Сад, что вырос под виселицей

Лука Некрасов

Альберт Эйнштейн сказал: «Я не знаю, чем будут воевать в третьей мировой войне, но в четвертой мировой люди будут воевать дубинками и камнями». Как прозаично для человека предрекать Апокалипсис. Последние два века старой эры чуть ли не каждый день становился Судным. Наверно, самыми любимыми были теории ядерной войны и Армагеддона, но и идея вторжения внеземных форм жизни тоже нашла своих воздыхателей. Кто бы мог подумать, что Эйнштейн ошибется. Третья мировая прошла, а человек жив.

Глава 6. Безумия

В мире нет тайн только для Господа, бармена и тюремщика…

— Скажу вам правду, викарий, что-то не то с этим каноником. Мы пытали несколько часов, а он только орал, что ему было виденье, мол, он теперь пасынок господень.

— Где он сейчас, министрант?

— Да ясно где, в камере, попросил плеть, мы думали, повеситься хочет, а он лупит себя и говорит, что за грехи так себя наказывает. Вы меня, конечно, извините, но где это видано, чтоб после пыток заключенные еще сами себя мучили! Чокнулся ваш каноник, как пить дать.

— Это решать не викарию и уж тем более не министранту!

— Значит, все же решили снять томницу, леди Саша?

— Моя обязанность быть стойкой, викарий! Но все же я бы попросила провести меня побыстрей до камеры — не скрою, это место мне неприятно.

— Как пожелаете, министрант, идите вперед, будете освещать нам дорогу.

Юноша снял со стены факел и двинулся вперед группы. Леди Саша презрительно фыркнула: «Инквизиция совсем сошла с ума, можно еще как-то понять эти наряды средневековья — образ все же важная часть любой спецслужбы — но факелы! В новой эре! Похоже, новый иеродьякон совсем заигрался». Пока леди Саша предавалась размышлениям, группа продвигалась в глубь катакомб Ватикана, свет факела отбрасывал назад тени идущих в подземелье, а давящая тишина по каким-то непонятным причинам вместо того, чтобы вселять ужас, располагала к размышлениям. Коридор раздвоился, с одной стороны доносились ужасающие крики и мольбы о помощи, другая же манила безмолвием.

— Точно не желаете взглянуть на пыточную, леди Саша?

Викарий лукаво улыбнулся, указав рукой в сторону, откуда доносились крики. Саша проигнорировала неуместную шутку и указала министранту, чтоб он двигался дальше, в направлении давящей тишины. Около десяти минут вся группа шла в абсолютном безмолвии, что, несомненно, не могло не радовать Сашу. Мысли нитками простирались по ее сознанию, постепенно переплетаясь в узлы, клубки, а иногда и канаты. «Поразительно, но почему здесь так глухо? Я не слышу ни звука, но мы же движемся, да, это точно! Раз мы идем, я должна слышать хотя бы шаги! Мы с министрантом, конечно, довольно худощавы, но викарий мужчина тучный, он не может перемещаться бесшумно», — Саша начала вкладывать все большие усилий в каждый следующий шаг, со стороны это выглядело немного нелепо. «Невозможно, каблуки просто обязаны шуметь, если с такой силой бьются об брусчатку», — думала про себя девушка. Шедший позади викарий протянул Саше какое-то устройство, похожее на рацию и наушники, и сам первый же надел подобное, затем указал жестом сделать то же самое леди. Саша надела устройство, хоть и нехотя. В голове зазвучал голос викария.

— Леди Саша, вы, должно быть, напуганы тишиной, не переживайте, это абсолютно нормально для места, где мы сейчас находимся.

— Я ничего не боюсь, викарий, но признаю, вы разбудили во мне любопытство. Расскажите поподробнее об этом месте.

— С удовольствием, это место называют Цитадель безмолвия. Она здесь с двадцатого века старой эры, еще с Первой мировой. Как вы думаете, Александра, какой самый сильный наркотик в мире?

— Право, я не специалист, но рискну предположить, что это героин.

— Возможно, вы и правы, но наши предки считали по-другому. Юстас Великий уверял, что информация — это самый великий и сильный наркотик. «Человек не может жить без информации, и чем меньше ее, тем несчастнее он сам. Поэтому, чтоб быть максимально счастливым, саморазвивайтесь, ищите новые и новые источники знаний!» Наша задача, леди Саша, сделать человека максимально несчастным, поэтому во время отдыха от пыток его помещают в Копи одномыслия. Это место полностью отрезает заключенных от мира. Мало того, что они, разумеется, не получают никаких новостей извне, в довесок мы лишаем их счастья видеть и слышать. Это место аномально: какой бы сильный ни был звук в Копи, его просто невозможно услышать, заключенные постепенно сходят с ума. Представьте себе мир без звуков вообще

Конец ознакомительного фрагмента.