из лёгких, — сказал оператор. Надо просматривать все сайты. Общая база ещё только создаётся. Искать придётся по внешнему виду. Сейчас мы вас сфотографируем, и вы можете идти. Поиск проведём сами. На это потребуется неделя — запросим соседние города, Москву.

Он сделал фотографию с помощью компьютера.

— Ну, вот и всё пока, — сказал оператор. — Вы свободны.

— Но мне некуда идти, — тихо пробормотала Ая.

— Да, конечно. Сейчас решим этот вопрос. Как ваше имя?

— Настоящего имени я не знаю, а записали меня в протокол — Ая Неизвестная.

— Пойдёте в психобольницу. С потерей памяти — это туда.

— Пожалуйста, не отправляйте меня в эту больницу. Я вас очень прошу. Проведёте поиск, и если ничего не обнаружится, тогда уж…

Парень замялся, потом сказал: «Хорошо».

Оператор позвонил куда-то, попросил приютить свою подопечную на одну неделю. Потом повернулся к ней и сказал:

— Пойдёте в вытрезвитель. Там есть квартира с отдельным входом — наш гостиничный номер для гостей, там плита, две кровати. Спросите медсестру Машу. Она вам откроет помещение. Деньги у вас есть?

— Есть пятьсот рублей, — сказала Ая.

— Ну, пока вам хватит, а потом посмотрим — может быть, найдутся родные. Вытрезвитель — через два квартала, на улице Гагарина.

— Спасибо Вам, до свидания, — сказала Ая и вышла в коридор.

6.

Ая поселилась в скромном гостиничном номере, который, действительно, находился в здании вытрезвителя, но вход в номер — с противоположной стороны, и поэтому казалось, что это обычная гостиница. Только нет коридоров, нет других номеров с постояльцами и дежурных по этажу. Но одиночество сейчас было очень кстати — Ая всё время старалась что-то вспомнить из прошлого, как-то заставить память открыть свои кладовые — ведь были же они где-то! Но пока ничего не удавалось. Память не отвечала на сигналы. Ни команды, ни образы внешнего мира не действовали.

Всю неделю Ая старалась ездить по городу, пытаясь вспомнить хотя бы какую-нибудь улицу, магазин, остановку или здание.

Она каталась в метро, выходила на разных станциях, бродила возле них по улицам. Но ни одна из них не вызвала пока никакого отклика в сознании. Ая поняла только, что метро — это не новость для неё. Значит, раньше она уже пользовалась таким транспортом. Но было это в Самаре или где-то в другом городе, не ясно.

Тогда она решила пересесть на трамвай. Добралась пешком до улицы Двадцать Второго Партсъезда и решила прокатиться в первом подошедшем к остановке вагоне — это был девятнадцатый маршрут.

7.

Трамвай медленно и упорно стал одолевать длинный пологий подъём — катился, подвывая, всё в гору, и в гору. Потом повернул направо, налево. Пробрался по широкой улице между светлых девятиэтажек. Когда вагон в очередной раз поворачивал направо, Ая вдруг ощутила желание выйти. Но, осмотревшись вокруг из окон трамвая, не нашла ничего знакомого, поэтому выходить раздумала. Решила ехать до кольца.

Кольцо оказалось совсем недалеко от последнего поворота. Вагон проплыл мимо строящегося православного храма, опутанного деревянными и металлическими лесами, и оказался на довольно широкой площади.

— Поляна Фрунзе, — объявил женским голосом трамвай, — конечная.

Ая вышла на площадь, прошлась вокруг, внимательно пригляделась к храму, к цветным высотным жилым домам. Особенно ей понравилась раскинувшаяся вдали и внизу пойма Волги, расцвеченная коричневыми, зеленоватыми, жёлтыми кустарниками, на которых кое-где сохранились прошлогодние сухие листья.

Память и на этот раз не подсказала ей ничего. Ая вернулась к своей приветливой гостинице тем же путём — на девятнадцатом трамвае.

8.

На следующий день она прокатилась по четвёртому маршруту. Пролегал он через весь город — длинное кольцо охватывало и промышленные районы, и большую часть старого центра. Самара понравилась Ае. Она смотрела на город глазами приезжего, ведь ни этих улиц, ни площадей не держала в себе её память. Всё казалось новым, как бы увиденным впервые. А может быть, так и было на самом деле.

Она вслушивалась в названия остановок, стараясь уловить что-то знакомое в этих словах: улица Советской Армии, пединститут, улица Карбышева, Овраг подпольщиков, дом культуры «Звезда», проспект Ленина, железнодорожный вокзал, улица Тухачевского, автостанция «Аврора»… Больше всего Ае понравился Овраг подпольщиков и проспект Ленина.

В Овраг трамвай, действительно, спускался по длинному склону, но оврага там, конечно, не было. На этой остановке с таким романтичным названием уютно устроилось трамвайное кольцо и маленький служебный домик, куда и отправились на пять минут водитель с кондуктором. Часть пассажиров вышла, часть осталась в вагоне. Ая спросила у соседа по сиденью, не пойдёт ли трамвай обратно. Оказалось, что четвёртый маршрут ходит только в одну сторону. А в обратном направлении можно уехать, но уже по маршруту с номером двадцать три. То есть, оба трамвая ходят одним и тем же закольцованным путём, но навстречу друг другу.

Такое не часто встречается. Ая призадумалась, стараясь разбудить память — может быть, она вспомнит эти два трамвая, бегающие по одному маршруту навстречу друг другу. Но нет, всё это воспринималось как новая информация.

Только через два часа вернулась Ая на ту остановку, с которой началось её путешествие. Самара не хотела рассказывать ей о совместном прошлом. Может быть, его просто не было никогда.

9.

Ая не теряла надежды вспомнить какие-то детали из прошлого, катаясь по городу. Сегодня она снова доехала до понравившегося ей Оврага и пересела там, на кольце, на трамвай под номером двадцать.

Этот вагончик с квадратным красно-белым лицом увёз Аю в старый центр Самары. От проспекта Ленина свернул он в сторону Волги и несколько раз поворачивал ступеньками всё вниз и вниз, пока не достиг улицы Фрунзе.

Здесь трамвай повернул налево, обогнув мрачный величественный католический собор. Ая внимательно рассматривала острые высокие шпили, готические двери, узкие окна. Такую картину память не должна была забыть, если, конечно, Ая видела этот собор раньше. Но память упорно молчала.

— Улица Ленинградская, — равнодушно сообщил водитель.

Ая вышла наружу и долго бродила по красочной шумной улице, на которой гудела ярмарка, и двигался поток людей. Она надеялась, что встретит кого-нибудь, кто окажется знакомым. Или некто окликнет её в толпе по имени. Она не знала, что это будет за имя, но если человек обратится к ней, тогда…

С улицы Ленинградской Ая переместилась на улицу Высоцкого, здесь тоже толпилось много людей — на круглой площади было несколько конечных автобусных пунктов.

Потом она перешла на площадь Революции. Здесь столпотворение не уступало ярмарке — это было узловое кольцо многих автобусных маршрутов.

Ая с надеждой бродила среди людей, внутренне ожидая услышать зовущий её знакомый или незнакомый голос. Но никто не обращал внимания на элегантную даму в чёрном — мало ли таких дам в больших городах.

Молчала память, не желая выявить в плотном тумане забвения хоть какую-нибудь деталь из прошлого.

10.

Странно, но Ая постоянно ждала телефонного звонка. Ей казалось, что вполне кто-то может вспомнить о ней и позвонить. Здравый смысл подсказывал, что это невозможно. Никто не знает, где она находится. Никто не знает номера телефона в этой квартире, которая встроена, словно кирпичик, в большое здание печально-весёлого заведения. И всё-таки она ждала.

Ждала, когда пила крепкий сладкий чай с булочкой. Ждала, когда лежала в тёплой ванне. Ждала утром и вечером. И даже ночью.

Телефон и вправду зазвонил, но это был оператор милицейского компьютера.

— Приходите завтра в десять ноль-ноль. У меня есть для вас хорошая информация, — сказал он ровным голосом, но Ая услышала в этих спокойных интонациях довольную нотку человека, вручающего драгоценный подарок.

— Скажите сейчас, — заволновалась она.

— Нет, я не могу говорить всё это по телефону. Придёте завтра и сами увидите, а сегодня я должен срочно отлучиться по служебной надобности. Вы уж извините, что заставляю ждать. Не волнуйтесь, всё будет в порядке.

Ая сидела, всё ещё держа трубку в руке, и странная жгучая радость заполняла её, выливаясь откуда-то из сердца. Неужели кончится этот плотный туман, который отнял у неё целую жизнь! Неужели она сможет вспомнить, кто она, кто её родственники, может быть, дети?

Ей стало страшно. Почему-то захотелось остаться здесь, в этой уютной гостиничной квартире и никуда не ходить, ничего не узнавать. Пусть всё будет так, как сейчас. Она понимала, что это секундный порыв, просто страх перемен, который заложен в каждом живом существе. Конечно, она не знает, что её ждёт, но все-таки оператор сказал — всё будет хорошо. Надо верить в это. Раз он сказал, значит так и есть.

11.

— Ну, вот — смотрите, — пригласил оператор, уступая Ае место перед компьютером.

На светлом фоне в окне с левой стороны, занимая половину экрана, смотрело на Аю её собственное лицо. Справа она прочитала: Марина Жарптица, 1970 года рождения, жительница г. Самары, блондинка, рост 165 см, глаза синие, лицо овальное, особые приметы — маленькая родинка на правой щеке. Была одета в черное демисезонное пальто, кожаные коричневые сапоги с каблуком средней высоты, в норковую шляпку. При себе имела чёрную дамскую сумочку небольшого размера.

Ушла из дома 22 марта 2001 года на работу и не вернулась. Всех, что-либо знающих о месте нахождения Марины Жарптицы, просим сообщить по телефону 24—14—75 или по телефону 02.

— Ну, вот и всё, — сказал оператор. Ваши мытарства кончились. Вас ищут родственники уже целый год. Они здесь, в соседней комнате. Приготовьтесь — сейчас вы их увидите.

— Да-да, конечно, — растерянно сказала Ая. Она почему-то по-прежнему мысленно называла себя так, привыкнув к этому имени за несколько дней.

Оператор распахнул дверь, и из смежной комнаты появились незнакомые люди — молодая женщина, очень похожая на Аю, пожилая женщина, тоже неуловимо чем-то похожая на них обеих, и мальчик лет десяти.

— Марина! — воскликнула пожилая женщина и бросилась к Ае. — Ты жива!

Она обнимала Аю, целовала её, и та чувствовала, как тёплые слёзы текут по щекам этой женщины, но вспомнить, кто это — Ая не могла.

— Мама! — крикнул мальчик. — Мама, это я! Ты узнаёшь меня?

Ая погладила его по светлым волосам, таким же, как и у неё самой.

— Узнаю, сынок, — сказала она, чтобы не обидеть мальчика. Но вспомнить его Ая не могла, хотя напрягала память так, что разом заболела голова.

— Ничего, — пыталась успокоить Аю молодая женщина, так похожая на неё. — Ты ещё вспомнишь всё.

Она говорила это потому, что поняла — Ая никого не узнаёт, не помнит даже сына.

12.

— Марина, я — твоя младшая сестра Рина. Нас так и назвали: ты — Марина, а у меня — часть твоего имени Рина. Это наша мама. Её зовут Нина. Фамилия у меня и у мамы Аринины. А у тебя фамилия твоего мужа Жарптица. Красивая фамилия, редкая. Ну, вспомнила?

Ая покачала головой — нет, она не помнит, ничего — ни имён, ни фамилий. Ей было стыдно, но память не откликалась на эту осязаемую живую информацию.

— А это — твой сын, Славик. Марина, помнишь его? Сына помнишь?

— Кажется, помню, — неуверенно сказала Ая.

— Вот на фото твой муж — Павел. Он сейчас в командировке, завтра должен приехать домой. Помнишь, где твой дом?

— Не совсем… Одна я не смогу его найти.

— Конечно, мы отвезём тебя домой. Поехали! — сказала Рина и взяла Аю за руку. Я уверена — дома ты всё вспомнишь!

Ая видела, как плачет пожилая женщина, которую Рина назвала их мамой. Слёзы текли и текли по её щекам, глаза сияли — ведь она снова обрела дочь, хотя ещё вчера не надеялась на это. Бесконечный страшный год — бездна неизвестности — разделяла их. Но вместе с радостью Ая заметила в глазах матери мимолётный, однако явственно проступавший страх. Не только дочь не узнавала своей матери, но и мать почувствовала нечто чужое в родной дочери. Она не понимала и не верила, что можно не помнить никого, даже собственную мать и собственного сына.

13.

Они дружно вышли из отделения милиции, и Рина повела всех к трамвайной линии.

— Смотри, Марина, и вспоминай! — сказала Рина. Мы едем к тебе домой, в твою квартиру, в твой район на улицу Солнечную. На каком трамвае мы должны ехать, помнишь? Славик, ты не подсказывай.

Они стояли на той же остановке, откуда Ая начала свои путешествия по Самаре.

— На девятнадцатом? — спросила она наугад.

— Можно на этом, а можно на седьмом. Ты вспомнила или угадала?

— Угадала, — созналась Ая.

— Ну, ничего ещё вспомнишь, — подбодрила её Рина.

К остановке подкатил седьмой номер и все вошли в вагон. Седьмой маршрут повторил путь, проделанный Аей на девятнадцатом трамвае. Она хорошо помнила, как ехала по городу в цветном вагончике, как он свернул сначала направо, потом — налево, и покатил всё прямо и прямо между светлых многоэтажек, пересекая несколько улиц, и в том числе — одну очень широкую и шумную под названием «Московское шоссе».

Вспомнила она и ту остановку, на которой у неё появилось желание выйти. Это была как раз улица Солнечная. Но она тогда не вышла из трамвая, потому что не вспомнила ни названия улицы, ни своего района.

14.

Действительно, на том последнем повороте недалеко от кольца, где Ая чуть было не вышла в свою первую поездку, находилась остановка Солнечная. Они втроём перешли трамвайные пути, потом пересекли широкую улицу Ново-Садовую, и двинулись вниз в сторону Волги, вольно раскинувшейся вдали на просторной пойме. Спускались по кривому тротуару узкой улочки мимо строящегося большого дома из красного кирпича, мимо какого-то низкого служебного здания, стоящего в зарослях кустарников и деревьев. Слева на пригорке среди сухих диких трав Ая заметила большой сероватый мраморный крест на таком же пьедестале. Справа чуть ниже по улице стояла маленькая православная церковь с позолоченным куполом.

— Ну, что — вспомнила что-нибудь? — спросила Рина.

— Мне кажется, что этот крест и эту церковь я видела когда-то, очень давно.

— Это уже хорошо, — обрадовалась Рина. Значит, память начинает работать. Так постепенно ты и вспомнишь всё.

— Может быть, — откликнулась Ая и тут же поправилась, — Должна вспомнить!

Улица Солнечная пролегала по самому краю заросшей кустарниками поймы реки. С одной стороны на Солнечной стояли цветные высотки. Они вольно карабкались вверх по склону до самой улицы Ново-Садовой. С другой стороны — раскинулись дебри диких кустарников, сбегавших всё ниже и ниже, вплоть до песчаного берега Волги.

Ветер с реки дул прямо в лицо, гнал по небу быстрые белые облака, светило солнце — улица оправдывала своё название. Здесь и вправду было светло, ветрено и солнечно.

— Ну, говори — куда нужно идти? — сказала Рина.

— Не знаю, — ответила Ая после раздумья.

— Ладно, Славик, веди маму домой, — разрешила Рина.

— Пошли, мама, — сказал мальчик и взял Аю за руку.

Они повернули налево и направились к цветному десятиэтажному дому, стоявшему за каким-то сооружением, напоминавшим не то больницу, не то спортклуб. Мальчик вошёл в первый подъезд, потом — в лифт. Квартира находилась на восьмом этаже.

— Марина, помнишь свою дверь? — спросила Рина.

Ая постояла с минуту, разглядывая то одну, то другую дверь, но узнать свою не смогла. Память упорно молчала.

— Смотри, вот твоя дверь. Вспоминай — эту узорную зеленую обивку заказывала ты сама. Помнишь? Приходил мастер и работал целый день, чтобы всё классно выглядело.

— Давай войдём внутрь, может быть, там я найду какую-то яркую деталь, — попросила Ая.

15.

Квартира понравилась ей — большая прихожая, просторная кухня, две комнаты, окнами выходящие на разные стороны здания, одна — с балконом, другая с лоджией. Особенно хороша была большая комната с окнами на Волгу. Такие дали открывались из окон, что хотелось стоять и смотреть, или выйти в лоджию и полететь туда, где видна была широкая ещё не полностью освободившаяся ото льда река.

Всё понравилось Ае — и новая мебель, и красивые серебристые жалюзи на окнах. Одно было плохо — она не помнила этой квартиры, и ни один предмет в ней не показался ей знакомым. Нет, конечно, она когда-то видела такие квартиры, бывала в них, ничто не удивило её, не показалось новым. Но всё-таки ощущения, что эта квартира именно её, не возникло.

Ая присела на пухлый бархатный диван, внимательно осмотрелась, вслушалась в свои внутренние подсказки, но память молчала.

— Давайте попьём чаю, — предложила Рина, — авось и вспомнишь, как готовила обеды и мыла посуду, а?

— Да, хочется горячего чая, — подтвердила Ая, — я пошла на кухню, похозяйничаю немного.

— Что же произошло? Почему Марина не помнит ничего? Нужно идти к врачу, нужно восстанавливать память, — сказала Рина, когда Ая вышла из комнаты.

— Да, нужен психиатр. А может быть, и хирург — вдруг всё это из-за травмы? — согласилась мать Рины.

— Подождём приезда Павла. Пусть Марина увидит его — может быть, это будет тот самый человек, который разбудит память. Хотя… Если она не помнит сына, то скорее всего и муж не поможет. Но посмотрим, тем более что ждать недолго.

16.

Павел открыл дверь своим ключом, вошёл в дом и замер — перед ним стояла его жена Марина, живая и невредимая. Он растерянно рассматривал её, словно видел в первый раз в жизни. Сердце его забилось так, что, казалось, вот-вот стук оборвётся. Да, это Марина — её лицо, глаза, улыбка… Марина, которую он уже не надеялся когда-либо увидеть. Целый год — никаких вестей, ни звука, ни телеграммы или телефонного звонка.

— Марина! — прошептал он. — Ты жива!

— А ты — Павел? — спросила Ая, смутившись и отступив назад.

— Марина! Это я, ты не узнаёшь меня?

Ая молчала, внимательно вглядываясь в его лицо, стараясь уловить знакомые чёрточки, может быть, какое-то слово, интонацию…

— Павел, Марина забыла почти всё, что было раньше. Но она вспомнит — нужно подождать, — сказала Рина, выходя из кухни.

— Марина! Ты не помнишь меня? Совсем не помнишь?

Ая пристально смотрела на этого светловолосого красивого мужчину. Она очень хотела вспомнить хоть что-нибудь — может быть, знакомое движение руки, выражение лица, на худой конец — вещь, например, рубашку или пиджак.

— Завтра мы пойдём к врачу — будем восстанавливать память гипнозом, — сказала Рина.

— Да, конечно, нужно к врачу, — согласилась Ая.

17.

— Та-ак, — произнёс врач, отрываясь от своих записей, — на что же мы жалуемся?

— Я привела к вам сестру. Её зовут Марина Жарптица. Год назад моя сестра ушла утром на работу и пропала. Несколько дней назад нам позвонили из милиции и сказали, что Марина нашлась — сама явилась в отделение, но пришла потому, что не знала, кто она. Они даже записали её условно — Ая Неизвестная. Своего имени она не помнила. Всё, что было в прошлом, для неё сейчас тоже белое пятно. Она не помнит никого из родственников, даже сына и свою мать.

— Всё, что рассказала ваша сестра, это правда? — спросил врач, обращаясь к Ае.

— Да, всё правильно. Я не вспомнила даже себя. Я не могу считаться Мариной. Я до сих пор называю себя Ая Неизвестная. Мне почему-то легче так вписываться в жизнь. Ни свой дом, ни квартиру, ни одну из вещей в доме и никого из родственников я не узнаю. Для меня — это совершенно новые люди.

— Скажите, а в квартире, в городе, в метро вы ориентируетесь нормально? — спросил врач.

— Да, хотя город, именно Самару, я воспринимаю тоже как что-то новое — для меня здесь нет знакомых улиц, нет зданий, которые я бы хорошо помнила, я не видела ни одного знакомого лица, хотя много ездила на общественном транспорте.

— Ну, что ж, я выпишу вам кое-что, будете принимать в течение недели. Потом придёте ко мне ещё раз. Если за это время вам не станет лучше, попробуем другие методы.

— Спасибо, доктор, — сказала Ая, — до свидания.

Они вышли с Риной из кабинета, пробрались по коридору, заполненному больными, и спустились в раздевалку.

— Будем надеяться, что эти лекарства тебе помогут, — сказала Рина.

— Будем надеяться, — эхом отозвалась Ая. — Я очень хочу всё вспомнить, иначе мне придётся начинать жизнь заново. И самое обидное, что не с начала, а с какого-то момента, который я не выбирала.

— Ничего, — взяла её за руку Рина, — главное, что ты жива. Могло быть и хуже. А сейчас — как-нибудь перетопчемся. Правда, же?

— Ты права. Надо жить, двигаться вперёд, тогда память, может быть, и откликнется.

18.

Ая решила съездить на своё предприятие, где она работала ещё год назад. Это был Самарский жиркомбинат. Рина сказала, что пока Марина Жарптица числится на комбинате ведущим технологом, никто не увольнял её. Но человека на её место уже приняли, ведь работу, которой занималась Марина, нужно делать каждый день.

Рина рассказала, как проехать до комбината, и Ая отправилась на улицу Ново-Садовую, на ту самую остановку Солнечную. Она поднялась в гору тем же путём, каким шли они в первый раз вчетвером к её дому.

Конец ознакомительного фрагмента.