Глава III. Круготня и хвостория
Выбравшаяся на берег компания производила жуткое впечатление: на птиц со встрепанными перьями и зверей со слипшимся мехом нельзя было смотреть без трепета. Все промокли до костей, дрожали от холода и чувствовали себя неважно. Первым делом устроили совещание. На повестке дня стоял только один вопрос: о необходимости скорейшего высыхания. Алиса тоже приняла живейшее участие в дискуссии и через несколько минут чувствовала себя в этом разношерстном обществе, как в кругу самых близких друзей. Она даже вступила в прения с Попугаем Чиком, который все ее доводы парировал одной фразой: «Я старше тебя, и вообще». Когда задетая за живое Алиса попыталась выяснить, сколько ему, собственно говоря, лет, Попугай Чик отказался продолжать беседу и почему-то нахохлился.
Наконец Мышь, которая тут, судя по всему, имела вес, громко крикнула:
— Внимание! Начинаем сушиться! Садитесь по местам и слушайте!
Все тут же расселись вокруг нее. «Если я прямо сейчас не высохну, — думала Алиса, с тревогой посматривая на Мышь, — насморка мне не миновать».
— Ну-с, — важно произнесла Мышь, — можно начинать? Я вам сейчас такое расскажу — жарко станет! Только не перебивать! Итак, приступим. «Доблестный принц по имени Джон, завладев престолом Англии при явном попустительстве определенной части дворянства, судил и правил со своего дубового трона, не ведая правил, коими должен руководствоваться благочестивый монарх, не зная закона, соблюдением духа и буквы которого только и можно заслужить славу добродетельного судьи. Первой жертвой монаршего произвола стал близкий сосед принца архиепископ Кентерберийский…».
— М-да-а! — протянул Попугай Чик и передернулся.
— Прошу прощения, — нарочито вежливо промолвила Мышь, — вы хотите что-нибудь добавить или мне послышалось?
— Вам послышалось! — встрепенулся Попугай Чик.
— Я так и подумала, — снисходительно кивнула Мышь. — С вашего разрешения я продолжу. «Первой жертвой монаршего произвола стал близкий сосед принца архиепископ Кентерберийский, который благодаря своей неслыханной щедрости прослыл в народе первым богачом. Вследствие чего завистливый и корыстолюбивый принц велел архиепископу явиться в Лондон на суд и расправу. Призывая достопочтенного отца, принц Джон преследовал двоякую цель…».
— Что он преследовал? — перебил Индюк.
— Цель, — раздраженно ответила Мышь. — Если же вам не известно, что такое «цель»…
— Конечно, известно, — парировал Индюк. — Если хотите знать, целью моих преследований, как правило, бывают черви. Но какую цель, да еще двоякую, преследовал принц — вот в чем вопрос.
Мышь оставила вопрос Индюка без ответа и вернулась к своей истории.
— «…двоякую цель: во-первых, принц вознамерился избавиться от влиятельной политической фигуры, а во-вторых…». Ну-с, мы, надеюсь, начинаем сохнуть? — внезапно обратилась Мышь к Алисе.
— Нет, продолжаем мокнуть! — печально сказала Алиса. — Так мне нипочем не высохнуть.
— Прошу слова! — самым серьезным образом заявил Дронт. — Позвольте мне предложить следующее: во-первых, прекратить прения по интересующему всех нас вопросу; во-вторых, изыскать более эффективный способ…
— Я попрошу вас не выражаться, — прервал его Орленок. — Среди нас дети. И потом, нельзя говорить на языке, которого никто из присутствующих не понимает, в том числе и вы сами.
Орленок, пряча улыбку, отвернулся. Птицы захихикали.
— Я хотел сказать, — обиделся Дронт, — что лучший способ просохнуть — это круготня.
И умолк в ожидании вопроса.
Присутствующие с вопросами не спешили. Алиса решила прервать затянувшуюся паузу, хотя ее нисколько не заинтересовало предложение Дронта.
— Что такое «круготня»? — спросила она.
— Этого словами не передашь, — оживился Дронт. — Делайте, как я, и все.
(Для желающих поиграть в эту игру в один из зимних дней я подробно опишу действия Дронта.)
Во-первых, Дронт начертил на земле нечто, напоминающее окружность. («Точность фигуры, в нашем случае, не важна», — объяснил он); во-вторых, велел всем рассчитаться не по порядку номеров и расположиться по окружности точно не по росту; а в-третьих, он не дал команды «На старт! Внимание! Марш!», после чего все, как по команде, разом бросились бежать куда кому вздумается. Спортсмены останавливались и продолжали бег по собственному усмотрению, и никого из них, похоже, не интересовало, когда состязание окончится. Спустя полчаса после начала гонок, когда все как следует обсохли, Дронт внезапно крикнул:
— Финиш! Соревнование завершено!
Запыхавшиеся спортсмены обступили его и потребовали назвать победителя.
Дронт задумался. И даже приставил палец ко лбу (именно в таком виде обычно изображают великих людей вообще и Шекспира в частности). Все остальные терпеливо ждали и молчали. Наконец его осенило.
— В этой игре проигравших не бывает. Победили все, и все победители будут награждены, — сказал он.
— А кто нас будет награждать? — дружно спросили победители.
— Как это — кто? — удивился Дронт и ткнул крылом в сторону Алисы. — Естественно, она.
Все тут же окружили ее и загалдели:
— Награждай! Награждай!
Этого Алиса никак не ожидала. В смущении она сунула руку в кармашек платья и нашарила там коробочку с леденцами. (К счастью, слезы внутрь не просочились.) Алиса открыла коробку и принялась оделять леденцами участников состязания. Каждому досталось по одному. Сама же она осталась без награды.
— А как быть с нею? — спросила Мышь. — Ведь она тоже победитель.
— Разумеется, — серьезно сказал Дронт и обратился к Алисе: — У тебя еще что-нибудь есть?
— Только наперсток, — огорчилась Алиса.
— Пойдет! Дай-ка мне его! — потребовал Дронт, подождал, пока угомонится публика, обступившая Алису, и важно изрек: — Позвольте мне в своем лице от лица всего общества вручить ей этот отличный наперсток.
По окончании этой непродолжительной и вместе с тем весьма содержательной речи Дронту была устроена самая настоящая овация.
Алиса чуть было не расхохоталась, но видя, с какой серьезностью все воспринимают процедуру награждения, удержалась от смеха и приняла заслуженную награду. Выступить с ответным словом она из-за волнения не смогла и ограничилась церемонным поклоном.
Тем временем победители занялись леденцами, причем поедание конфет сопровождалось диким шумом и невообразимой суматохой. Крупные звери и птицы, проглотив свою долю, не успели почувствовать никакого вкуса и громко выражали недовольство, а самых маленьких пришлось даже похлопать по спинке, чтобы они не подавились. Когда, наконец, от леденцов не осталось и следа, все успокоились и попросили Мышь рассказать еще что-нибудь.
Алиса подождала, пока общество рассядется вокруг Мыши, и спросила:
— Помните, вы хотели поведать одну историю? О том, почему вы ненавидите К и С, — прибавила она уже вполголоса, так как боялась снова обидеть Мышь.
— Да, я собиралась рассказать одну очень грустную историю, — со вздохом ответила Мышь и посмотрела на Алису. — А сколько я знала подобных историй! Увы, с течением времени они выветрились из моей памяти, и я, как ни стараюсь, не могу их восст… — она неожиданно всхлипнула и закончила: — …становить!
«Да, — подумала Алиса и с жалостью посмотрела на ее хвост, — если она теперь и хвост становить не может, это, действительно, очень грустная история». И в голове у нее все время, пока Мышь говорила, вертелись какие-то странные мысли о хвосте. Вот почему эта очень грустная история, а точнее, хвостория представилась Алисе примерно в таком виде:
Кот и Пес как-то раз
помирились на час,
чтоб спастись сообща
от мышиной возни.
И когда Кот и Пес
обсудили вопрос,
то подпольную Мышь
осудили они.
Мышка в крик: «Что творят!
Пусть придет адвокат!
Правосудье вершить
можно только при нем!».
«Адвокат? Пусть придет!
Но сперва, — молвил Кот, —
в исполнение мы
приговор приведем!».
— Тебе что, не интересно? — ни с того ни с сего набросилась Мышь на Алису. — Почему ты меня совсем не слушаешь?
— Прошу прощения, — робко возразила Алиса, — я слушаю вас вместе со всеми. По моим подсчетам, вы переходили с пятого извива на шестой.
— С пятого извива?.. Извини, но ты спятила! — взорвалась Мышь. — Нет, с такою, как ты, видно, каши не сваришь!
— Почему? — искренне удивилась сбитая с толку Алиса и тут же с готовностью предложила свои услуги: — Если хотите, мы можем попробовать.
— Не хочу! — окончательно вышла из себя Мышь! — Не хочу слышать этот бред! Я к тебе всей душой, а ты надо мной насмехаешься!
— И не думала! — оправдывалась Алиса. — Это вы все время обижаетесь по пустякам.
Мышь пробормотала что-то нечленораздельное и пустилась бежать.
— Вернитесь, пожалуйста! — попыталась остановить ее Алиса. — Мы же не дослушали вашу грустную историю!
— Пожалуйста, вернитесь! — дружно подхватили все эту просьбу.
Мышь с раздражением качнула головой и прибавила ходу.
— Досадно, что все так вышло, — заметил Попугай Чик после того, как Мышь покинула общество.
Какая-то Жаба-мама пожилых лет тут же воспользовалась случаем преподать урок своей молоденькой дочери.
— Вот что получается, дорогая, когда не умеют управлять своими страстями.
— Ах, мама! — с неудовольствием ответила Жаба-дочь. — Кто бы говорил! Вы, с вашим характером, и улитку из себя выведете!
— Эх, если бы здесь была моя Дина! — вслух пожалела Алиса. — Уж она-то заставила бы Мышь вернуться.
— Осмелюсь спросить, — ввернул Попугай Чик, — кто такая, эта ваша Дина?
— Это моя кошка! — ответила Алиса с воодушевлением (когда речь заходила о ее любимице, она не могла оставаться равнодушной). — Знаете, как здорово она ловит мышей! А как охотится на птиц! Это надо видеть! Только заметит — сразу ам! — и нет птички!
Это краткое сообщение произвело на слушателей неизгладимое впечатление.
Некоторые птицы тут же, не простясь, улетели. Одна старая Сорока, зябко кутаясь в шаль, сказала:
— Засиделась я с вами. А ведь ночная прохлада не сулит ничего хорошего моему горлу.
И тоже улетела.
Канарейка принялась дрожащим голоском созывать птенцов:
— Дети, дети, домой! Пора спать!
Короче говоря, все — под тем или иным предлогом — удалились. Алиса осталась совершенно одна.
— Нечего было высовываться со своей Диной! — расстроилась она. — Кажется, ее здесь недолюбливают, мою Диночку. С чего бы это? Ведь она — лучшая кошка в мире! Ах, доведется ли нам еще свидеться?
От горя и одиночества Алиса снова залилась слезами и плакала до тех пор, пока не раздались чьи-то быстрые и легкие шажки. Она обернулась на звук с тайной надеждой, что вернулась Мышь. Алиса очень хотела, чтобы Мышь позабыла обиду и досказала свою очень грустную историю.
