Российский колокол № 3–4 (35) 2022

Литературно-художественный журнал, 2022

Вашему вниманию предлагается новый выпуск журнала художественной литературы «Российский колокол». В этом номере: СОВРЕМЕННАЯ ПОЭЗИЯ: Владимир Александров Анфиса Третьякова ГОЛОСА ПРОВИНЦИИ: Сергей Комин Светлана Феофилактова ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ: Александр Балтин Светлана Бондаренко Юлия Реутова ИНТЕРВЬЮ: Олеся Зимина СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА: Татьяна Генис Тимур Зульфикаров Олег Куимов Александр Лепещенко ПИСАТЕЛИ ДАЛЬНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ: Светлана Бугримова ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА: Олег Куимов ЯЗЫКОЗНАНИЕ: Леонид Писанов Владислав Писанов В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Голоса провинции

Сергей Комин

Родился в 1977 году на Крайнем Севере, в селе Ерёма Катангского р-на Иркутской области. Когда-то эти места описал Вячеслав Шишков в своем романе «Угрюм-река». Учился на отделении журналистики филологического факультета Иркутского государственного университета, но окончил Иркутский аграрный колледж. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького, семинар Эдуарда Балашова, в 2008 году. Публиковался в газетах «Правда Севера», «Усть-илимская правда», журналах «Сибирь», «Русская сила», «Первоцвет», «Сотворение», «Кукумбер», «Тверской бульвар, 25». В настоящее время живет в городе Усть-Илимске.

Стихи приведены в авторской редакции

* * *

Моя любовь ведь не стала меньше.

Твоя — ушла.

Пусть говорят, что так много женщин, —

Мне ты нужна.

Пусть говорят, мол, забудь, не плачься.

Но как забыть?

С тобой узнал я, что значит счастье,

И как любить.

И нет любимее вас на свете;

Я к вам приду.

И, пусть, не знаю — вернёшься, нет ли,

Надеюсь, жду.

Я всё же — муж, и навеки — папа

(Пусть не прощён).

Мне б вас обнять и вдохнуть ваш запах,

Чего ещё?

Два солнца ярких — Анютка-кроха,

Елена-мать;

Молюсь за вас я благому Богу —

Уметь прощать.

* * *

Солнце недавно село,

Негой душа полна.

Стиснуть нагое тело

В жарких объятьях сна.

Звёзды во мраке ночи

Тусклый всем дарят свет.

…Медленно гаснут строчки…

…Жаль, тебя рядом нет,

Ты бы меня любила

Как бы я ни был груб,

Ты бы меня простила

Нежным касаньем губ,

Я бы тебя лелеял,

Только тобой дыша.

Солнце нежданно село,

Негой полна душа.

В глаза

Не прячь глаза, когда проходишь мимо,

Оно и так все сложно поправимо.

Когда проходишь — не смотри вослед,

Раз сознаешь: назад дороги нет.

Смотри в глаза, когда идешь навстречу.

Я все еще тобою изувечен.

Ты тоже изувечена, и мной. Но ты жива, и я еще живой.

Но ведь пройдёт и эта полоса.

Смотри в глаза!

* * *

Поцелуй меня в подбородок,

Неумело, почти, поцелуй.

Я постарше, не твой одногодок,

Но я так же влюблён в луну.

Поцелуй меня неумело,

Пусть несмело, как в первый раз.

Понимаешь, такое дело, —

Нам прощаться почти пора.

Столько лет мы ходили рядом

И касались друг друга рук,

В ногу шли октябрьским парадом,

К цели сделав немалый крюк.

Одарили друг друга роком

И любили, но абы как,

Поминали мы всуе Бога,

И теперь нас развёл пустяк.

И любя, мы себя любили,

Ни друг друга, ни дочь, ни дом,

Потому подломились крылья,

И посыпались мы кувырком.

Потому, понимаешь, Лена,

Разрушали мы всё вокруг

И друг друга, искали крена

И налево, и крен был крут.

И нельзя может, было иначе,

Но пойми — я отец, ты мать

(Как Мадонна), но я не мачо

Чтоб тебя на цепи держать.

Поцелуй меня на прощанье.

Поцелуй как в последний раз

В пустоту, из которой, знаю,

Ничего не придёт для нас.

И пусть мазано красным густо,

Встала в горле кость поперёк,

Странно, не покидает чувство,

Что конец уже не далёк.

Ветер

Прохладный ветер ласкает древо

Своим нежным дыханием —

Все изгибы ствола, трещинки, впадинки.

Он страстен. Он вожделеет.

Он тщится прорваться сквозь кору

К плечу дерева,

Чтобы осыпать его поцелуями.

Он ярится от своей беспомощности,

И в этой ярости рождается сила,

Которой ничто не может противостоять.

Насильник-ветер срывает с дерева кору,

Опрокидывает его наземь

И целует, кусает, царапает

Уже мёртвую белоснежную кожу ствола.

А потом смеется, плачет, завывает

Над поверженным предметом

Своего желания.

Седой сумасшедший ветер…

* * *

Он не узнает матери тепла,

Не засмеётся, не прищурит глазки,

Под ручками его не вскружится юла,

Он не услышит бабушкиной сказки,

Он не получит имя, и ничто

В его глазах не сможет отразиться,

Не сможет никогда построить дом,

Не сможет никогда ни с кем проститься,

Он не узнает радостей простых,

И не споет он много-много песен,

Над одром умирающих родных

Не встанет, скорбно голову повесив.

Он хочет жить, но это наш каприз,

Ведь нам дороже мнимая свобода.

Мгновение в себя порой вмещает жизнь

В застывшем крике убиваемого плода.

* * *

Я старею от машинных выхлопов,

Незаметных в скользкой синеве,

Я болею от недетских выкриков

И зимой мечтаю о зиме.

В переливах ветреных и утренних

Я старею молча, не спеша,

Я старею вне, старею внутренне,

Продолжая вечностью дышать.

В межсердечье скрученного вечера

Добавляет краски суета,

И опять, опять мне делать нечего,

И внутри клокочет пустота.

Я старею медленно и сдавленно,

Выпуская в мир недетский крик, —

Не хочу быть брошенным, оставленным

И терзаю ручку на двери.

Всё равно мне пусто и зажаберно,

Тяжко, словно первое «прости».

Где горячий камень, чтобы набело

Жизнь мою, как поле, перейти?

* * *

Я устал от странных заморочек,

Все мои волненья — ерунда,

Но когда-то надо ставить точку

Даже в бесконечности листа.

Пусть растерян, пусть аляповато

Мир расписан, как под хохлому,

Может статься — станет всё чревато

И опять сведётся к одному:

Снова убежит она сквозь пальцы,

Снова не найдёшь её нигде,

Значит, не пытайся прерываться,

Продолжай случайный па-де-де.

Даже пусть всё будет очень долго,

И тревожно. Просто иногда

Вынимай застрявшие осколки,

Остальное просто ерунда.

* * *

Меня к тебе не подпускает время

И двери закрывает даже в сны.

А встречи коротки и неуверенны

И потеряли чувство новизны.

В смятенье дух, и разум в тёмном омуте,

Узлы сомнений спрятаны в клубок,

И мысли потемнели, как от копоти,

И не дают отвлечься от тревог.

А время одиночества не лечит.

И ничего ты вовсе не должна.

Я так хочу обнять тебя за плечи.

Ты мне нужна.

* * *

Спи, ретивое сердечко.

День прошёл.

Подарю тебе колечко.

Хорошо?

Этой ночью превратимся

В лебедей,

Чтоб потом друг другу мниться

Целый день.

Я твои целую глазки.

Спи, Ленусь.

Этой ночью будет сказка,

Или грусть…

* * *

Буйно звёзды в глазах плясали,

Жутко пряной была трава,

Она любила его едва ли,

Да и знала едва-едва.

Почему-то совсем не важно —

Правду (кривду) ли он говорит,

От того ли такая жажда

И внизу живота горит?

Приурочено, — к нужной дате, —

А захочешь — и не найдёшь —

Засыпала в его объятьях

И домой возвращалась в дождь.

Находила в его постели

Блёстки, бусинки, волоски

И домой плелась еле-еле,

Тихо мучаясь от тоски.

Муж, доверчивый и постылый,

Сам, дурак, не видит обман.

А когда-то его любила…

Был ведь пан… А теперь пропал.

Вот и кончилось всё изломом…

…На миру даже смерть красна.

По идее бы, надо в омут,

Только поздно — она понесла.

А любовнику несть печали —

Он не хочет сына признать.

Где же совесть? Её едва ли

Приходилось ему встречать.

Мужа? Побоку… Кажный вечер видеть

Взгляда немой укор?

— Вы всё врёте, что время лечит.

Потому какой разговор?..

Ну и пусть говорит, что любит.

Всё! Не верю ни чьим словам…

Ей не важно, что скажут люди

И что в жизни опять бедлам.

Ей теперь не нужна причина

Ни для радости, ни для забот.

И она воспитает сына —

Тот, кто любит, её поймёт.

D/E

Как ни трудно тебя любить,

Как ни трудно тебя прощать,

Чтоб от стужи тебя укрыть,

Должен я о себе забыть,

Должен я от себя бежать.

Цикл «Четверостишья дней»

***

Я все слова отдал тебе

И, став, как будто, много старше,

Мог лишь задавленно хрипеть,

Не в силах день забыть вчерашний.

* * *

Наш ветер пах и травой, и морем,

А земляники неловкий вкус

Не знал, что время приводит к ссоре

Закономерностью рваных чувств.

* * *

Мы слышим оклики надсадные,

Но, расставаясь с нелюбимыми,

Мы всё же искренне досадуем,

Что нас обидели и кинули.

* * *

Мы окунулись в бездну поцелуя,

Забыв себя и о любви тоскуя.

Но распрощались на исходе дня,

И бездна навалилась на меня.

* * *

В твоих глазах — моя усталость,

И мысли все мои — твои.

Ты мне прости такую шалость —

Я губы вымазал в крови.

* * *

Тебе нужны мои стихи,

А я не нужен?

С тобой мы всё же чудаки.

А может, хуже.

* * *

Я позабыл тебя молчащую,

Твой голос бархатно-изношен.

Хотим любить по-настоящему,

Потом боимся, что не сможем.

* * *

Вот так безнадёжно просто влюбиться.

Кому? Для чего? Просто странный каприз.

Ты снова ко мне ненароком ластишься.

Проснись для меня и опять мне приснись.

* * *

Знаешь, Анна, —

На твоих губах соль.

Знаешь, Анна, —

На моих устах боль.

Помнишь, Анна,

Я тебя любил век?

Помнишь, Анна,

Я в тебе любил всех.

Слышишь, Анна,

Твой, растекшийся во мне звук?

Слушай, Анна,

Уже мёртвого сердца стук.

* * *

И всё же для меня ты идеал,

Пусть я себя пытаюсь обмануть.

Хотя ты рук моих не приняла,

Мне все же тебя не в чем упрекнуть.

* * *

Всё больше и больше ты дальше и дальше.

За вычетом лет, с осознанием фальши

Однажды мы всё же проснёмся и будем

Влюблёнными без отвращения к людям.

* * *

Пожар небес закрыл от взгляда звёзды,

И мимолётный окрик тишины

Вновь ощутил касанья милый отзвук

Внутри неосознания вины.

* * *

Никто не станет тайно или явно

Искать истока смутной глубины,

И всё же показалось бы забавным

Увидеть опрометчивые сны.

* * *

Вся душа моя словно выжжена…

Сердце стыло стучит в груди…

Я люблю тебя, блядь бесстыжая.

Умоляю… Не уходи…

* * *

Веснушек всех не перечесть,

Но все поэты — звездочёты,

Они всегда почтут за честь

Считать, что не имеет счёта.

* * *

И день уйдёт, сердито хлопнув дверью,

Ночь оставляя в полной темноте.

* * *

Ты можешь злиться, кричать, ругаться,

И строить ссору.

Ты молода, и тебе лишь двадцать,

Мне скоро сорок.

Но так уж вышло — я прав во многом,

И, пусть не сразу,

Нам это очень выходит боком.

Да, я — зараза.

Да, я — заноза, и умник чёртов

(Мне говорили).

Однажды даже назвали мёртвым,

Но — от бессилья.

Нельзя же к счастью идти по трупам,

Все это знают.

А ругань — довод совсем для глупых,

Ты не такая.

Что нас сломало? Мое упрямство?

Твоя строптивость?

А может, мыслей непостоянство?

Всё изменилось.

Нам слушать сердце б, а не советы

Друзей и близких,

Друг другом греться, делиться светом,

Сплестись и слиться.

Но — изменился. Но — изменилась.

Всё очень просто.

А знаешь, милая, что случилось?

Случился — возраст.

Светлана Феофилактова

Родилась 26 мая 1983 года в г. Москве. В 2000 г. поступила в Литературный институт имени А. М. Горького, училась на семинаре А. Е. Рекемчука.

После окончания института училась в очной аспирантуре при кафедре русского языка и стилистики Литературного института имени А. М. Горького (2005–2008). Преподавала в Литературном институте и в школе. Работала в издательствах «Покров» и «Познание», снимала репортажи для православных каналов. Кроме того, работала в аэропорту и рекламном агентстве.

Любит ездить, снимать, писать статьи о разных интересных местах, владеет английским и французским языками. Училась на медицинских курсах, проходила практику в больнице святителя Алексия, помогала сестрам милосердия.

Считает для автора книг важным иметь более полное представление о жизни и не замыкаться в рамках одной профессии.

У источника

роман и сценарий о любви гонщика и журналистки

— Мы завтра выезжаем на Украину!

— С ума сошла? «Форд-71», через пять минут будешь у меня…

Огоньки, мост, дорога…

— Ты адреналину урвать или послали?

— И то и другое. Хотя подозреваю, что это интриги Рогачёва… Я отказала ему — и стали посылать куда подальше… Заодно в свой любимый монастырь заеду…

— Ну, я понимаю, у тебя там тусовка… Но монастырь — это бред.

— Хочется…

Утро перед отъездом.

@ And I will always love you!..

@ «Я тебя тоже люблю. Серьезно. Ты — прекрасна».

СМС от него, звонок подруге.

— Катя, едем!

— С богом! А будут накручивать тебя?

— Прорвемся!

В скиту

— Ты в миру погибнешь! — Матушка говорила тихо и быстро… — В миру сейчас одна погибель…

— Но я люблю его!

— Не нужен он тебе…

В дальнем скиту было холоднее… Пришлось теплее одеваться…

— А на берегу-то Богородицу видели и ангелов… Вот какое чудо! Многие исцеляются на этом источнике, помощь получают.

— Наверно, только самые чистые сердцем их видят?

— Наверно…

— Ой, а как же это — ангелов?

— Да Татьяна с Иваном пошли… Думали сначала, что гуси… Пригляделись: а это ангелы…

Людмила налила душистый чай.

— Тут многие приезжают, за разным… Главное — помощи просить, духовного исцеления… А то тут одна женщина, например, обиделась, что мужа не вымолила, и звонить даже перестала…

— Да я понимаю… Все это так непросто… Я бы детей и не стала вымаливать… Не знаешь, что сейчас лучше, будет ли он верующим… Вон даже у Серафима Вырицкого сын отошел от православной веры, куда уж нам-то… А в монастыре хорошо так… Или хотя бы жить при монастыре… Мне Матушка кричит, что в миру погибель… А мне все равно уже, отчего гибнуть… от пули, от любви… Нельзя слишком любить… Мужчины чувствуют это и не дорожат… Так с ума можно сойти…

— А может, ты монашествующая от рождения?

— Не знаю… Я иногда думаю, что плачу́ за грехи предков… Мне здесь все снится, как меня насилуют… Мой дед соблазнил когда-то женщину, у нее сын был от него, она письма писала… Я иногда готова целый источник перекопать, под обстрел попасть… только бы счастье в любви было… А это от Бога зависит… только так… А иногда в монастыре жить хочется…

— А как ты с Матушкой познакомилась?

— Да в Москву она приезжала… Ну, в монастырь можно и в старости…

— Не откладывай на старость служить Богу…

— В миру можно во славу Божью применять иностранные языки, знания, образование… А тут — больше быта… Хотя помощь людям, конечно, тоже важна… А семью тоже иногда хочется… Мне показалось, что мужчины ценят, когда ими не дорожишь… Я опять слишком люблю… А все эти Матушкины уговоры — это отпугивает от монастыря… Хотя источник притягивает… хочется еще приехать…

Только странно… В этот раз Матушке как будто вставили темное стекло в глаза… У меня был сосед хороший, он пришел один раз как не в себе, я сразу поняла, что случилось что-то… Оказалось, что у него отец умер… А Матушка сразу про меня плохое подумала… Лучше, наверно, с группами ездить, чтобы не уговаривала. Понятно, ей этот путь ближе, монашеский…

На престольном празднике радостная суета растворялась в воздухе… Воздух живой, свежий, хотелось пить, как воду… Листья… едва распустились… скоро будут цветы… яблони, вишни…

Вспомнилось, как целовались с Лёшей… под яблоней… цветы, голова кружится… сорвала ветку…

— Девушка мне цветы дарит…

И наутро охапка роз… тех самых, которые так любишь… нежно-розовые…

Искушение, явно искушение… Бесы искушают, как черт из табакерки, внезапно появился… Опять блуд… опять ложные надежды… Не думать об этом… забыть…

Вечером допоздна помогали, не хотелось спать…

— Да поработали уже, идите отдохните, а завтра будете как огурцы! — подбадривала Матушка.

Скит был полон людей.

— К Матронушке хочется поехать…

— А у меня спина болит…

— Да вы мазь-то возьмите от источника-то… вот и полегчает… Все Господь попускает… кому болезнь, кому исцеление… Иногда люди долго-долго просят…

Перед праздником Жен-мироносиц тоже остались люди помочь: в основном женщины. Лепили пельмени с рыбой, много-много, две кастрюли…

— А в Чернигове к старцу ездили… Он говорит: «Храни веру православную!»

После праздника помогали чистить источник. Тихо. Похоже на прудик. Спокойно и тихо… Чудо, что так легко и хорошо… А большее, наверно, не всем дано увидеть…

Из скита переселили в общую комнату, где жили семьи.

С детьми ходили собирать ромашки и маргаритки. Они росли прямо на полянке…

Потом опять нужна была помощь именно в монастыре.

— Все, уйду от вас. В монастырь.

Чистили картошку, весело и радостно.

— А как зовут тебя, сестра?

— Евфросинья!

Воспоминание

В Москве. Матушка

— Матушка, а как молиться за некрещеных?

— А я все думаю, почему Матерь Божья привела тебя ко мне… Нужно милостыню подавать… Это выше всего…

У нас в монастыре стол поминальный устраивается для бедных…

Глаза Матушки добрые, лучистые, как источник света и тепла.

— На, возьми пирожок… Постой со мной, моя хорошая…

И каждую встречу:

— Крепись, милая, ты как свечечка передо мной… Молюсь за тебя постоянно… Не плачь, за это старцы даже ругали… Нет дороги унывать нам… Нужно молиться, причащаться чаще… Давай обниму тебя… Приезжай к нам, у нас хорошо… Ты, наверно, просто еще не нашла свой монастырь… Как в раю там будешь, как в раю… Хотя и тяжело сначала… Как батюшка Серафим говорил: «Если б только знали, сколько радости в монастыре, сколько радости…»

Акулы православия — Завтра выезжаем!

— Давай ко мне.

— Когда?

— Через десять минут будешь у меня. «Форд-71». Ждет.

Мост через Москву-реку. Огоньки. Побыть счастливой еще раз… Как раньше…

— Понимаешь, Лёш, после «Молитвы об Одессе» просят новый материал…

Не успела взять святой воды с собой…

Только вечернее платье и костюм Снегурочки.

— Да сейчас многие акулы пера типа православными стали… Маска это все…

— Ну почему… Многие и искренне поверили, все меняется… Хотя, например, в «Православном чуде» такое творится… Гостиница «Институтская», а журнал типа православный… Там начальник мне сказал: «Станцуй стриптиз!» Как-то диковато после академической среды, после институтов…

— Ну да, там ты говорила: «В каком нижнем белье мне прийти на заседание кафедры?» — Да я серьезно, адвокатов даже искала… Спина-то болит… Мне обещали миллион отсудить… По вине работодателя же… Некоторым сейчас выгода важнее всего…

— Да не отсудишь… Ерунда… Я бы за такое дело даже браться не стал…

— Ну, ты знаешь, сейчас многие не любят псевдоправославных… На этом же наживаются многие… Фирмы те же, только название «ТИПА ПРАВОСЛАВНЫЕ».

Взыскание погибающих

Удивительно, как Господь раздает имена. День рождения Лёши — 18 февраля — в память иконы «Взыскание погибших». И как раз рядом день памяти митрополита Алексия…

Перед образом «Взыскание погибших» молятся о том, чтобы привести к вере заблудших… Чтобы он бросил свои дурные привычки, так как слова бесполезны…

Если бы тогда залететь… Может, поженились бы? Но почему-то после молитв по соглашению он ушел к другой… Лёша-первый испугался венчаться, сказал: «Если залетишь».

Звонок подруге:

— Катя, понимаешь, бороться? Все говорят, было по три девушки. Особенно у футболистов их куча. Опять: «Извини, у меня матчи, гонки…» А потом — другая баба…

— Может, тебе молиться, чтобы быть с ним?

— Я о нас с Лёшей-первым даже молебен заказывала… После этого он ушел… Я не могу больше… Как будто я на монастырь обречена, как будто любовь ускользает, несмотря ни на что…

Еще раз приехать, побыть счастливой…

А материалы про монастырь можно писать и позже…

Она боялась, что после лета ему лучше не звонить.

Летом он попал в больницу после аварии. И выпил еще чего-то не того на станции.

— Принеси мне лекарство… Ромка передаст…

Ромка ждал у дома… Лекарство почему-то было в какой-то бутылке…

После больницы на улице Лестева Ира побежала в Донской монастырь, подошла к могилке отца Даниила (Сарычева). Там стояла женщина.

— А я его келейница, — сказала она. — Он вылечивал от заражения крови.

Ира бросилась к могилке… Могилка вся в цветах… Взять интервью, сфотографировать… Нет, потом. Бежать к нему.

Как удивительно — келейница назвала те заболевания, которые у него.

В голове крутилось: «Может, все-таки пойти сиделкой, бросить журналистику?» Даже в редакции не хотелось участвовать в конкурсах, просилась в монастыри и помогать инвалидам.

А потом — опять за старое. Интересно брать интервью, фотографировать.

После больницы долго гуляли в Кузьминках, катались на лодках…

— Давай сегодня вечер проведем вместе?

И все-все летит… Все исповеди, все обещания самой себе…

В день Петра и Павла перед службой очередное СМС: «Привет! Приезжай!»

Пойти на исповедь, убежать от себя?

По детской привычке Ира открыла книгу Николая Гурьянова с вопросом «В чем мое призвание?» — выпало «Православный писатель».

— Да у меня подругу уволили с православного телеканала… Знаю, что там творится. Мне вообще кажется, что это маска… Сейчас все акулы пера типа православными стали…

— Да, там много сейчас левых людей. Но кто-то и искренне приходит к вере… Вот Фуруков в обители на празднике…

— А он разве не гей?

— Совсем нет, разве не видно, как он даже с камерой кокетничал? Я ему успела молитвослов подарить, его быстро оттащили… Ему сорок пять, он ягодка опять… Явно новую ищет…

— Да сам такой же… Понимаю… Я очень искушенный…

— И поэтому искушаешь меня?..

Разговор с Олей

— Да зачем тебе Лёша, он же пьет вроде?

— Оля, ты понимаешь, у него внутри такая свобода… Ему плевать на все… Я тоже так хочу… Но это опять то же самое… Гонки, допинги, женщины… Опять то же самое…

Как будто своей жизни нет…

Как раньше… Матчи, пенальти… Я своей жизни не видела… И всегда бояться, что может еще кого-то найти… Я не хочу больше сильно любить, я не хочу больше слишком любить…

А при монастыре, кстати, тоже парни встречаются…

Про монашество передумала… С парнями легче, а в монастырях — опять слушаться… Отец Даниил не советовал сейчас в монастыри, особенно в женские… Но Матушка из моего любимого монастыря очень добрая, я с ней познакомилась на выставке. Она мне говорила про поминальный стол, это очень важно… Так можно многих вымолить… У них и известная ведущая исцелялась, и актеры…

— Да сейчас многие — верующие, все типа верующие… Тот же Фуруков… Все притворство… Он вообще наверняка гей…

— Нет, да он мужик что надо, разве не видно, как он кокетничает — даже с моей камерой? Да он верующий, фонды у него благотворительные… И вообще добрый, сразу видно… Я ему молитвослов подарила… Мне он раньше нравился… Теперь я все пересмотрела, конечно… Все это тщеславие, игры в Есенина любимого… Но все же… так радостно его видеть.

— «Кумир поверженный — все бог…»

— Мы сейчас хотели сделать свое православное ТВ, но боюсь, что из-за интриг Рогачёва грант не дадут… Оператор в Швецию смылся… Ты знаешь, меня на источник очень тянет… Но когда говорю с Матушкой, я вижу ее желание уговорить в монастырь…

— Да как можно уговаривать в монастырь?

— Ну, она хочет, чтобы больше пришло в монастырь… Ей этот путь ближе… Хотя один раз она хотела меня познакомить с кем-то, но вообще чаще уговаривает…

Крик птицы

На дороге лежала птица… Видно, только что ранили…

Срочно помочь, спасти… Вместе с Олей донесли ее в ближайшую ветеринарку…

— Вряд ли выживет… Но вот вам лекарства, — лениво и равнодушно протянул врач.

— А что можно сделать?

— Да я же не орнитолог… Ну, вот вам телефон…

В клинике для птиц срочно потребовали оплату…

Аня… занято… Катя… не подходит… Серёжа из монастыря грубо брякнул: «Да что, зачем?»

— Лёша, помоги!

— Да они сожгут твою птицу, глазом не моргнут…

Я раньше тоже так относил, потом понял…

— Ну а чем я могу помочь? Тут лекарства нужны…

— Ладно, сейчас…

— Спасибо, этот голубь еще не будет у тебя на свадьбе летать!

У Лёши

— Поедем вместе в Сергиев Посад! Там отец Г., он бесов отчитывает…

— Ха-ха, они за меня спрячутся…

— Вон актер Генезий тоже не верил, глумился над верой… а потом уверовал…

Электричка ехала быстро… Уже близко…

— Давай лучше в Абрамцево?

Он побежал к выходу. Гонщика перегнать трудно…

Пришлось выскочить за ним…

— Меня бабушка с женой рассорила… исподтишка…

— Да вообще хорошо свободу, жить отдельно.

— Свобода — внутри нас… Скоро поеду гонять… А тебе кажется, что везде гонка по кругу… Так как ты не нашла свободы… У нас будет своя фирма… Мы будем свободны… Поедем куда хотим… Делать можно будет все что хочешь…

— Да, устаешь от давления… Все давят… А иногда хочется жить так, как хочется… Мне и по святым местам нравится просто ездить… А надолго не хочется в монастырь. У меня все ошибки в жизни были сделаны под давлением… Все хотят видеть в тебе правильную девочку — и поездить на тебе… Мне денег нужно на адвоката…

— У Ромки попроси… Его недавно откупили за четыре миллиона…

— Лёш, в бутылке было не лекарство?!

— А ты как думала? Забыла, с кем дружбу водишь?

Около пруда большой камень… Здесь Васнецов рисовал «Алёнушку»… Лёша сел на камень, гордо, независимо… Чем-то стал похож на «Демона» Врубеля… Как же спасти его от бесов? Только молиться… Словами сложно…

— А зачем котик берет бяку в ротик?

— Да потому что дали бяку, а котику скучно…

— Менты голодные вернутся…

— Да, некоторые там отбирают это и сами принимают… Если что — в окно выпрыгну, тут же второй этаж… Скоро в Питер уеду… Да не волнуйся, скоро будет своя фирма… Народ попрет, вот увидишь… Сделаем мощное SEO… Все будет OK!

Бабушка опять уснула…

— Мы через окно полезем?

— Сейчас я открою…

Лёша залез первый…

В окно летели кленовые листья…

Побыть счастливой… Забыть об всем… Ведущий — православный журналист… Почему так хотелось быть первой?

Потому что в детстве были беднее, хуже… И потому хотелось хоть в чем-то быть лучше…

И потом — карьера, романы…

Если мужчины — то футболисты, гонщики… И именно номер один, в крутых командах, чемпионы…

Те, кто считал себя лучше всех… Чтобы не чувствовать себя хуже всех…

Потому что в детстве засело, что ты хуже других…

Девочки из бедных семей становятся моделями, актрисами…

Не от хорошей жизни… Раньше это считалось позорным. Какая разница, позор бедности или душевный стриптиз, актерство.

Люди из царских семей стеснялись этого. К. Р. подписывался К. Р.

Как бы выбить из себя это, желание быть лучше… Ведь все равно и гонщик, и футболист — они номер один, а не журналисты… И он плюнет в тебя все равно…

Потом Грудов, а на самом деле — Скотинин, сын клубничного олигарха…

Провожал до дома в детстве… Приятно, когда за всеми бегают… Все же богатые, а они беднее всех…

Теперь вот церковь отстроил, парк… Взять интервью, напомнить о себе…

— Тебе принципиально расстаться через газету? — спрашивала Настя.

Опечаточка по Фрейду…

— Публиковаться!

— Да кто из спортсменов сейчас не сидит на допинге?

Теперь лучше скрывать… Про Лёшу-полузащитника слишком многие знали… Трахаться, как перед Апокалипсисом… Нет, сильнее — трахаться перед монастырем… Когда уже не веришь в счастье здесь… Потом исповедоваться, забывать… Любовь вопреки… На остряке…

В Оптиной — номер на двоих… Окно наверху…

— А кто меня будет отсюда вызволять?

— Я перешлю на карточку…

— Приезжай!

— А зачем тебе адвокат?

— Да хочу огласки… Почему начальник православной гостиницы такой злобный?

— Да только денег сдерет с тебя, вот и все… Вон у нас Ромку за четыре миллиона откупали от ментов… Я тебе говорю, что все это маска, сейчас нормальных нет… Православные твои — акулы злобные…

— Да мне уже адвокат названивает, денег просит… А расследование тоже за деньги…

— Да я тебе говорю, что ерунда это…

— Да, меня уже крайние ортодоксы обвинили в провокациях… Я понимаю… надо успокоиться, поехать хоть под Москвой при монастыре пожить… Там творог вкусный, молоко козье…

— Я вообще блондинку хочу!

— Ну, на православном сайте попробуй, там много разных…

— Ок!

— Хотя мне показалось, что на сайтах ищут не всерьез… Но, может, тебе повезет!

Храм в Хохлах «Взыскание погибших»

— А что это за образ у меня? — спросила старушка.

Волосы по плечам, голубое с красным. Она! Как в Покровском монастыре…

— «Взыскание погибших»! Она еще в Покровском есть, ее написал раскаявшийся художник… Пока не раскаялся, не смог написать… Молятся о том, чтобы к вере пришли люди заблудшие…

— Удивительно!

Сон Иры

Источник… Люди идут и идут… Помогают друг другу нести ведра… Передают друг другу…

Стол… «Помянем усопших!»

— Давайте поможем, всем поможем, кому нужно… Вот и воробушки прилетели, тоже кушать хотят…

— Ты в миру погибнешь!

Поезд…

Мост…

Мотоцикл летит с моста…