Я не твоя зайка

Любовь Попова

— Хватит ныть. — Наиль…Это твой ребенок… — Тебе самой не надоело унижаться? — Надоело, но это же правда… — Твоя правда, которую легко опровергнул тест. Короче, Крис, тут ноут, вещи твои. Ты потом пришли адрес, где устроилась ну или, если дома будешь. Я остальное пришлю, — ее поднимающийся вой отдается стуком сердца. Но все правильно. Она должна понимать, что не пройдет ее обман. Пусть к настоящему отцу ребенка идет. — И еще. Достаю из кошелька деньги и сую ей в карман сумки. — Ты же сама говорила, что пришла ко мне из-за денег. Тут должно хватить на первое время. — Да причем тут деньги — то.. Я же люблю тебя. — А я тебя нет.

Глава 7.

Он догоняет меня на кухне. Хотя я особо и не старалась убегать.

— Попалась, зайка.

— Ой, да если бы я захотела, ты бы никогда меня не нашел, — говорю, стуча по его твердой, черт, такой твердой груди, указательным пальчиком.

Наиль смеется, сильным движением проводит по моей спине. Да так, что она непроизвольно изгибается.

Нет-нет, я не занималась танцами, но тело словно силой притяжения подстраивается под ту форму, которая нужна именно ему.

Господи, и я серьезно считала, что мне не нужен этот мужчина. Такой нежный такой, такой… В общем, самый лучший.

И я еще думала, что никогда не влюблюсь, что свобода от отношений — это самое лучшее. Нет-нет, свобода-чушь, когда есть рядом тот, от которого коленки дрожат. От которого в груди тесно. От которого в голове белый шум.

И пусть я пожалею об этом, пусть потом он бросит меня, и я окончательно возненавижу всех мужиков, но сейчас, здесь, я хочу, чтобы он любил меня. Чтобы вот так же смотрел, вот так же бретельку с плеча спускал, освобождая гудящую от желания грудь.

По ней тут же скользит сквозняк, но еще сильнее по ней хлещет горячая волна похоти, которая буквально рвется из взгляда моего наглого, жадного, серого волка.

— Еще лучше, чем я себе представлял.

— Ну тогда почему ты еще меня не целуешь? — толкаю его в плечо, и тут же его рука на спине становится грубой, толкает меня к себе, придавливая, не давая даже вздох сделать. А когда я пытаюсь, рот затыкают настырным, таким сладким поцелуем.

Его губы-совершенство. И сейчас, здесь, наедине, где не нужно бояться осуждения или чужих взглядов, этот поцелуй ощущается во сто крат сильнее. Кажется, все самые яркие звезды в миг взрываются, создавая новую, неизведанную вселенную. И свет от взрывов такой яркий, что глаза слезятся, а из груди рвется торжественный стон. Сотни мурашек поют гимн созданию Новой вселенной. Потому что скоро, совсем скоро в этой вселенной родится женщина. Женщина Наиля.

Его язык мягко раздвигает мои губы, проскальзывает внутрь, давая сделать мне лишь один вдох. Да мне и это не нужно.

Если выбор будет между; дышать и целоваться с Наилем, я выберу второе. Потому что это лучше… Лучше… Это лучше всего.

Это даже лучше, чем соленый раф. Чем торт Красный бархат.

Это даже лучше, чем спать, пока остальные торопятся на пару. Это лучше всего на свете. Потому что чувствовать, как он меня хочет — непередаваемо, чувствовать его руки на себе, на своей груди — не сравнить даже с выходом в космос.

А стоит покинуть мой рот, как я просто готова плакать от досады. Но только до тех пор, пока его губы не втягивают мой сосок. Это называется невесомость. Конда паришь, когда отрицаешь само существование земного притяжения.

Все тело легкое, воздушное, а в голове зефир, от которого Наиль откусывает по кусочку. Еще. Еще. Еще.

Черт, кажется это мой голос. А это мои руки в его темных волосах, прижимающие голову к своей груди. Но он вроде и не против. Переходит от одного соска к другому. Потом снова. И снова. И снова. И пускай. Пускай делает со мной, что хочет. Пускай мнет мою задницу. Пускай даже гладит бедро, скользит все выше, туда, где за свободными шортами прячутся трусики. И лишь они одни отделяют его от места, которое сейчас настолько влажное, что будь я трезвой, мне бы обязательно стало ужасно стыдно.

Так что хорошо, что я пьяная.

Хорошо, потому что расставить ноги пошире, я могу без стыда. Да и вообще совершенно бесстыдно могу погладить его по спине, могу прощупать все твердые мышцы, могу сказать.

— Какой же ты классный.

— Ты тоже, ты тоже классная, зайка.

Я сейчас настолько смелая и безумная, что могу вытащить свитер из пояса его джинсов и просто стянуть его через голову. А потом еще смелее пройтись кончиками пальцев по тем знаменитым кубикам.

И какой же кайф слышать его стон. Чисто мужской, гортанный.

— А что будет, если я трону башню.

— Она взорвется, если ты ее не тронешь, — мычит Наиль, продолжая скользить кончиком языка по горячим, влажным соскам. По кругу, в рот втягивая. Он сам расстегивает ремень, и звон пряжки, как решающий гонг в моем мозгу.

Все будет.

У нас все будет прямо сейчас. Я стану его женщиной.

А он моим мужчиной, ну вот же, вот. Его рука тянет мою все ниже, учит, как обхватить что — то твердое. Ну как что — то. Член, разумеется. Гладкий, бархатистый. Мои пальцы даже не смыкаются.

— Он твердый…

— Конечно твердый, я же с тобой, — шепчет Наиль, обучая меня, как нужно водить по его плоти. — Нежнее. Не сжимай так.

— Твое желание — закон, — смеюсь я, повторяя его слова. Хотя мне не до смеха. Живот внизу так крутит, словно чего — то в тебе не хватает, словно сейчас мне срочно нужно спасение от неизведанной болезни и только он, он, мой мужчина, может меня спасти.

Он уже снимает с меня шорты, спускает их по ногам и поднимает в воздух, усаживая меня на стол. Ноги шире, пальцы скользят по влажным, гладким, между прочим, складками. Он водит по ним так, как будто делает это постоянно, точно знает, куда нажать, чтобы мое тело точно понимало, чего хочет. Вот точно понимало, что вот эта твердая штуковина срочно должна оказаться внутри…

— Наиль, ну же.

— Да погоди, резины нет.

— Ну какая резина. — смеюсь я. — Мы же теперь вместе, навсегда вместе. Ты и я. Я и ты. Я ведь люблю тебя.

Он моргает пару раз, а между нами расстояние как будто увеличивается. Более того, в моей руке больше нет ни члена, ни башни.

А промежности касается прохладный воздух. Грудь обжигает, но я никак не могу понять это ощущение, только чувствую, как мне плохеет, как водка наружу рвется.

Пытаюсь взгляд сфокусировать. Не понимаю, почему он еще не во мне.

— Наиль. Что — то мне плохо…

— Так тебе полежать надо. Пойдем в кровать отведу.

Он доставляет меня до спальни.

— Вот, это моя.

— Отлично, — слышу над головой.

— Все, я лежу, я вся твоя. Бери меня, любимый.

— Ага, сейчас, только пойду телефон возьму.

— Будешь делать интимные фотографии, извращенец? — смеюсь, поворачиваясь набок и глаза закрывая. Что — то мне не до секса, спать хочется.

— Ага, фотки. Спи-спи, — накрывает он меня.

— Со мной ложись, а предбрачную ночь можем на утро перенести, ты же не обидишься?

— Нет конечно. Спокойной ночи.