Любит – не любит. Школьный роман

Людмила Евгеньевна Красильникова, 1982

О влюбленности и ревности, дружбе и предательстве – о том, через что проходят взрослеющие дети. Действие происходит в школе.

3

Новые соседи

Домой я пришла вечером. Мама встретила меня со словами:

— Явилась, блудная дочь! Опять была у Кости? — и, не дожидаясь ответа, стала кому-то объяснять: — У них в классе мальчик решил стать моржом, выкупался в проруби и получил воспаление легких. Вот Сашенька к нему и заходит, помогает, чтобы не отстал от одноклассников. Они друзья, я говорю о Сашеньке и Косте. Он, мне кажется, хороший мальчик, воспитанный, отлично учится, целеустремленный, хочет поступать в МГУ на журналистику. Родители — совсем не дурные люди, и. как принято говорить, с положением…

Тут в ее голосе я уже не в первый раз, когда заходила речь о Костиных родителях, услышала скрываемую неприязнь и почувствовала, как эта едва уловимая недоброжелательная нота тревогой царапнула мое сердце, и щеки у меня вспыхнули.

А мама продолжала с сомнением:

— Отец — начальник строительного управления, мать… точно не знаю. Дом, говорят, полная чаша…

Вот именно, умные солидные люди. Почему же они не нравятся маме? Или виновата пресловутая родительская ревность? Мама видит, что я неравнодушна к Косте, и это ей неприятно, а заодно и неприятны его родители, — не в первый раз решила я. И с раздражением подумала, что лицемерие — отвратительная черта.

Я вошла в комнату. За столом сидела незнакомая женщина лет сорока. Она посмотрела на меня, и я увидела большие теплые глаза на удивительно светлом лице, рыжеватые волосы, собранные в пышный узел.

— Здравствуйте, — сказала я.

Она чуть улыбнулась и ответила:

— Здравствуйте. Вот она какая, Сашенька Борисова. Хорошенькая.

— Это Юлия Петровна, наша новая соседка. Будет преподавать в вашей школе литературу, — с какой-то особенной, сердечной улыбкой сказала мама. Она была явно очарована гостьей.

Раздался звонок. Я открыла дверь и растерялась: на пороге стоял Борисов. Он что-то буркнул и прошел мимо, а я так и осталась у дверей и лишь удивленно смотрела на его узкие плечи и торчащие лопатки, обтянутые тонким трикотажем.

— Мам, — позвал он, — тебя Ленка ждет, минут десять уже плачет. Никак не могу успокоить.

— Извините, Надежда Павловна, — прозвучал голос Юлии Петровны, — засиделась я у вас, а дел-то много, уже и внучка закапризничала. До свидания. К нам заходите. Александра пусть приходит.

И стройной походкой она вышла. Следом поплелся Борисов. Около меня он приостановился и посмотрел какими-то отстраненными глазами.

— А я, все еще ошеломленная тем, что он не только в классе будет мозолить мне глаза своим видом, а уши фамилией, но и в подъезде станет мельтешить передо мной и даже в квартиру к нам проник, сказала:

— Знаешь, Борисов, катись-ка ты за другую парту.