С болью пополам

Людмила Гильденберг, 2021

«Все тайны – лишь в моих стихах». И главная – превращение верного слова, точной рифмы, нужного ритма, яркого образа в россыпь стихов с их острым ощущением болевых точек человека и человечества; щемящей любовью к миру детства и старости; трепетным отношением ко всему живому; полным погружением в мир, где ветер-босяк, дружелюбный фонтан, завистник перелесок, колдунья ночь, выскочка гром, кокетка осень, канатоходец август, обидчивый сентябрь и другие, не менее колоритные, персонажи живут по законам человеческой жизни. В целом же – это поэтическая симфония, исполненная автором «по нотам личной партитуры». Можно ли ждать от поэзии большего?!

Марина Цветаева. «Повесть о Сонечке»

Часть первая

Птицы на обочине. Своя обочина

Мы с тобою — птицы на обочине:

Не в садах свой завершаем путь.

Не летаем: крылья укорочены.

Перья непогодами подмочены.

Прыгаем, чтоб клюнуть что-нибудь.

Промышляем зёрнышко за зёрнышком

(Пищу всё же нужно добывать!).

Обновляем, укрепляем гнёздышко,

Чтоб уютней было зимовать,

Доживать оставшиеся годы,

Месяцы, недели или дни,

Наслаждаясь прелестью свободы:

Ею-то пернатым мы сродни.

Да ещё гостей встречать мечтаем —

Тех, кому задворки по нутру.

Лишь в мечтах мы высоко летаем:

Вдруг когда-то, рано-поутру

(Был таков у нас всегда обычай),

В дверь нам позвонят: «Вы здесь? Привет!»

Не звонок визгливый — щебет птичий

Тотчас прозвучит гостям в ответ.

Распахнётся дверь легко, послушно…

Мы в свои объятья примем их

Горячо, приветливо, радушно…

Всё изобразил мой птичий стих?

Что ж, перо моё не так отточено,

Чтобы удивлять иль умилять…

Нас всегда поймёт… своя обочина…

Что-нибудь здесь нужно добавлять?

Объект для счёта

Всё сущее мы подвергаем счету:

Количество осадков и часы,

Что тратим на любовь и на заботу.

Всё измеряем, ставим на весы.

Возможно, в самом деле знать нам надо

(Зачем-то эти сведенья даны!),

Какой в скале пробит туннель длины

И сколько килограммов шоколада

Съедают за год жители страны.

Доходы (не свои!) легко считая,

В соседе, сослуживце богача

Всегда найдём, костяшками стуча,

Счета чужие мысленно листая.

Адреналин финансовых подсчётов

(Ведут их и транжира, и скупец)

Необходим для множества сердец:

Где капитал, там столько патриотов!

Бессонной ночью стали мастерами

Считать верблюдов, чтоб скорей уснуть.

Ночь не спешит нам в душу сон вдохнуть,

Чтоб телу дать немного отдохнуть…

Едва проступит день в оконной раме,

Наш караван готов в обратный путь.

И днём считаем — что кому охота

(Мы в выборе своём всегда вольны):

Количество лягушек у болота,

Процент нобелиатов у страны.

Но, робкий счёт ведя недобрым взглядам,

Улыбки к ним не станем плюсовать.

Со злом их будем жёстко тасовать,

Чтоб, закалившись, нам не пасовать,

Столкнувшись с чуждым жизненным

укладом.

Не обойтись без счёта в виртуале:

Просмотры, лайки — сколько у кого…

Участвуем в безликом ритуале,

В реальность не вносящем ничего.

И вдруг очнулись, удивленья полны,

Когда газеты новость принесли,

Что в майский день почти две тыщи молний

Приборы зафиксировать смогли.

Считать продолжим до седьмого пота,

В пристрастиях своих всё своевольней…

Но если уж искать объект для счёта —

Его нет выше, чем разряды молний.

«Фонтан при въезде в Кирьят-Гат…»

Фонтан при въезде в Кирьят-Гат

Фонтанные струи — как тонкие струны:

В них скрыта мелодии чистой душа.

В бассейне мажорно бушуют буруны,

А струи взлетают, в миноре шурша.

Фонтан — это ключ, отворяющий город,

Дающий начало любому пути.

Он внутрь приглашает, он весь —

добрый повод

К тому, чтоб поближе знакомство свести

С открывшимся взору широким бульваром.

Взгляни, как просторен он, строен, красив…

О том, что здесь было, о прошлом, о старом,

Расскажет, наверно, лишь струйный мотив.

Пронизана солнцем фонтанная струйность.

В ней — вечные игры с водою огней.

Старинная магия, древность, и юность,

И страстность, и строгость, и странность,

и струнность

При взгляде внимательном видятся в ней.

Проспект нас вперёд, за собой, увлекает —

Туда, где бурлит человечья река.

Она на глазах у тебя протекает:

Пестра, многолика и многоязыка,

Шумлива, спокойна, мелка, глубока…

Начав с ней знакомиться издалека,

Возможно, ты просто пройдёшь стороной,

А может, почувствуешь: город — родной!

Запах осени

…Человеку нужно,

чтобы небо было…

уютным, как дом.

Гилберт Честертон. «Вечный человек»

Осенний запах в воздухе разлит.

Струится он из всех садов и парков.

Усталым шагом на покой прошаркав,

Померкший день и нам покой сулит.

Притихла, призадумалась земля.

Седьмое небо больше недоступно:

Закрыли, видно, на» зиму. Попутно

Уж не заскочишь в поисках жилья.

А мы с тобой живём немного ниже

(Сей факт судьбе приходится простить).

Замес у счастья нашего пожиже,

Чем тот, которым можно бы прельстить.

Тобой и мной обжитая обитель

Скромна по сути — так же, как на вид.

Никто не носит званья «небожитель»

И золотистым нимбом не обвит.

Мечтой к высоким звёздам прорываясь,

Мы не живём, фантазией ведомы.

Но можно, от земли не отрываясь,

Приблизить небо к собственному дому.

В заботах и болезнях повседневных

Не нафталиним жалоб в сундуке.

Не запасаем обвинений гневных.

Без них идём к финалу — налегке.

Отбросив бремя зависти бесплодной,

Мы счастливы и тем, что нам дано;

Что небо на двоих у нас — одно

(Какое там по счёту — всё равно)…

Хоть трудно мы живём, зато свободно.

Осенний запах в сумерках сильней.

Он ощутимей также и в печали…

А жизнь — не карнавал, не биеннале.

Не как по сцене, мы идём по ней.

Неизбежность?

Возраст — это деспот, властелин.

Битва с ним проиграна заранее.

Как бы кто ни проявлял старание —

Все в его руках — как пластилин.

Каждого он мнёт на свой манер,

Превращая в то, что им намечено,

Но печатью Божьей не отмечено…

Это ли не дьявольский маневр?

Возраст, наш мучитель и тиран,

Требует коленопреклонения

И стареть великого умения.

Сам же всё крушит он, как таран.

Легче бы стареть нам не спеша.

Возраст, прояви хоть каплю нежности,

Чтоб привыкла к старости душа —

Так, как привыкают к неизбежности.

Гарантийный кончается срок

К нам словно из сказки метели летели.

Слезами дождей набухал небосвод…

А мы подрастали, взрослели, старели…

Лишь заново детство в душе не взойдёт.

Метель завывает голодной волчицей.

Как хищные птицы, клюют нас дожди…

Осталось, пожалуй, по жизни влачиться

Без мыслей, без чувств: ни любви,

ни вражды.

Ни радости детской, ни светлой печали

(Их время пригладит, притупит, сотрёт)…

Давно позабыли, как в бурях крепчали

И знали одно направленье: вперёд.

Всё чаще нас тянет назад оглянуться:

Родней, чем «сегодня», нам наше «вчера».

В нём вязко, как в сне, не дающем

проснуться,

В нём тусклы рассветы, темны вечера.

Понятие времени зыбко, как дюна,

И призрачно, словно летучий песок…

Но старость есть старость: душевные

струны

Звучат в ней иначе, чем в возрасте юном,

Утратил напористость жизненный ток:

На жизнь гарантийный кончается срок.

По умолчанию

Есть понятие «по умолчанию».

Что-то близкое в нём к отчаянию,

Обречённости что-то сродни.

Есть обычай, стандарт… Извини!

А по-своему если?.. Ни-ни!

А хоть в чём-то иначе?.. Никак!

Новизна — умолчанию враг.

Трафарет — умолчанию друг.

Никаких «ну, а если?» и «вдруг…»

Не прибегну ни к плюсу, ни к минусу.

Умолчанью вердикт свой не вынесу.

В усреднённое что-то уверую

И отмерю в стихах личной мерою.

По умолчанию,

Долго мечтала качанию

Внучки в коляске бессонниц

часы отдавать.

По умолчанию,

Счастьем считала звучанию

Голоса милой малышки

в тиши подпевать.

По умолчанию,

Изредка тянет к журчанию

Струй тонкострунных простого

лесного ручья.

По умолчанию,

Не прибегая к ворчанию,

Я на вопрос: «Чья ты?» —

просто отвечу: «Ничья!»

По умолчанию,

Я не предам развенчанию

Всё, что любила когда-то, чем в жизни

гордилась всегда.

По умолчанию,

Нынче близка я к отчаянию,

Силясь понять, почему в жизнь

вломилась беда.

По умолчанию,

Жизнь не свели мы к бренчанию

Клавиш расстроенных, нервно

изломанных струн.

По умолчанию,

Мы не пришли к обмельчанию

Чувств, интересов и душ,

хотя каждый не юн.

По умолчанию,

Верить старались крепчанию

Ветра, надувшего парус,

обвисший давно.

По умолчанию,

Вскоре признали, что чаянию

Нашему место осталось не в жизни —

в красивом кино.

По умолчанию,

Мы посвятим примечанию

К прожитой жизни остаток

отмеренных дней.

По умолчанию,

К жизни земной окончанию

Важно самим разобраться,

что ценного видится в ней.

По умолчанию,

Всё подлежит окончанию.

По соглашению,

Ждёт всех своё завершение.

В этом — критерий и ориентир,

Жизни и смысл и последний итог:

Что ты сумел привнести в этот мир?

Путь разгадал свой? Пройти его смог?

Памятник безадресной любви

Кто смайлики придумывал когда-то,

Был не из жизнерадостных натур.

Скорее, неулыбчив, мрачен, хмур,

Не прибегал к большим душевным тратам.

Делился щедро не своей улыбкой,

Эмоций из души не выпускал…

Свой смайлик с чувством связывал

не шибко,

Но чувств в себе реальных не искал.

Чтоб вакуум душевного пространства

Цветами чувств нет-нет да расцветал,

Чтоб временное это постоянство

Никто не разглядел, не разгадал, —

Печали, похвале, испугу, счастью —

Всему вручил бездушный символ свой,

Не близкий ни к любви, ни к соучастью,

Хоть радуйся тому, хоть волком вой.

Есть суррогат: оправдана замена

Лекарств, продуктов и вещей иных.

К несчастью, даже матерей родных…

Хотя подмена — не совсем измена,

Но родственное что-то вижу в них.

Сегодня все обязаны короне

За тяжкое своё житьё-бытьё.

И в нравственно-финансовом уроне

Мы не устанем обвинять её.

Ну что сказать? Корона виновата,

Что чёрствость стала признаком ума?

И что с людей за всё берётся плата,

Обычно ощутимая весьма?

Нам внучка шлёт сердечко за сердечком.

Цветов её букеты я коплю…

Так легче, чем обмолвиться словечком:

«Мои родные, как я вас люблю!»

Тут смайлик подходящий подвернётся.

Один, другой… Заполнился абзац.

Любимой кошке кто-то улыбнётся,

А для людей изобретён эрзац.

Неполноценна и не без ущерба

Замена эта, как ни назови.

Груш не родит при всём старанье верба.

В «любовном» смайле — ни на грош любви.

Не равнозначен символ человеку,

Лишь равнодушно что-то передаст.

Из миллионов атомов, молекул

Нас Бог, как в Лего, снова не создаст.

Власть надо мной эмоций беспредельна.

Без них я не смогу прожить ни дня.

Но я с улыбкой не живу раздельно:

Чеширскому коту я не родня.

Уйду я — и уйдёт моя улыбка.

И высохнут все слёзы. До одной.

И страх за близких, вяжущий и липкий,

Немедленно последует за мной.

Иссякнет жизнь. И в тот же миг — ничто вы,

Какие чувства кто ни прояви…

Лишь сохранится адрес ваш почтовый —

Как памятник безадресной любви.

Живя — живи

Я несколько жизней в одной прожила

(Давно уже бабушкой стала).

Дарила мне что-то она и брала,

Но я ей за всё благодарна была,

А нынче от жизни устала.

Она прошмыгнула (такие дела!)

Как в сутолоке вокзала.

Недолгие встречи, разлук череда,

И вновь за прощаньями встречи…

Объятия рук разорвав, поезда

Объятия сделали крепче.

Объятия душ разомкнёт невзначай

Лишь времени грозная сила…

В какой-то момент их разрубит сплеча —

Всё разом исчезнет, что было.

Померкнут рассветы, закатам невмочь

Ласкать согревающим светом.

Холодная, чёрная, вечная ночь

Зимой воцарится и летом.

Пока ещё краски дневные свежи,

В окне, пусть неярко, но брезжит, —

Живя настоящим, себе прикажи

О будущем думать пореже.

Дышит надежда?

Карма… Бессмертной души воплощения…

Верим в буддизм, индуизм и всё прочее.

Что мы в них ищем? Грехов отпущение?

И у кого есть на то полномочия?

Жизни туннель не всегда освещается.

Тянется длинной змеёю гремучею.

Судьбы — как судьи. Вкруг них

всё вращается.

Мы не себе доверяем, а случаю.

Жизнью лелеемы, биты, прощаемы,

Все мы несём свою ношу судьбинную.

То усложняем, то всё упрощаем мы…

Поле пред каждым — заведомо минное.

Ориентиров не сыщешь на местности.

Нет и табличек: «Опасность смертельная!»

Смерть — это дело совсем не артельное:

Всё — в одиночестве, в полной

безвестности.

Карма… Судьба… Предсказанья небесные…

С верой, наверное, жизнь упрощается.

Выпуклость-вогнутость чуть уплощается,

Чтоб поддержать наши силы телесные…

Позже на круги свои возвращается:

Рамки у веры для душ слишком тесные.

Время пройдёт — всё иначе оценится.

В свете «сегодня» «вчера» станет

благостным.

Может, и «завтра» увидится радостным.

Дышит надежда… Куда она денется?!

Клясть я не стану судьбу свою злую.

Нежно лелею надежду несмелую.

Этим и счастлива вечность це́лую…

Внучку пока только в Фейсе целу́ю…

С собой в ладу

От красоты до пустоты

Не длинен путь: всего полшага.

А в чрево бездны с высоты

Швыряет вовсе не отвага.

Любой и низок, и велик:

Живём — как можем, как умеем…

Бывает, мимолётный миг

Гиганта делает пигмеем.

Кто прямо, кто наискосок

Пространство боли одолеет —

Упорно, за шажком шажок, —

Лишь тот душой не обмелеет.

Отдаст себе приказ: «Живи —

Не так, как ходишь по канату.

Знай меру злобе и любви,

Цени частушку и кантату.

И сможешь жить с собой в ладу,

И душу впредь не рвать на части…

В тени быть или на виду, —

Но лишь в своей — не в чьей-то власти!»

Вдали от номинаций

Не стелется ковровая дорожка

С рождения и до закатных дней

(Здесь — коврика кусочек, там —

немножко).

И жизнь людей — не дефиле по ней.

Есть жизнь без церемоний в Голливуде,

Без статуэток Оскара в руке…

И многие талантливые люди

Живут от номинаций вдалеке.

Их цель — отнюдь не вожделенный Оскар.

Их счастье — не с истерикой в родстве.

Живя — живут: кто ярко, кто — неброско,

Бурливо-выпукло или спокойно-плоско.

Жизнь движется: в купе, в плацкартном,

в жёстком…

Закат их так же светел, как рассвет.

Улыбка мира

Алине

Пусть мир улыбается Вам

так же искренне, как и Вы ему!

Из электронной почты

Нет, не спешит, не торопится мне

Мир улыбнуться.

Пусть бы пушистым котёнком во сне

Мог он свернуться, —

Я бы его на колени взяла

И приласкала.

Счастьем бы песня кошачья была —

Что мне «Ла Скала»!

Мир улыбнуться пока не готов,

Лишь колобродит.

Не поискать ли мне лучше котов —

Много их бродит!

Преданность, нежность, забота, уют

Лечат все раны.

Статус коты и собачки дают?

Это не странно?

Круто, с собачкой обнявшись, застыть:

Как в Голливуде!

Много за сэлфи придётся платить?

Кто вас осудит!

Втайне надеюсь (хоть верю едва):

Мир улыбнётся не раз и не два…

Пусть это будет!

Как в листопад облетает листва,

Пусть в никуда не исчезнут слова:

— Где вы? Ау, люди!

О частичке «со» — и не только

Совесть — это послание, весть

Тем, кто пока ещё здесь, кто есть.

Весть заботы, любви, доброты и подмоги,

Крепкий посох в пути по тернистой дороге.

И надёжность, и преданность плеч молодых,

Что спасут, не допустят удара под дых.

Весть, что в старости будет опора всегда.

Не слащавая сказка, а твёрдое «да!»

В слове «со-весть» важней для меня

первый слог:

Он бездушию горько-суровый упрёк.

Сострадания, соучастья

Нахожу в слове «совесть» часть я.

Словно жданное весновеяние,

Опалит соприкосновение.

А поддержка для выживания

Слово мощное «сопереживание».

И (как просто, не надо умничать!)

Легче труд, если можно сотрудничать.

Многозначно такое явление,

Как обычное сожаление

О соцветиях многих несделанных дел,

До которых за годы душой не созрел;

О созвучиях слов, что жаждали

В нужный час услышать сограждане.

Нет соавторов ныне средь пишущей братии,

Чьи романы глотались согласно симпатии,

Кто сопутствовал юности нашей

и взрослости,

Кто содействовал сопротивлению

подлости.

Хоть друг другу мы — современники

И, помимо того, — соплеменники, —

Разных фобий при этом пленники.

Вот собрать бы всех разом

И вместе решить,

Как свои предрассудки в себе

сокрушить.

С высоты за людьми наблюдают созвездия.

Взгляд их холоден и беспристрастен,

как лезвие.

Сослуживцы, сокурсники, люди-собратья,

В Лигу Совести всех бы хотела собрать я.

Жить в согласии, собеседовать —

Значит, голосу совести следовать.

Ну, а с кем не достигну согласия,

От того поспешу восвояси я.

Если всё у двоих совместно

И при этом друг с другом не тесно,

Значит, всё у них совместительно.

Значит, жизнь у двоих восхитительна!

Мы — соратники и сотрудники.

Для самих себя — не для публики.

Наше прочное мини-содружество —

Вот источник силы и мужества.

Мы обычно в настрое вполне боевом,

Правда, старость упрямо стоит на своём:

— Вам не выдюжить только вдвоём!

И болезни сурово твердят о своём:

— Не под силу сражаться вдвоём!

Всем внимаем, покуда живём.

Каждый молится в сердце своём:

— Слава, Господи: живы вдвоём!

Может быть, Милосердный откроет пути,

Чтобы так же, как жили, дуэтом уйти…

Ожидание

Страшнее горя — ожиданье горя.

Нам разучиться ждать давно пора.

Простительно погоды ждать у моря

Или от худа ожидать добра…

У нас куда глупей идёт игра:

Ждём терпеливо вечера с утра.

А ночью, у бессонницы в тисках,

Рассвета ждём, чтоб ночь поверг он в прах.

Несчастий многих ожидаем сразу:

Землетрясений, наводнений, гроз,

Распространений по миру заразы,

Осуществленья вражеских угроз.

Страшней, чем горе, горя ожиданье

(Спешим мы, не расцветши, увядать):

Нам плохо прежде, чем придёт страданье,

Когда ещё причины нет страдать…

Чем можно эту странность оправдать?

Страшней несчастья — страх перед

несчастьем.

Мы, ожидая бедствий, не живём,

А сами жизнь свою жуём живьём…

Себя же изменить — не в нашей власти.

Страшнее горя — ожиданье горя.

Формально с этой истиной не споря,

Опасливо по жизни мы бредём

И… ждём.

Выбор

А. Г.

К сожаленью, не скажешь болезни,

Вдруг ворвавшейся в тело, как вор:

«Не туда ты вломилась! Исчезни!..»

Не поможет такой уговор.

Выживать помогает другое

(Если в выборе будем вольны):

Есть деянье святое, благое —

Быть с бедой в состоянье войны.

Средь боёв, на коротком привале,

В свете дня или ночью, впотьмах,

Спали воины, письма писали

И, конечно же, книги читали,

Что хранили в своих вещмешках,

Силы черпая в чьих-то стихах.

Надпись на книге

А. Г.

Можно многое сказать мне бы.

Всё же выделить хочу мысль одну я:

Очень трудно открывать небо,

Но ещё трудней вести жизнь земную —

Жизнь, в которой день похож на» день.

Подбирай ему свои краски.

Мал окажется он иль громаден, —

Лишь не стал бы, словно топь, вязким.

Лишь бы он не засосал, как болото,

А наполнил и теплом вас, и светом;

Чтобы каждый, веря в лучшее что-то,

Шёл к нему в обнимку с ласковым ветром;

Чтоб душа раскрылась солнцу навстречу —

Так, как ветром наполняется парус…

Проживайте мудро старости вечер…

Эту мысль внушить не зря я стараюсь?..

Надежда

(Газетный пир)

Откажусь я от мыслей тревожных

и грустных,

О болезнях раздумья к врачам отошлю…

А из всех новостей, и газетных, и устных,

Научусь узнавать лишь о том, что люблю.

Может быть, отыщу превосходные вещи.

Жаль, не все из них — пища газетным

столбцам,

И не всё человечество им рукоплещет,

Но несут они свет человечьим сердцам.

Правда, спрос на них, видимо, будет

не скоро:

У газетных гурманов запросы не те.

Но приправят их перчиком жгучим

раздора —

Вкус — другой, аромат на иной высоте.

А чуток подсолить ещё лексикой бранной,

Чтобы в блюдо добавить слегка остроты, —

Далеко устремятся гурманов мечты:

Жаль, скатёрки нигде не сыскать

самобранной!

Пир пошёл бы горой — только рот разевай.

С пылу с жару ещё одна новость готова.

В ней разжевано всё до последнего слова…

Так не пробуй, не нюхай — глотать успевай!

Сколько блюд предлагают газетные строки!..

Так выносится грязь после шторма со дна.

Ну, а парус надежды, такой одинокий,

Ждёт: вдруг светлое что-то доставит волна.