Десять писем

Лия Аструм (2023)

Пять лет назад мой сводный брат запер меня в наркологической клинике, где я в одиночестве проживала свои самые худшие дни. За эти годы я встала на ноги и вернулась в родной Нью-Йорк с одной-единственной целью — начать новую жизнь, покончив с призраками прошлого. Но высокомерие Алекса не знает границ, и он пытается установить полный контроль над моей жизнью, чтобы мое прошлое не посадило черную кляксу на их безупречном холсте аристократичной семьи. Я отчаянно сопротивляюсь, но с каждым разом мне становится все сложнее противостоять ему, потому что этот жесткий взгляд холодных глаз воскрешает во мне давно забытые чувства, и мне все сильнее хочется рассказать ему правду. Но поверит ли он той, которую ненавидел большую часть своей жизни? ОДНОТОМНИК.

Пролог

Пять лет назад. Клиника «Les Alpes». Швейцария.

Я умирала.

Каждую мышцу, каждый сустав мучительно скручивало, заставляя меня до онемения пальцев сжимать края ночной рубашки, насквозь пропитанной холодным потом. Нескончаемая боль держала меня в тисках, словно мне кололи ее внутривенно, и она расползалась ядовитой змеей, отравляя каждую клетку моего измученного тела. Она питалась моими страданиями, и мне хотелось вспороть себе грудь, чтобы вытащить наружу и обезглавить мерзкую тварь, безжалостно сводящую меня с ума.

Я потерялась в днях. Сколько я здесь? Неделю? Месяц?

Еще минуту назад я истерически рыдала. А теперь терпеливо лежала на кровати, слизывая языком засохшие дорожки слез, и даже не пыталась уклониться от солнечного луча, пробивающегося сквозь прозрачный тюль и болезненно вонзающегося в мой воспаленный зрачок. Во рту пересохло, а в глотку будто насыпали битого стекла.

Пить. Мне безумно хотелось пить.

С трудом поднявшись, я на подрагивающих ногах подошла к тумбе, на которой так маняще стоял графин с прохладной водой. Не удосужившись взять стакан, я поднесла стеклянную емкость к губам и сделала несколько жадных глотков. Чувство облегчения не пришло, и я, прикрыв глаза, вылила остатки воды себе на голову. Освежающие струи поползли по лицу и, скрывшись за воротом рубашки, извилисто потекли по спине и груди, опадая мелкими каплями на холодный пол. Мне стало жарко и, приложив руку ко лбу, я ощутила на обжигающе горячей коже ледяное прикосновение влажной ладони.

Я судорожно дышала, и очередной вдох застрял в горле вязким комом. Они снова были здесь. Темные, двигающиеся в жутком танце тени появлялись лишь в моменты полного отчаяния и преследовали меня до самого конца. Они насыщали мой распаленный мозг суицидальными мыслями, и я всячески пыталась не дать им себя уничтожить.

— Вы не существуете, — еле слышно шептала я, нервно расхаживая из стороны в сторону. — Не существуете. Это все нереально.

Пытаясь унять тревогу, я не могла найти себе места, и дрожащими руками непрерывно блуждала вдоль собственного тела. Я остервенело растягивала ворот рубашки, теребила пуговицы и грызла ногти, иногда до боли прикусывая огрубевшую кожу пальцев.

В фокус моего зрения попало висящее над комодом овальное зеркало в деревянной раме. Я подошла к нему и, склонив голову набок, принялась тщательно рассматривать собственное отражение. Глубокие глазницы на худом лице напоминали бездонные выжженные кратеры. А злая усмешка, появившаяся на потрескавшихся губах, исказила до неузнаваемости черты в прошлом красивого лица.

Этой девушкой с тусклым взглядом, спутанными волосами и жутко выпирающими ключицами не могла быть я. Кончиками пальцев я неверяще дотронулась до бледной впалой щеки и провела вдоль режущей скулы, отмечая болезненно-серый цвет лица. Острые края поломанных ногтей неприятно оцарапали кожу.

Они бросили меня. Оставили здесь совсем одну.

Голодная мерзкая тварь свернулась плотным кольцом в грудной клетке и, широко разинув пасть, требовала ужин. Мутный коктейль, напоминающий грязную лужу из боли, одиночества и гнева, запузырился и, отдаваясь клокочущими звуками где-то в глотке, вырвался наружу.

Я закричала.

Мой раздирающий душу вопль разрезал пространство комнаты и, отскочив от стен, а кулак врезался в зеркало. Острая боль пронзила мою правую руку, а холодное стекло растрескалось и, исказив уродливую картинку, осыпалось кривыми треугольниками. Зловещие тени, забившись в угол, не смели продолжать свою леденящую душу пляску.

Дверь резко распахнулась, и вошли двое мужчин в синих медицинских костюмах. Беглым взглядом оценив обстановку, один из них сделал осторожный шаг ко мне.

— Мисс, прошу, отдайте мне стекло. — Он медленно протянул руку вперед.

Я не совсем поняла, о чем речь. Проследив за его взглядом, я удивленно уставилась на окровавленный осколок в моей руке. Вдоль запястья тянулся кривой порез, из которого тонкой струйкой стекала кровь, образуя причудливый узор на светлом мраморе.

— Мисс, — настойчиво повторил мужчина, снова привлекая мое внимание. — Мы вам поможем.

— Я умираю, — всхлипнула я, утирая новые дорожки едких слез и сильнее сжала острые неровные края.

— Это не так, — мягко произнес он, делая еле заметный шаг в мою сторону. — Это ломка, от нее никто не умирает. По крайней мере, не здесь. — Он тепло улыбнулся. — Прошу вас, отдайте мне осколок, мы вам поможем. Обещаю.

Бархатный тембр гипнотизировал меня, я недоверчиво смотрела в добрые глаза, судорожно покусывая нижнюю губу. Мне хотелось ему верить. Но, кажется, его звали Джон, и еще вчера он крепко держал меня своими огромными руками, пока мне насильно протыкали вены.

— Мисс, — позвал меня второй, и я по инерции повернула голову. В следующее же мгновение Джон резким движением выбил осколок из моей руки и, схватив за плечи, повалил на кровать, крепко удерживая за запястья. Я начала яростно отбиваться и истошно орать, но против навалившегося сверху тяжелого мужского тела у меня не было ни единого шанса.

— Скорее, — торопил он напарника, параллельно уворачиваясь от моего колена и придавливая его своим бедром.

Второй мужчина, имени которого я не знала или не помнила, набрал лекарство в шприц и, отбросив пустую ампулу в сторону, приблизился ко мне, велев Джону зафиксировать руку. Тонкая игла легко вошла в плоть, наградив меня мимолетной болью, вмиг поплывшее сознание безуспешно пыталось ухватиться за быстро отдаляющуюся реальность. Стремительно приближающаяся чернота наградила мое тело парализующим спокойствием, и на грани падения в темноту я думала лишь о том, что не хочу… не хочу больше жить.