Vivat Academia!

Любовь Базь

У существ чёрные глаза. Существа убивают мирных жителей или превращают их в себе подобных. Единственные, кто может противостоять существам после мировой катастрофы, – студенты Академии в чудом уцелевшем Городе. Столкнувшись с существами во время учебной практики, студентка Ляна Биврёст делает первый шаг к разгадке тайны мира, в котором живёт. Откуда взялись существа и как их победить? Что же на самом деле случилось в две тысячи двенадцатом году? И какое отношение к этому имеет сама Ляна? Выяснить это и остаться в живых – задание не из лёгких. Но у Ляны нет выбора…

Начало

На пепелище

— Тут был пожар, — негромко сказала Ляна. — Лет пять назад.

Утро выдалось на диво холодным. Только начало осени, и вот тебе на. А какая погода, такое и настроение.

— Поджог? — с неподдельным интересом спросила Эла.

— Да нет. Не похоже. — Пальцы Ляниной руки, вытянутой над старым пепелищем, дрожали. Эла молчала. Она прекрасно чувствовала, когда её готовы были слушать — и когда слова становились помехой.

В Академии их учили: Слово — это оружие. Слово — это сокровище. Ни тем, ни другим не следует разбрасываться без необходимости.

— Ми шли за грибами, — напомнила Эла наконец. По её мнению, время для исследования пепелища подошло к концу. Эла не любила долго ждать. Тем более, это даже не поджог.

Поджог ли случился перед тем, как Ляна пришла в Академию, отягощённая только рюкзаком с самыми необходимыми вещами, в случае Ляны — преимущественно книгами и исписанными тетрадями, никто не знал до сих пор. О случившемся с Ляной до поступления ходили невероятные слухи. Только один из них можно было считать подтверждённым: дом нынешней лучшей подруги Элы сгорел. Поэтому теперь Ляна даже на каникулы оставалась в Академии. Днями просиживала над своими тетрадками, преимущественно в помещении, иногда в лесу. В светлые дни, конечно, — в тёмные в лес мог пойти разве что самоубийца. Это ещё хуже, чем в Чёрный Сектор.

— Сегодня не лучший день, — покачала головой Ляна. — Не тёмный, но не лучший. Здоровых грибов не найдёшь, только больные.

— Тю! — Эла казалась разочарованной. — Я же тебя спрашивала…

— Ты спрашивала, можем ли мы пойти в лес за грибами. Об их сборе речи не шло, — подчеркнула Ляна.

— Ой, не говори, что ты согласилась только ради этого! — Эла указала взглядом в сторону пепелища.

— Ради этого. — Ляна слегка улыбнулась. — Я чувствую их. Места, где что-то горело. Я хотела бы вспомнить, что тогда случилось. Почему всё сгорело, и были ли у меня родные, и…

— Ты прекрасно помнила содержание кучи книг и собственных тетрадей, была в курсе своих творческих планов, знала, как тебя зовут, кто учится в Академии и что такое Чёрный Сектор, а о прошлом понятия не имеешь, — подытожила Эла. Ей было скучно.

— Стресс. — Ляна, наконец, поднялась. — Частичная потеря памяти. Знаешь, Эла… А Талия сейчас, наверное, к практике готовится. И Рыся тоже.

— Ну, они ведь хорошие девочки. — Эла покивала. — Не то, что мы с тобой. Хотя мне и готовиться нет смысла — Высший сохранит.

В этих словах была вся Эла. Большинство студентов Академии впадало от неё в шок, Ляне же она понравилась с первого взгляда. Похоже, эта симпатия была взаимной, но по какой причине — ни Эла, ни «рациональная», по сравнению с подругой, Ляна объяснить не могли.

— На Высшего надейся, а за оружие держись, — пробормотала Ляна.

С оружием она ладила не особо. Эла — тем более. К счастью, предыдущие несколько лет обучения не требовали практики. Речь в основном шла о теории начертания узоров, а уж с этой целью использовать ритуальный нож Ляна могла. Эла чертить не любила, обходилась устной речью. Как-то раз она так заговорила Крысовну, что та потом целую неделю никого не доставала. Ляна подозревала, что Эла могла бы горы свернуть, очистить своими речами Чёрный Сектор и вернуть небо, то, голубое, которое теперь разве что на мыслеграфиях увидишь. Или в книжках, на рисунках.

— Ангелы сохранят, если у Высшего на меня времени не будет, — сказала Эла. — Ему же не только я молюсь.

Ляна подумала, что теперь, без того, прошлого, неба, в Высшего верить сложнее, чем раньше, но свои мысли не озвучила. К слову, живого ангела она тоже ни разу не видела, а мумии в музее Города доверия не внушали. Другое дело — твари из Чёрного Сектора, или, Высший сохрани, леса. Реальнее не придумаешь.

Взаправдашних ведьм Ляна тоже никогда не встречала, но в них верилось легче, чем в ангелов, которых, кстати, пора бы уже и позвать.

— Падай, — велела Ляна, хватая Элу за платье. Промахнулась — вцепилась пальцами в длиннющую комбинацию. Раздался треск разорвавшейся ткани. Впрочем, Эла не возражала. Молча лежала на холодных опавших листьях рядом с Ляной.

Девушки притихли. Эла молилась — видно было, как шевелятся бледные ненакрашенные губы со шрамом ближе к правому уголку. Ляна сосредоточенно вырисовывала что-то палочкой прямо поверх листьев. Воображаемые узоры, про себя она называла это именно так.

День и правда был не лучшим. Существо, приближение которого Ляна почувствовала на полсекунды раньше, чем Эла, неспешно выплыло на поляну. Не вышло, не вбежало — выплыло. Зелёное, скользкое, и уж слишком сильно светится. Не смотри — ослепнешь…

Эла старалась даже не моргать. Существо остановилось на поляне будто бы в нерешительности. Повертелось туда-сюда, выискивая-вынюхивая — со зрением у бедняги были очевидные проблемы.

Чертить теперь было нельзя ни в коем случае. Уловит движение — и прощайте, дорогие подруги. Существо реагировало на звуки и запахи, а шевельнуться, не зацепив ни травинки, могла разве что известная всей Академии активистка Айрен Купер. И то не факт.

День действительно был не лучший. Ляна боялась даже представить, что ей устроит Эла, когда… если они спасутся.

«Если я смогу».

На Высшего надежды было маловато. Насчёт Элы Ляна не сомневалась: подруга не натворит глупостей и не сорвётся с места, но сделать что-нибудь более действенное Эла не могла. Не та специализация.

«Я смогу».

Ляна зажмурилась. Прислушалась к биению собственного сердца, к пульсу, который отстукивал молоточком в Элином теле. В воображении появились чёткие образы — две тени, одна ярко-красная, другая темнее, с зеленоватым оттенком.

А рядом — ещё. Не тень даже, а склизкая клякса. Ядовито-зелёного цвета, как шипучка с непроизносимым названием, самый популярный напиток в Городе.

Тени и клякса пульсировали, каждая — в своем ритме. Тень-Эла и тень-Ляна — быстро и несильно, клякса-существо — медленно, как живая лужа, которая то растекается вширь, то снова собирается.

«Успела», — подумала Ляна. Узоры на опавших листьях принесли ожидаемые плоды.

Айрен Купер, наверное, лишь увидев существо, выхватила бы ритуальный нож и справилась одним движением тонкого лезвия. Антин провёл бы грамотную дематериализацию, на глаз определив тип существа и выведя для него антиформулу. Крысовна отступила бы, бормоча старинные заклинания — те, которыми и ругаться-то стыдно. Крысовна знала их множество, полностью в соответствии со своей фамилией — Черноротая. Сведущие люди говорят, что фамилия всегда указывает на личные особенности.

Особенностью, вернее, специализацией Крысовны была способность выплёвывать заученные в огромном количестве острые словечки. Против существ леса нецензурная лексика срабатывала донельзя эффективно — несчастные бесследно растворялись в воздухе. С тварями из Чёрного Сектора было сложнее, не зря же Крысовна попала в группу Айрен Купер. На практическом занятии они будут друг друга поддерживать.

А Ляну поддержат Эла и Талия. Рысю распределили в другую группу. Рыжий её защитит, тоже нечего волноваться. Тем более, часть Чёрного Сектора им выпала самая безопасная, хорошо изученная и исследованная. Это не тот район, куда пойдут Ляна с Элой и Талией. Для него даже карты нет, сплошные белые пятна.

Это в Лянином представлении — зелёное. И лучше бы его скорее поглотить, а то уже что-то заподозрило — начало чаще сокращаться. Такими темпами на практическое занятие не попадешь. А ведь с него тоже не больше трети студентов возвращается живыми… Из тех, кто дошёл до конца, конечно.

Какой смысл вообще идти, если не до конца?

— Ко мне, — громко сказала Ляна и мысленно раскрыла объятия. Клякса вздрогнула.

— Сопротивляешься? Не стоит. — Ляна не открывала глаза. Рядом учащённо дышала Эла — сдерживать дыхание не хватало сил. — Ко мне!

Клякса завибрировала часто и испуганно. Как Элино сердце, как сердце самой Ляны.

А впрочем, нет. Сердце Ляны билось слишком быстро — сумасшедшая скорость, разворот, лобовое стекло, осторожно, зеркало, капот, держи руль, гонщица!

Крепко держи меня, не отпускай, вот и нам поезд, планетный трамвай, в космос сорваться, не знать, не тужить, не спотыкаться, продлиться и жить; в поиске слов не хватает причин, хочешь — кричи, а не хочешь — молчи, белым врагом отзывается ночь, не говори, что не можешь помочь, тут мы услышимся месяцем вышитым на простынях уступивших веков, и не предсказано русло указано, русло для действий, для подвигов, снов, я не причинная, просто сорвалась, здесь появилась — как монастырь, я кандидатка, может, доцентка, но я не знаю, меня кто учил…

Отсутствие ритма. Отсутствие себя. Отсутствие всего — кровь бурлит в жилах, ничего нет! Нет ничего! Хвала Хаосу и вечному полумраку, что небо в две тысячи двенадцатом закрыл — хвала!

–…Я же не напрасно корзинку брала, — неуверенный голос Элы заставил Ляну открыть глаза и оглянуться по сторонам. Первым, что она увидела, был мокрый след на листьях неподалёку. Существо успело подплыть к ним ещё ближе… а потом его не стало. — Смотри.

Поворачивать шею было трудно, но Ляна справилась. Влажное полотенце, которым Эла успела обмотать голову подруги, значительно облегчило эту непростую задачу. Ляна выложилась по полной программе…

И почти не удивилась, заметив целую семью самых что ни на есть здоровых с виду грибов, расположившихся на пепелище.