Память

Лоис Макмастер Буджолд, 1996

Криогенное оживление Майлза Форкосигана, живой легенды космоса, знаменитого героя межгалактических войн, привело к неожиданному и трагическому результату. Теперь Майлз страдает припадками, в ходе одного из которых случайно калечит заложника, на чье спасение были брошены лучшие силы дендарийских наемников. Майлза признают непригодным к военной службе, однако когда над Баррайяром нависает чудовищная опасность, бесстрашный адмирал Нейсмит вновь вступает в игру. Трудно даже вообразить, к чему может привести разрушение чипа памяти, вживленного в мозг Саймона Иллиана, шефа Имперской безопасности. Форкосиган обязан сражаться и победить…

Глава 6

И только вечером, ровно через двое суток, персональный комм в спальне Майлза вновь подал признаки жизни. Майлз, просидевший напротив него весь день напролет, чуть не свалился со стула. Она дал комму немного поморгать, пытаясь справиться с дыханием и унять сердцебиение. «Правильно. Так и должно быть. Спокойно, собранно и хладнокровно, парень. Не позволяй секретарю Иллиана увидеть твое волнение».

Но к его разочарованию, физиономия, появившаяся на экране, принадлежала кузену Айвену. Айвен явно только что вернулся домой со службы из Генштаба и еще не снял зеленой формы… с синими, а не красными треугольниками в петлицах. «Капитанские знаки различия? Айвен — капитан?»

— Здорово, братец! — жизнерадостно поприветствовал его Айвен. — Как прошел день?

— Медленно, — умудрился изобразить улыбку Майлз, стараясь проглотить появившуюся во рту горечь.

Улыбка Айвена стала еще шире. Он провел ладонью по волосам, красуясь.

— Ничего не замечаешь?

«Ты отлично знаешь, что я сразу заметил».

— У тебя новый парикмахер? — прикинулся простачком Майлз.

— Ха! — Айвен многозначительно постучал ногтем по нашивке.

— Знаешь, Айвен, незаконное ношение знаков различия является преступлением. Конечно, тебя еще не застукали… — «Айвен получил капитана раньше меня?!»

— Ха! — несколько менее радостно повторил Айвен. — Все совершенно официально, начиная с сегодняшнего дня. Новый оклад мне положен с утренней зори. Я знал, что звание на подходе, но не торопился об этом трезвонить. Подумал, пусть будет для тебя сюрприз.

— Как получилось, что они повысили тебя раньше меня? С кем ты, черт бы тебя побрал, умудрился переспать? — невольно сорвалось у Майлза. Он вовсе не хотел, чтобы в его тоне звучало столько желчи.

Айвен, хмыкнув, пожал плечами.

— Я справляюсь со своими обязанностями. И к тому же делаю это, не выписывая изящные кренделя вокруг устава. Кроме того, ты провел бог весть сколько времени в отпуске по болезни. Прикинь-ка все это. И тогда получится, что у меня, пожалуй, преимущества в выслуге измеряются годами.

Кровь и плоть. Каждое мгновение этого нежеланного отпуска было оплачено кровью, плотью и нескончаемой болью, принесенными практически добровольно в жертву на службе императору. «Кровью и плотью, а они повысили Айвена. Раньше меня…» Майлзом овладело что-то весьма смахивающее на тотальное бешенство, от которого сдавило грудь и слова застряли в глотке.

Айвен, увидев выражение его лица, скис. Да, конечно, Айвен ожидал, что его поздравят в какой-нибудь свойской манере, ждал, что Майлз разделит с ним радость, потому что радоваться одному — грустное занятие. Майлз отчаянно старался совладать со своим лицом, словами и мыслями.

— Поздравляю, братец. — Ну вот, теперь в его голосе вновь звучала обычная легкая ирония. — Ну, и что же теперь, когда твой чин и оклад достигли таких высот, чем ты объяснишь своей мамочке, почему не женишься на какой-нибудь милой фор-барышне?

— Пусть сначала меня заловят! — ухмыльнулся Айвен, снова просветлев. — Я быстро бегаю.

— М-м-м. Лучше особо не затягивать. Кажется, Тати Форвента отчаялась и недавно вышла замуж? Впрочем, еще остается Виолетта Форсуассон, если не ошибаюсь.

— Вообще-то нет. Она вышла замуж прошлым летом, — сообщил Айвен.

— Хельга Форсмит?

— Ее подцепил один из промышленников — приятелей ее отца. Он даже не фор. Но дьявольски богат. Это произошло три года назад. Боже, Майлз, да ты совсем отстал от жизни! Впрочем, нет проблем, я всегда могу найти кого-нибудь помоложе.

— Знаешь, с таким подходом ты скоро начнешь ухлестывать за эмбрионами. — «Все мы начнем». — Перекос соотношения рождавшихся в нашу бытность мальчиков и девочек начинает сказываться. Ну ладно, поздравляю с капитаном. Я-то знаю, что ты много работал, хоть и прикидывался, что валяешь дурака. Готов поспорить, не успею я и глазом моргнуть, как ты станешь начальником генштаба.

Айвен вздохнул:

— Вряд ли, если они вдруг не передумают и не отправят меня служить на корабль, чтобы пополнить мой послужной список. Нынче с этим ужасно строго.

— Боюсь, они начинают учитывать недочеты еще во время обучения. Многие на это жалуются.

— Да, у тебя-то больше боевого опыта, чем у всех, кого я знаю до звания коммодора включительно, хоть и в твоей неподражаемой вывернутой манере, — с завистью добавил Айвен.

— Ага, только все это строго засекречено. Ты один из очень немногих, кто в курсе.

— Тебя не остановили никакие недочеты. Или правила и уставы. Или понятие реальности, насколько мне известно.

— Я никогда и ничему не позволял мне мешать. Только так можно добиться того, чего хочешь, Айвен. Никто ничего не преподнесет тебе на блюдечке. — Ну, во всяком случае, никто не преподнесет ему, Майлзу. А на Айвена все сыплется с неба, причем всю его жизнь. — Если не можешь выиграть, измени правила игры.

Айвен поднял бровь:

— А если это не игра, то понятие выигрыша становится несколько бессмысленным, нет?

Майлз поколебался.

— Устами Айвенов… Мне… мне надо над этим подумать.

— Смотри не перенапрягись, гений-недоросток.

Майлз изобразил фальшивую улыбку. Айвен выглядел так, будто от этого разговора у него во рту такой же отвратительный привкус, как у Майлза. Пожалуй, лучше на этом закончить. С Айвеном можно разобраться потом. Как всегда.

— Пожалуй, я пойду.

— Ага, у тебя ведь масса дел. — Скривившись, Айвен отключился прежде, чем Майлз успел протянуть руку к выключателю.

Целую минуту Майлз сидел, молча уставясь на экран. Затем поднял голову и высказал свое разочарование потолку в самых отборных галактических проклятиях. И почувствовал себя несколько лучше, будто вместе с ругательствами изверг из своей души нечто ядовитое. На самом деле он не завидовал продвижению Айвена. Просто… Просто…

Неужели побеждать — это все, чего он хочет? Или все еще хочет, чтобы видели, как он побеждает? И кто видел? Имперская безопасность — неподходящее место работы, если хочешь славы. Хотя знает Иллиан, знают родители, Грегор — все близкие люди, чье мнение для него важно, знают об адмирале Нейсмите, знают, кто такой Майлз на самом деле. Элен, Куин, все дендарийцы. Даже Айвен знает. «Так ради кого я, черт побери, стараюсь, если не ради них?»

Ну… конечно, всегда присутствует дед, генерал граф Петер Форкосиган, умерший уже тринадцать лет назад. Взгляд Майлза упал на дедушкин церемониальный кинжал в великолепных ножнах, лежащий на почетном месте — ну по крайней мере не заваленный барахлом — на полке у противоположной стены. В начале карьеры Майлз упорно всегда таскал его с собой. Доказывая… что? Кому? «Теперь уже никому и ничего».

Он встал, подошел к полке и взял оружие. Достал кинжал из ножен и полюбовался игрой света на вороненой стали. Кинжал по-прежнему оставался великолепным произведением искусства, но в нем отсутствовала… некая власть, которой кинжал когда-то обладал над ним. Волшебство исчезло. Или проклятие. Теперь Майлз держал в руке обычный старинный клинок. Он сунул его обратно в ножны и разжал ладонь, выронив кинжал на полку.

Майлз чувствовал себя не в своей тарелке. Он всегда испытывал это чувство, когда приезжал домой, но в этот раз оно оказалось особенно острым. Непривычное отсутствие графа с графиней оставляло неприятное ощущение, будто они уже умерли. Надо полагать, именно так он будет себя ощущать, когда станет графом Майлзом Форкосиганом. Майлз вовсе не был уверен, что это ощущение ему нравится.

«Мне необходим… Нейсмит». Пресная жизнь фора действовала ему на нервы. Но Нейсмит — дорогое хобби. Нужна веская причина, чтобы заставить Службу безопасности оплачивать Нейсмита, необходимо буквально пожизненное задание. Адмиралу Нейсмиту нужно быть постоянно готовым ответить на вопрос «А что ты сегодня сделал, чтобы оправдать свое существование?» — или он рискует быть выброшенным на свалку. Бухгалтеры СБ для него не менее опасны, чем огонь противника. «Ну, почти…» Майлз провел рукой по скрытым рубашкой шрамам на груди.

Что-то не так с его новым сердцем. Нет, кровь оно качает вполне исправно, все клапаны и желудочки в порядке… оно выращено из его собственных тканей, но все же кажется чужеродным телом… «Ты начинаешь сходить с ума от одиночества в пустом доме».

Задание. Ему срочно необходимо задание. Не то чтобы он желает кому-то зла, просто ему необходимо действие. Блокада, небольшая колониальная война… А еще лучше — спасательная операция. Ага, освободить пленников.

«Ты все это уже делал. И если тебе нужно именно это, то почему же ты недоволен?»

Адреналиновый шок, похоже, штука затягивающая. Нейсмит — адреналиноман, которому необходима все большая и большая доза, чтобы удовлетворить потребности.

Чтобы утолить адреналиновый голод, в порядке эксперимента Майлз пробовал заняться опасными видами спорта. Особого успеха он ни в одном не достиг, главным образом из-за нехватки времени. К тому же… не хватало остроты ощущений. Не очень интересно рисковать только собой. Да и призы кажутся мелочью человеку, ставившему на кон и выигравшему десять тысяч жизней за раз.

«Я хочу получить свое задание. Иллиан, позвони!»

Треньканье комма резко оборвало тяжелый дневной сон, в который он погрузился после практически бессонной ночи, вымотанный беспокойством и пустыми домыслами. По грубым прикидкам, он проиграл в уме не менее трех сотен вариантов разговора с Иллианом. И единственный вывод, к которому в результате пришел, — что триста первый будет совершенно иным.

На экране появилась физиономия секретаря Иллиана.

— Сейчас? — спросил Майлз прежде, чем тот успел вымолвить хоть слово, и пригладил рукой взъерошенные со сна волосы.

Секретарь моргнул, откашлялся и начал отработанную речь:

— Добрый день, лейтенант Форкосиган. Иллиан желает вас видеть у себя через час.

— Я буду раньше.

— Через час, — повторил секретарь. — Из штаб-квартиры за вами придет машина.

— А, спасибо.

Бесполезно спрашивать о чем-либо по комму, а машина Майлза лучше защищена, чем обычная, но ненамного.

Секретарь отключился. Ну ладно, по крайней мере теперь у Майлза было время принять холодный душ и одеться соответствующим образом.

Он вынул из шкафа чистый зеленый мундир и начал пристегивать серебряные значки Имперской службы безопасности на воротник возле — хм! — лейтенантских треугольников, которые носил вот уже восемь кровавых лет. Знаков различия можно иметь несколько комплектов, но Глаза Гора, сделанные из серебра, выдавались в единственном экземпляре, причем персонально каждому сотруднику СБ. На тыльной части был выгравирован номер, и горе тому, кто потеряет свой значок. Глаза Гора так же трудно подделать, как деньги, и они обладают не меньшей властью.

Майлз взглянул на себя в зеркало. Он выглядел так, что спокойно мог идти на аудиенцию к самому императору. Даже еще лучше. В данный момент у Грегора меньше власти над его будущим, чем у Иллиана.

Своего рода отвлекающая тактика. Когда не можешь сделать что-то действительно полезное для дела, направляешь энергию на что-то бесполезное, но доступное. И все же он оказался внизу за десять минут до того, как автомобиль СБ подъехал к дверям.

На сей раз дверь в кабинет Иллиана была открыта. Секретарь жестом велел Майлзу заходить.

Иллиан сидел за своим огромным заваленным документами комм-пультом. На несколько более четкий, чем обычно, салют Майлза он ответил кивком. Нажав кнопку, Иллиан закрыл и запер входную дверь. Весьма необычный жест, и у Майлза вспыхнула надежда, что на этот раз ему предстоит нечто действительно очень важное и чрезвычайно сложное.

Возле стола Иллиана стоял свободный стул. Отлично. Обычно Иллиан, когда уж особенно разъярен, заставляет проштрафившегося стоять, пока не закончит на него орать. То есть вообще-то Иллиан никогда не повышал голоса, он лишь становился особенно ехидным и мордовал виноватого словесно, тщательно контролируя свои эмоции. Манера поведения, весьма импонировавшая Майлзу и которую он все надеялся перенять. Но сегодня шеф Имперской безопасности казался особенно напряженным. Гораздо более угрюмый, чем обычно. Майлз уселся и коротко кивнул, давая понять, что он весь внимание. «Я готов. Приступай».

Но Иллиан не наклонился чуть вперед, как делал всегда, а, наоборот, откинулся назад и пристально посмотрел на Майлза через широченный стол.

— Ты сказал моему секретарю, что хочешь что-то добавить к своему последнему рапорту.

«Черт. Теперь или никогда». Но признание в имеющихся у него проблемах медицинского характера однозначно отменяет предстоящее задание, в чем бы оно ни заключалось. «Значит, никогда. Я сам потом с этим разберусь. Как можно раньше».

— Ничего существенного. Так что вы хотели мне сказать?

Иллиан вздохнул и побарабанил пальцами по черной поверхности.

— Я получил весьма тревожное сообщение с Архипелага Джексона.

У Майлза перехватило дыхание. «Я однажды там умер…»

— Адмирала Нейсмита там не очень-то жалуют, но я готов поправить дело. Что эти поганцы натворили на сей раз?

— Речь идет не о новом задании, и доклад, мною полученный, не нов. Он связан с твоим последним… я даже не могу назвать это заданием, потому что не давал его. С твоим последним приключением на Архипелаге. — Иллиан в упор поглядел на Майлза.

— О? — забеспокоился Майлз.

— Наконец-то я получил полные копии медицинских записей криоспециалиста, занимавшегося твоим оживлением. На это ушло довольно много времени из-за поспешного отбытия группы Дюрона с Архипелага Джексона и из-за того, что их архивы оказались частично на Эскобаре, а частично остались у дома Фелл. Не стоит упоминать, что дом Фелл не очень жаждал делиться сведениями. Еще больше времени ушло на обработку полученных сведений моими аналитиками, а затем полученные данные прочитал кто-то, оказавшийся достаточно сообразительным, чтобы понять их важность. На самом деле на все это ушло несколько месяцев.

У Майлза внезапно похолодело внутри, как при воспоминаниях о холоде смерти. Он вдруг понял состояние человека, который спрыгнул — сорвался — был скинут с крыши высотного здания, его субъективное ощущение вечности полета, пока он летит до камней внизу. «Мы только что совершили роковую ошибку. О да!»

— Конечно, больше всего меня беспокоят не твои припадки как таковые, — продолжил Иллиан, — а то, что ты не сказал о них врачам СБ, которые в прошлом году занимались твоим здоровьем. Ты солгал им и таким образом солгал и мне тоже.

Майлз сглотнул, судорожно пытаясь найти в своем парализованном мозгу оправдание тому, чему оправдания нет. Если не можешь оправдаться, отрицай все. Он представил себя радостно щебечущим: «Какие припадки, сэр?» Нет уж.

— Доктор Дюрона сказала… что припадки пройдут сами собой. — Она действительно это говорила, черт побери! — Или… что должны пройти, — поправился Майлз. — Тогда, во время медкомиссии, я полагал, что они прошли.

Иллиан поморщился. Взяв со стола зашифрованную дискету, он покрутил ее между большим и указательным пальцами.

— Это — последний доклад моего независимого наблюдателя у дендарийцев, — сообщил он. — И в нем, помимо всего прочего, медицинские записи главного хирурга флота. Те, которые она хранила у себя в каюте, а не в медотсеке. Их тоже было нелегко раздобыть. Их-то я и ждал. Дискету доставили прошлой ночью.

«У него имелся третий наблюдатель. Мне следовало бы догадаться».

— Хочешь еще немножко поразыгрывать святую невинность? — сухо поинтересовался Иллиан.

— Нет, сэр, — прошептал Майлз. Он не думал, что голос упадет до шепота. — Я больше не буду ничего разыгрывать.

— Отлично. — Иллиан немного покачался на стуле и положил дискету на стол. Лицо его походило на маску смерти. «Интересно, на что похожа моя физиономия, — подумал Майлз. — Должно быть, напоминает морду затравленного зверя, освещенного фарами летящего на скорости сто километров в час автомобиля».

— Вот это, — Иллиан ткнул пальцем в дискету, — является предательством в отношении подчиненных, которые от тебя зависят, и начальников, которые тебе доверяют. И предательство осознанное, чему доказательство случай с лейтенантом Форбергом. Можешь ли ты сказать что-либо в свое оправдание?

Если тактические условия плохи, смени дислокацию. Если не можешь победить, смени правила игры. Внутреннее напряжение заставило Майлза пулей взлететь со стула, и он заметался туда-сюда перед столом Иллиана.

— Я служил вам телом и кровью — и видит Бог, пролил ее немало — в течение девяти лет, сэр! — Голос его взлетел. — Спросите у мэрилакцев, насколько хорошо я служил вам. Спросите у сотен других людей. Больше тридцати операций, и только две из них можно с натяжкой признать неудачными. Я десятки раз рисковал жизнью, я в прямом смысле слова отдал ее. И теперь все это вдруг ничего не стоит?

— Стоит, — выдохнул Иллиан. — И многого. Именно поэтому я предлагаю тебе уйти по состоянию здоровья, если ты подашь в отставку немедленно.

— Подать в отставку? Уйти? И это, по-вашему, означает оказать мне услугу? Служба безопасности переживала скандалы и покруче. Я знаю, что вы можете сделать для меня нечто большее, если захотите!

— Так лучше всего. Не только ради тебя самого, но ради фамильной чести. Я долго и по-всякому размышлял над этим со всех возможных точек зрения. Думал в течение нескольких недель.

«Так вот почему он отозвал меня домой. Не из-за задания. Никакого задания и не было вовсе. Только это. Я был обречен с самого начала. У меня изначально не было ни малейшего шанса».

— Прослужив твоему отцу в течение тридцати лет, — продолжил Иллиан, — я не могу сделать меньше. Но не могу и больше.

Майлз замер.

— Отец… просил об этом? Он знает?

— Пока нет. Известить его — задача, которую я оставляю тебе. Такой доклад я вовсе не жажду делать.

Удивительная трусость со стороны Иллиана и жестокое наказание для него, Майлза.

— Чувствуется влияние отца, — горько заметил Майлз. — Это называется оказать небольшую услугу.

— Уж поверь мне, если бы не твой послужной список, о котором ты только что напомнил, даже твоему отцу не удалось бы выпросить для тебя этой милости. Твоя карьера закончится тихо и спокойно, без скандала.

— Ага! — Майлз аж задохнулся. — Ну очень славненько. И таким образом мне затыкают рот и лишают возможности апеллировать.

— Я бы настоятельно тебе советовал — от всего сердца, заметь — не доводить дело до трибунала. Ты ни за что не получишь такого мягкого приговора, какой сейчас вынес тебе я. И я на полном серьезе говорю, что твои шансы равны нулю. — Как бы подчеркивая сказанное, Иллиан многозначительно постучал по дискете. И действительно, лицо у него было мрачным. — Одних только данных на этом диске, не говоря уже обо всем остальном, более, чем достаточно, и тебе повезет, если тебя просто уволят с позором, а не приговорят к чему-нибудь посерьезнее.

— Вы обсуждали это с Грегором? — настойчиво спросил Майлз.

Императорская милость, его последняя защита, та самая, относительно которой он поклялся, что скорее умрет, чем прибегнет к ней…

— Да. И очень долго. Сегодня все утро мы фактически просидели с ним взаперти, не обсуждая ничего, кроме твоего дела.

— Вот как.

Иллиан указал на комм:

— Твои документы готовы, чтобы ты мог подписать их прямо сейчас и здесь. Отпечаток ладони, сканирование сетчатки глаза, и дело сделано. Твоя форма… сшита по индивидуальному заказу, поэтому ее не надо возвращать, и по традиции останутся знаки различия. Но вот Глаза Гора, боюсь, тебе придется сдать.

Майлз, развернувшись на каблуках, с трудом удержался, чтобы не схватиться за воротник.

— Только не Глаза! Это… это неправда, я все могу объяснить, я могу… — Все предметы в комнате, включая комм-пульт на столе Иллиана, лицо самого Иллиана вдруг приобрели необычайную четкость, затем в мозгу вспыхнул зеленый огонь. Взорвавшийся ворохом разноцветных конфетти. «НЕТ!»

Он очнулся на ковре в кабинете Иллиана. Пепельно-серый Иллиан озабоченно склонился над ним. Во рту что-то мешало. Майлз повернул голову и выплюнул карандаш — световой карандаш, который раньше лежал у Иллиана на столе. Ворот его мундира оказался расстегнут — Майлз коснулся его ладонью, — но серебряные значки были по-прежнему на месте. Некоторое время Майлз просто полежал неподвижно.

— Ну что же, — проговорил он наконец, — полагаю, это было то еще представление. Сколько?

— Около четырех минут, — глянув на часы, ответил Иллиан.

— Как обычно.

— Лежи спокойно. Я вызову врача.

— К черту врача. Я могу идти сам. — Майлз попытался встать, но ноги подкосились, и он снова рухнул лицом в ковер. Судя по ощущениям, он разбил при первом падении губы, которые распухли, как оладьи, и нос, из которого шла кровь. Иллиан протянул носовой платок, и Майлз прижал его к лицу. Примерно через минуту он нехотя позволил Иллиану усадить себя на стул.

Иллиан присел на краешек стола и внимательно наблюдал на ним. Как всегда, сверху вниз.

— Ты знал, — произнес он. — И лгал. Мне. Письменно. Этим своим чертовым фальсифицированным рапортом ты похерил… все. А я скорее не поверил бы своему чипу памяти, чем тебе. Почему, Майлз? Ты что, настолько сильно запаниковал? — В голосе Иллиана звучала такая мука, будто он истекал кровью.

«Да, именно настолько сильно запаниковал. Я не хотел терять Нейсмита… Не хотел терять… все».

— Теперь это уже не имеет значения. — Майлз судорожно схватился за ворот, выдрал с мясом серебряные глаза и трясущимися руками слепо сунул их Иллиану. — Вот. Ты выиграл.

Иллиан взял значки.

— Храни меня Господь от еще одной такой победы, — тихо выговорил он.

— Отлично, замечательно, давай я сделаю все, что требуется, и покончим со всем этим к чертям собачьим. Меня тошнит от Имперской безопасности и надоело хлебать это дерьмо. Хватит с меня. Отлично.

Его продолжало трясти, жар волнами поднимался откуда-то из глубины живота и охватывал все тело. Больше всего Майлз боялся расплакаться прямо на глазах у Иллиана.

Иллиан снова опустился на край стола:

— Посиди пару минут, чтобы окончательно прийти в себя. Сиди, сколько требуется. Потом пойди умойся. Я не открою двери в кабинет до тех пор, пока ты не будешь в состоянии нормально идти.

«Странное у тебя милосердие, Иллиан. Ты убиваешь меня так заботливо».

Но он лишь молча кивнул и, спотыкаясь, направился в крошечную ванную. Иллиан последовал за ним и, убедившись, что Майлз достаточно твердо стоит на ногах, оставил его одного. Да, отразившуюся в зеркале залитую кровью и помятую физиономию определенно не стоило никому показывать. Вероятно, примерно так он выглядел в тот день, когда погибла сержант Беатрис, разве что сейчас лет на сто старше. «Иллиан не посрамит великой фамилии. Не посрамлю и я». Майлз тщательно умылся, хоть и не сумел смыть кровь с разорванного воротника и торчащей из-под него бежевой форменной рубашки.

Вернувшись в кабинет, он покорно сидел, пока Иллиан давал ему документы на подпись, проводил сканирование сетчатки и записывал официальным тоном произнесенные Майлзом слова отставки.

— Ладно, а теперь выпустите меня, — спокойно проговорил Майлз, когда все кончилось.

— Но, Майлз, тебя все еще трясет.

— И еще некоторое время будет трясти. Ничего, пройдет. Выпустите меня, пожалуйста.

— Я вызову машину. И провожу тебя до нее. Тебе не следует оставаться одному.

«О нет, как раз следует».

— Хорошо.

— Не хочешь поехать сразу в госпиталь? Ты должен. Ты имеешь право лечиться в Императорском госпитале как ушедший в отставку ветеран, а не только как сын своего отца. Я… Мне показалось, что для тебя это важно.

— Нет. Я хочу поехать домой. Своей проблемой я займусь… позже. Это ведь хроническое, не смертельно. Следующий приступ, по всей вероятности, произойдет не раньше, чем через месяц, насколько я понимаю.

— Ты должен ехать в госпиталь.

Майлз вперился в Иллиана.

— Смею напомнить, что отныне не обязан подчиняться, Саймон.

Иллиан молча кивнул. Поднявшись, он обошел стол и отпер дверь. Затем потер ладонями лицо, как бы стирая эмоции. В глазах его стояли слезы. Майлзу показалось, что он чуть ли не ощущает, как влага высыхает на круглых щеках Иллиана. Когда же Иллиан обернулся, лицо его снова было таким же невозмутимым и замкнутым, как всегда.

«Господи, как же болит сердце!» И голова. И желудок. И вообще все тело. Майлз с трудом поднялся, оттолкнув руку Иллиана, которой тот нерешительно придержал его за локоть.

Дверь открылась, явив взору секретаря Иллиана, генерала Гароша и капитана Галени. При виде Майлза Галени недоуменно поднял брови. Майлз мог точно сказать, в какой момент Галени заметил отсутствие значков СБ у него на воротнике, потому что именно в это мгновение глаза капитана стали большими и круглыми.

«Дьявольщина, Дув, что ты там навыдумывал?» Что он подрался с Иллианом? Что разъяренный Иллиан силой содрал значки с его воротника? «Случайные обстоятельства могут быть очень убедительными».

Гарош изумленно открыл рот.

— Что за чертовщина?.. — Он вопросительно протянул руку к Иллиану.

— Прошу нас простить. — Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, Иллиан вместе с Майлзом прошел мимо них. Все три офицера СБ как по команде развернулись и уставились им вслед.