Когда возвращается любовь

Лия Луговая, 2019

Что такое сила и что такое любовь? Что разрушает женщину и почему женщина бесплодна? Писательница Элизабет Харткинсон в результате автоаварии попадает в кому. Кто теперь она – хорошая мать и жена? или она непокорная судьбе жрица? или она сбежавшая от мужа-тирана королева? Три жизни сплелись в одну, и теперь душе придётся собрать воедино все свои разбросанные по Свету частички. Она пройдёт уже знакомыми ей путями и будет снова теряться, но везде её будет вести нить – океан, в котором скрыты и все её беды, и её вечная любовь. Что же найдёт душа, опустившись на самые свои глубины?

Глава 3. Лиз

— И… в этому году премию по литературе в номинации «Дебютный роман» получает… Элизабет Харткинсон!

Стук в висках — сотни копыт промчались по моей голове, — не могу поверить, что слышу своё имя: «Неужели, я? Я выиграла эту премию?!» Переполнявшая меня радость, по идее, должна была меня подхватить и вынести на крыльях ликования на сцену, но я не могла пошевелиться, я словно онемела; ком в горле; ощущение, что меня распяли на кресте. Я стала в одночасье знаменитой. То, к чему я так долго шла, чего я так хотела, когда писала свой роман: чтобы женщины меня услышали, чтобы они воспрянули духом, когда, казалось бы, всё уже потеряно и из пепла ничего не возродить — я так хотела донести это до них… И вот они смотрят на меня из зала, и они смотрят на меня со своих маленьких кухонь на экранах их плазменных телевизоров, и меня точно они увидят на первых полосах своих газет и журналов, когда будут ехать на работу, по привычке читая в душном вагоне метро. И что сейчас? Во мне пусто. Ничего. Я готова разрыдаться, умоляя: «Заберите это всё от меня!»

«Ты сильная!» — пронзил мои окаменевшие виски мой же голос. Я встала и уверенным шагом поднялась на сцену.

Странно, когда я оказалась наверху за кафедрой чтобы сказать свою благодарственную речь, я вдруг перестала чувствовать те стеснение и волнение, которые меня буквально парализовали до этого. Я сказала то, что от меня все ждали, хотя заранее не готовила никаких речей. Я вообще не верила в этот конкурс, если бы не Андреас. Собственно, это была его затея отправить мою рукопись жюри. Он всегда в меня верил, даже когда у меня ничего не получалось, и я в порыве отчаяния бросала все свои наброски в пасть всепоглощающего шредера.

Мне вручили бархатную коробочку, в которой на атласном чёрном шёлке лежало золотое перо. «Ты это заслужила!» — читалось в ликующем взгляде Андреаса, сидящего в первых зрительских рядах.

Я не любила, когда в моменты близости он называл меня «Моя королева», теперь у него были все причины меня так называть, а все мои «отнекивания» с этой премией теряли свою силу перед ним.

***

В очередной раз напившись, Гарольд ударил меня.

«Моя королева», — как сломленный цветок, моё тело подхватили закованные в сталь руки.

Гарольд взял меня прямо на глазах у приставленного им же ко мне телохранителя. Я не сопротивлялась, он был моим законным супругом, он был королём. Он ненавидел, когда я плачу, поэтому я терпела, пока он, как стервятник, разрывал мою живую плоть, держа меня за поводок моих собранных в косу волос.

В этом безумном пиршестве моей единственной опорой был холод, исходящий от металлических пластин на одежде Владимира. Владимир был наёмником, которому было нечего терять, и его никто не ждал в его стране: именно таких и брали в личную королевскую охрану, потому что сюда никогда не допускали кого-то из своих. Гарольд был одержим манией предательства, он платил своим наёмникам неогранёнными алмазами, поскольку только у него был доступ к этим столь ценившимся драгоценным камням; так, он думал, у него будет гарантия личной безопасности, хотя он сам себе был предателем номер один.

***

— Элизабет, поздравляю вас с премией, — ко мне подошёл репортёр одного большого издания. — Можно задать вам несколько вопросов?

В нерешительности, я кивнула:

— Давайте.

— Ваша главная героиня — Дельфания, в вашей жизни есть её прототип или она — писательский вымысел?

— Дельфания, — начала я, — чисто плод моего воображения. Я не срисовала её ни с одного человека, с которым была бы лично знакома. И не искала её ни в архивах, ни в учебниках по истории. Она просто пришла ко мне, а я рассказала её историю, — я безупречно выдала свою заготовку.

— Вот так, просто взяла и пришла? Вас посещали видения или вы слышали её голос?

— Нет, я не слышала, — соврала я. — Ко мне приходили её мысли… — Я вдруг замолчала, теперь я уже сожалела, что согласилась на это несогласованное заранее со мной интервью.

— Можно ещё один вопрос?

Я хотела отказать, но вокруг меня уже собрались другие журналисты, и я не хотела, чтобы они обо мне что-то плохое подумали:

— Хорошо, но только один.

— Некоторые ваши читатели считают, что вы будто заглянули в одну из своих прошлых жизней и написали про саму себя. Это могло бы произойти в реальной жизни в своё время?

Сделав усилие, я попыталась иронично улыбнуться:

— Ну, если учесть, что в каждой сказке есть доля правды, то… может быть.

— В книге вы до мельчайших деталей передали, как женщина ненавидит мужчину. Откуда это? — прозвучал вопрос уже с другой стороны.

«Почему я не говорю им “Стоп!”?»

Я стояла перед сверлившими меня своими глазами репортёрами, не зная, что им ответить:

— Это просто ко мне пришло.

— А вы сами когда-либо испытывали подобные чувства? Может, вас предал кто-то, кого вы любили?

Я почувствовала, как зачесались мои слегка вспотевшие ладони.

«Почему мне просто не уйти, ничего никому не объясняя?»

Я взглянула на Андреаса и отрицательно покачала головой:

— Мне повезло, что такого в моей жизни не было. И нет.

— Но что-то же вас подтолкнуло так глубоко затронуть столь сильные и яркие чувства?

Я начала нервно теребить кончик моего шёлкового шарфа:

— Я вам уже говорила, это не моя история, это она мне её рассказала…

— Вы хотите сказать, что…

— Интервью закончено, — резко прервал Андреас.

Сильные руки моего мужа подхватили моё уже дрожавшее тело и увели прочь от ярких вспышек фотокамер, беспрестанно мерцавших по обе стороны красной дорожки в фойе. Накинутый на мои плечи шерстяной плащ мужа стал моим убежищем среди той ненависти, которая, как мне казалось, шла ото всех, кто смотрел на меня. «Они пытались проникнуть в меня без моего приглашения. Они хотели знать то, что я и сама не понимала», — во мне кипело возмущение.

— Я так рада, что ты рядом.

Я закрыла глаза и ещё крепче прижалась к Андреасу, сидя на заднем сиденье такси. Его грудь была такой тёплой. Я была уверена, что он никому не позволит меня обидеть. Но вместе с тем, мне было не по себе.

— Я люблю тебя, моя королева.

Губы Андреаса нежно прикоснулись к моим распущенным длинным волосам, которые я никогда не заплетала в косу.