Идеальное венчание

Лия Аштон, 2018

Ана Томашич получает титул принцессы по завещанию отца, который не признавал ее до самой смерти. Королевская семья благосклонно приняла новую родственницу. Спустя год она обручена, у нее достойный жених, но в день свадьбы Ана понимает, что не может выйти замуж за человека, которого не любит, и сбегает от алтаря. Разразился скандал, и кузен Марко отправляет ее в Италию на виллу своего армейского друга Риса Норта. Рис живет в горах отшельником после смерти жены. Страсть бросает их в объятия друг друга, они пережили волшебную ночь, а на следующий день принцесса Анна уехала навсегда. Но вскоре она узнает, что беременна, и решает выяснить, кем будет для нее и ее ребенка Рис Норт…

Глава 4

Ана долго вертелась с боку на бок, прежде чем ей удалось заснуть. Она была измотана морально и физически, но мозг продолжал работать. Ана думала о своих близких. Как они там? Что чувствуют?

Мама прислала несколько эсэмэсок, но она ответила только раз, написав, что с ней все в порядке и что вернется через несколько дней.

Мама наверняка сильно расстроена. Она столько лет боролась за признание Аны королевской семьей, и теперь, когда Ана в нее вошла, мама была уверена, что жизнь дочери будет безоблачна и прекрасна. И Петар должен был стать продолжением этой идиллии — воплощенной в жизнь материнской мечты.

И Ана купилась на это. Позволила себе увлечься Петаром и поверить, что они будут жить долго и счастливо и умрут в один день. Все прямо как в сказке.

Их помолвка и решение о прямой трансляции свадебного торжества тоже были частью мечты Аны о красивой жизни. И мать была счастлива за единственную дочь.

Может быть, желание не огорчать мать сыграло не последнюю роль в том, что она зашла так далеко.

Нет, это она сама так решила, и приняла предложение Петара, и согласилась на публичную церемонию.

Она сама так поступила, и сейчас, лежа без сна в незнакомом доме в горах Северной Италии, Ана была по-прежнему далека от ответа на вопрос, зачем она все это сделала.

Наконец ей удалось заснуть. Проснулась она довольно поздно, приняла душ, надела джинсы и футболку и вышла на кухню.

Утро было в разгаре. Спущенные накануне жалюзи были подняты. Из окон открывался захватывающий вид на Доломитовые горы. Горные вершины в ослепительно-белых шапках снега вперемежку с изумрудными долинами. Несмотря на то что стоял ноябрь, солнце ярко сияло в бездонной синеве неба. Пейзаж так и просился на открытку.

Ана недолго любовалась роскошным видом, поскольку слева от нее находилось не менее привлекательное зрелище.

Рис Норт на беговой дорожке.

Она видела его со спины. На нем была просторная футболка без рукавов, открывавшая сильные мускулистые руки, и шорты до колен. Одежда была мокрой от пота, но это не производило неприятного впечатления. Рис выглядел мужественным и сильным.

Вероятно, он услышал, как она вошла, потому что переключил дорожку и перешел на ходьбу.

Повернувшись к ней вполоборота, он бросил через плечо:

— Мне нужно остыть.

Ана подошла ближе.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

Рис ухмыльнулся.

— И вам того же.

— Простите меня за вчерашнее, — неожиданно для себя извинилась Ана. — Я не должна была вываливать все на вас. Вы же мой телохранитель, или приютивший меня хозяин виллы, или…

— Советник по безопасности, — предложил он, снова усмехнувшись.

— Хорошо, — согласилась она. — Пусть будет советник по безопасности. Но не психоаналитик. Уверена, вам ни к чему подробности моей личной жизни.

Он пожал плечами.

— Я, собственно, не возражаю.

Он нажал на другую кнопку, и дорожка остановилась. Затем он непроизвольно задрал край футболки, чтобы вытереть лицо. Ана так и ахнула при виде целого поля из кубиков на его обнаженном торсе.

Рис не хотел шокировать Ану, но, увидев смущение девушки, внутренне возликовал. Он, в конце концов, живой человек, у него есть гордость, и он каждый день тренируется до седьмого пота, чтобы иметь такое тело. Ему приятно, что Ана это оценила.

Он намеренно вытирал лицо дольше, чем нужно. Это не делало ему чести. Ведь в их отношениях ничего не изменилось. Она только что порвала с женихом, а он призван ее защитить.

Однако Рис ничего не мог с собой поделать. Это просто наваждение какое-то, как вчера вечером на пороге ее спальни. Он никак не может с этим справиться, хотя прекрасно знает, что между ними ничего нет и быть не может.

Стоило ему опустить футболку, и Ана немедленно отвернулась к окну.

— Потрясающе, — выдохнула она.

— Неужели? — Рис понимающе ухмыльнулся. — Ну, я полагаю…

Ана резко обернулась и, пробормотав что-то похожее на славянские ругательства, заявила:

— Я имела в виду вид из окна, мистер Норт.

Ему начинало нравиться это формальное обращение. Все началось с шутки, но звучит довольно интимно и добавляет близости, хотя Ана считает наоборот. Она смотрела ему прямо в глаза.

— Наверное, на Рождество здесь красиво, мистер Норт.

— На Рождество? — озадаченно переспросил он, удивленный сменой темы.

— Именно. Мне не спалось, и я почитала про Кастельротто. Городок славится своей ежегодной рождественской ярмаркой. Туристы толпами сюда приезжают.

Рис сошел с дорожки и прошел на кухню за стаканом воды.

— Я ничего об этом не знаю, — ответил он. — Я не хожу на ярмарку.

Ана с любопытством на него взглянула.

— Я обожаю Рождество, — сказала она. — И всегда обожала. — Ана помедлила, а затем осторожно спросила: — А вы разве не справляете его с семьей?

Рис медленно пил воду, надеясь, что она уйдет. Напрасно.

Можно было не отвечать или отделаться ложью. Она сама сказала, что он не ее психоаналитик. И ему тоже ни к чему выворачивать перед ней душу наизнанку. Но он ответил:

— У меня большая семья в Австралии: сестра, брат, их семьи, родители. Рождество у нас всегда праздновалось шумно и весело. Собиралась не только семья, но друзья и те, кто не хотел оставаться на праздник в одиночестве. Мы жарили барбекю, запускали петарды. Хорошие были времена.

Рис не солгал.

И что такого в этой женщине?

Он знал, что она непременно задаст следующий вопрос:

— И что случилось?

Сочувствие в ее глазах едва не заставило его выйти из кухни. Рис никогда не хотел, чтобы его жалели. Но эта женщина вчера выглядела такой ранимой, когда говорила о себе, что он не может не быть с ней честным до конца.

— Умерла моя жена, — просто сказал он. — И все переменилось.