Клык. Хвост. Луна. Том I

Лин Возовски, 2021

Великий Север – край богатой и живой природы – рискует навсегда утратить свое величие. Четыре правящих Севером клана – четыре семьи – переживают нелегкие времена, погрязнув во лжи и предательствах. Вожди кланов вынуждены обратиться к древнему обряду, в котором должны принять участие их собственные дети. Безумная гонка за кресло Верховного вождя, исход которой повлияет на судьбу всего Севера. Роман, впитавший в себя интригу "Игры престолов" и напряжение "Голодных игр". Фэнтези, созданное в соавторстве с природой. История, которая стала легендой… Комментарий Редакции: Яркое фэнтези, насыщенное зрелищными описаниями вселенной. Увлекательный и узнаваемый сюжет – борьба наследников за престол – обнажает очень актуальные и совсем не вымышленные проблемы. Север, за судьбу которого радеют герои – это не просто подвластные земли, а в первую очередь природа, оказавшаяся под угрозой.

Часть 1

Глава 1

Огонь ей к лицу

Побелевшими от холода пальцами она медленно оттягивала на себя стрелу. Почувствовав, как натяжение достигло предела, девушка перешла на равномерное, глубокое дыхание, заставляя свое сердце биться медленнее. Напряженная кисть слегка касалась уродливой правой щеки. Огненно-рыжий локон волос предусмотрительно был спрятан за маленьким белоснежным ухом. Два глаза разных цветов всматривались в небольшую область границы леса и открытого поля. Взгляд был прикован к двум сугробами, между которыми спал обледенелый куст можжевельника, на чьих ветвях болтался подвязанный на веревке клубень обгрызенной редьки. В таком положении Астра замерла, как каменный утёс.

Спустя пару минут справа от куста, между деревьев, мелькнуло серое пятно. Неуловимая тень с огромной скоростью двигалась в сторону двух сугробов. Еще через мгновение пятно скрылось за первым снежным горбом. Рыжеволосая девушка затаила дыхание и освободила голову от мыслей, продолжая следить за неподвижным кустом. Пушистый серый комок шерсти осторожно, с недоверием, подпрыгнул к болтающемуся клубню редьки. Встав на задние лапы, он поднёс черный влажный носик к овощу. Учуяв сладкий запах, зверь подпрыгнул, впился передними четырьмя резцами в клубень, отгрыз небольшой кусок редьки и, приземлившись, начал с большой скоростью в него вгрызаться. В пламенно-красном правом глазу девушки сверкнул огненный осколок света. Онемевшая правая рука Астры отпустила строгую тетиву. Раздался тихий, писклявый свист. Стрела с ювелирной точностью прошла сквозь куст, не задев ни единой ветви, и пронзила шею животного. Алая струя крови кипятком прожгла полосу на белоснежном снегу.

Выдохнув из легких напряжение, девушка двинулась к своей добыче, проваливаясь по колено в сугробах.

Свернув с протоптанной тропы, Астра аккуратно начала спускаться по крутому склону вниз к небольшому озеру. Пламенно-рыжие кудрявые волосы пружинили в такт на каждый ее шаг. На каждое приземление ноги стрелы в колчане подбрасывало. Две тушки серых пушистых кроликов болтались на поясе и бились о бедро, оставляя небольшие кровавые рисунки на кожаных бриджах. Спустившись, Астра приблизилась к берегу озера и припала на колени. Она сняла с себя колчан с луком и опустила запачканные кроличьей кровью руки в ледяное озеро. Кроваво-красная пелена на мгновение окрасила воду, затем растворилась на фоне темнеющего дна озера. Тщательно промыв, Астра вынула ноющие руки из колющей воды и принялась энергично растирать ладони друг о друга, время от времени поднося их ко рту, чтобы обогреть своим теплым дыханием. Вставая, она невольно зацепилась взглядом за отражение в воде: светлое, молочное лицо наполовину покрывала вязь противных бесцветных шрамов. Начиная со лба, шероховатая кожа с небольшими стянутыми рубцами плавно опускалась на правый огненный глаз, слегка переходила на висок, властно охватывая всю поверхность щеки со скулой, и останавливалась у самого края подбородка. Снизу, из воды, на Астру глядело двуликое, разноглазое существо: прекрасное, как левая часть её лица, и в то же время омерзительное, как правая. Девушка накрыла копной своих огненных волос половину обезображенного лица, набрала полную грудь воздуха и со всей силы плюнула прямо в лицо ужасной твари в воде. Захватив с земли лук и колчан, Астра, не оборачиваясь, спешно двинулась на подъем, а за ее спиной, по стеклянной поверхности озера, лениво расползались круги, которые разбивались о тонкую кромку прозрачного льда по берегам.

Сидя на кабаньей шкуре, Астра приблизила свои ледяные ступни ближе к камину и начала вдумчиво всматриваться в танцующий огонь. Желтые языки пламени хлестали в отражении ее разномастных глаз. По телу разливалось бархатное тепло. Чем дольше она смотрела на огонь, тем больше ей казалось, что он её дразнит. Постепенно внутри нее нарастал гнев. Рваными кусками она мысленно пыталась воссоздать из памяти размытую картину — тот страшный сон из прошлого. Момент, когда белокурая хрупкая девочка летит в объятия голодного костра. Ее ноздри пробила память о приторном запахе паленой плоти. Она представляла, как обрушившееся с неба пылающее солнце играло на голове ребенка с серебристыми волосами. Никаких воспоминаний до или после случившегося. Только миг невыносимой боли. Миг, когда огонь съел половину ее лица. Злость набирала обороты. Астра представляла, как достает свой короткий меч и начинает неистово разрубать стальным клинком играющее в камине пламя.

Правую, изуродованную, часть лица Астры пронзила точечная боль, словно ее щеку кольнуло тонким раскаленным прутом. Опомнившись, Астра встретилась лицом к лицу с дразнящим обликом пламени. Она стояла на коленях у камина, упершись руками, а её голова почти вплотную приблизилось к огню. Искры фонтаном разлетались перед её глазами. Рыжеволосая девушка с ужасом отскочила назад, лихорадочно проверяя свое лицо и волосы. Заметив лишь небольшой, едва заметный участок подпаленных волос, Астра с облегчением выдохнула. Хотя выглядеть лучше она от этого не стала. Никогда не станет.

В освещенный камином дом вошел стройный, уже не молодой, но уверенно держащий благородную осанку северянин. Его длинные прямые волосы цвета чистого серебра напоминали скованный льдом горный водопад.

Мужчина взглянул на Астру добрыми лазурными глазами и поприветствовал теплой улыбкой. Девушка ответила стиснутыми набок губами и чуть ощутимо кивнула. Северянин прошел по комнате и осторожно уселся на кабаньей шкуре рядом с Астрой. Он достал из-за пазухи курительную трубку из темной груши, отщипнул с висящего на поясе мешочка горсть различных трав. Умело набил их в чашу трубки и подкурил горящей щепкой из камина.

Жадно затянувшись, снежноволосый выждал, пока дым не начнет щекотать его легкие, после чего послал в сторону камина плотную струю тумана. Комнату наполнил сладко-горький аромат шалфея, сушеной лилии и диких ягод.

Оба сидели перед камином, увлеченные видом горящих поленьев.

— Если долго смотреть на огонь, то можно остаться в пылающем плену навсегда, — тихо произнес Дорр Винтер, продолжая всматриваться в топку камина. — Пламя питается нашими страхами, нашей слабостью.

— Огонь проглотил множество моих страхов, включая и мою внешность, — ответила Астра, повернувшись лицом к собеседнику. Светло-желтый свет из камина осветил уродливый след от ожегов на её лице.

Дорр задумчиво помолчал с минуту. Затем, выпустив из носа две густые струйки дыма, обернулся к смотрящей на него Астре. Его взгляд метался от ее изумрудного левого, к ее огненно-красному правому глазу с вертикально вытянутым зрачком как у зверя.

— Твоя боль знакома мне. — Он нежно провел левой рукой по обезображенной половине лица Астры. — Десять зим назад я чуть не потерял в огне самое ценное, что было у меня в жизни.

Северянин наклонился к Астре и перешел на шепот:

— Мы видим в огне один и тот же кошмар, дитя мое.

Астра взялась обеими руками за обветренную кисть своего отца и грустно опустила взгляд.

— Мое проклятье — жить в плену этого кошмара до конца жизни, — продолжал Дорр.

Он аккуратно приподнял поникшую голову дочери за подбородок и произнес, снова глядя в разноцветные глаза:

— Но ты не обязана разделять со мной эти страхи. Ты — Астра Винтер — дочь вождя клана Снежной Лисицы, названная волей Северного леса Пламенноокой. Ты — сайха — первая женщина клана. — Дорр провел рукой по огненно-рыжим волосам Астры. — Не важно, что твои волосы больше разливаются в серебряном свете, как в детстве. В тебе течет кровь вождей, Астра. Не позволяй ему наполнять твое сердце страхом и кошмарами.

После этих слов оба отвернулись к распустившемуся огненному цветку в камине. Астра Винтер молча погрузилась в угрюмую, глубокую задумчивость. Дорр отложил в сторону деревянную трубку и негромко прокашлялся, выпуская остатки травянистого дыма из легких. Затем уставился отстраненным взглядом на огонь и тихо завыл себе под нос:

Помнишь ли ты, Северный ветер,

Как защищал мое тело от стрел?

На поле сражений был мой благодетель,

В закрученных горнах ты глухо гудел.

От чар колдовских и от темного сглаза

Хранил мой рассудок порывистый свист.

От страшных болезней и смертельной заразы

Меня укрывал твой невидимый щит.

Наступит тот день — мое дряхлое тело

Покинет сморённый, упаренный дух.

Ты меня подхвати и проводи на небо,

Нам будет что вспомнить, мой преданный друг…

* * *

Слепая ярость наполняет медведя, защищающего свою берлогу.

Камни под ним стираются в пыль. Деревья вокруг обращаются в щепки.

Жалобно стонет рваное железо…

* * *

Глава 2

Уроки вежливости

Высокая, громоздкая дверь из черного дерева в два человеческих роста была оббита внушительными железными пластинами и рядами металлических заклепок величиной с кулак. На самом верху исполинской двери виднелся рисунок: медведь, занесший над своей головой огромный молот, — символ клана Вирсмунк, клана потомственных мастеров кузнечного ремесла.

Две объемистые, крепкие фигуры в темных мехах стояли возле огромной двери. На фоне массивного полотна двое суровых мужчин казались детьми и едва ли дотронулись бы до символа с медведем, даже если бы один залез на плечи другого. За спиной черных шкур, на лесенках, стояла хрупкая девушка. Несмотря на морозную погоду, одета она была в легкое изящное пальто цвета пепла, которое держалось на трех серебряных пуговицах. Кожаные брюки идеально обтягивали её худые ноги. Высокие сапоги с острыми каблуками доходили почти до колен и прятались в подоле безупречно сшитого пальто. Глубокий капюшон скрывал в своей тени всю поверхность лица, а из темноты наружу выливались длинные прямые волосы цвета холодного тумана с двумя черными, как смоль, прядями по обе стороны.

Переглянувшись, двое мужчин одновременно, как по команде, яростно забарабанили по двери своими мощными кулаками. После продолжительного грохота от постукиваний послышался звонкий лязг металла дверного засова. Дверь начала тяжело распахиваться. Из дома, на промерзшую улицу, выступил теплый сладковатый запах домашнего уюта. В дверях стояла низкая полная женщина, чей фартук был украшен разноцветными пятнами от бесконечной готовки. В руках её вертелась холщевая тряпица, которой хозяйка старательно вытирала свои руки от прилипшей муки.

— Доброго дня, господа. Что привело вас к нашему дому в столь ранее утро? — с улыбкой спросила хозяйка, уставившись вверх на двух грозных гостей, стоявших на ее крыльце.

Две черные тучи расступились, оставляя проход, в котором появилась таинственная девушка в капюшоне. Заметив её, хозяйка замерла, выронив тряпицу из рук. По ее позвоночнику не спеша наступал холод, залитое паром лицо постепенно теряло розовый цвет.

Изящная фигура девушки двинулась навстречу хозяйке, приводя в ужас и наполняя ее глаза страхом. С каждым звонким шагом с лица хозяйки спускалась улыбка. Подойдя практически в упор, гостья мрачной тенью нависла над беспомощной пухлой женщиной. Тонкими руками она неспешно откинула капюшон, обнажая свое молочное лицо с острыми, как скалы, скулами.

— Вун-о дхале, Роза Вирсмунк, — прошипела девушка, приветствуя хозяйку на идеальном древнесеверном диалекте.

— Добрый день, леди Глова, — запнувшись, ответила стоявшая в дверях женщина.

Глова Гойл опустила руку и смерила Розу презрительным взглядом.

— Неужели в доме Вирсмунк — в доме великих кузнецов — больше не чтят традиций предков? — отчитала хрупкая девушка, натянув тугую улыбку. — Спустя всего каких-то триста лет и весь Север заговорил на писклявом общем наречии.

Роза стояла перед Гловой с поникшей головой, как провинившийся ребенок.

— В нашей семье старый язык не звучал уже много лет, леди Глова, — оправдывалась Роза Вирсмунк.

Девушка стерла со своего лица искрящуюся улыбку, освободив место строгому каменному лицу, и начала бросаться острыми, как клинки, словами.

— Однако я искренне верю в то, что людей, забывших голоса предков, по жизни ждут лишь тяготы и невзгоды. И если бы вы, Роза, и ваш муж — Старио, не отстранились бы от зова древних, то, возможно, ваша семья не оказалась бы на грани нищеты и голода. И тогда бы вам не пришлось занимать денег у моего клана, — произнесла Глова, затем мрачно добавила, наклонившись ближе к бледному лицу Розы: — И я тебе никакая ни леди.

После этих слов хозяйка подняла валяющуюся в ногах тряпицу и несколько секунд смотрела прямо в бездушные серые глаза Гловы Гойл. Толстые пальцы силой скручивали кусок холща. Лицо налилось кровью, обретая сердитость, и хозяйка с усилием заставила себя выдавить слова.

— Вун-о дхале. Честь предкам, ун-сайха Глова, — процедила сквозь зубы Роза и жестом пригласила гостей в дом.

Переступив порог, они очутились в уютной гостиной комнате. Под потолком, на толстых цепях, в безмятежном покое висел кованый многосвечник с двенадцатью свечами, из которых зажженными оказались всего три. На полу и стенах в хаотичном порядке красовались медвежьи шкуры бурых, черных и рыжих цветов. В дальнем углу трещал жаркий камин с несколькими поленьями возле него. Над камином, на двух гвоздях, лежал странный одноручный меч, острие которого было загнуто в сторону под прямым углом. Таким клинком удобнее всего было бы разбивать горящие поленья и доставать золу с камина, нежели чем протыкать тела своих противников. Хотя эфес этого меча представлял собой невероятно сложное и красивое сплетение узоров и на какое-то время зачаровывал взгляд наблюдателя. В паре шагов от камина простирался довольно широкий и длинный стол, вдоль которого следовали две скамьи.

— Я думала, что медведи — это священный символ вашей семьи. Зачем же вы забиваете их как свиней и отбираете их меха? — поинтересовалась Глова, оглядывая комнату, укутанную в шерстяные покрывала.

— Все не совсем так, леди…, — Роза поправила себя, сглотнув кислую слюну, — простите, ун-сайха Глова.

Роза посмотрела на девушку извиняющимися глазами, затем с трепетом и неуверенностью продолжила говорить. В голосе от минутной храбрости и злости не осталось и намека.

— С давних времен и по сей день звери на смертном одре приходят к нашей семье. Измученные, больные, умирающие животные желают обрести покой возле нашего дома и преподносят нам свои дары: мясо, кожу, меха.

— Вот видишь, даже звери соблюдают свои древние традиции, — отрезала Глова Гойл, не сводя своих слегка прищуренных глаз с Розы.

В этот момент из соседней комнаты, тяжело ступая, вышел коренастый хозяин дома, облаченный в бурую медвежью шкуру с вырезом под голову. Мех мертвого зверя слегка касался пола, словно плащ, а спереди, на груди, смиренно покоилась голова медведя с застывшим на морде свирепым оскалом. В обхвате огромных рук теснилась охапка колотых дров. Хозяин бросил в гостей тяжелый взгляд, затем, сделав несколько шагов к камину, с грохотом бросил дрова, освободив их из плена своих могучих рук.

— Вун-о Дхале! — выкрикнула Глова, потянувшись правой рукой к многосвечнику. — Приветствую тебя, Старио, вождь клана Вирсмунк, лучший кузнец в Станоке и на всем Севере, хозяин этой мрачной и безвкусной берлоги.

Старио стоял, молча уставившись на худую женщину в его гостиной, и массировал свои больные кисти рук.

— Будь же любезен, поприветствовать меня, как это делали наши предки. Отдай дань уважения всей нашей истории, о, грозный медведь — Старио Железношкурый! Или ты позабыл, как это делается, как позабыла твоя тучная женушка? — спросила Глова, слегка склонившись в сторону собеседника.

— В этом доме нет места этой древней чуши, Глова Гойл. Можешь пудрить мозги людям из своей общины, но не здесь. Как по мне, твои предки принесли Северу лишь смерть и страдания.

Глова, сцепив обе руки за спиной, смотрела в потолок на яркие огоньки свеч и игриво покачивалась, перенося вес с пятки на носок. Вышибалы позади нее от безделья тихонько щелкали костяшками пальцев.

— Скажи, Старио, твоя женушка на сносях четвертым ребенком или же ее живот постепенно пухнет от твоих грозных речей?

— Говори, зачем пожаловала, Тень Волчицы. Я не намерен выслушивать твои колкие шуточки, — сурово прикрикнул вождь и топнул могучей ногой, от чего по полу пробежала едва заметная вибрация.

Глова в два широких шага преодолела расстояние до стола и вынула из внутреннего кармана своего изумительного пальто бумажный свиток. Развернув лист, она положила его на стол текстом вверх и повернула к вождю.

В тексте упоминались имена вождей обоих кланов — Вирсмунк и Гойл, различные суммы, даты, месяца, а так же всплывали слова: «долг», «востребовать», «на усмотрение», «наем». В конце текста выделялись два красных пятна размером с большую серебряную монету — одно, с изображением волчьего оскала, второе — с отпечатком медвежьей лапы.

Вождь, не изменяя положения головы, опустил глаза на договор, затем перевел взгляд обратно на волчицу. На его хмуром лице всплыло сердитое замешательство.

— Что это все значит? У нас еще есть время. До весны еще несколько дней.

— Резонный вопрос, — сказала Глова, сопровождая слова легким кивком головы. — Действительно, первый день весны — крайний день оплаты долга. Но, прошу заметить, что в договоре так же сказано, что выдающая заем сторона вправе истребовать до половины от всей суммы долга в любой момент, начиная со срединной даты от общего срока займа. То есть, переводя со «сложных» южных терминов на «самобытный» северный, я могу прямо сейчас истребовать от тебя до половины суммы от твоего долга.

Старио, не смотря на боль в кистях, начал медленно сжимать свои великанские руки. На этом терпение вождя закончилось, и он силой ударил кулаком по деревянному столу.

— Я знал, что связываться с вашим кланом — было плохой идеей, — прорычал вождь.

— Знал, но связался. Ты был волен отказаться, медведь. Наш дом вверил тебе ссуду без процентов на целый год. Теперь я пришла получить ровно половину того, что ты должен. — Она требовательно выставила свою ладонь на вытянутой руке.

Вождь уперся обеими руками о стол, яростно оскалив свои пожелтевшие зубы.

— Ты прекрасно знаешь, волчица, что у нас нет сейчас денег. Что кланы покупают потрепанное старостью оружие южан втрое дешевле нашей работы. Оружие, которое вы, Гойлы, возите из Рауса и распродаете во всех общинах. Мы же вынуждены довольствоваться крошками, изредка выковывая цепи и подковы для лошадей.

— Однако из трех остальных кланов Севера ты — обратился именно к нам, к клану Гойлов. К клану Серой Волчицы! — На последних словах Глова горделиво выпрямилась в спине. — И, исходя из факта, что средств для оплаты половины своего долга у клана Вирсмунк на данный момент нет, я вынуждена настаивать на альтернативном решении вопроса, что тоже прописано по договору, под которым, кстати, стоит кровная печать клана Вирсмунк. Твоя кровь, Старио.

Вождь вдруг изменился в лице, с ужасом вспоминая строки в договоре.

— Позволь, я тебе напомню. — Глова взяла в руки лист бумаги со стола, пару секунд глазами искала нужные слова в тексте, затем принялась громко зачитывать.

— «В случае, если сторона, принимающая заем, не в силах выполнить свои обязательства по договору, то она (принимающая сторона), вправе откупиться от суммы долга ценой безвозмездной передачи любого члена своего клана в пользование выдающей стороне в качестве наемной силы на неопределенный срок. Решение по конкретному члену клана и сроку пользования принимает исключительно выдающая сторона». Точка, — четко произнесла Глова, затем, немного выждав, с язвительной улыбкой добавила: — Да, да. На Юге, в детстве, меня научили грамотно составлять договора.

Роза, стоящая на другом конце комнаты, ахнула, затем пустилась тихонько плакать и всхлипывать носом. Старио медленно и мучительно опустился на скамью. На мгновение вид вождя стал жалким и опустошенным. Он подумал про своих детей и почувствовал, как его внутренности начали закипать от злобы.

— Ты не посмеешь. Я тебе не позволю, — грозно прорычал Старио.

Двое крепких парней в черных мехах встали по бокам Гловы. Тот, что стоял по ее правую руку — с короткой пышной бородой — достал из-за спины чуть искривленный нож с широким лезвием. Другой, что был по левую руку — с тонкими черными усами — интенсивно разминал свои кулаки.

Волчица наклонилась и, посмотрев прямо в налитые кровью глаза медведя, ласково, почти шепотом, произнесла:

— Я пришла просить тебя вежливо, Старио Вирсмунк. «Вежливость — топит лед и рушит стены», — так говорят на треклятом Юге. Позови сюда своих детей, вождь, будь так добр.

Старио Вирсмунк в тот момент готов был вцепиться своими мощными, хоть и больными, руками в тонкую шею Гловы и переломить ее пополам. Но последствия могли быть крайне кровавыми. В конечном счете, за его выходку могли выпустить внутренности всей общине.

Широкоплечий вождь встал из-за стола и низким, оглушающим басом прорычал:

— Зерта! Ранлис!

У присутствующих гостей с непривычки зазвенело в ушах, а уже через несколько секунд они услышали топот ног, спускающихся по лестнице.

Первой в комнату вошла Зерта — единственная дочь вождя клана Вирсмунк. Небольшого роста, круглая, как шар, но крупная и коренастая, как ее отец. С сильными, массивными руками и короткими толстыми ногами, Зерта была похожа на помесь чайника и подушки. Следом за ней в гостиную залетел тощий, костлявый парнишка низкого роста. Ранлис Вирсмунк на фоне своего могучего отца, широкой матери и круглой сестры выглядел словно кусок стебля дудника, плавающий в чане с супом среди трех луковиц. Чем, несомненно, вызывал ряд очевидных вопросов.

— Ну, с девочкой все понятно, — ухмыляясь, фыркнула Глова, затем, любопытно осматривая худощавого юношу, задорно произнесла: — Ну и от какого же конюха ты нагуляла эту тощую смерть, Роза? — И, не дождавшись ответа, залилась ядовитым смехом.

Истошный смех волчицы перебил голос юноши: тонкий и звонкий, как пение мухоловки:

— Кто вы такая? И как вы смеете так разговаривать с моими родителями?

В этот момент вмешалась зареванная Роза.

— Ради всех богов, ун-сайха Глова, простите его, — сказала хозяйка охрипшим, плачущим голосом. — Ранлис в детстве много болел, поэтому и не окреп физически. Зато его голос подобен журчанию ручья и шелесту листьев. Раскрой нашей гостье свой прекрасный голос, спой нам что-нибудь, — умоляюще обратилась мать к своему сыну в надежде, что его ангельское пение поразит девушку, и та оставит ее семью в покое. Но Ранлис Вирсмунк продолжал сердито смотреть на незнакомку и едва ли собирался произносить что-то кроме грубых слов в ее адрес.

— Прошу вас, избавьте меня от мычания вашего костлявого отпрыска, — любезно высказалась Глова, затем, уставившись на Старио, бросила:

— Я не вижу здесь второго сына. Где же Тоил Вирсмунк? А, вождь? Где старший? Где Железнохват, твою мать? — Лицо волчицы перекосилось от злобы. Она рассчитывала закончить со всем этим до полудня, но эти медведи явно испытывали ее терпение.

Напрасно.

Она молниеносно вынула из правого сапога длинный кинжал с серебряной рукоятью и силой воткнула его в деревянный стол. Лезвие насквозь пробило полотно. Кончик острия блеснул с обратной стороны стола. Старио узнал кинжал, который сам когда-то и выковал.

— Если через две минуты твоего старшего сына не будет в этой комнате, то вместе с этим столом я продырявлю кисть твоего костлявого сынишки или твоей пухлой дочки, — нервно буркнула Тень Волчицы.

— Молю тебя Глова, только не Тоила, — жалостливо обратился Старио, потеряв боевой запал. — Он единственный мужчина в семье, способный держать молот. Я уже давно не работник, мои руки охватил недуг. — Поникший вождь выставил вперед свои трясущиеся огромные кисти рук и посмотрел в серые глаза волчицы с надеждой найти в них хоть каплю сочувствия.

Опять же, напрасно.

— Старый, больной медведь взывает к милосердию и состраданию разгневанной волчицы, — просипела сквозь зубы Глова и резко выдернула кинжал из стола. — Ты ищешь жалости не в том месте, Старио.

Глова указала острием кинжала на Ранлиса:

— Подать костлявого к столу!

Двое крепких северян, повинуясь, бесцеремонно схватили юношу за тонкие руки и силой поволокли к столу, где стояла Глова. Ранлис сопротивлялся и упирался пятками в деревянный пол, дергаясь как рыба, выброшенная на берег.

— Стойте! Прекратите! — крикнула Роза. — Тоил сейчас в кузнице. Я позову его, только не трогайте мальчика, ради всех богов.

После этих слов мать семейства, перебирая короткими ножками, побежала к высокой входной двери. Приоткрыв тяжеленную дверь на небольшое расстояние, Роза просунула в проем свою голову, затем начала громко окликать своего сына с улицы, после чего, не закрывая двери, вернулась на свое место в углу.

Комната замерла в ожидании. Двое северян продолжали сжимать руки бедного Ранлиса. Худой юноша висел в объятиях четырех крепких рук. Зерта продолжала невозмутимо стоять в углу, как бочка с солеными огурцами. Старио Вирсмунк сидел на скамье: по его лицу текли ручейки пота, веки время от времени тяжелым занавесом опускались на глаза, голова едва заметно ходила из стороны в сторону. Глова Гойл игралась своим безупречно сбалансированным кортиком, то раскручивая его кистью, то немного подбрасывая его в воздух.

Все внимание присутствующих было обращено на огромную входную дверь.

Спустя несколько вздохов на крыльце дома гулко загрохотали шаги, приближавшиеся к входу с нарастающей силой. Из зияющего дверного проема показались четыре гигантских пальца руки, обхватившие край деревянного полотна примерно на уровне глаз Гловы. Массивная дверь с легкостью распахнулась, словно занавеска от дуновения ветра. На пороге, затмевая своим телом уличный свет, предстал чудовищных размеров человек. На его заросшем волосами лице выступал розовый нос и две точки карих глаз. Тонкая кожаная жилетка сидела в облипку на квадратном мускулистом торсе. Мощные, жилистые руки покрывали реки черно-синих вен и красные островки ожогов от раскаленных искр. Широкие ладони сжимали рукоять невообразимо большого молота.

— Так вот ты какой, Тоил Железнохват…, — с удивлением произнесла Глова, продолжая стоять дальше с разинутым ртом.

— Тоил, сын мой, подойди ко мне, — едва слышным голосом простонал Старио Вирсмунк, вид которого с каждой минутой становился все хуже и хуже.

Волосатый гигант с пугающим звуком выпустил горячий пар изо рта, затем, не обращая внимания на незнакомых гостей, начал движение в сторону вождя. Глова Гойл испуганно отвернулась и спрятала свой взгляд на поверхности стола, а кинжал убрала обратно в правый сапог. В тот момент, когда Тоил проходил за ее спиной, к ее горлу подобралась тошнота, в ушах забарабанила кровь, а воздух в ее легких обратился в камень. Железнохват при желании мог вырвать хребет волчицы одной рукой, а другой сорвать с плеч ее чересчур самонадеянную голову.

Старший сын остановился возле вождя, упал на колено и оперся обеими руками о рукоятку стоящего молота.

— Что случилось, отец? — забасил как из трубы Тоил.

Старио, продолжая сидеть на скамье, пригнулся, чтобы прошептать на ухо своему сыну:

— Тоил, дитя мое, послушай внимательно, что я скажу, — прохрипел вождь, затем, громко прокашлявшись, продолжил: — Последние годы ты был моими руками в кузнице, нашей единственной опорой в семье. Теперь же тебе предстоит отправиться с этими людьми в их дом и делать то, что они тебе скажут.

Волосатое лицо Тоила хмурилось, выражая недоумение, но он покорно молчал, внимательно слушая своего отца.

— Это ненадолго. Совсем скоро мы найдем способ забрать тебя обратно домой, — уверенно произнес Старио. — Будь добр, сын мой, не сопротивляйся и не гневайся.

Вождь плотно приблизился своими губами к огромному уху великана и, едва уловимо, добавил:

— Вождь должен смотреть наперед. Не совершай ошибок, как твой отец.

После этих слов Старио Вирсмунк посмотрел прямо в крохотные глаза Тоила и похлопал по его широкому плечу.

— Иди, мое дитя. Тебе пора. — Он поднял взгляд на Глову, давая понять, что закончил.

Волчица кивком головы указала двум крепким парням, что сопровождали ее, на стоящего на коленях великана. Двое верзил, переглянувшись, нерешительно двинулись к Железнохвату в надежде, что тот не начнет сопротивляться. Тоил сердито оглядел приближающихся незнакомцев, крепко сжал своими гигантскими руками молот и выпрямился во весь рост, словно возникшая из ниоткуда гора. Но тут же вспомнил слова отца и расслабился.

— Я сам найду выход из собственно дома, — грубо произнес гигант.

После этих слов Тоил, так же медленно и с шумом, пошел к выходу. По пути он посмотрел на прощание в черные глаза сестры, взглянул на младшего брата, что потирал красные места на руках, и сочувственно оглядел рыдающую мать. За спиной его боязливо сопровождали двое северян в черных овечьих мехах.

Дверь захлопнулась подобно раскату грома. Звук от шагов на крыльце растворился в бесконечной улице.

— Не нужно, медведь, не строй иллюзий. Вряд ли ты еще скоро увидишь своего старшего сына, — злорадно произнесла Глова Гойл, — а глядя на твое состояние…ух…

Смерив вождя с головы до ног, волчица иронично покачала головой из стороны в сторону. Старио Вирсмунк тяжело дышал. Ему все сложнее было усидеть на скамье.

— Ты — злобная тварь! — голосисто завопил Ранлис и, подбежав к камину, снял с гвоздей меч-кочергу.

— Я снесу тебе голову! — прокричал мальчишка, занося двумя руками недомеч, после чего пустился в атаку на хрупкую девушку в сером пальто.

Глова без труда увернулась от первого размашистого удара Ранлиса. Затем, слега прогнулась в спине, уходя от горизонтальной атаки. От третьего удара она играючи отскочила на полшага влево, выбив при этом носком сапога оружие из руки младшего сына вождя, и этой же ногой зарядила мощный удар в область живота нападающего.

Из груди Ранлиса вышел весь воздух, а к его глазам подступила темнота. Старио, сидя на скамье и задыхаясь, пытался связать какие-то слова, но на выходе получался лишь мокрый, хриплый стон. Роза упала на колени и стала умолять Глову, чтобы та пощадила ее сына, но из-за постоянного рыдания слова были ничтожно тихими и неуловимыми. Зерта стояла неподвижно, словно скованная железом, наблюдая за происходящим своим безмятежным взглядом.

— Ах ты тощий паршивец. Как ты смеешь поднимать на меня свою костлявую руку? — с безумными глазами отрезала Глова Гойл, затем схватила Ранлиса за тонкое, аккуратное предплечье правой руки и поднесла обмякшее тело к скамье, как мешок с картофелем.

Она положила его руку на поверхность скамьи и придавила правой ногой. В этот момент Старио сорвался с места, но тут же рухнул на пол, не сделав ни шага. Правой рукой он держался за сердце, а левой тянулся к сыну. В его глазах пульсировала боль, а лицо насыщалось страхом. Вождь тщетно пытался сделать хоть глоток воздуха; из горла доносилось колючее сопение.

Тень Волчицы, продолжая удерживать руку Ранлис на скамье, правой рукой достала из высокого сапога изумительный, на славу сделанный великим мастером дома Вирсмунк, обоюдоострый кинжал с символом волчьего оскала на лезвии. Левой свободной рукой Глова схватила юношу за буро-рыжие волосы, и, наклонившись, прошептала, глядя в объятые страхом глаза:

— Нужно стараться быть вежливым с людьми, юный медвежонок…

После этих слов Глова резко, подобно молнии, отсекла острейшим лезвием правую кисть Ранлиса.

Металлический крик пронзил гостиную комнату. Вопль проник в каждое отверстие, осел на дне стаканов, многократно отразился от стен и застыл холодным ужасом в ушах уже лежащей без сознания Розы, застывшей Зерты и задыхающегося Старио Вирсмунка. Ранлис катался по полу и визжал, держась левой рукой за кровавый обрубок. Его правая мертвая кисть валялась под столом, постепенно теряя розовый цвет. Приторная кровь тонкой алой струйкой лилась со скамьи на пол.

— Танкха дхале, Железношкурый. Возвращайся к предкам, — произнесла Тень Волчицы, затем направилась к выходу, ритмично перебирая звонкими каблуками.

Образовавшаяся под скамьей багровая лужа постепенно добралась до бездыханно лежащего лицом вниз вождя. Кровь его младшего сына впитывалась в каштановые волосы, проникала в безжизненные ноздри и слега касалась посиневших губ Старио Вирсмунка, вождя клана Вирсмунк, лучшего кузнеца в Станоке и на всем Великом Севере.

Глава 3

Даже не надейся!

Зима на юге Великого Севера проходит несколько мягче, чем в остальной части Станоки, где располагалось большинство кланов. Но всё же это настоящая холодная зима, не похожая на бесснежный круглогодично теплый климат вечнозеленого королевства Раус, одного из трех государств, входящего в состав Южного Амблигонита. Торговый путь, сводящий Станоку и Раус, местами превращался в настоящее препятствие. Из-за отсутствия сильных морозов дорога на юге Станоки на отдельных участках представляла собой непреодолимое месиво рыхлого снега, в котором с легкостью застревали деревянные колеса даже пустых, незагруженных повозок. Люди, однажды попавшие в плен подобной дороги, рискуют провести время в ожидании либо весны, либо голодной и холодной смерти…

Измотанная лошадь едва перебирала уставшими ногами снежную кашу. Бедное животное, тяжело фыркая, пыталась вытянуть застрявшую, набитую доверху, повозку.

— Треклятая скотина! Давай! Тяни, тяни сильнее, кобыла старая! — Грузный северянин с большим круглым животом, сидя верхом на повозке, со всей силы хлыстал обессиленную лошадь, оставляя на ее черной спине кровавые полосы.

— Говорил я Фуро — нужно было две кобылы запрягать. От одной лошади на такой дороге проку мало, тем более от такой дряхлой, как эта, — крикнул через плечо толстый северянин.

— Да ему давно уже плевать на нас! — недовольно буркнул голос из повозки. — Крысодав теперь якшается с этими блохастыми серыми собаками, суёт свой язык под их хвосты.

— Мерзкие Гойлы! Терпеть их не могу. Вечно разбрасываются деньгами и суют свой нос в чужие дела. А от их бреда про идиотские старые обряды у меня кишки связываются в узел, — кричал толстяк, продолжая лупить бедную лошадь.

После очередного удара плетью замученное животное, издав дикое ржание, изнеможенно повалилось на бок, опрокидывая за собой телегу с товаром и пассажирами. Повозка лениво накренилась на двух боковых колесах, сбрасывая с себя все содержимое. С грохотом разбивалась друг о друга стеклянная посуда, в воздухе расправлялись расписные ковры, зерно водопадом сыпалось из некрепко завязанных мешков. В снег со звоном падало выкупленное у южан оружие: ржавые палицы, арбалеты без тетивы, затупленные мечи, деревянные щиты с иссеченными следами. Толстый северянин отлетел в сторону и уткнулся головой в сугроб по самый пояс, оставив на поверхности свои неуклюже дёргающиеся ноги. Напарник, что сидел в повозке, успел вовремя спрыгнуть на дорогу. Повозка с хлопком перевернулась вверх дном.

Одно из четырех колес медленно крутилось в воздухе.

Второй путник, низкий и сгорбленный, растерянно осматривал опрокинутую телегу. Заметив среди разбросанного товара торчащие из снега ноги своего товарища, он стремглав понесся на помощь, придерживая на бегу слетающую шапку.

— Держись, Вой. Я вытащу тебя! — прокричал в сугроб горбатый северянин, затем, закинув ноги своего напарника себе на плечи, начал усердно вытягивать тушу из снежного плена.

— Сейчас, Вой. Еще немного… — прорычал горбун, приложив предельное усилие на ноги.

В какой-то момент толстяк резко вылетел из сугроба. Горбатого повело вперед, от чего он не справился с равновесием и распластался на дороге. Оба лежали лицом к небу и жадно глотали воздух.

— Фуро отрежет нам головы и скормит собакам, — задыхаясь, простонал горбун, продолжая смотреть в дымчатое Северное небо.

Вой с огромным усилием поднялся на ноги. Его взгляд прыгал от лежащей, тяжело испускающей пар лошади, — на опрокинутую повозку, с повозки — на разбросанный по снегу товар, с товара — на своего лежащего напарника. Он с минуту глубоко дышал, затем, подтянув на круглый живот свои штаны, подошел к валяющемуся северянину.

— Поднимайся, Дико, какого черта ты разлегся? — прошипел Вой, затем силой вогнал свой ботинок под ребра горбатого. Дико глухо простонал, но заставил себя подняться.

После того, как горбун, держась за правый бок, встал на ноги, они обошли по кругу перевернутую повозку.

— Значит, так. Надо её опрокинуть обратно. Я возьмусь здесь, а ты иди на дальний угол, — приказал Вой.

Дико отошел к противоположному углу, схватился трясущимися руками за край повозки и обернулся к Вою, выжидая сигнала. Заметив, как толстяк начал напрягаться, Дико вложил все свои силы в тонкие руки и ноги — горб на его спине отзывался тупой болью. Повозка поддалась на пару сантиметров и зависла. Вой покраснел от напряжения, на его правом виске вскочила вена, соленый пот со лба щипал его глаза. Толстяк осознал, что вдвоем у них не хватит сил опрокинуть повозку обратно, и, не предупредив напарника, отпустил свой край телеги. Дико успел достать лишь левую руку, а его правую кисть прижал тяжеленный край повозки. Послышался тошнотворный хруст костей. Горбун взревел с ужасной силой. От его громкого визга из хвойного леса разлетелись птицы.

— Вой! Помоги, помоги быстрее! — Из глаз Дико лились слезы, ноги судорожно дергались по сторонам.

Толстяк, не торопясь, подошел к углу, где сидел Дико. Затем, со стоном, приподнял край повозки. Горбун вытащил руку, взглянул зареванными глазами на опухшую кисть, после чего продолжил ныть, согнувшись пополам.

— До общины Черной Куницы осталось меньше одного дня езды. Мы еще можем привезти Фуро то, за чем он посылал нас на Юг. — Взгляд Воя упал на обвязанный веревками сверток большого ковра, лежащего на снегу. — Вставай, хватит распускать сопли, помоги мне освободить его.

Толстяк, взявшись за шиворот меховой куртки, поднял Дико на ноги. Горбун побрел маленькими шагами к ковру, прижимая к груди правую кисть.

— Значит, так. Ты режь веревки с головы, я начну с ног, — приказал Вой.

— А как понять, где у него верх, а где низ? — всхлипывая, спросил Дико.

Пузатый северянин с секунду потупил, затем раздраженно фыркнул:

— Тогда иди справа, а я начну слева.

После этих слов оба напарника, по уже отработанной схеме, разошлись по противоположным сторонам, затем принялись разрезать веревки, стянутые на ковре. Дико одной рукой справлялся куда медленнее, поэтому встретился с Воем, преодолев лишь четверть пути.

Когда все веревки были разрезаны, толстяк толкнул сверток ногой. Ковер начал быстро расправляться по снегу. Когда полотно развернулось полностью, на его краю оказался скованный кандалами человек с натянутым на голову холщовым мешком.

— Сходи, подними лошадь, Дико. Потом он нам поможет поднять повозку, и к полуночи мы уже будем дома, — указал Вой, затем подошел к смиренно лежащему на ковре узнику.

— Ты жив, Мешок? — спросил Вой, немного попинав узника в бок.

Пленник, очнувшись после падения, завертел надетым на голову мешком и хрипло заговорил:

— Что, мать вашу, произошло?

— Повозка застряла, а лошадь её опрокинула. Нам нужно, чтобы ты помог перевернуть телегу. Вдвоем мы не справляемся, — спокойно объяснился Вой.

Скованный железными оковами узник молчал. Толстяку казалось, что тот смотрит через мешок прямо ему в глаза.

— В Раусе меня не вздернули, а на Севере, вероятно, меня могут ждать вещи и похуже смерти. Зачем мне помогать помойным дикарям, вроде вас двоих? Я готов принять холодную смерть прямо здесь, с учетом, что вы подохните рядом со мной, — ответил узник, и в его речи чувствовалась ехидная улыбка.

— Тогда я привяжу тебя к дереву и буду издалека наблюдать, как волки разносят твои кишки по всему лесу, — пронзительным тоном произнес Вой. — Поверь, ничего хуже этого с тобой на Севере не произойдет.

Мешок поразмыслил над словами северянина — кишки ему еще могли пригодиться.

— Договорились, северянин. Помоги мне встать и сними с рук кандалы, — произнес узник, пытаясь подняться.

— С первым я тебе помогу, но на второе даже не надейся, — ответил Вой, помогая мешку встать на ноги. — На Юге нас с напарником предупредили, что ты чертовски опасный тип. Хотя ты больше похож на щуплую девчушку, чем на грозного воителя, — ухмыляясь, фыркнул толстяк, осматривая невысокого роста пленника.

— Как же я помогу вам с повозкой, если у меня будут скованы руки?

— Я уверен, ты что-нибудь придумаешь, Мешок, — произнес Вой и обернулся на вопящего в нескольких шагах напарника.

— Вой! Кажется, у нас большие проблемы, — с тревогой кричал Дико, — лошадь… она не дышит.

Полный северянин истошно засопел. От жуткого волнения в его круглом брюхе зарычали газы. Он прикидывал в голове расстояние до общины, с ужасом представляя пешую прогулку длинной в пару дней. Перебирал возможные варианты исхода этого путешествия, в большинстве из которых их ждала лютая, холодная смерть.

— Значит, так. Дико, собери всю еду, которую найдешь, и поищи нам более-менее сносное оружие, — безрадостно произнес Вой.

Горбатый стоял, бестолково таращась на напарника, явно не воспринимая его слова всерьез.

— Но Вой, до общины ни один день ходьбы. Если даже мы не умрем от голода, то замерзнем насмерть в одной из холодных ночей, — со страхом пробормотал Дико. — А еще волки. А моя рука совсем не двигается. И вообще…

Толстяк подскочил к своему разволновавшемуся напарнику и втащил ему глухую оплеуху ладонью.

— Послушай сюда, горбатый слизняк, здесь я оставаться точно не собираюсь, так что иди и сделай то, о чем я тебя попросил, — рявкнул Вой.

Дико обиженно пошел рыться в разбросанных вокруг перевернутой повозки вещах, приглаживая здоровой рукой алый отпечаток руки Воя на своем лице.

— Веселый, вероятно, предстоит поход, — произнес узник, явно продолжая улыбаться от происходящей ситуации.

— А ты, Мешок, молись своему Южному богу, чтобы мы пережили хотя бы эту ночь.

После этого Вой толкнул южанина на дорогу, а сам уставился на безмерно широкое бледное небо, местами которое сковывали первые признаки тревожных сумерек.

Глава 4

Ее слабости

Мешки, наполненные землей, были уложены в два ряда и выставлены по кругу, создавая тем самым небольшую замкнутую область. Внутри круглой арены статный, высокий красавец с вьющимися серебристыми, как его меч, волосами виртуозно отбивался от яростных ударов огненно-рыжей девушки. Их сверкающие клинки кружились в неистовом вальсе, отзываясь при ударах чистым звоном. На двух серебряных мечах развлекались яркие блики зимнего солнца, которые, время от времени, задорно отскакивали в завороженно наблюдающие глаза детишек, заставляя тех щуриться. Неподалеку, зарывшись в снег, за боем следила огромного размера лисица с белоснежным пушистым мехом и пламенно-красными точками глаз.

Астра наступала на соперника, отгоняя того все ближе к краю круга. Она нанесла два удара по диагонали под разным углом, которые юноша успешно заблокировал, и один хитрый скользящий взмах по правой ноге, от которого белокурый красавец успел увернуться. Горизонтальный верхний справа, вертикальный нисходящий. Парень предугадывал все маневры своей соперницы и успевал от них защищаться. Астра воздерживалась от колющих ударов, боясь, что соперник поймает момент и собьет её с равновесия.

Он знал все её слабые места так же хорошо, как и она знала его.

Загнав юношу вплотную к краю арены, Астра немного сбавила частоту наносимых ударов, затем сознательно начала открываться для ударов слева. Снежноволосый, заметив уязвимое место, счел это шансом для начала атаки. Парировав очередной удар девушки, он замахнулся и послал свой меч к заветной точке, но клинок лишь со свистом разрезал воздух.

Белокурый нелепо попался в её ловушку. Астра стремительно отпрыгнула на полшага вправо, сделав оборот вокруг себя, и плечом сбила соперника с ног. Он пошатнулся назад, зацепился пяткой за мешок с землей, и, размахивая конечностями, упал на снег. Наблюдающие вокруг дети оживленно захлопали, громко выкрикивая имя победительницы.

— Ты всегда попадаешься на этот дешевый трюк, братец, — произнесла Астра, подавая руку лежащему, запыхавшемуся юноше. Её правый глаз постепенно менял цвет с ядовито-красного на более мягкий, алый оттенок.

— За столько лет я все никак не привыкну к твоим хитрым штучкам, — с улыбкой ответил Фьерд Винтер, опираясь на руку своей сестры.

Брат смотрел на Астру двумя разноцветными глазами: левый глаз его был нежно-синим, а правый — ярко-зеленым.

— Запомните, дети, — каким бы сильным и опытным не был ваш противник, всегда есть шанс победить его хитростью и проворством, — обращался невысокий седой старик к сидящим ученикам. — А теперь, разбейтесь на пары и постарайтесь повторить тот прием, что только что показала нам сайха Астра.

После этих слов ребятня с задором разбрелась по закрытому двору и, с трескучим звуком, принялась отрабатывать удары с деревянными мечами в руках. Старик медленно, перебирая своей тростью, подошел к брату с сестрой.

— Вы с самого своего детства не перестаете меня удивлять, сайха Астра, — тепло отозвался старик, заботливо прихватив руку Астры за предплечье. — Ваш брат не выпускал меч из рук ровно с того момента, как научился ходить, а вы одним изящным движением опрокидываете его на спину.

— Мне просто повезло, мастер Чайхо, — тихо проговорила Астра, словно извинялась за совершенный проступок.

— Удивителен тот факт, что вы практически никогда не занимались с нами боевыми искусствами. Как же Вам так удалось овладеть мечом? — удивился старик, разводя широко руками по сторонам.

— Врожденные таланты? — рискнула предположить Астра, ожидая реакции мастера.

Старик изучающим взглядом впился в изуродованное лицо девушки.

— Скорее, наследственность. Ваш отец — Дорр Винтер, в молодости был очень хитрым и искусным мечником. Мало кто на Великом Севере мог одолеть его в поединке.

Астра и Фьерд переглянулись между собой.

— Странно, но отец ничего про это не рассказывал. — Астра подозрительно прищурилась на старика. — Да и с оружием я его никогда не видела.

— Да и я тоже, — поддержал Фьерд свою сестру.

— Время сейчас спокойное. Ни к чему попросту размахивать мечом. Тем более, у вождя клана есть заботы и посерьезнее.

Все трое обернулись на тренировочный круг, где один из мальчишек радостно кричал, победоносно размахивая тренировочным мечом. Его соперник, второй мальчуган, недовольно выплевывал изо рта снег. Мастер Чайхо одобрительно кивнул победителю, выражая восхваление.

— Если бы Дорр Винтер позволил вам, Астра, заниматься со мной, то я бы сделал из вас величайшего мечника в истории! На Турнире Трех Королевств вам не было бы равных! — возбужденно произнес старик, мечтательно махая своей тростью в воздухе.

— Ничего не выйдет. Наш сердобольный отец этого не допустит, — вмешался Фьерд. — Он скорее отправит Астру в Раус учиться дипломатии, праву и прочей ерунде.

Рыжеволосая девушка чуть кивала, соглашаясь со словами брата. Её пристальный взгляд был направлен в землю. На мгновение она отстраненно задумалась о Раусе. Астра любила слушать истории про Южное королевство от торговцев, что часто ездили туда торговать шкурами и замороженной рыбой. Про вечера в громких трактирах с веселыми песнями. Про немыслимо высокие каменные замки. Про людей, что, облачившись в разноцветные пышные наряды, прогуливались по паркам или наблюдали за актерскими представлениями.

Про вечное теплое лето.…

Сухой голос мастера Чайхо вернул блуждающее по Югу сознание Астры обратно на промерзший Север.

— Очень жаль. Но, в любом случае, вам, Фьерд, нужно больше упражняться в искусстве ведения боя. Дитя Севера обязан крепко держать свой меч в руках и уверенно стоять на своей земле, — подметил Чайхо и жестом пригласил юношу с ослепительно-белыми кудрями на площадку.

— Занимайся, братец, и будь готов в следующий раз опрокинуть меня за край арены, — сказала сестра, похлопав брата по спине, затем направилась к выходу из тренировочного лагеря.

Когда Астра почти дошла до ворот, в спину ее окликнул Фьерд:

— Подожди, Астра! — крикнул на весь открытый двор белокурый. — Прихвати с собой Хеллу.

Астра нерадиво, почти с опаской, взглянула на свернувшуюся в громадный клубок лисицу. Затем, сжав губы, перевела взгляд обратно на брата, мотая головой в разные стороны.

— Ну, пожалуйста, Астра. Мне здесь до вечера заниматься, а ей полезно будет немного прогуляться, — громко простонал Фьерд, состроив ангельское, умоляющее личико.

Хелла, вытянув свою шею, вопросительно смотрела на рыжеволосую девушку, слабо шевеля острыми ушами. Астра развернулась и уставилась на ворота, обдумывая просьбу брата. Затем, не поворачиваясь, два раза похлопала себя по правому бедру.

Неестественно крупная лиса молнией сорвалась с насиженного места.

— Спасибо большое, Астра. Я твой должник! — кричал в след закрывающимся воротам светловолосый сын вождя.

Всю дорогу Хелла шла вровень с Астрой и не сводила своих дьявольски-красных глаз с её наполовину обезображенного лица. Лисица игнорировала дорогу, но при этом ловко перепрыгивала через препятствия.

— И как ты еще не умудрилась во что-нибудь вписаться? — спросила девушка, но лисица лишь подёргала ушам, продолжая идти, устремив свою голову кверху.

Так, вдвоем, они подошли к битком набитой людьми площади, на которой растелился широкий общинный рынок. Сладкий запах свежеиспеченного хлеба плутал вперемешку с пряным ароматом специй. На крюках вертелись холодные куски мяса различных размеров, которые имели цвета всех имеющихся в природе оттенков красного. Торговцы шкурами заботливо окутывали прохожих покупателей в свои уютные меха в надежде, что кому-нибудь что-то приглянется.

В самом конце рынка стояло несколько лавок, принадлежащие клану Гойлов. В каждой общине в Станоке были такие лавки, продающие любопытные, экзотичные и порой жутко странные вещи с Юга. На этих прилавках радужно переливалась расписная посуда из обожженной глины. Бокалы из хрупкого стекла, которые отзывались звоном, если по ним пройтись ногтем. Странный столовый прибор из чистейшего серебра с четырьмя ровными острыми зубчиками на конце, больше походивший на орудие пыток. И бесконечное множество других необычных предметов, природу которых Астра даже не пыталась выяснить.

Однажды за таким прилавком ей в руки попался предмет размером с ладонь, в котором отражался окружающий мир. В тот момент Астра, взглянув на этот предмет, встретилась со своим безобразным отражением. От отвращения лицо девушки скривилось в рассерженном оскале. После этого она зареклась больше никогда не смотреться в эту штуку. Название предмета она тоже хорошо запомнила — зеркало.

С тех пор Астра ненавидела зеркала.

Ну и, конечно же, Гойлы торговали оружием. Любого качества: и новое и побывавшее в битвах, — абсолютно на любой карман. Практически все виды оружия, которое могло встретиться как на Юге, так и на Севере. Изящные длинные луки и громоздкие неудобные арбалеты. Разящие копья, потрепанные мечи, цепные булавы и обоюдоострые секиры.

Около таких лавок, во всех четырех кланах, с утра и до самого позднего вечера, всегда стояла толпа северян. Не смотря на то, что Станока уже почти три сотни лет проживала в мирной, дружественной обстановке, люди налетали на привезенное оружие и сметали все, что лежало на прилавках.

Как сказал однажды Дорр Винтер: «Невозможно бояться того, чего не видишь. Но Север — боится». Ибо если твой сосед обзавелся парочкой мечей, то ты несколько раз подумаешь, оставаться ли в такой ситуации безоружным.

Астра и Хелла уже почти прошли сквозь весь рынок, как у последней лавки к девушке обратилась старая лавочница, торгующая различными порошками. Волосы цвета самой темной ночи на Севере, как реки черного угля, опускались вниз по её сутулой спине и кончиками задевали ее сапоги. Полузрячие белые белки глаз всматривались сквозь собеседника в пустоту.

— Вы же Астра Винтер, дочь Вождя? Я не обозналась? — спросила пожилая дама, подзывая рыжеволосую девушку к себе.

Астра медленно, выдерживая осанку, подошла к лавке со странными вещами. Хелла резко переключила свой пристальный взгляд на женщину за прилавком.

— Меня сложно с кем-то спутать, — хладнокровно ответила Астра, убирая с правой части лица огненные волосы, обнажив ожоги.

— Ох, да, это и впрямь вы, — отрывисто произнесла старушка и начала внимательно рассматривать изувеченную половину лица Астры. — У меня для вас имеется весьма любопытная вещь.

Пожилая дама с минуту поводила своими дряхлыми руками по склянкам на прилавке, после чего нашла нужную баночку. Костлявые пальцы со звуком откупорили сосуд.

— Южные девушки называют это кремом, и если вы позволите, то я продемонстрирую вам его чудесные свойства, — произнесла старая женщина с мягкой хрипотой в голосе.

Астра медленно, с недоверием, наклонила свою голову над прилавком. Старушка аккуратно завела огненно-рыжие волосы за крохотное ухо девушки, затем, опустив два пальца в склянку, достала немного вязкой кашицы белоснежного цвета.

Лавочница потянулась этими пальцами к лицу Астры. Глядя на происходящее, Хелла негромко проскулила. Астра сначала слегка отстранилась назад, но, набравшись решимости, позволила женщине дотронуться до себя.

Примерно с минуту сморщенные пальцы водили по шрамам, стяжкам и рубцам. Закончив, пожилая дама левой рукой приблизила к лицу Астры ручное зеркало. Та стыдливо отвернулась и начала рассматривать стоящие на прилавке баночки.

— Не бойтесь, посмотритесь, — успокаивающим голосом произнесла женщина, продолжая держать зеркало.

Астра слегка повернулась, мельком взглянула из-подо лба своим левым изумрудным глазом на зеркало, затем, широко раскрыв рот от увиденного, с удивлением уставилась на свое отражение.

С обратной стороны зеркала находилось совершенно белое, как свежее молоко, лицо невероятно красивой девушки.

Слой крема, как снежный покров, скрыл с лица Астры отвратительные следы от ожегов. Уродливые шрамы больше не делали из нее чудовище. Больше не нужно было прятаться от зеркал. Так она стояла добрых несколько минут, восхищенно вертя головой. Хелла, сидя на задних лапах, тоже с интересом разглядывала лицо своей спутницы.

— Это что, какая-то Южная магия? — взглянув на женщину, восторженно спросила Астра, и, не дождавшись ответа, принялась снова любоваться своим новым отражением.

— Наносите тонким слоем этот крем на свое лицо, и все три королевства Южного Амблигонита падут перед Вашей неземной красотой, сайха Астра, — сладко, слегка наклонившись, пропела старая дама, вкладывая в руку Астры склянку с кремом.

Астра робко поднесла к груди баночку, затем взглянула светящимися от счастья глазами на женщину:

— Не знаю, как вас благодарить. Это просто чудо! — восхищенно, чуть ли не крича, произнесла Астра.

— Ваша сверкающая улыбка, сайха Астра, — и есть благодарность для меня, — с медом на устах произнесла старушка. — А теперь, ступайте, Астра Пламенноокая, покорять мир своей исключительной красотой! — задорно попрощалась старуха, махая костлявой рукой в сторону дороги.

Астра расплылась в благодарной улыбке, затем, почти вприпрыжку, устремилась прочь от торговой лавки. Хелла, сидя у прилавка, продолжала прожигать своим взглядом холодные полуслепые глаза старухи, но, услышав характерные два хлопка, побежала догонять Астру.

Глава 5

Секрет куницы

Покрасневший, запыхавшийся юнец стремительно мчался по оживленным улицам общины клана Черной Куницы. Ловко уворачиваясь, парнишка проскальзывал сквозь мешающихся на пути прохожих. Окрапленное множеством коричневых веснушек лицо сияло от радости. Кончик кривого, безобразного носа немного выглядывал в левую сторону. Широко раскрытый рот в улыбке проглатывал большие порции воздуха. В руке у бегуна болтался небольшой, но увесистый мешок с растекающимися темно-красными пятнами.

Охваченный восторженным чувством, бегун не оборачивался, не смотрел по сторонам, и, определенно, не глядел себе под ноги. Из-за угла, навстречу летящему юнцу, резко выстрелила нога, обутая в черный полуботинок. От большой скорости и невнимательности, бегун больно встретился своей голенью с торчащей из темного прохода ногой. От коварной подсечки юнец полетел вперед, выставив руки перед собой как белка в полете.

В то мгновение, что он провел в воздухе, выражение его лица успело измениться целых три раза. Сначала уголок его рта повело в сторону от ноющей боли в ноге. Затем его глаза широко раскрылись, удивленно рассматривая приближающуюся землю. И, перед самым падением, на лице парящего юнца застыл тупой вопрос. Бегун с хлопком упал на землю, выпустив из рук мешок. Из-за темного угла, ехидно посмеиваясь, резко выскочил второй юнец, точь-в-точь похожий на первого, только его кривой нос был слегка повернут вправо. Схватив валяющийся тряпичный мешок, второй взглянул на лежащую в грязи собственную копию.

— Ха-ха, тупой Дой. Спасибо за подарок! — произнес второй и, сверкая пятками, помчался дальше, громко хохоча на всю улицу.

— Рой, чертов мерзавец! Я тебе шею сверну! — прорычал первый бегун, поднимаясь на ноги, после чего погнался за вторым.

Двое одинаковых, как пара сапог, юнца змейкой огибали плотно застроенные улицы общины. Уже невозможно было разобрать, кто из них поставил подсечку, а кто упал. Мальчишки бежали друг за другом, ловко проскальзывая под лошадями, перепрыгивая через телеги, выполняя сложные перевороты в воздухе. Их гибкие, проворные тела изящно уклонялись от стоящих на пути препятствий. Время от времени один догонял другого, выхватывая мешок из рук и сталкивая плечом с дороги. Одноликие соревновались, как две капли воды, сползающих по стеклу после дождя. Тот, что оказывался спереди, бросал под ноги позади бегущего любые предметы, которые попадались ему под руку: цветочные горшки, овощи, небольших животных, — все то, что могло хоть как-то притормозить преследователя. Мешок постоянно бился о стены, ударялся о края повозок и задевал смятенных прохожих. Падал, переворачивался и крутился в воздухе. Темные пятна на ткани становились все больше, и, в определенный момент, соединились в огромную багровую кляксу, которая поглотила большую часть мешка.

Так они бежали почти до конца общины, пока одновременно не врезались всей массой во входную дверь бревенчатой постройки. Деревянное полотно с лязгом сорвалась с петель, затем с грохотом ударилось о пол, поднимая облако пыли. Двое юнцов, одинакового роста и комплектации, откашливаясь, лежали на сорванной двери.

Оправившись от удара, одноликие злобно посмотрели друг другу в карие глаза, затем мгновенно сцепились всеми конечностями. Охваченные борьбой, они с воплями скатились с двери на половые доски.

Один из них, что лежал на спине и пропускал удары от второго, выпустил из рук тряпичный мешок. Ослабленный от дикой беготни узел развязался. Из мешка вывалилась окровавленная, небрежно отрезанная, голова со свисающими ошметками мяса и кожи, которая покатилась к центру комнаты. Голова продолжала медленно перекатываться, а застывшие, широко раскрытые глаза по пути любопытно осматривали скудный интерьер комнаты. Перекатываясь по полу, она красной неровной нитью оставляла за собой след остывшей крови, затем остановилась под толстой подошвой кожаного сапога.

— Дой! Рой! Два сорванца! Что вы тут устроили? — хмуро крикнул с центра комнаты тяжелый низкий северянин с козлиной бородкой и блестящей лысой головой. Между половой доской и его правой ногой была зажата отрезанная голова, из которой вывалился посиневший язык.

Северянин со смачными звуками допил пенную брагу из кружки, что держал в руке, и с размаху швырнул глиняную посуду в лежащих в тесных объятьях юнцов. Кружка разбилась в полуметре от них. Туча небрежных осколков обрушилась на их головы.

Отмахнувшись от летящих осколков тот, что лежал сверху, подскочил на ноги:

— Отец! Я принес тебе голову Иекена, предателя! — вопил юнец с веснушками, чей изогнутый нос глядел вправо.

— Он врет, отец! Это я нес тебе голову Иекена, а Рой хотел отобрать у меня мешок по дороге, — оправдывался второй юнец с повернутым слегка влево носом.

— Молчать! — взревел северянин.

У юнцов слегка подкосились ноги.

— Вы же братья. В ваших хлипких телах течет одна кровь — моя кровь! — сурово продолжал рассерженный отец, ударяя кулаком по своей волосатой груди. — Либо вы учитесь работать сообща, либо я отдам вас в волчью стаю.

На последних словах два брата с ужасом посмотрели друг на друга, затем стыдливо опустили головы.

Северянин силой пнул отрезанную голову к ногам сыновей.

— Швырните это собакам, пусть обглодают до чистой черепушки, потом принесите из погреба еще бочку елового пива. После чего я заставлю вас починить эту гребную дверь, — фыркнул отец, затем развернулся и присел за стол в конце комнаты.

Двое братьев одновременно потянулись за отрезанной головой, но, вспомнив недавнее наставление отца, замешкались, посмотрев друг другу в глаза.

В итоге Рой уступил брату.

На выходе юнцов встретил молодой плечистый северянин с блестящим двуручным мечом за спиной. Когда он увидел в руке у Доя болтающуюся на собственных волосах отрезанную голову, то неодобрительно оглядел однолицых братьев. Но, воздержавшись от вразумительных речей, парень молча вошел в зияющий дверной проем дома.

Вошедший гость подошел к столу, за которым сидел отец одноликих, мощно постучал два раза кулаком по своей груди, достал свой длинный меч и поставил его перед собой острием в деревянный пол, затем опустился на колено, держась за стальную крестовину эфеса.

Уровень его глаз оказался на перекрестье рукояти.

— Приветствую тебя, Фуро Крысодав, вождь клана Черной Куницы, — не поднимая головы, произнес молодой северянин.

— Встань, Мико, тебе не обязательно падать предо мной на колено, — теплой речью произнес Фуро. — Твой отец был мне родным братом. Ты — член семьи, а не какой-нибудь сын конюха. Мы через многое прошли с твоим отцом с самого детства.

— Я знаю, мой вождь. Я вырос на этих историях, — отвечал Мико все так же с опущенной головой. Его смолистые вьющиеся волосы свисали и покачивались от сквозняка. — Поэтому для меня честь служить тебе после его смерти. Я с уважением принимаю твою мудрость и твой опыт, вождь.

— А для меня за счастье наблюдать, как ты становишься настоящим мужчиной, Мико. Ты стал мне как родной сын. — Фуро Росслер встал со стула и помог Майко выпрямиться.

— Мико, мальчик мой, скажи, ты пришел ко мне с вестями?

— Так и есть, мой вождь, — ответил Мико, убирая огромный меч за спину. — Сегодня мимо нашей общины проезжали торговцы Гойлов. Они сообщили, что ехали с Юга и по дороге нашли перевернутую повозку с эмблемой нашего клана в одном дне езды отсюда. Рядом лежали останки растерзанной волками лошади, а вокруг, в снегу, был разбросан товар.

— Хм… — Фуро беспокойно задумался. — А эти торговцы не сказали: видели ли они там людские трупы?

— Про тела они ничего не сказали, вождь, — ответил Мико. — Еще эти торговцы прихватили наш товар. Я попросил их вернуть найденные вещи, но они отказались.

— И как ты поступил, Мико? — многозначительно спросил Крысодав.

Молодой северянин выдержал небольшую, но тяжелую паузу.

— Клан Гойлов и клан Черной Куницы последние несколько лет были смежниками в торговле, — отвечал Мико, гордо выпрямив спину, — ни к чему развязывать войну между нами из-за горстки южных безделушек.

Фуро молчал и пристально всматривался в карие глаза Мико Росслера.

— Я слышу в твоей речи мудрость вождей, мой мальчик, — произнес Фуро, немного повысив голос. — Если мои два оболтуса не наберутся ума, то так навсегда и останутся детьми. У тебя, Мико, будет возможность возглавить наш клан после моего ухода. В тебе течет кровь Росслеров. Я думаю, никто не будет против.

— Я уверен, вождь, что Дой и Рой еще покажут себя с лучшей стороны, — отмахнулся Мико.

— Они два избалованных, кровожадных щенка, — с искрой злости произнес Крысодав. — Иекен, мерзкая выдра, посмел воровать из общей казны. Я попросил своих сыновей принести его голову, так они чуть не разнесли всю общину.

Фуро ударил по столу кулаком, сорвавшись на яростный крик. Хмельные запасы в его крови лишь раззадоривали его злость.

Крысодав заметил, как Мико виновато опустил свою голову под гнетом его криков. Вождь заставил себя успокоиться, после чего тучно упал в деревянное кресло.

— Я сам виноват. Я слишком многое позволял им в жизни, — тяжело выдохнув, простонал Фуро.

— Мой вождь, если прикажите, то я могу последить за племянниками, — вежливо предложил юноша.

Крысодав поднял голову и серьезно оглядел высокого юношу.

— Это подождет, мой мальчик. Ты мне нужен для другого дела, — загадочно произнес вождь. — Пора тебе обрести имя, Мико, доказать свою ценность клану Черной Куницы.

— Мой меч принадлежит клану, как и моя жизнь, мой вождь. — Мико снова достал свой огромный двуручный меч и упал на колено.

Фуро наклонился поближе к молодому северянину.

— Ты должен найти мне тех двоих, что везли товар с Юга. Я хочу знать, что там случилось. — Фуро говорил тихо, а в конце совсем перешел на шепот: — Они втайне везли очень ценный для меня груз: одного человека — южанина. Я хочу, чтобы ты отыскал и привел ко мне этого человека живым.

На лице Мико, одним за другим, возникали вопросы, но юноша понимал, что задавать их вождю крайне бессмысленно, а то и вовсе опасно.

— Скорее всего, они свернули в Темный лес, — уверенно произнес Мико, — там проходит короткая тропа с Торгового тракта до нашей общины. Я отправлюсь им навстречу и приведу сюда.

— Или найдешь их растерзанные тела, — неутешительно пробурчал Фуро. — Этот лес кишит волками. Несколько стай дерутся за эту территорию уже много лет.

Крысодав тяжело взглянул в глаза Мико, чтобы убедиться, что в них не поселился страх, после чего опустил руку на его плечо.

— Мико, мальчик мой, это дело должно оставаться в строжайшем секрете, поэтому я не могу отправить с тобой людей. Тебе придется справляться с этим в одиночку, — произнес Фуро, слегка сжав плечо племянника.

— Я не боюсь ни волков, ни холода, ни любой другой нечисти, мой вождь, — твердо ответил Мико Росслер, не переставая смотреть в глаза своего дяди.

— Я так горжусь тобой, Мико. Твой отец, Киро Росслер, названный по воле Северного леса Ночной Хорью, был одним из самых храбрых и опытных войнов клана Черной Куницы за последние три сотни лет. Этот меч, что ты держишь в руках, приносил смерть своим врагам еще задолго до объединения кланов Станоки.

Фуро провел большим пальцем руки по сияющему клинку гигантского меча.

— Месть Севера, так назвали этот меч наши предки. Они отлили и выковали его прямо в Парящих горах, на западе Севера, из разных пород руды, что попадались под ногами. За всю историю ни один мастер так и не смог разгадать, из какого именно сплава состоит этот меч. — Вождь случайно задел пальцем лезвие меча. Теплая кровь выступила из-под раны. Крысодав продолжал водить раненым пальцем вверх-вниз по клинку, давая возможность голодающему мечу слегка утолить свой кровавый голод.

— Нет в природе клинка крепче и надежнее, чем Месть Севера. Это отлитая в сталь храбрость и гордость нашего клана. Пусть он служит тебе так же верно, как служил моему брату Киро — твоему отцу, — гордо произнес Фуро, не обращая внимания на капающую из раны кровь.

— Благодарю тебя, вождь. Я выполню твою просьбу или отдам свою жизнь во имя клана. — Мико два раза постучал кулаком в грудь, издавая при каждом ударе тихий гул. Затем поднялся на ноги, обтер рукавом кожаной куртки кровь Фуро с меча и грубой походкой направился к заснеженному проему без двери.

— И помни, мальчик мой, — ты должен держать все в секрете, — неосмотрительно выкрикнул Крысодав в спину Мико, но, на его счастье, никто, кроме их двоих, этих слов не услышал.

Глава 6

Потомство

В непроглядной темноте сырого погреба тихо дремали дубовые бочки с ягодной брагой и различными соленьями. От скромного сквозняка лениво покачивались куски вяленого мяса, подвязанные на несущей балке. Пухлые, раскормленные крысы тайком растаскивали по своим норкам зерна ячменной крупы из дырявого мешка.

В гнилой надломленной деревяшке уютно расположилась крохотная мошка. Она заканчивала откладывать аккуратными кучками округленные полупрозрачные яйца. Яйца располагались ровными рядами, всего около двух сотен штук, из которых через несколько дней поползут червеобразные безногие личинки, каждая из которых в несколько раз будет превышать размерами свою мать. Небольшая часть потомства, после появления на свет, сумеет выбраться из гнилой расщелины. Счастливчики обретут новую жизнь в сырой почве под домом, впиваясь в корни сочного сорняка. Большинство же из личинок скоропостижно засохнут через несколько минут после пробуждения, прямо посреди ошметков яиц, преграждая остальным путь своими мертвыми телами.

Опорожнившись последним яйцом, тля прошлась по каждой кучке и склеила их вместе прозрачной липкой слизью, после чего вылетела из расщелины и проворно облетела пару раз вокруг деревяшки, чтобы удостовериться, что ее наследие в безопасности. Затем парила несколько секунд над деревяшкой на прощание, а после двинулась наверх к потолку.

Мошка, невообразимо мелкая, практически пустота, скользнула меж пыльных половых досок. Из влажного уютного погреба она переместилась в светлую, прогретую огнем, комнату. Замерев на мгновение в воздухе, она оглядела просторное помещение от края до края, затем направилась к стоящему в центре длинному столу, за которым, напротив друг друга, сидели два человека.

Тля пролетела над копной серых волос, свернутых в гигантский пучок, слегка задела правым крылом морщинистый лоб. Спускаясь все ниже, вдоль переносицы, мошка почуяла притягательный сладковатый смрад, доносящийся изо рта человека. Опустившись до уровня желтых зубов, тля попыталась незаметно влететь в теплую, влажную пещеру, но вырвавшийся воздух изо рта вместе с летящими слюнями силой отшвырнули насекомое в сторону. Она кубарем прокатилась по столу с разбросанными картами торговых путей с множеством указателей и примечаний. Ее правое крыло оказалось вывернутым в противоположную сторону.

Не имея возможности взлететь, мошка переворачивалась и ударялась о поверхность огромного бумажного листа с подробно нарисованной картой. Беспомощное тело приземлилось в районе деревни Брост, которая находилась на пути между Станокой и Раусом и была отмечена зеленым кружком.

Рядом с тлей лежала огромная волосатая рука с пожелтевшими ногтями, между пальцев которой был зажат продолговатый кусок воскового мелка. Искалеченное насекомое отчаянно попыталось взлететь, когда гигантская рука поднялась в воздух.

Восковой мелок ловко перевернулся между пальцев острием вверх, затем молниеносно опустился тупым концом прямо на бедную мошку. Раздавленная тля приклеилась к мелку и неспешно поднималась вместе с ним над столом.

Находясь в предсмертном сознании, она осматривала длинный стол, по которому прокатилась. Женщину, которая отплюнула ее крохотное тело. Вспомнила про свои оставленные в темноте яйца и попросила у всех богов Севера, чтобы ее потомство не настигла погибель. Два гигантских пальца приблизились к приклеенному расплющенному телу и щелчком отправили умирающую тлю на пол. Мошка, очертив в воздухе широкую дугу, упала в щель между досками в полу.

Ее тело навсегда застряло в тесной темноте без крыльев, без чувств, без дыхания…

— Итак, Рубек, ты говоришь, что твои торговцы нашли по дороге с Юга перевернутую повозку клана Росслеров, — громко произнесла женщина, чтобы ее собеседник мог отчетливо слышать каждое сказанное ею слово.

— Все верно, госпожа Цейла, — ответил Рубек, сложив вместе мокрые от пота ладони, — сопровождающих при ней не было. Ни живых, ни мертвых. Зато много разбросанного добра с Юга, которое мои ребята, недолго думая, собрали в свою повозку.

— Твои «ребята» удосужились вернуть чужой товар, когда проезжали через Черную Куницу? — загадочно спросила женщина с большим пучком туманных волос, будто бы проверяя собеседника на смекалку.

Рубек слегка прокашлялся, сменяя тон голоса на более мягкий.

— Мои торговцы не считаю найденный, брошенный кем-то в снегу товар — чужим, моя госпожа, — с довольной улыбкой ответил прислужник клана Гойлов, будучи уверенным в правильности своего ответа.

Цейла Гойл энергично перебирала длинными ногтями по столу, производя надоедливое постукивание.

— Ну и правильно. Нечего разбрасываться своим товаром по дороге, — буркнула Цейла, положительно сопроводив свой ответ игрой тонких бровей.

— Скажи, Рубек. Среди найденного товара случайно не было пестрых, расписных лоссонских ковров?

— Кажется да, были, госпожа Цейла.

Женщина сильно напряглась в лице, перестав барабанить по столу своими кривыми, вытянутыми ногтями.

— А в одном из завернутых ковров, случайно, не обнаружили ли вы необычных предметов? Скажем, замерзших насмерть людей, например? — размеренно спросила Цейла, не подавая взволнованного вида.

— Моя госпожа, все ковры были раскрыты и выстелены на снегу — свернутых не было.

Цейла, едва заметно, выдохнула через нос и в расслабленной позе упала на спинку стула.

— Хорошо, Рубек. Забудь об этом разговоре, — произнесла она и сердито смерила взглядом своего собеседника напротив.

Северянин с застывшим лицом глубоко кивнул. Его кадык резко скользнул вниз, затем так же резко вернулся обратно на место.

— Расскажи лучше, как там нынче на Юге? Нет проблем с пропуском на границах? Я надеюсь, вы исправно платите нашим заинтересованным друзьям.

— Работаем, как и прежде, госпожа Цейла. Проблем с транспортировкой товара пока нет, но… — Рубек выдержал глубокую паузу и тяжело вздохнул.

— Не томи, Рубек. Что «но»? — сорвалась на грубоватый тон Цейла Гойл.

— Я слышал от членов артеля Южных торговцев, что король Унри находится в весьма болезненном состоянии. Все прославленные лекари из соседних королевств бьются за его жизнь. Поговаривают, что к этому делу подключили даже бродячих чернокнижников и алхимиков из Бронзовой Цитадели. Но, пока, все безуспешно.

— Если это действительно так, и король Унри Светоступ покинет нас, то торговый союз между Станокой и Раусом будет под угрозой, — произнесла Цейла, задумчиво уставившись в одну из карт на столе. — Многие из совета канцлеров Рауса предпочли бы сжечь Станоку, нежели видеть Великий Север в своих союзниках.

— Как бы грустно это не звучало, но это так, моя госпожа, — неутешительно обозначил Рубек. — На юного принца надежды тоже нет. Если король Унри не избавится от своего недуга, то после коронации его единственного наследника совет Рауса вдохнет полной грудью. Канцлеры, представители духовенства и высшей аристократии раздерут мальчишку на части как стая ободранных бродячих волков.

Рубек перекрутил в голове последние слова, необдуманно высказанные госпоже Цейле. Его сердце забилось в два раза чаще. Ступни обратились в камень, язык начал постепенно высыхать. Кадык во второй раз за беседу нервно проскакал вдоль горла.

Цейла Гойл величественно поднялась со стула, отбрасывая бесконечную тень на всю длину стола и закрывая ею побледневшее лицо Рубека.

— Если Юг действительно пожелает войны с Севером, то они воочию встретятся с сокрушительной силой природы, разбивающей преграды и сметающей все на своем пути. — Цейла говорила без злости, но от ее громогласного голоса в комнате сотрясался воздух.

Рубек нервно кивал головой, соглашаясь с ее словами.

— И тогда даже их пресловутый Южный бог их не спасет. А теперь, убирайся с моих глаз и займись делом, щенок, — произнесла Цейла уже в полголоса, но от этого ее слова казались еще более грозными.

— Слушаюсь, сайха Цейла. Простите меня, госпожа, — произнес Рубек с дрожью в голосе, вставая со стула, после чего быстрым шагом, переходящим в легкий бег, вышел из комнаты.

Повозка с четырьмя пассажирами остановилась возле весьма примечательного двухэтажного здания. Высокие стены постройки были расписаны удивительными рисунками, вырезанными в бревнах. Величественный, высокий дом растворялся в многочисленных образах лесных волков.

Панно содержало в себе жестокие изображения расправы хищников со своей добычей. Разъяренные животные разрывали своими челюстями тушки лис, грызунов, зайцев. Вгрызались в воздухе в мясистые шеи оленей, раздирали лапами толстые шкуры кабанов. На всю площадь входной двери, сочными красками, был нарисован жуткий герб клана: голова волка с безумными глазами и свирепым оскалом, с чьей пасти выливались каскады струящейся крови.

Первой с повозки грациозно спрыгнула миниатюрная девушка в сером пальто. За ней, следом, к краю повозки подошли два дубоватых северянина. Не собираясь уступать друг другу, они одновременно прыгнули с телеги, но не вместились в проем и неуклюже грохнулись на дорогу. Последним к открытому борту повозки подбирался обросший великан. Доски под ним жалостно скулили, ржавые гвозди изрядно напрягались в железных креплениях. Гигант грузно присел на край, затем тяжело спрыгнул на дорогу. Повозка за его спиной с облегчением выдохнула, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

Не успели приезжие приблизиться к лестнице, как дверь с изображением тотемного герба распахнулась, и из дома, навстречу четверке, вышла Цейла Гойл. Черная кожаная мантия упруго облегала ее стройное, гармоничное тело. Тугой, аккуратный пучок туманных волос визуально вытягивал и без того высокую женщину, придавая ей поистине величественный вид. Стоя на высоком крыльце, Цейла возвышалась над четверкой как гигантская сосна, одиноко растущая на самом краю отвесной скалы.

Глова опустилась на колено и уперлась двумя руками в заснеженную землю. Двое северян за ее спиной синхронно повторили это движение. Никто не осмеливался поднять голову.

Тоил угрюмо уставился своими крохотными глазами на происходящее — у великана и в мыслях не было складываться на колено.

— Вун-о дхале, сайха Цейла. Честь предкам, моя госпожа, — слова вырвались из-под направленного к земле капюшона Гловы. Кончики ее двух черных прядей облизывали снег.

— Вун-о дхале, госпожа! — одновременно прорычали двое крепких северян.

— Вун-о дхале. Честь предкам. Можете подняться. — Цейла говорила спокойно, но с ее высокого положения слова обрушивались вниз, словно раскаты грома.

Глова встала на ноги и плавным движением руки указала на огромного человека сзади.

— Тоил Вирсмунк, старший сын Старио Вирсмунка, вождя клана Бурого Медведя, прибыл в наем в честь уплаты долга своей семьи перед кланом Гойлов, моя госпожа.

Цейла, чуть приподняв подбородок, смерила любопытным взглядом великана, стоящего возле лестницы.

— Тоил Вирсмунк. Я помню, как присутствовала при твоем рождении. У твоей матери, Розы, живот был таких огромных размеров, что все ждали появления на свет минимум троих детей, — произнесла Цейла с ностальгической улыбкой на лице.

Тоил поднял взгляд на высоко стоящую женщину. Даже при его громадном росте Цейла, находясь на крыльце, возвышалась над ним как белка над желудем.

— Я не помню вас, — мрачно буркнул Тоил.

— Ну, еще бы. Последний раз я была в гостях у клана Вирсмунк, когда тебе было всего шесть лет. Именно в тот день, когда твой отец передал тебе это имя — Железнохват. — Цейла торжественно развела руками. — Ты уже тогда был размером с небольшую телегу и загибал голыми руками толстые железные пруты в форму бараньих рогов.

— То был обряд ронвэ, по воле Северного леса. Вожди всех кланов обязаны присутствовать при этом. — Тоил говорил медленно, скрупулезно следуя своей же логике. — Выходит, вы — Цейла Гойл.

— Имей уважение, переросток! — гаркнула Глова в сторону Тоила, явно ощущая покровительственное присутствие Цейлы, хотя всю дорогу до общины боялась даже посмотреть на великана.

— Перед тобой Цейла Гойл — вождь и сайха клана Серой Волчицы, названная волей Северного леса Матерью Стаи! Немедленно преклони колено и отдай честь нашим предкам, медведь! — Губы Гловы Гойл дрожали от накипевшей злости. Серые глаза наполнялись гневом.

Тоил Вирсмунк продолжал молча смотреть на Цейлу, не обращая внимания на разъяренную девушку в метре от него.

— Клан Вирсмунк уже многие годы использует древние Северные обычаи забавы ради, — надменно произнесла Цейла. — Часть традиций наших предков они попросту позабыли. К некоторым они относятся как к веселым сказкам, придуманным на потеху детворе. Отстань от нашего гостя, Глова. Все же, мы не в праве насильно заставлять человека следовать вере древних предков. — В холодных, бледных глазах Цейлы проскочил едва заметный блеск коварства.

— Для чего вы меня привезли сюда? Чем я буду заниматься? — загрохотал Тоил, явно уставший от всех этих разговоров.

— Нам потребуются твои уникальные навыки кузнечного дела, Железнохват, — вежливо произнесла Цейла Гойл. — Даю слово вождя, как только твоя работа здесь закончится, ты сможешь вернуться к своей семье.

Стиснутые губы Гловы натянулись в ехидную улыбку.

— Мы подготовили в честь твоего приезда абсолютно новую кузницу, оборудованную свежими инструментами, привезенными с Юга, — проговорила Цейла с нотками хвастовства в голосе. — Жить тебе придется тоже в кузнице.

Женщина твердо посмотрела на двоих мужчин в черных мехах, указывая рукой в сторону:

— А сейчас, будьте так любезны, проводите нашего гостя в его покои.

Не осмелившись дотронуться, двое северян жестом показали Тоилу на дорогу, ведущую к небольшой бревенчатой постройке неподалеку от дома Гойлов. Великан недоверчиво посмотрел на Цейлу, затем перевел тяжелый, как наковальня, взгляд на хрупкую Глову. Но, сдержавшись, побрел в сторону кузнецы, выпуская горячий пар изо рта.

— Хорошая добыча, Глова, — сказала Цейла, провожая взглядом огромного юношу.

— Благодарю, моя госпожа.

— С вождем медведей были проблемы?

Девушка мгновение молчала, все глубже погружаясь в свой капюшон.

— К сожалению, Старио Вирмунк покинул нас, госпожа. Его младший сын, Ранлис, посмел броситься на меня с оружием. Мне пришлось защищаться, и я ранила юношу, — оправдывалась Глова. — Слабое сердце вождя не выдержало, и Железношкурый отправился к предкам.

После этих слов волчицы некоторое время молчали. Одна — с опущенной в капюшоне головой, вторая — с опущенными на первую серыми глазами.

— Похоже, наш великан не в курсе дурных вестей, иначе он не был бы столь сдержанным.

— Так и есть, моя госпожа. Все случилось внезапно и вскоре, после его выхода из дома.

— Тогда Железнохват не должен узнать о смерти своего отца как минимум до завершения своей работы, а то и вовсе — до конца своей жизни.

— Слушаюсь, моя госпожа, — со сталью в голосе ответила Глова.

— Превосходная работа, Тень Волчицы. Смерть вождя Старио — это начало приближающимся событиям. Богиня Скали благосклонно подает нам знаки, и мы не имеем права их игнорировать, — проговорила Цейла, устремив свой взгляд вдаль, на верхушки заснеженных елей. — А мальчишке будет уроком на будущее: ни один отпрыск не смеет поднимать оружие на членов нашей стаи.

Цейла взглянула на стоящую возле лестницы девушку и слега пригнулась в ее сторону.

— Ты, вероятно, устала после тяжелой дороги, — ласково произнесла Цейла.

— Дорога и в правду была утомительна, моя госпожа, — с радостью ответила Глова.

Лицо Цейлы обрело серьезный вид. От ее теплой улыбки ни осталось и следа:

— К сожалению, времени на отдых у тебя нет, Глова. Наш клан незамедлительно нуждается в твоих услугах.

Глова продолжала стоять с опущенной головой, покорно ожидая приказа.

— Клан Серой Волчицы нуждается в каждой особи. Скоро мы нанесем свой разрушительный удар в загнивающее, безверное сердце Станоки.

На секунду из-под водопада пепельных волос выглянули охваченные тревогой глаза Гловы, затем стремительно спрятались обратно.

— Время пришло. Пора привести волчонка в родную стаю. Ты знаешь, где его искать, — властно бросила Цейла, после чего развернулась и двинулась в дом. Но, почти у самой двери, громко испустила через спину пронзительный вой:

— И советую тебе управиться с этим заданием как можно скорее, Тень Волчицы.

— Слушаюсь, моя госпожа.

После этих слов Цейла скрылась за дверным проемом.

Глова упала на колени, тяжело набирая колючий, морозный воздух в легкие. Из-под глубокого капюшона, вместе со струйкой теплого пара, выполз еле уловимый стон:

— Я все сделаю, мама. Обещаю.

После чего девушка резко подскочила на ноги, размашисто развернулась на пятках, взметнув вихрем свое пальто, и устремилась прочь от дома.

Глава 7

Ее пламенная сущность

Астра и Хелла подобрались к старой, ветхой хибаре, которая находилась по соседству с общиной клана Винтер. Дом весьма преклонного возраста, воздвигнутый еще до союза Северных кланов, в настоящее время был больше похож на высохшую банную мочалку. Также, вероятно, дом был свидетелем рождения общины клана Винтер от самой первой хижины, до последнего бревна в высоком частоколе.

Девушка чуть приоткрыла сухую дубовую дверь и аккуратно проскочила в щель между полотном и стеной. Хелла некоторое время еще сидела у порога, но, заметив как дверь начала закрываться, успела впрыгнуть следом за Астрой.

Они очутились в дремучей тьме коридора. Лисица, прекрасно ориентировавшаяся в темноте, моментально нашла проход в дальнюю комнату, и, не дождавшись своей спутницы, ловко засеменила лапами. Астра продолжала стоять в темноте, пытаясь по памяти нащупать стоящую у входа лампу, но лишь безрезультатно хватала рукой воздух. Не найдя источник света, она попыталась наугад сделать шаг, но неуклюже запнулась обо что-то звонкое и стеклянное. В глухом коридоре раздался оглушительный лязг разбивающейся посуды. Девушка перепугалась от неожиданного шума и попятилась спиной, чтобы прислониться к стене, но провалилась в пустоту и больно грохнулась на деревянный пол.

Беспомощная и растерянная, Астра лежала в могильном мраке дома и учащенно дышала. От этой нелепой, но неприятной ситуации в ней начала накапливаться тихая ярость. Злость сжимала ее кулаки. Она закрыла оба глаза и поднялась на ноги. Хриплый звук внутри нее начал набирать силу и, достигнув предела, вырвался изо рта наружу в виде грозного звериного рева.

В беспросветной тьме коридора возникло огненно пятнышко, похожее на крохотный горящий уголек, висящий в воздухе. Затем пылающая точка поскакала, как загоревшийся от лампы мотылек, оставляя за собой рассевающуюся в темноте красно-желтую полосу света.

Левый глаз Астра прикрыла веком, чтобы лучше ориентироваться. Ее правое пламенное око раскрывало в темноте лежащие на полу предметы, очерчивало границы стен и потолка. С каждой секундой темный коридор для Астры становился все отчетливее, пока вконец не осветился как ясный день. Девушка заметила низкий дверной проем в стене без двери в самом конце коридора и неспешно двинулась навстречу, перешагивая через препятствия.

Она переместилась в тускло освещенную комнату с единственным круглым окном. Жар в ее правом глазу медленно утихал. Левый глаз щурился от пробивающегося сквозь небольшое окно дневного света. Над головой, на всю длину комнаты, растянулись провисающие веревки, с которых свисало бесконечное множество сушеных трав, корней и цветков. Из стены, по правую руку, ровными рядами выглядывали деревянные полки, на которых безмятежно покоились стеклянные банки с различными жидкостями. В углу комнаты притаился пыльный шкаф с дряхлыми, разваливающимися от времени, книгами.

Посреди комнаты, на низкой трехногой табуретке, сидела сгорбленная старушка с завязанным на голове черным платком. Из серого мешка она доставала большие куски сушеного мяса и подносила их на ладони к узкой морде Хеллы. Лисица радостно слизывала своим шершавым языком угощение с костлявых рук старушки, затем игриво размахивала огромным хвостом в ожидании нового куска.

— Макха вуэлпэ — Королева лисиц. Поистине изумительное создание, — произнесла женщина, поглаживая Хеллу меж острых ушей. — К сожалению, сейчас это милое создание лишь живой отголосок из прошлого. Эхо древнего Севера.

Лисица на мгновение обратила свои жгучие глаза на женщину, затем продолжила прожевывать обветренный кусок крольчатины.

— Иногда от ее взгляда у меня подкашиваются ноги, и сдавливает дыхание. Хорошо, что отец направил эту лису к моему брату. Я бы с этой хищницей не подружилась, — буркнула Астра, скрестив руки на груди.

Старушка медленно, с треском в суставах, встала с табуретки и принялась ополаскивать руки в небольшом тазу.

— Появление Хеллы в наше время великая загадка. Возможно, это предзнаменование грядущих перемен, Астра. — Женщина влила несколько мутных капель в таз из маленькой склянки с желтой жидкостью.

— Я помню эту историю, Эхора. — Астра перевела на серебристо-белую лисицу заинтересованный взгляд. — Хелла пришла к воротам общины на второй день после моего рождения.

— И на второй день после смерти твоей матери, — добавила Эхора, затем набрала в ладони немного воды из таза и умыла сморщенное лицо.

Астра присела на табуретку в центре комнаты и задумчиво опустила голову на ладони.

— Я не грущу по маме. Я ее даже помню. Но мне порой невыносимо смотреть, как ее образ всплывает в печальных глазах Фьерда. Вспоминать, как отец переворачивался в холодном поту и кричал ее имя сквозь кошмарные сны. — Голос Астры стал сухим и черствым, взгляд упал в пустоту. — Хелла… Хелла… это имя гремело на весь дом и не давало мне спать многими ночами.

Эхора навалилась на стол с закрытыми глазами, будто погружаясь в те же воспоминания. Словно сама пережила все те бессонные ночи в доме Винтер.

— Дорр Винтер дал этой лисице имя, принадлежащее твоей матери. Он верит, что душа Хеллы после смерти обрела облик в виде древнего зверя, который вышел из леса, чтобы оберегать вашу семью. — Старушка продолжала стоять с закрытыми глазами, упершись одной рукой о поверхность стола.

— А ты как считаешь, Эхора? В Хелле присутствует душа моей матери? — спросила Астра, вопросительно подняв взгляд на старую женщину. — Ты — названная Зеницей, кроме тебя никто не разгадает эту загадку.

Эхора медленно раскрыла свои глаза, вернувшись из прошлого, после чего подошла к маленькому окну и направила свой взор сквозь мутное стекло на полосу высоких елей.

— У Великого Севера имеются планы на свои земли. И, вероятно, он не считает нужным посвящать в них людей. — Эхора сняла с головы черный платок, обнажив при этом абсолютно гладкую голову без единого волоса. — Рано или поздно мы сами обо всем узнаем.

Лысая горбатая старушка не спеша двинулась в сторону Астры, шаркая ногами по половым доскам. Подойдя вплотную к Астре, она приподняла белоснежный подбородок девушки кверху.

— В твоей жизни достаточно загадок, Астра Пламенноокая. — Эхора провела большим пальцем руки по правой щеке Астры, снимая при этом часть крема с ее обезображенного лица. — Не надейся, что сможешь отыскать ответы, если начнешь скрываться от своей природы.

Уродливые ожоги вновь выступили на свет на правой щеке Астры. Девушка, на время забывшая свое ужасное лицо, стыдливо прикрылась ладонью и опустила грустный взгляд на свои колени.

— Когда то, в детстве, у тебя были такие же волосы, как и у твоей матери: яркие, как свет алмазной звезды, льющиеся, как хрустальный горный водопад. — Женщина принялась ласково водить своей сухой рукой по рыжим волосам Астры. — Огонь оставил тебя в живых. Обменял твои прямые светлые волосы на огненные кудри. И наградил этим лисьим глазом, вдохнув в тебя частицу своей пылающей ярости.

— А еще, мне рассказывали, что я была полностью лысая после костра. Прямо как ты сейчас, Эхора, — задорно произнесла Астра, перехватив руку старушки.

Лицо старушки засветилось, оценив шутку.

— Через несколько дней мы провели обряд ронвэ, где волей Северного леса передали тебе имя — Пламенноокая. Хотя твой отец до последнего настаивал на другом имени. — С теплом вспоминала Эхора. — Все тогда были уверены, что твои серебряные волосы отрастут обратно.

Стоило Эхоре произнести последнее слово, как одна из четырех стеклянных банок на полке треснула, и из расщелины потекла красная тягучая жижа. Лицо старушки обратилось в камень, губы сжались, а челюсть сделала несколько движение в разные стороны.

— Что это было, Эхора? — взволнованно произнесла Астра, изучая треснутую на полке банку.

— Что-то очень дурное, дитя мое.

Женщина подошла к полке и осторожно взяла в руки лопнувшую банку. Она крутила ее в своих руках, любопытно осматривая: кроваво-красная жижа стекала по ее костлявым рукам и капала на пол.

— Тебе пора, Астра. Дома тебя уже ждут.

— Ждут для чего, Эхора? Я ничего не понимаю, — тревожно спросила Астра.

— Я тоже ничего не понимаю, дитя мое. Я тоже. Но выдвигаться тебе нужно уже сейчас. Поторопись, сайха Астра, — резко произнесла Эхора, затем подошла к столу и окунула разбитую банку в таз с водой.

— Увидимся позже, Эхора, — произнесла Астра, вставая с табуретки.

— Береги себя, Пламенноокая, — хриплым голосом проговорила старушка, не отрывая взгляда от таза с разбитой посудой.

Астра остановилась у выхода из комнаты вместе с Хеллой. Лисица вопросительно взглянула огненными глазами на свою спутницу.

— Или ты в этот раз проведешь меня, или я, клянусь всеми богами Севера, запнусь и сверну себе шею, — сказала Астра, указывая ладонью на темный коридор.

Хелла на мгновение прижала свои длинные острые уши к голове, затем трубой вытянула свой хвост. Астра с ухмылкой схватилась за пушистый отросток, после чего лисица повела ее сквозь мертвую черноту коридора к выходу.

Глава 8

Вой

Вой пробирался по сугробам лесной чащи, истошно посапывая и бурча себе под нос терпкие ругательство. Горящая на ветке тряпица освещала красное запыхавшееся лицо толстяка. Игривые языки пламени отражались на прозрачных пузырях соплей, раздувавшихся из его носа. За его спиной, по вытоптанным следам, следовал едва живой Дико, связанный по торсу веревкой с замыкающим южанином. Из-за надетого на голову мешка, пленник не мог видеть протоптанных следов впереди идущих, поэтому часто утопал в глубоких местах, проваливаясь в снег и затягивая за собой полумертвого горбатого северянина. Вою приходилось возвращаться назад, чтобы вытащить упавших спутников из снежного капкана.

Когда горе парочка в очередной раз опрокинулась, издавая исступленные вопли, Вой присел на стоящий рядом пень и воткнул самодельный факел рядом в снег.

— Нам придется остановиться на ночлег и развести костер, иначе будете спать в холодном сугробе, — прерывисто, еще не отдышавшись, простонал толстый северянин.

Пленник уперся локтями в твердую землю под снегом и с помощью колен вырвался из сугроба, вытаскивая за веревку ослабевшего Дико.

— Я ненавижу Север! Ненавижу северян! И ненавижу этот треклятый снег! — кричал сквозь мешок пленник, пытаясь отвязаться от горбатого спутника, но скованные руки не давали ему возможности этого сделать.

Дико здоровой рукой развязал узел веревки у себя на животе и южанин освободился.

— Север спас тебе жизнь, Мешок. Если бы не наш вождь, ты бы сейчас болтался в петле на Висельной площади, — проговорил Вой, затем стал ждать бурной реакции от пленника, но тот лишь молча выпускал пар.

— Значит, так, — сказал Вой, вставая с пенька. — Дико, ты соберешь хвороста для костра. Я пороюсь в припасах и найду какой-нибудь еды. Мешок займется подготовкой места для ночлега.

— Каким это образом? — удивленно спросил пленник.

— Просто будешь ходить вокруг и протаптывать снег, чтобы поверхность стала плотнее.

— Может быть тогда, наконец, снимите с меня этот противный пыльный мешок! Меня скоро стошнит от постоянного запаха гнилой репы!

— «Никто не должен видеть лица южанина, пока он на Севере» — приказ вождя, слово в слово. Прости, Мешок, я приказов никогда не нарушаю, — оправдывался Вой.

— Я же ни черта не вижу!

— Ничего страшного. Я крикну тебе, если ты забредешь слишком далеко, — ухмыляясь, отвечал толстяк.

— Чертовы дикари, — пробурчал пленник, затем принялся тщательно вышагивать по сугробам.

— Ты, южанин, и снега то, наверное, отродясь не видел, — задорно произнес Вой, затем, вспомнив про мешок на голове, добавил: — Ах, да, прости, ты и сейчас ничего не видишь.

— И не увидит, если нас ночью раздерут волки, — обессиленным голосом проговорил Дико. Его больная рука была спрятана под меховой курткой, а лицо белело с каждой минутой.

Южанин остановился и беспокойно развернул туловище в сторону Дико, находясь по колено в снегу. Вой задумчиво всматривался в темноту лесной глуши.

— Значит, так. Одному из нас придется бодрствовать и следить за костром, иначе мы все к утру замерзнем насмерть. Будем меняться каждые два часа. Мешок, тебе повезло, твоя стража — первая, — улыбаясь, произнес Вой. — Мы посадим тебя около костра и разложим рядом ветки. Будешь на ощупь подбрасывать их в костер.

Пленник на секунду повернул голову в сторону толстого северянина с видом, будто нисколько не удивился его предложению, после чего продолжил топтать снег по кругу.

Дико разглядывал под своей курткой опухшую конечность и тыкал в нее пальцем, проверяя чувствительность, затем поймал на себе суровый взгляд толстого напарника.

— Ты еще здесь, горбатое чудовище? Хочешь, чтобы мы все околели от холода? Шевелись, урод! — прокричал Вой, затем на последних словах начал глубоко и протяжно кашлять.

Дико уныло опустил голову, со страхом посмотрел в сторону пугающей темноты и заставил свою правую ногу сделать первый шаг.

— Надеюсь, огонь отпугнет хищников, — пробормотал горбатый северянин, растворяясь во мраке ночного леса.

Костер с треском поедал промокшую от снега древесину, которую вслепую подбрасывал южанин. Вой спал практически вплотную к огню, поэтому случалось так, что пленник, сам того не ведая, промахивался колючими ветками и попадал толстяку на лицо. Северянин был настолько измотан переходом, что в ответ издавал лишь легкий недомогающий стон, затем продолжал сладко похрапывать. Дико же, примерно как с час, лежал, отвернувшись от костра, укутанный в легкую меховушку.

Южанин нащупал в снегу очередной кусок хворостины и собирался бросить его вперед от себя, как за его спиной, из леса, раздался пронзительный, замогильный вой.

Рука пленника разжалась, выронив прут. Кровь застыла по всему телу. Он почувствовал полосу холода, проходящую от макушки до живота, словно его разрубили пополам огромным ледяным мечом. Ужасающий звук повторился, затем размножился, как эхо в глубоком колодце.

Вой испуганно соскочил со своего спального места и моментально схватился за одноручный меч. Толстяк еще не пришел в себя после глубокого сна и лишь вопросительно уставился на сидячего пленника.

— Что это было? Ты что-нибудь слышал, Мешок? — произнес Вой, растерянно размахивая мечом по сторонам.

— Это наша с тобой смерть, северянин, — спокойно отвечал пленник, смерившись с неизбежным.

Вой одним прыжком подлетел к лежащему Дико и мощно зарядил пинком по его горбу.

— Поднимайся, треклятый горбун, и хватай оружие! — грозно рявкнул толстяк.

Но Дико не подавал духу и продолжал лежать на снегу.

— Он уже почти с час, как умер, северянин. Твой горбатый друг перестал издавать свое надоедливое сопение, как только ты заснул.

Вой недоумевающе посмотрел на пленника, затем нагнулся и повернул лежащего Дико лицом к себе — горбатый был бледен и холоден, как кусок льда. Толстяк с ужасом отшагнул, раскрыв рот.

— Если ты освободишь меня и дашь оружие, то у нас появится небольшой шанс выйти из этой ситуации живыми, — хладнокровно произнес южанин, создавая легкий звон своими кандалами.

Вой стоял замертво, уставившись на охлажденный труп Дико, не реагируя на слова пленника. Затем, придя в себя, оценивающе посмотрел по сторонам и полез в карман за ключами.

— Значит, так. Я сейчас тебя освобожу и дам тебе оружие, тогда у нас появится шанс выйти из этой ситуации живыми, — размеренно произнес Вой, подступая к пленнику с ключами.

— Какой замечательный план, северянин. Сам додумался?

Вой трясущимися руками пытался подобрать ключ из связки. Волчий вой раздался в нескольких шагах от небольшого лагеря. Толстяк резко выпрямился, озираясь по сторонам, и с испуга выронил связку ключей, со звоном упавшую за спину пленника.

— Гребаный северянин, соберись! Освободи меня, скорее! — кричал на Воя южанин, чтобы привлечь его внимание.

Вой упал на колени и пополз за спину пленника, чтобы отыскать ключи. Он прополз пару метров, после чего заметил их, лежавших в снегу между двух стволов деревьев. Северянин потянулся за ключами дрожащей рукой, но на полпути остановился, услышав мокрое дыхание, доносящееся из-за деревьев в нескольких шагах от него.

Он медленно поднял голову, прогнувшись в шее, и встретился взглядом с двумя светящимися глазами, возникших в темноте напротив него. Толстяк потихоньку начал пятиться назад, не отводя взгляда от двух настойчиво приближающихся свирепых огонька ярко-желтого цвета. Что бы там ни было, отступать оно не собиралось. Когда страх достиг предела безумия, Вой с криком вскочил на ноги и попытался метнуться к костру. В этот момент из тьмы вылетел крупный волк с раскрытой пастью и черным окрасом.

Зверь вцепился когтями в плотную спину тучного северянина.

Все произошло за спиной южанина. Нечеловеческий вопль пронзил уши пленника, словно раскаленные добела штыки. От яростного крика с верхних веток сорвался снег и хлопьями полетел вниз. Вой ревел, разрывая горло, звал на помощь и полз к сидящему спиной южанину. Голодный зверь в этот момент раздирал толстяка мощными челюстями. Клыки впивались в мягкую плоть и с чавкающим звуком отрывали куски мяса и жира. Сильные лапы прижимали добычу к земле. В воздухе висело зловонное дыхание вкусного ужина. Северянин на последнем издыхании дополз до пленника и слегка коснулся его пальцем руки, прежде чем его сердце навсегда остановилось.

Южанин чувствовал, как брызги горячей крови орошали его спину. Слушал, как волк хлипко зарывался мордой в кишки толстяка. Он прикинул, что нужно было срочно начать что-то делать, иначе зверь вскоре примется и за него.

Мешок принялся медленно отползать на противоположную сторону костра. Рычания со стороны спины не было, значит, волк был сильно занят своей добычей. Он упал на бок и пополз в сторону мертвого Дико в надежде спрятаться под окоченевшее тело.

Проползая мимо костра, Мешок замер. С другой стороны леса вышла еще одна особь, чуть меньше первого волка, но все так же черная и с тем же с голодным видом. Через мгновение рядом появилось еще несколько волков. Все с черной, как жженый уголь, шерстью. Дикие животные взяли в кольцо лежащего южанина и медленно начали подкрадываться к своей добыче. Многократное хриплое рычание складывалось в один чудовищный гул.

Однажды услышав подобный зловещий звук, человек никогда уже не сможет избавиться от него. Гул голодных хищников глубоко поселится в его голове, заставляя беднягу просыпаясь посреди ночи от рассекающего ужаса смыкающихся челюстей.

В какой-то момент один старый волк с множеством шрамов разорвал круг и первым двинулся к южанину. Остальные особи остановились и покорно наблюдали за вожаком. Матерый зверь уже приближался к добыче, чувствуя запах свежей плоти, как в круг влетела огромная серая волчица, на порядок выше любого зверя вокруг, и яростно вцепилась большими клыками в шею старого волка. За ней, следом, из леса вылетела целая дюжина разъяренных волков цвета золы, которые принялись раздирать зверей из вражеской стаи.

Скуление, вопли, рычание, — все смешалось и застыло в ночном воздухе над лагерем. Серые волки нападали по две, а то и по три особи на одного черного зверя и попросту раздирали его на части. Белый снег вокруг костра уступал место кровавой каше из кишков и шерсти. Черные были в заметном меньшинстве, а через несколько минут и вовсе превратились в ошметки. Со стороны серых тоже были потери, но весьма незначительные: одна мертвая особь и трое раненых. Тот первый волк, что лакомился толстым Воем, расценив свои возможности, проскулил и помчался прочь в том направлении, откуда прежде и выскочил.

Мешок все это время неподвижно лежал около костра, претворяясь мертвым. Он и представить себе не мог, какую кровавую баню устроили звери вокруг него. Но он был все еще жив, чему южанин, несомненно, удивлялся уже несколько дней кряду.

Когда серые волки закончили рвать на части последнего живого черного, большая волчица фыркнула в сторону лежащего человека с мешком на голове. Один из стаи послушно побрел к южанину, грозно скалясь, но остановился в паре шагов.

Из леса послышался треск веток, а еще через мгновение из-за стволов деревьев вылетел высокий юноша, размахивая огромным двуручным мечом. Клинок сверкнул при свете костра и с легкостью разрубил стоящего около южанина волка пополам. Волчица грозно смерила остальных членов стаи, призывая к действиям. Звери окружили юношу вокруг костра.

Первым на прыжок решился волк с небольшой белой полоской меха на брюхе. Зверь тщательно приготовился, затем оттолкнулся всеми лапами от земли. Волк, раскрыв пасть, летел в область бедра человека. Юноша, выбрав момент, сделал шаг влево и в полете прорезал мечом брюхо зверя в аккурат по белой полосе меха. Животное бездыханно упало в снег. Из распоротой раны выползли синие кишки.

Еще двое волков одновременно ринулись на человека. Один в лицо, другой со спины, навстречу друг другу. Северянин не стал выжидать и побежал на того волка, что был спереди. Черные кудри юноши успели качнуться всего лишь раз, прежде чем гигантский меч вошел острием прямо в пасть зверюге и вышел из-под хвоста. Юноша упал на спину, выставил перед собой меч вместе с насаженной мертвой тушей и встретил летящего на него очередного волка прямо в воздухе. Животное приземлилось на самый кончик блестящего меча, после чего раненое упало возле ног человека. Северянин сбросил с меча мертвого волка, перекинул оружие в одну руку, после чего подбежал к костру и взял свободной рукой горящую ветку. Он начал наступать на кровожадных зверей, отпугивая огнем и заставляя волков пятиться к лесу.

Желающих напасть больше не оказалось. Крупная волчица издала протяжный, громоподобный вой, после чего скрылась во мраке леса. Остальные члены стаи ручьем кинулись за ней следом.

Выдохшийся северянин присел на землю, положив рядом с собой гигантский меч и бросив ветку обратно в костер.

— Есть, кто живой? — прокричал Мико Росслер, тяжело вдыхая через рот.

— Да, я! Все еще, как ни странно… — произнес южанин, поднимаясь на колени.

Мико равнодушно обернулся на пленника, слегка кивнул с приоткрытым ртом, затем продолжил сидеть на снегу, отходя от тяжелой битвы.

— Кто бы вы ни были, я вам всем премного благодарен! — поблагодарил южанин, вслепую кланяясь в разные стороны. — По звукам, на наш лагерь налетело около двух десятков волков, не меньше. Видимо, вы очень суровые войны, раз смогли разобраться с этими дикими тварями! Эх, а я уже представлял, как мои внутренности смачно прожевывают.

Жалостливые речи пленника выматывали Мико сильнее, чем битва с волками. Северянин привстал, опираясь на свой исполинский меч, и, не торопясь, побрел к южанину.

— Я знаю, что уже это говорил, но я так сильно вам благодарен! — Пленник выставил свои закованные в кандалы руки перед собой. — Не могли бы вы освободить меня? Ключи, кажется, лежат где-то возле разодранного…

Пленник получил сильный удар в область живота, от чего согнулся пополам и начал глухо хрипеть.

— Если не прекратишь свой тошнотворный поток речи, то я оставлю тебя здесь, южанин. Тогда посмотрим, что прикончит тебя быстрее: волки или Северная зима.

— Так ты знаешь, кто я и зачем здесь? — спросил Мешок, сильно прокашливаясь и перекатываясь на спину.

— Я знаю, что должен доставить тебя своему вождю. Остальное меня не касается, — произнес Мико, затем резким движением правой руки поднял южанина на ноги.

— Делай, что требуется, северянин. Но за мое спасение с меня все равно причитается.

— Что может предложить мне щуплый южанин, вроде тебя?

Пленник выпрямился во весь свой невысокий рост, гордо выставив вперед грудь.

— В Раусе я был самым искусным вором и наемным убийцей. Мои таланты высоко ценятся во всем Южном королевстве, — хвастался пленник. — Зажиточные торговцы, коварные канцлеры, властные аристократы, — все обращались за моими услугами, нередко заказывая друг друга.

— Ты опять начинаешь тошно трепаться, южанин, — напомнил Мико.

Мешок заткнулся. Живот пленника отозвался резкой болью в память о прошлом ударе.

— Скажи, южанин. Раз ты такой великий убийца на своем Юге, почему тогда стоишь предо мной скованный, грязный, замерзший. Да еще с этим дряхлым мешком на голове?

Пленник угрюмо опустил голову; величественная осанка жалобно согнулась в плечах.

— Я, к сожалению, оказался недальновидным, и связался не с теми людьми. — От былого задора в речи пленника не осталось и следа. — Я принялся за заказ, который мне был не по плечу. Мне предложили столько монет, что я мог купить дом с землей в каждом из королевств Южного Амблигонита.

— Продолжай, южанин, не стесняйся, — произнес с интересом Мико, вглядываясь в холщевый мешок на голове собеседника.

— Несколько дней назад меня должны были прилюдно вздернуть прямо около королевского замка. Один из твоих вождей, видимо, подкупил стражу, и выкрал меня из сырой темницы, заплатив огромную цену прямо накануне перед казнью. Даже не могу представить себе эту гору золота и серебра, что пришлось отдать за мою шкуру. Наверное, везли телегами прямо с Севера.

— Что это был за заказ, который не смог выполнить самый прославленный наемник в Раусе? — ехидно уколол Мико.

Южанин долго стоял в неестественном для него молчании.

— Есть вещи, о которых мне не стоит говорить даже на Севере. Тем более, ты сам сказал, что подробности тебя не касаются.

— И то верно, южанин. Я просто переводил дух после драки, — произнес Мико Росслер, закинув свой двуручный меч за спину. — Хотя, как по мне, ты всего лишь болтливая гнусная крыса с мешком на голове.

— Если ты его снимешь с меня, я обещаю, что всю дорогу буду молчать, как рыба — пытался договориться пленник.

— Почему же Вой и Дико не сняли с тебя его?

— Этого мы, к сожалению, у них уже не узнаем.

Мико огляделся по сторонам. Слева от него, сливаясь с белым снегом, лежал холодный труп горбатого северянина. Справа — огромное алое пятно с разбросанными кусками тела и разорванной одеждой.

— Если они не снимали с тебя этот мешок, значит, на то были свои причины. Таким я тебя и доставлю Фуро, — отрезал Мико, затем добавил: — Но кандалы я с тебя снять могу. Вряд ли ты сможешь мне что-то сделать. Говоришь, ключи были у Воя?

Мико побрел на поиски ключей в сторону останков толстяка, но пленник его окликнул на полпути:

— Подожди секунду, северянин!

Южанин силой ударил железными скобами на руках друг о друга. Прозвучал хлесткий щелчок, и кандалы со звоном упали в снег.

— Я ослабил кандалы еще по пути с Юга, будучи завернутым в ковер. Хотел сыграть на неожиданности, но все случай не подворачивался, — проговорил Мешок, протирая опухшие запястья.

— А ты, я смотрю, парень с сюрпризом. Раз на то пошло, я все-таки свяжу тебе руки, — проговорил Мико, подбирая лежащую у костра веревку.

— Как хоть зовут тебя, южанин?

— Мое имя тебе ничего не скажет, — с досадой произнес пленник, — обойдемся просто на «ты».

— Будь, по-твоему. Надеюсь, в тебе остались силы, чтобы дойти до общины. Советую не растрачивать их попросту на пустые разговоры, Мешок. — На последнем слове лицо Мико расплылось в насмешливой улыбке.

— Гребаные северяне, — произнес пленник, затем почувствовал на своем животе туго затягивающуюся веревку.

— Смотри под ноги, южанин, — весело произнес Мико и потянул за собой пленника.

Спустя некоторое время парочка скрылась в темном лесу. Тусклый огонь в костре из последних сил боролся за жизнь, слабо освещая вокруг себя пропитанный кровью снег. Останки Воя, холодное тело Дико и несколько растерзанных волков встретят весну именно здесь, в тени высоких деревьев, в вечном мраке Темного леса, и, заточенные в бесконечную ночь, никогда уже не увидят ослепляющего дневного света. Никогда…

Глава 9

Логово

Плодородные, богатые растительностью земли Юга и замерзший Север разделяла стремительная, бойкая на характер река. Хорн, как ее называли в Раусе, или Лейха Сонх, как величали ее на Великом Севере, что с древнесеверного означало Древесная река. Зеркально чистая, она отражала на своей поверхности растущую вдоль Северного берега вереницу густых елей и высоких сосен, а со стороны берега Юга — полосу вечнозеленых раскидистых берез, величественных дубов и пышных кленов. Станока и Раус четко соблюдали границу своих земель и без серьезной надобности не переплывали на противоположный берег. Все сообщение между двумя соседями проходило строго через единственный сухопутный путь — по Ореховому мосту, что был воздвигнут по приказу Унри Светоступа над самым узким участком реки.

Для Севера эта река имела свое духовное значение. С историей, начало которой уходит глубоко в древность — с Великого Переселения Горного Народа. Несколько сотен лет назад предки нынешних северян спустились с Парящих гор. С того места, где из бушующего горного водопада рождалась Древесная река.

С этого места и начинался Великий Север.

Ближайшей общиной к священному месту истока реки была община клана Гойлов. Среди северян принято было считать, что именно клан Серой Волчицы, а точнее их предки, являются первопроходцами Северных земель. Этим фактом, несомненно, непомерно гордились все поколения Гойлов. Первые, кто назвал эти земли в честь творца, создателя всего сущего — всеотца Станоки. Первые, кто обуздал и поклонялся природе этих диких мест. Единственные, по их мнению, кто должен иметь власть над всем Великим Севером.

Разные поколения клана Гойлов по-разному отстаивали свои права на правление холодными землями Станоки. Одни холоднокровно вырезали и сжигали соседние общины, чтобы вселить страх в непокорных соседей. Другие — фанатично обрекали в свою древнюю веру, чтобы контролировать через своих мрачных богов затуманенное сознание северян.

Попадались и те, кто противился злобной хватке Серой Волчицы. Тогда небо над Севером затягивали темные железные тучи. Оглушительный звон металла висел в воздухе месяцами. Трупы, не успевая сжигать, десятками сбрасывали в прозрачные воды Лейха Сонх. Со дна реки сотни мертвых глаз умоляющим взглядом всматривались в безликое стальное небо. Во всей Станоке не нашлось бы и клочка земли, который не был бы пропитан кровью тех жестоких воин.

Но те чудовищные времена остались позорным пятном в истории Севера. Люди стали просыпаться от влияния злобной древней религии. Темные обряды, жертвоприношения, кровавые ритуалы отступали с Севера вместе со свинцовыми тучами. Почти три сотни лет Станока находилась в гармонии и благостройности. Мелкие поселения расселились и объединились в четыре огромные общины под предводительством четырех кланов.

Отныне Северу не нужен был ни король, ни Верховный вождь, ни какой-либо другой правитель. Все решалось только сообща и по соглашению всех вождей. Только так северянам удавалось ужиться в мире и согласии. До тех пор, пока вечно голодный дух богини Скали, младшей дочери всеотца Станоки, снова не протянет свои обветшавшие руки, залитые по локоть кровью невинных людей.

Глова тяжело взбиралась по протоптанной тропе склона Парящих гор. Из-под ее сапог вылетал мелкий, зернистый горный щебень. Мелкие камни стремительно падали вниз на головы идущих позади нее двух крепких северян. Тропа круто взмывалась вверх и местами скрывалась за толщей огромной водной стены, создаваемой мощным каскадом летящей сверху воды. Гигантский, широкий водопад расправлял свои крылья с самого верха серой горы и с неимоверным грохотом впадал в Древесную реку, создавая клубы водянистого пара.

Всю дорогу путников сопровождал оглушающий шум разбивающегося у подножья жидкого стекла. Ледяные брызги бесконечным потоком кололи узкое лицо Гловы. Влажный воздух вперемешку с поднимающейся пылью сдавливал легкие, провоцируя при каждом вдохе на лающий кашель. Утомительный подъем требовал не меньше сил, чем затянувшаяся рукопашная стычка.

Оказавшись на самом верху подъема, Глова бессильно растянулась на холодных камнях, со свистом проглатывая свежий воздух. Идущие следом северяне заметно отставали от миниатюрной девушки.

Глова, лежа лицом вниз, уперлась ладонями в твердую поверхность и с усилием оттолкнулась, чтобы подняться на ноги. Она, продолжая ненасытно поглощать ртом воздух, медленно осмотрела вокруг себя поверхность, на которой стояла. Гигантское, абсолютно ровное каменистое плато граничило рядом с бурлящей водой, вытекающей с расщелин снежных вершин, и заканчивалось крутым, отвесным обрывом прямо рядом с тем местом, откуда выпадала горная река, и начинался водопад. Язык Зверя, так назвали это место первые северяне, когда впервые спустились с него вниз.

У самого края обрыва стояла хлипкая деревянная постройка. Ее стены состояли из тонких досок, пропитанных черной смолой. Крыша представляла собой груду веток елей и можжевельника, беспорядочно накиданных друг на друга. Со стен свисали иссушенные временем шкуры диких зверей с огромным количеством проплешин. Строгими кровавыми полосами на шкурах были выведены жуткие древние руны. На входной двери были вырезаны два зловещих глаза, от взгляда которых внутри нарастало желание сброситься вниз с обрыва.

От дома веяло неизбежностью, мучениями и расплатой.

Глова с опаской обошла пугающий дом, тревожно озираясь на его черные стены, затем подошла к краю отвесного обрыва. Перед ее глазами расстелился весь величественный Север, щедро усыпанный изумрудными елеями и заботливо накрытый гигантским белоснежным покрывалом. Лейха Сонх чешуйчатым полозом разливалась между сверкающей зимой Севера и пряным летом Юга. Под ногами девушки клокотала беспрекословная мощь хрустального водопада. Мириады сверкающих капель сливались с золотыми лучами солнца, образуя ярчайшую семицветную радугу, конец которой утопал в стеклянной поверхности Древесной реки.

— Где вас там носит, ленивые ублюдки?! — прокричала вниз во всю глотку Глова, но ее слова еще на выходе изо рта съел рокочущий шум водопада.

Рассерженная, Глова стремительно двинулась назад к подъему. Бородатый северянин с согнутыми в коленях ногами тяжело преодолевал последние шаги до конца подъема, взгромоздив на свою спину обмякшее тело усатого товарища. Дойдя из последних сил на ровную поверхность, северянин скинул с себя второго, как мешок с луком, затем тучно свалился на спину рядом с ним.

Глова налетела на валяющихся северян и одарила каждого мощным пинком:

— Если вы сию минуту не поднимитесь на ноги, то я сброшу вас вниз с обрыва!

Угрозы разъяренной Глова не подействовали на уставших северян, которые отрешенно смотрели в небо, переводя дух.

— Ах, значит так? — Голос девушки интригующе понизился до спокойного. — Тогда я запру вас в темной обители богини Скали. И да будет мне всеотец свидетелем, ждет вас там учесть намного хуже самой смерти.

Двое северян одновременно бросили объятые страхом глаза на черный, зловещий дом, после чего резко вскочили на ноги, слега пошатываясь.

— Так-то лучше. Нам нужно успеть выполнить поручение до наступления темноты, — произнесла Глова и двинулась в сторону исполинской расщелины в горах. — Идите за мной осторожно, без резких движений. И не при каких условиях не доставайте оружие и не разжигайте факелы.

Пройдя немного дальше от обрыва, троица оказалась рядом с зияющим из скалы входом в пещеру. Из логовища доносился острый запах мочи и гниющих остатков пищи.

— Хари энха! — крикнула Глова в пасть глухой пещеры. Ее голос немыслимо долго блуждал в темноте, эхом отскакивая от каменных стен.

Через некоторое время из тьмы показались светящиеся янтарные глаза. Из мрака пещеры вышла огромная серая волчица. У двух крепышей за спиной Гловы засосало под ложечкой.

Заметив гостей, зверь решительно помчался прямиком на них. Густой серый мех пеплом развивался на ветру. Из широко раскрытой пасти вываливался огромный вишневый язык.

Двое северян в ужасе потянулись за своими топорами, но не успели они схватиться за деревянные рукояти, как гигантское чудовище повалило Глову на лопатки. Волчица прижала мощными лапами девушку к земле и начала медленно приближать свою распахнутую пасть к скуластому лицу Гловы. Ярый страх сковал двух крепких парней, заставляя покорно наблюдать, как из клыкастой пасти волчицы тянулась бесцветная слюна.

В какой-то момент влажный нос волчицы чуть коснулся острого кончика носа Гловы. Зверь высоко задрал голову и с неимоверной силой завыл в небо, после чего принялся заботливо вылизывать своим шершавым языком лицо девушки.

— Церелла, как я рада тебя видеть, — произнесла Глова, разглаживая руками шерсть на брюхе волчицы. — Давно не виделись, девочка моя.

Крепыши изумленно переглянулись, затем облегченно выдохнули. Хрупкая девушка и гигантская волчица игриво перекатывались в объятьях друг друга. Церелла тихонько скулила, а Глова отвечала ей в ответ громким счастливым смехом.

— Как же ты подросла, любовь моя, — ласково проговорила Глова, почесывая волчицу за большим серым ухом размером с две ее ладони.

— Ну все, хватит играться, девочка моя. Мы, все-таки, пришли по делу, — сказала Глова, вставая и отряхивая свое изумительное серое пальто от черной пыли.

Церелла чуть отступила назад и принялась с животным интересом разглядывать широкоплечих северян — бородатый нервно сглотнул кислую слюну, у усатого затряслись колени.

— Все хорошо, Церелла, они со мной, — успокоила Глова, затем добавила, обернувшись на своих помощников: — Хотя, я всерьез подумываю, чтобы оставить их тебе в качестве гостинцев.

Мужчины, чуть пригнувшись, попятились на два шага.

Глова серьезно взглянула в грязно-золотые глаза волчицы. Лицо девушки обратилось в камень.

— Настал тот момент, Церелла. Я пришла за ним, — уверенно отрезала Глова.

После этих слов волчица начала недовольно скалиться, обнажая острые клыки.

— Волчонку пора вернуться домой. Ты знала, что этот день наступит.

Церелла грозно встала в боевую стойку, защищая свое логово, затем начала громко рычать на Глову.

— Его призвала Мать! — звонко прокричала девушка.

Гигантская волчица успокоилась, сменяя злостное рычание на влажное дыхание.

— Церелла, девочка моя. Приведи детеныша к нам, прошу тебя.

После этих слов волчица развернулась и, жалобно скуля, растворилась в темноте пещеры. Через некоторое время в сопровождении Цереллы, щурясь от яркого дневного света, выполз юноша.

Передвигался он с помощью всех четерх конечностей, отталкиваясь ногами и упираясь на ладони. Абсолютно голый, с головы до пят вымазанный в черную илистую глину, юноша издавал животное рычание сквозь кривые коричневые зубы. Волосы имели темный цвет волос то ли с рождения, то ли от въевшейся грязи. С пальцев рук и ног выступали длинные, обточенные об камни, ногти. Свирепые глаза цвета пасмурного Северного неба быстро перескакивали с одного гостя на другого.

На троицу обрушился хладнокровный взгляд хищника, готового в любой момент вцепиться в горло любому из присутствующих людей.

— Ну здравствуй, братец, — приветливо произнесла Глова, осторожно приближаясь к сидячему на четвереньках юноше.

Подойдя вплотную, она протянула свою тонкую светлую руку, чтобы дотронуться до своего брата. Опасливо, сомневаясь в своем решении, Глова легко коснулась своей ладонью головы грязного человека, затем провела рукой по сальным волосам. Детеныш подпустил к себе незнакомую девушку, недоверчиво обнюхивая ее руку. В какой-то момент сестра и брат встретились двумя парами глаз цвета густого тумана. Глова почувствовала внутри себя тепло родственной связи. Ее дыхание участилось, темно-серые зрачки расширились. Кровь в ее венах растекалась расплавленным металлом.

Внезапно юноша перевел свой взгляд с глаз Гловы на ее руку, лежащую у него на волосах, и с силой вонзил свои кривые зубы в мягкую кожу.

— Ах, ты — гребаный ублюдок! Уберите от меня это животное, скорее! — Хрупкая девушка истошно кричала, пытаясь вытащить свою руку из пасти своего брата.

Бородатый северянин резко подбежал и ударил юношу кулаком в живот. Детеныш с ревом раскрыл рот, освобождая руку своей сестры. Второй северянин в это время порылся в мешке и достал крепкую веревку.

— Связать его, быстро! — рявкнула Глова, прижимая к животу кровоточащую руку.

Бородатый пытался схватить ноги юноши, но тут же получил в висок оглушающий удар пяткой, после которого присел в беспамятстве. Усатый северянин напрыгнул на детеныша со спины, связывая его тугой веревкой. Сделав три витка вокруг туловища юноши, северянин стал перетягивать веревку концами на его спине для большей надежности. В этот момент юноша издал нечеловеческий вопль. На его руках вскочили вздутые жилы. Глаза заполнила животная ярость. Одним легким движением дикарь распустил с себя затянутые веревки, и, развернувшись, глубоко всадил свои острые, как лезвия, ногти в ногу усатого северянина. Не вытаскивая своих ногтей, он одной рукой подтянул под себя мощное тело мужчины, замахиваясь свободной рукой над его лицом. Тут же за спиной дикаря раздался громоподобный голос Цереллы. Юноша обернулся на волчицу, несколько секунд смотрел в ее глаза, затем медленно вытащил длинные ногти из ноги северянина. На кожаных брюках выступило пять кровавых точек, стремительно растекающихся в черные круги.

Дикарь медленно подполз к огромной волчице и смиренно сел возле нее. Он и Церелла продолжительное время всматривались друг другу в глаза, скуля на одинаковой интонации, после чего человек и зверь принялись нежно тереться друг о друга головами.

Закончив прощальные ласки, дикарь непривычно выпрямился в полный рост и стал выше любого из присутствующих. Макушкой юноша едва касался потолка пещеры. Грязный волосатый дикарь вышел на двух босых ногах из пещеры, фыркнув по дороге на лежащих северян. С любопытством осмотрел с головы до ног Глову, рука которой истекала кровью. В последний раз утонул в янтарных глазах родной волчицы, затем издал чудовищный, неимоверный вой, немного придавливая рукой на горло. Безумный рев заглушал шум водопада, скользил на прощание в глубинах пещеры, затем со свистом устремился в горы.

Дикарь, не оборачиваясь, побрел в сторону тропы. Искалеченные северяне болезненно последовали за голым юношей.

— Прости, девочка моя. И удачной тебе ночной охоты, — отозвалась Глова теплым голосом в спину поникшей, уходящей в тень пещеры Цереллы.

Девушка оторвала кусок ткани от нательной рубахи и, обвязав раненую руку, быстрым шагом двинулась к спуску. За ее спиной, в вершинах снежных гор, продолжало разгуливать жалостливое эхо зверя.

Зверя, навсегда покинувшего свое логово…

Глава 10

В пределах трех комнат

Рубек слегка приоткрыл дверь и просунул в образовавшуюся щель свой сопливый, после морозной улицы, нос.

— Госпожа Цейла, вы здесь? — шепотом произнес прислужник, боясь заглянуть в комнату.

Его замерзшее румяное лицо обдувал слабый сквознячок. Побелевшие руки постепенно оттаивали в прогретом помещении. Рот наполнялся сладкой слюной от мысли о жареной кабаньей ноге и стакане пенной ягодной браги. Холодный и голодный после изматывающей дороги, Рубек молился о том, чтобы ответом на его отправленный в комнату вопрос стала облегчающая тишина.

— Проходи, Рубек, не стесняйся, — прозвучал рокочущий голос Цейлы, разбивающий все надежды Рубека на теплую постель и горячий ужин.

Невысокий северянин, укутанный с головы в косматый мех, с опаской раскрыл дверь и перешагнул порог, оказавшись в залитой тускло-вишневым светом комнате. В самом конце помещения находился небольшой алтарь с расставленными по кругу горящими красными свечами, перед которым, на коленях, сидела Цейла.

— Закрой дверь, иначе от сквозняка погаснут свечи, — произнесла Цейла, не отводя взгляда от стоячей деревянной доски с множеством вырезанных на ней древних рун.

Рубек неуверенно прикрыл дверное полотно, борясь с навязчивой мыслью вылететь из этой страшной комнаты и бежать, не оборачиваясь, до самого Рауса.

— Подойди поближе, Рубек.

Северянин молча прошел по комнате и встал за спиной Цейлы. У Рубека выдался редкий шанс поравняться ростом со своей госпожой, пока та сидела на коленях.

— Вун-о дхале, госпожа Цейла. Честь предкам, — произнес Рубек дрожащими, не то от холода, не то от страха, губами.

— Ты произносишь эти слова, но, к сожалению, не понимаешь их природу, — сказала женщина, затем повернула свою голову вбок. — Но винить тебя в этом было бы несправедливо. Присядь я тебе кое-что покажу.

Цейла плавным движением указала на пол рядом с собой.

Рубек, продолжая сопротивляться собственному страху, подчинился словам Цейлы и упал на колени перед красным алтарем. Она потянулась правой рукой к своей голове и достала из пучка серых волос тонкий обоюдоострый нож, похожий на заточенную широкую спицу. Острый кончик клинка сверкнул алым серебром при свете красных свечей.

— Дай мне свою ладонь, Рубек, — произнесла Цейла, перекладывая спицу в левую руку.

«Прошу Вас, моя госпожа, не надо» — хотел было выкрикнуть испуганный северянин, но лишь смиренно протянул дрожащую руку.

Цейла схватила руку Рубека, затем медленно поднесла острый предмет к его потной ладони. Кончик спицы идеально прошелся по кривым линиям на поверхности руки, оставляя после себя дорожки вяло выступающей крови. Во лбу северянина вздулась синяя вена. Из уголков его глаз выступили капли слез. Голова тряслась от боли, рискуя в любую секунду взорваться от напряжения.

— Готово. Теперь, проведи своей рукой по доске. Твоя кровь должна окрасить каждую руну, — сказала Цейла, вытирая свое оружие об кожаный плащ.

Рубек потянулся своей порезанной рукой к деревянному полотну. Кровь струйкой стекала на его запястье, прячась в рукаве меховой куртки. Начиная с верхнего символа, северянин не спеша опускал свою кисть вниз, купая расположенные в столб руны в своей теплой крови.

— Здесь написано имя богини Скали, дочери отца всего сущего, повелительницы всех стихий. — Цейла взяла с алтаря свечу и поднесла к лицу сидящего рядом Рубека. Ее серые глаза мерцали кровью от красного свечения.

Как только северянин опустил свою руку, Цейла дождалась, когда он повернется к ней, после чего задула свечу в его лицо. Сизый дымок от фитиля защипал глаза Рубека, затем скользко проник в его рот и ноздри.

Опьяненный дымом, он медленно сполз на пол и распластался на досках с туманным взглядом, направленным в потолок.

— Внемли ее ледяному голосу. Почувствуй ее присутствие в бегущей по венам крови, — произнесла Цейла с нарастающей силой. — Прими же своим сердцем богиню Скали, владычицу снов, охраняющую мир мертвых. Признайся ей в любви и преданности, вверяя свою душу и плоть в ее всевластные руки!

Грохочущий голос Цейлы постепенно затухал в голове Рубека. Потолок перед его глазами расплывался в когтистый туман. Северянин погружался в гипнотический сон, в котором из пустоты появлялись его мертвые предки. Упавший с мельницы прадед с расколотой головой улыбался Рубеку своей беззубой улыбкой. Висящий на виселице племянник с торчащей из шеи острой костью приветственно махал ему рукой. Бледный отец с колотыми ранами в груди навис с замахом топора над матерью Рубека, которая лежала с гниющим лицом в пропитанной собственной кровью кровати. Вся жестокая и мрачная история смертей членов семьи северянина проносилась в его глазах.

В какой-то момент из пустоты показалась светящаяся бледным пламенем рука, которая тянулась указательным пальцем к Рубеку. Он протянул к ней на встречу свою руку и едва их пальцы соприкоснулись, как он очутился сидячим посреди черных деревянных скал. За его спиной бушевала и пузырилась река кипящей крови.

Рубек опустил голову вниз и с ужасом заметил, что его грудь распахнулась как рубаха, обнажая белые кости. Через мгновение с неба спустился черный, как ночь, ворон с синим, ледяным глазом, и принялся клевать бьющееся сердце северянина. Ворон стучал своим острым клювом, разрывая розовые мышцы, затем набирал в рот немного крови и начинал истошно каркать на Рубека, окропляя его лицо красными каплями. Затем птица взлетела над головой Рубека на небольшом расстоянии и принялась хлестать черным крылом по его лицу.

— Карр! Карр!

Удар, затем еще и еще. Рубек начинал чувствовать в лице реальную боль.

— Карр! Карр!

После очередного удара крыла перед северянином возник расплывчатый образ Цейлы с замахом своей ладони в воздухе. Ее глаза были пустыми и бездонно серыми.

— Очнись, животное! — Цейла с треском влепила пощечину. Затем еще одну. И еще одну.

— Моя госпожа, я тут, я проснулся! — хриплым голосом простонал Рубек, очнувшись от видений.

Туман одновременно сошел с глаз Цейлы и Рубека. Женщина начала подниматься на ноги, зарядив при этом последний, проверяющий, удар по щеке.

— Простите, моя госпожа. Вероятно, я так вымотался после дороги, что бессильно отключился прямо тут, на полу. Прошу вас, простить меня, сайха Цейла, — оправдывался Рубек, протирая свои опухшие глаза.

Цейла опустила на лежащего северянина уставший взгляд, наполненный презрением.

— Ты безнадежно лишен возможности видеть дальше своего длинного носа, Рубек. Но это не страшно. Я увидела в твоих глазах все, что хотела.

Северянин проигнорировал слова Цейлы, затем встал на ноги, отряхиваясь от пыли.

— Ты привез с Юга то, о чем я тебя просила?

— Так точно, моя госпожа, — сказал Рубек, затем потянулся рукой в нагрудный карман меховой куртки. — Вот то, что вы просили достать.

Он протянул Цейле сверток небольшой тряпицы.

— Кто-нибудь видел тебя с ним? — поинтересовалась Цейла, убирая сверток за пазуху.

— Не думаю, моя госпожа. Все происходило глубокой ночью.

— А наши влиятельные друзья с Юга. Возникли ли у них вопросы по поводу этого свертка?

— Канцлер Брутт не интересовался нашими планами, но я уверен, что человек его положения остается в курсе всех событий в землях, что окружают его королевство.

— Надеюсь, канцлер не настолько глуп, и заметет все следы, ведущие к нам, — произнесла Цейла, затем двинулась в сторону алтаря.

— Занятно, что его человек высказал то же самое и по поводу вас, моя госпожа. Но насчет Брутта не беспокойтесь. Этот человек исключительного ума. Весьма образован и опытен в делах подобного рода, — говорил Рубек, словно хвастаясь своими заслугами. — Человек, который готовит переворот в королевстве, не станет допускать таких мелких ошибок.

— Будем надеяться. — Цейла подушечками пальцев тушила огонь в свечах. — Ступай и займись своими делами на рынке. В твое отсутствие их накопилось предостаточно.

— Слушаюсь, моя госпожа, — искалечено простонал Рубек, затем прогнулся в низком поклоне и направился к выходу, прижимая к животу кровоточащую руку.

Цейла душила своими пальцами огонь один за другим. С каждой потухшей свечой комната становилась все темнее и мрачнее, и когда на алтаре осталась последняя зажженная свеча, Цейла окликнула Рубек, который уже подходил к двери:

— И еще кое-что, Рубек…

Северянин замер в ожидании слов, держась за ручку двери.

Цейла поднесла руку к последней горящей свече и громко, с задором в голосе, проклокотала на всю комнату:

— Кааарррр!!!

Ее ледяные пальцы сомкнулись. Комната провалилась во мрак. Где-то у двери слышалось свистящее дыхание до смерти испуганного человека.

В новой кузнице Тоил освоился на удивление быстро. Великан успел проделать заметную впадину на поверхности новой блестящей наковальни из сверхпрочного металла, изобретенного алхимиками из Бронзовой Цитадели в Раусе. Формы для заливки металла приняли боевой вид за время его непродолжительной работы, а клещи начинали потихоньку изнашиваться и скрипеть при работе. Тоил Вирсмунк был с головой завален работой с самого первого дня его приезда в общину Гойлов. Из-под рук искусного мастера на свет появилось несколько десятков крепких стальных мечей, бесчисленное множество наконечников для стрел, несколько идеально сбалансированных ножей, грубых топоров и огромных двусторонних секир.

Липкое от горячего пота тело кузнеца поблескивало в свете горящего горна. На руках и торсе появились новые алые пятна ожегов. Железнохват кропотливо завершал работу над уникальным и причудливым предметом. Он вертел в своих могучих руках сплошной стальной шест с изящным прямым клинком на конце, проверяя оружие на баланс.

Дверь широко распахнулась. Свежий морозный воздух принялся заполнять душную комнату, но вскоре растворялся в горячем воздухе, встретив сопротивление в лице изголодавшегося адского жара пыхтящей кузницы.

— Вун-о дхале, Железнохват. У тебя здесь так душно, что можно выращивать овощи. Давай, немного, проветрим это место. — Цейла раскрыла дверь пошире, подперев ее куском необработанной руды, затем переместилась в середину кузницы.

Тоил отвлекся от своей работы, поставил шест у стены, затем подошел к двери и пинком отправил кусок руды в сторону, давая возможность двери захлопнуться под своим весом.

— Кузница любит жару, ни к чему ее проветривать, — угрюмо произнес Тоил, затем принялся промывать почерневшие руки в ведре с теплой водой.

Цейла собиралась ответить Тоилу с привычной для нее колкостью, но ее внимание привлек стоящий в углу блестящий шест с острием на конце. Она одной рукой приподняла оружие над землей и принялась с восхищением его осматривать.

— Какая аккуратная и филигранная работа; изумительное внимание к мелочам. — Цейла поставила шест, затем повернулась к великану. — Ты воистину великий мастер, Железнохват!

Тоил молча продолжал намыливать свои руки, не оборачиваясь на похвалу Цейлы.

— Поэтому у меня для тебя еще одна тонкая, кропотливая работа. — Женщина достала из-за пазухи небольшой кусок тряпки, свернутый в трубу и протянула его кузнецу. Тоил перехватил сверток мокрыми руками и развернул его, положив на поверхность стоящей рядом наковальни.

Перед мастером оказался рисунок странного кинжала, нарисованного в подробностях с разных ракурсов. Кинжал представлял собой уменьшенную копию меча с перпендикулярным перекрестием, нехарактерным для коротких ножей и кортиков. Ромбовидный клинок с двумя углублениями тянулся от перекрестия до кончика. Навершие ручки украшало заключенное в круг изображение остроугольного кленового листа.

Тоил долго изучал рисунок, периодически переворачивая тряпицу с ног на голову.

— Два дня, и я сделаю для вас этот кинжал.

— К сожалению, мне он нужен не позднее завтрашнего полудня, — ровным голосом произнесла Цейла.

— Тогда я не отвечаю за качество оружия. Я могу выковать его из легких сплавов, тогда клинок станет мягким и быстро затупится, — пробурчал Тоил. Торговаться с женщиной ему не было никакого смысла.

— Пусть будет так. Этот клинок будет не более чем сувениром, — загадочно произнесла Цейла, затем подошла к стальному шесту и снова приподняла его над полом.

— Это оружие готово? — спросила женщина, любуясь игрой огня по блестящей поверхности шеста.

— Я сбалансировал его, увеличив длину клинка. Да, он полностью готов, — ответил Тоил, неотрывно продолжая рассматривать изображение кинжала.

— Отлично, я заберу его, — сказала Цейла, после чего направилась к выходу, но у самой двери обратилась к великану: — И да, Тоил, за кинжалом зайдут завтра ровно в полдень. Я рассчитываю на тебя, Железнохват.

Цейла вышла из гнетущей жары кузницы в ледяную свежесть зимней Станоки. Тоил продолжал пристально изучать профессиональным взглядом рисунок. Душу великана начала заполнять необъяснимая тревога.

Ровные ряды серых мешков, набитых мукой и зерном, пестрой вереницей разместились по широкому амбару, занимая половину всей площади и оставляя между собой лишь узкие проходы шириной в один шаг. Множество устойчивых длинных опор были связаны под высоким потолком с несущими поперечными балками. На втором этаже хранилища, в благодатном сне, разлеглись душистые тюки лугового сена и пучки позолоченной соломы.

На своде высокого потолка, в самом углу крыши, из небольшого дощатого домика выглядывала амбарная сова, которая бдительно осматривала пространство хранилища в поисках вредных грызунов, решивших полакомиться заготовками. Темно-зеленые глаза сипухи, утопленные в белоснежном сердце лицевого венчика, метались от одного ряда мешков к другому, иногда отвлекаясь на движение двух человеческих тел в самом низу амбара.

Глова сидела на застеленной по полу соломе со смоченной тряпкой в руке, настырно пытаясь стереть со своего пальто почерневшие пятна собственной крови. Разорванная в подоле нательная рубашка прилипала к вспотевшему телу девушки. Ее правую кисть обвивала льняная полоска ткани, местами окропленная алыми подтеками. Две черные пряди назойливо маячили перед ее лицом, тогда как остальная, серая часть волос, была на скорую руку убрана в небрежный хвостик.

Волчонок не спеша расхаживал по амбару на двух ногах, не сводя пронзительного взгляда с трудящейся Гловы, как хищник, выжидающий кролика из норы. Его причинное место было скрыто за набедренной повязкой, которую Глова с трудом натянула на сопротивляющегося брата.

— Перестань на меня так пялиться, — фыркнула девушка, на секунду оторвавшись от стирки, чтобы перевести дух, после чего принялась дальше растирать свое изящное пальто.

Юноша проигнорировал замечание Гловы, продолжая разгуливать за ее спиной из стороны в сторону. В какой-то момент он остановился, зацепившись краем уха за едва слышный мышиный писк, затем упал на четвереньки и начал медленно пробираться сквозь ряды с мешками.

Наблюдающая под потолком сивуха заметила своим острым совиным зрением небольшую полевку, пытающуюся прогрызть себе дорогу в мешок. Когтистые лапы со скрежетом оттолкнулись от дерева. В воздухе раздался звук раскрывающихся в полете крыльев. Сова стремительно пикировала на свою цель, угрожающе выставив вперед свои цепкие когти, но, опустившись до уровня первого верхнего мешка, попала в руки выпрыгнувшего Волчонка, затем скрылась вместе с ним в темноте междурядья.

Несколько легких, пушистых перьев начали лениво опускаться вниз, кружась и описывая в воздухе головокружительные пируэты.

Через минуту, на четырех конечностях, в свет выполз юноша, в зубах которого на окровавленном крыле болталась мертвая птица. Подойдя поближе к сестре, Волчонок разжал зубы, от чего бездыханная тушка птицы упала рядом со спиной Гловы.

— Черт тебя дери, Волчонок! — Глова вскрикнула от неожиданного подарка и вскочила на ноги. — Я два дня просидела в глухом лесу, чтобы поймать эту гребаную птицу!

Юноша слегка поник головой, ощущая на себе гнев разъяренной сестры.

— Я скормила тебе целого зажаренного кабана, но тебе и этого оказалось мало — ты решил удавить еще и нашу амбарную сову.

Волчонок уселся на пол и сгреб к своим ногам мертвую сову.

— Хотя, чему я удивляюсь. Ты же просто — зверь, — успокоившись, произнесла Глова, после чего упала на колени и продолжила бороться с кровяными пятнами.

Юноша долгое время задумчиво смотрел на труп птицы, затем уставился вопросительным взглядом на спину сестры. Он начал истошно водить своей челюстью, тщательно прожевывая слово, затем выпустил его из острых зубов:

— Зверь… — прошипел Волчонок, после чего поднялся на обе ноги и силой отшвырнул тушку к стене амбара.

— Как мило, первое слово моего младшего брата, — иронично произнесла Глова, не отрываясь от стирки. — Нужно немедленно позвать за матерью — пусть порадуется за сына.

Глова успела лишь на мгновение растянуться в улыбке от собственных язвительных слов, как входная дверь раскрылась, и в освещенный настенными факелами амбар вошла стройная фигура высокой женщины. Глова бросила тряпку из рук и припала на одно колено, приветствуя женщину:

— Вун-о дхале, моя госпожа, — отрезала девушка, не поднимая головы.

Цейла быстрым шагом пронеслась мимо Гловы, игнорируя ее присутствие, и направилась к стоящему Волчонку. Приблизившись вплотную, она с интересом осмотрела юношу с верхушки грязных волос, до опасных когтей на ногах, затем принялась мерить шаги вокруг него, оценивая взглядом его внушительные физические данные. Она водила по его мощному торсу своими длинными ногтями, оставляя на грязной коже светлые полосы. Постепенно поднимаясь к шее, ласково приглаживала широкую грудь Волчонка, задерживаясь на заживших шрамах и следах от когтей.

Описав очередной круг, Цейла остановилась напротив его лица. Вытянутые кисти заботливо легли по обе щеки Волчонка. Мать Стаи пристально всматривалась в серые глаза, медленно утопая в холодной бездне дикого взгляда. Ее руки слегка потянули голову юноши на себя, после чего Цейла горячо поцеловала юношу в грязный лоб через его свисающие сальные волосы.

— Мальчик, рожденный при свете полной луны и взращенный диким зверем. Юноша, в чьей крови закипает необузданная ярость. — Цейла опустила ладонь на подбородок Волчонка и провела большим пальцем по его черным губам. — На этих губах сохранился вкус пойманной дичи — вкус убийства.

Цейла оглянулась в сторону и заметила лежащий у стены труп сипухи.

— Охота — есть твое предназначение. Убийство ради выживания. Ради всей стаи. Доброго пожаловать домой, Волчонок, — произнесла Цейла, после чего заботливо смахнула грязную челку с глаз юноши и отступила на шаг.

— Домой… — осипшим голосом повторил Волчонок, пробуя на вкус новое для него слово.

— Глова, подойди ко мне, — скомандовала Цейла, не сводя пожирающих глаз со своего одичалого сына.

Девушка, стоявшая на колене с опущенной головой с самого прихода матери, вмиг среагировала на приказ.

— Да, моя госпожа.

— Ты, как всегда, отлично справилась со своим заданием, — произнесла Цейла, не оборачиваясь к стоящей за ее спиной дочери.

— Благодарю, моя госпожа. Все на благо стаи.

— Теперь твой долг: научить Волчонка держать оружие в руках. Его разнузданное буйство требует самоконтроля, хладнокровия и выдержки. Научи его мыслить трезво при виде пленяющей крови.

— Моя госпожа, этот зверь вонзил свои зубы в мою руку. Он бросается на все живое. Боюсь, дикарь разорвет меня в клочья, прежде чем я приближусь к нему с оружием.

— Мальчик прожил всю жизнь во враждебной природе, но он все еще твой брат, Глова. Его нюх чует опасность издалека так же хорошо, как и различает запах членов своей стаи.

Цейла угрожающе медленно развернулась лицом к своей дочери.

— Приступайте к тренировкам немедленно. И не смей никогда сомневаться в моих словах, Тень Волчицы, — грозно рявкнула Цейла, затем направилась к выходу.

От злобы Глова сжала кулаки с такой силой, что из повязки на руке выступила ароматная кровь. Алые капли со всплеском разбивались о половую доску, сверкая рубинами в хищных глазах Волчонка.

— Слушаюсь, моя госпожа, — грубо проворчала девушка, растирая сапогом лежащие на полу капли крови, после чего раздраженно вылетела из амбара вслед за матерью.

Волчонок упал на колени. Его челюсть свело от непреодолимого желания вылизать с пола языком кровь своей сестры. В темной глубине сознания дикаря, за право контроля, человеческая сущность отчаянно сражалась с напором голодного зверя.

Где-то среди мешков, с головой зарывшись в пшеничную муку, попискивала довольная сытая мышка.

Глава 11

Сквозь ночь

— Иди к черту, дикарь! Должен быть другой выход! — сердито выкрикивал южанин, упершись обеими руками в железный ободок дубовой бочки.

Мико усердно пытался засунуть южанина в заранее спрятанную около общины деревянную емкость. Мешок противился упорному натиску северянина, скользил и выныривал из-под давящей на его голову широкой ладони Мико.

— К сожалению, Мешок, это единственный путь доставить тебя в общину незамеченным. Еще слишком светло, чтобы я смог провести тебя по улицам.

— То, что я обязан тебе жизнью, не дает тебе права так со мной обращаться, северянин! Сходи за телегой и привези меня в ней, тупой болван! — произнес Мешок, но закрывающаяся деревянная крышка приглушила его последние слова.

Мико мощно ударил кулаком по крышке, чтобы та надежнее села.

— Оставить я тебя здесь одного не могу, сам понимаешь, — сказал Мико, вытирая рукавом пот со лба. — Тем более, смотри, как я точно угадал с размером.

Южанин начал что-то невнятно бурчать из деревянного плена, но Мико ногой перевернул бочку и скатил ее с небольшого спуска, ведущего прямо к воротам общины, затем сам последовал за летящим вниз снарядом.

— Тебе повезло, что сейчас зима, иначе дорога была ухабистая и неровная, — с улыбкой произнес Мико, приближаясь к лежащей у ворот бочке.

— Гхлбкый шеврнлнин, — болезненно донеслось из деревянной бочки.

Мико ногой закатил бочку через ворота и катил ее по всем улицам общины до дома клана Росслеров, как будто доставлял пойманную рыбу.

Бочка не спеша докатилась до бревенчатой постройки и тупо уткнулась в лестницу. Мико оглянулся по сторонам, затем обеими руками запрокинул бочку на крыльцо и подтолкнул к двери. Бочка набрала скорость и с глухим ударом врезалась в дверь. Деревянное полотно сорвалось с хлипких петель и медленно ввалилось в помещение, ударившись с хлопком о пол.

— Да что с этой треклятой дверью не так? — спокойно произнес Фуро, отводя от влажных губ стакан с еловым пивом.

С дверного проема шустро выкатилась дубовая бочка. Раскатисто прокатилась мимо Крысодава и остановилась возле дальней стены, прямо под висящими на стене ветвистыми рогами горного козла. Следом за ней в комнату, по лежащей двери, вошел Мико.

— Мико, мальчик мой. Это то, о чем я думаю? — радостно провопил Фуро, указывая указательным пальцем на бочку.

Мико подошел ближе к вождю, ударил себя два раза кулаком в грудь и упал на колено.

— Все получилось, вождь. Я выполнил твое задание и сделал это в тайне, как ты и просил.

Фуро опустился на резной стул из черного дерева, залпом допил хмельной напиток и с бухающей отрыжкой опрокинул стакан на стол кверху дном.

— Я ни на секунду не сомневался в тебе, мой мальчик. А те двое, что везли его. Ты их нашел?

Мико приподнял голову — из-под вьющейся темной челки выступил отрицательный взгляд:

— На их лагерь ночью напала стая диких серых волков под предводительством огромного вожака, — твердо отвечал Мико, не показывая страха. — После того, как я отогнал хищников, в живых оставался только южанин.

— Огромного вожака, говоришь… — Вождь задумчиво отвел взгляд на некоторое время, затем горько произнес: — Дико и Вой были преданными прислужниками нашего клана. Печально, что на их долю выпала такая ужасная участь.

Фуро оглянулся на лежащий у стены дубовый бочонок и добавил:

— Мико, покажи мне его скорее. Не терпится с ним познакомиться.

Мико поднялся на ноги и двинулся в сторону бочки, доставая из-за пояса длинный нож. Он подковырнул кончиком ножа край крышки, после чего резким движением откупорил бочку.

Южанин наполовину выполз из дубового плена, но не смог подняться из-за затекших ног и бессильно разлегся на полу.

— Какое идиотское имя — Мико. Скажи честно, тебя назвали в честь собаки, да, дикарь? — произнес Мешок, пытаясь согнуть праву ногу.

— Вообще-то, моего племянника назвали в честь нашего дальнего предка, одного из величайших войнов и охотников Великого Севера.

Фуро встал со стула и медленно подошел к лежачему южанину.

— А ты, вероятно, тот самый вождь, который меня выкупил из петли? — спросил южанин, растирая ноги руками, чтобы разогнать кровь.

— Даже если б я собрал все монеты со всей общины, ты все равно был бы мне не по карману, южанин. Нет, я всего лишь посредник, и сегодня вечером мы передадим тебя в руки твоего хозяина.

— Может у вас — северян — и есть хозяева, но я здесь, чтобы оплатить свой долг и уехать как можно дальше с этой проклятой земли, — огрызнулся Мешок, вставая на шатающихся ногах.

— Называй это как хочешь, южанин. Только помни, что ты попал в руки к самым влиятельным и коварным людям на всем Севере. Они тебя так просто не отпустят, — произнес Фуро.

— Мой вождь, я готов доставить южанина куда прикажешь, — решительно произнес Мико, прикладывая кулак к груди.

— Я поеду с вами, Мико. Мы доставим южанина Гойлам, затем отправимся к клану Вирсмунк на драхгра.

— Обряд прощания? Вождь Старио умер? — изумленно произнес Мико.

— Боюсь, что так и есть, мальчик мой. Обычай обязывает меня присутствовать на обряде. Я хочу, чтобы рядом со мной был именно ты, Мико. Твой отец бы этого хотел.

Фуро смотрел прямо в карие глаза юноше.

— Благодарю, мой вождь. Это большая честь для меня.

— Это так трогательно. Жаль, что вы не видите слез в моих глазах из-за мешка на голове. Кто бы мог подумать, что суровые северяне окажутся сентиментальнее придворных девиц, — поглумился Мешок, за что получил от Фуро удар в живот.

Южанин упал в ноги Крысодава, держась обеими руками за живот.

— Похоже, что у вас — дикарей, это семейное, — хрипло простонал на полу южанин, отхаркиваясь прямо в пыльном мешке.

— Мой вождь, я подкачу для нас повозку и подготовлю лошадей, — сказал Мико, затем перевел взгляд на лежащего южанина. — Пленника нужно незаметно погрузить в повозку: на дворе все еще светлый день.

— Я думаю, наш болтливый парень прекрасно освоился внутри этой вместительной бочки. Было бы несправедливо лишать его таких удобств, — язвительно произнес Фуро, сопроводив свою речь ударом сапога в живот южанина.

— Гребаные северяне, как я вас ненавижу… — протянул слабым от недостатка воздуха голосом Мешок, после чего Мико принялся запихивать обмякшее тело пленника обратно в бочку.

Община клана Гойлов располагалась на крутом берегу Древесной реки. Местные жители сладко засыпали под шум протекающей воды, тогда как сонные дозорные молчаливо патрулировали улицы общины, охраняя сон своих жителей.

Повозка приближалась к поселению под поздний вечер. Кузов был обтянут толстой парусиной, защищающий груз и пассажиров от ветра и снега. Внутри повозки, посреди однотипных дубовых бочек, сидел, укатанный в меха, Фуро Росслер. Лошадьми управлял заметно утомившийся за последние сутки Мико, глаза которого время от времени закрывались от темноты и усталости. Юноша не заметил, как две лошади уперлись лицом в закрытые на ночь ворота, и очнулся лишь после их недовольного ржания.

— Ворота закрыты, мой вождь, — прокричал в кузов Мико, проснувшись от собственного громкого голоса.

— Как закрыты? Подожди, я сейчас проверю.

Крысодав спрыгнул с повозки и решительным шагом направился к воротам. Толкнув плечом и услышав характерный звон натянутых цепей, Фуро принялся отчаянно колотить кулаком по деревянным доскам.

— Черт вас дери! Открывайте ворота, живее! — шумел Фуро, продолжая бить по воротам руками и ногами.

— Прекрати буянить, торгаш, или я пущу в тебя стрелу, — послышался грозный голос из темноты сторожевой вышки.

— Какой я тебе торгаш?! Я вождь клана Черной Куницы! Открывай гребаные ворота, щенок!

С чуть прикрытым краем луна осветила холодным свечением наконечник от стрелы и железное стремя арбалета.

— Знаю я вас, мелочных торгашей. Вы готовы назваться хоть самим всеотцом, ради того, чтобы забраться раньше всех на рынок, — говорил дозорный, угрожающе направив арбалет на Фуро. — Еще раз ударишь по воротам, и я пущу тебе стрелу меж глаз. Жди рассвета или проваливай куда подальше.

Фуро вскипел. Его лысая голова испускала сквозь шапку горячий пар.

— Ну, это мы еще посмотрим, щенок. Раньше или позже рассвета, но я сдеру с тебя кожу, клянусь пред всеми богами Севера, — прогромыхал рассерженный Фуро, затем побрел к повозке.

— Аккуратнее с клятвами, торгаш. Наши боги не всегда благосклонны, — прокричал в спину дозорный, убирая арбалет из под лунного свечения.

Подойдя к повозке, Фуро со злобой пнул по колесу и тихо выругался.

— Кажется, у вас небольшие проблемы, господа, — послышался глухой голос в одной из дубовых бочек, — а в данной ситуации ваши проблемы становятся и моими проблемами тоже.

Мико залез в кузов и, пробравшись к дальней бочке, немного приподнял крышку.

— Говори, южанин.

— Сидеть в этой тесной бочке всю ночь у меня нет совершенно никакого желания. Поэтому, если вы меня освободите, я смогу пробраться незаметно в закрытую общину и найти их вождя, чтобы вас впустили внутрь.

— У тебя ничего не выйдет, южанин, — произнес Фуро, упершись руками в борт повозки. — Община Гойлов старейшая и самая защищенная во всей Станоке. Она не имеет ни бреши в стенах, ни сквозных дыр.

— Не бывает неприступных стен, северянин, — отвечал Мешок. — Я перелезал через каменные стены замков, перепрыгивал через широкие рвы с острыми кольями и карабкался голыми руками по высоким дозорным башням.

Крысодав задумчиво отвернулся, оценивая рискованную авантюру.

В затяжную тишину вмешался Мико:

— Думаю, хоть этот южанин и мастер трепать языком, но насчет своих возможностей он говорит правду. Иначе им бы не заинтересовались в клане Гойлов.

— Вероятно, ты прав, Мико. Ждать до утра не лучшая затея. Можешь вылезти из бочки, южанин.

— Лучше нам немного отъехать от общины, мой вождь. Его могут заметить стражники.

— У тебя светлая голова, Мико. Ты такой же сообразительный, каким был твой отец, — произнес Фуро, взбираясь в кузов повозки.

Мико остановил лошадей неподалеку от общины Гойлов, за небольшим холмом. Снежную дорогу освещал ледяной свет почти полной луны.

— Теперь вылезай, южанин. Тебя никто здесь не увидит, — произнес Мико, спрыгивая с ведущего места.

Мешок, сгорбившись, на ощупь слез с кузова.

— Вы же оба понимаете, что с мешком на голове я это провернуть не смогу? — сказал пленник, разгибая затекшую спину и разминая деревянные ноги.

— Он прав, мой вождь. Мешок придется снять, — обратился Мико к своему дяде.

— Хм… боюсь, в таком случае, сайха Цейла снимет с нас кожу и скормит волкам, — неутешительно выдал Фуро. — Условием сделки было не только то, чтобы доставить южанина живым, но и то, чтобы сохранить его лицо втайне от всех.

— Вы тут все с ума посходили на вашем Севере, — пробурчал Мешок, — но выбор остается за вами.

Мико раздумчиво стоял на дороге, всматриваясь на голову южанина, затем шагнул к пленнику вплотную и достал из пояса нож.

— Что это за звук? Это был нож? Что ты задумал, дикарь? — завопил пленник, боясь от безумного северянина очередных болезненных действий.

— Не шевелись, или я случайно выколю тебе глаза.

Мико оттянул двумя пальцами ткань мешка и аккуратно вырезал два неровных круга под каждый глаз южанина.

— Вот так-то лучше. Теперь ты можешь видеть, — произнес Мико, победно убирая нож обратно за пояс.

Не смотря на темноту глубокой ночи, глаза пленника слезились от лунного света. Проведя несколько дней во мраке мешка, южанин напрочь отвык от любых источников света, и даже слабое свечение резало глаза пленника, словно раскаленное лезвие.

Постепенно зрение начало возвращаться к нему, вычерчивая силуэт стоящего напротив Мико.

— Какой же ты все-таки страшный, Мико, — вылитый дикарь, — ухмыляясь, произнес южанин. — Таким я тебя и представлял: угрюмым, тупорылым, с кислой рожей…

Последние буквы вылетели с болью из южанина от очередного удара в живот.

— Мой вождь, разреши отрезать южанину язык. Он абсолютно не умеет им распоряжаться, — грозно произнес Мико, доставая свой нож уже второй раз за последние пару минут.

— Оставим это на милость Цейлы, мой мальчик, — сказал Фуро, сидя в повозке. — Мико, я хочу, чтобы ты пошел с ним. Присмотри за южанином, чтобы он не убежал, и, что важнее, проследи, чтобы его лицо оставалось скрытым.

Мико твердо взглянул на своего вождя, слегка кивнул и выписал в свою грудь два глухих удара:

— Слушаюсь, мой вождь.

— Я подъеду к воротам и буду ждать, пока меня не впустят. Надеюсь, вас не заметят и дело не дойдет до драки, — опасливо вымолвив Фуро. — Никто не хочет войны с Гойлами.

Мешок поднялся на ноги, держась рукой за живот, и захрипел низким голосом:

— Нам нужна только длинная крепкая веревка, больше ничего.

Мико порылся в вещах у борта повозки, нащупал смотанную в обруч веревку и, продев руку в кольцо, повесил себе ее на плечо, затем потянулся за своим мечом.

— Меч тебе придется оставить в повозке. Он больше подходит для стычек лицом к лицу, нежели чем для скрытных дел, — произнес Крысодав, указывая на огромное оружие, лежащие без ножен и светящееся в ледяном свете неполной луны.

Мико молча кивнул, соглашаясь с вождем, затем уверенно двинулся в сторону общины.

— Будь осторожен, мой мальчик. В случае если вас все-таки заметят — отруби южанину голову и возвращайся вместе с ней ко мне, — назидательно выкрикивал Фуро в спину своего племянника.

— Гребаные северяне, — пробормотал едва слышно Мешок, затем пошел следом за Мико.

— Здесь. — Мешок рукой остановил идущего позади Мико и указал на самый верх частокола, где, по его мнению, находился участок с самыми низкими бревнами.

— Давай веревку, — приказал южанин, на что Мико отозвался недовольным фырканьем, но затем сбросил с плеча моток веревки и передал Мешку.

Южанин огляделся по сторонам в поисках небольшой палки, но, как назло, рядом лежала лишь крепкая еловая ветвь.

— Отломи от нее вот такой кусок, — шепотом произнес южанин, показывая Мико расстояние от своей ладони до локтя.

— Мне не нравится, что ты мне приказываешь, Мешок, — рассерженно буркнул Мико, угрожая пальцем.

— Ты у нас — мышцы, а я — мозг. Мне не сломать эту ветвь, а на то, чтобы найти в темноте подходящую, уйдет уйма времени.

Мико яростно выдохнул пар через нос, после чего спустился вниз к ветке и, уперевшись в нее одной ногой, начал надламывать нужный участок.

— Только тихо, северянин. На сильный треск могут сбежаться дозорные.

Мико медленно, с большим усилием, отломал нужной длины кусок и силой метнул его в стоящего на подъеме южанина. Мешок в темноте не заметил летящую в него ветку, а среагировать на звук не успел.

Палка тупым концом прилетела прямо ему в лоб.

— Ай! Что ты творишь, чертов дикарь? — разразился тихим стоном Мешок, держась за голову.

Мико, стоя снизу, негромко и прерывисто хохотал.

— Хватит ржать, болван! Поднимайся обратно, — нервно выдал Мешок, затем поднял лежащую палку и привязал по ее центру веревку.

Мико не спеша взобрался к стене, улыбаясь и утирая выступившие от хохота слезы.

— Показываю лишь раз, повторять не стану, — произнес южанин, раскручивая одной рукой веревку с привязанной веткой.

Набрав нужную силу и обороты, Мешок резко забросил веревку на стену. Когда палка оказалась с другой стороны стены, южанин потянул на себя веревку, и ветка уперлась поперек между двух заостренных бревен.

— Я полезу первым и дам тебе знак, чтобы ты лез следом, — произнес южанин, после чего несколько раз дернул веревку двумя руками, проверяя на надежность.

— Иди уже, трепач, — сказал Мико и шлепнул южанина ладонью по спине.

Мешок подпрыгнул и схватился в воздухе двумя руками за висящую веревку, затем, уперевшись ногами в бревенчатую стену, начал карабкаться наверх.

— Смотри, не сорвись там, — подначивал Мико, глядя на поднимающегося по стене южанина, который, буквально через пару секунд, оказался на самом верху сидячим между бревен.

Мешок снял со стены палку и зацепил ее с противоположной стороны, а веревку перекинул на сторону двора общины, чтобы по ней слезть.

— Каков хитрец, — произнес северянин, провожая взглядом постепенно скрывающуюся за стеной тень.

Спустя некоторое время из-за верхушки бревен вылетела смотанная вокруг палки веревка. Мико вовремя среагировал и поймал летящий в обрыв моток. Северянин размотал веревку и без труда забросил палку на стену, затем ловко пробежал по вертикальным бревнам, словно кошка, и через мгновение оказался уже стоящим на земле общины.

— Не плохо, северянин. Я рассчитывал, что ты зацепишься ногой наверху и вскроешь себе живот об острые бревна, — шепотом произнес Мешок, укрывшись за стоящей рядом хижиной. — Давай бегом ко мне. И веревку захвати.

Мико смотал веревку вокруг палки и, пригнувшись, пробежал к южанину.

— Веди теперь к этому вождю, — бросил через плечо южанин, выглядывая из за угла хижины.

— Я здесь впервые, как и ты, южанин. Я понятия не имею, где их дом.

Мешок обернулся на северянина в надежде, что тот его разыгрывает. Но Мико стоял с серьезным, каменным выражением лица.

— Понятно все с тобой, — разочарованно выдохнул Мешок, вглядываясь наверх на крыши построек. — Придется искать самый большой дом. Жилище вождя должно выглядеть богаче остальных домов. Может, забраться обратно на стену и посмотре…

— Вон! Это точно оно, — перебил Мико, стоящий с другого угла хижины и вытянувший перед собой руку с указывающим вперед пальцем.

Мешок чуть ступил из-за угла, взглянул по направлению пальца Мико и заметил крышу единственного двухэтажного здания во всей общине. После чего украдкой перебежал улицу, спрятался между двух жилищ и жестом позвал к себе Мико. Северянин огляделся по сторонам, затем быстро метнулся до Мешка, но по дороге оступился на неровности и с шумом влетел в невысокий забор рядом с домом.

В небольшом круглом окне появился свет от зажженной свечи; послышались торопливые шаги, а затем и недовольный голос:

— Треклятый Хурой, опять напился до безумства! Ну, я тебе сейчас покажу, как валить мой забор! Еще сосед называется! — Грозные слова за дверью становились все отчетливее по мере приближения хозяина к двери.

Перепуганный Мико стремительно поднялся на ноги и спрятался вместе с Мешком за небольшой телегой, что стояла во внутреннем дворе хижины. Разъяренный северянин вышел из дома, размахивая вилами по сугробам в поисках пьяного соседа.

— Нужно бежать, пока он не пошел в нашу сторону, — тихо произнес южанин, после чего резко метнулся через ограждение на соседний участок.

Мико выждал момента и сорвался вслед за Мешком. Добежав до противоположного дома, они прислонились к стене, глотая большими порциями воздух.

— В городе, среди многоэтажных каменных домов, оставаться незаметным куда проще, чем посреди ваших хлипких муравейников, — произнес южанин, переводя дух.

— Про высокие каменные дома я слышал только в детстве от отца и верил в них не больше, чем в огнедышащих драконов, — отвечал Мико, выглядывая в улицу.

— Этот мир слишком непредсказуем, чтобы ограничиваться одной лишь верой, северянин. Прежде я не верил в лютые морозы и чудовищных волков, но совсем недавно едва не встретил свою смерть от того и от другого.

— Поверь, это лишь малая часть того, что может убить тебя на Севере. Пошли, мы теряем много времени, — произнес Мико, после чего скрылся за углом дома.

— Я ненавижу этот Север, — прошипел Мешок, после чего побежал за Мико.

Оставшиеся улицы общины Мико и южанин пробежали без происшествий и оказались перед домом с изображениями свирепых волков.

— Какая-то нездоровая любовь у них к волкам… — изумленно спросил Мешок, осматривая жестокие сцены на стенах дома.

— Клан Гойлов — старейший клан на Севере, — отвечал Мико, — первые переселенцы, спустившиеся с гор. Они приручили диких волков и поселили их рядом с собой, чтобы те охраняли их от нападений других хищников. С тех пор клан Гойлов был назван по воле Северного леса кланом Серой Волчицы, а волки стали их священными животными. Воплощением их необузданной ярости и ледяного хладнокровия ко всему живому.

— Звучит как сказка, которую рассказывают юному принцу перед сном, — произнес Мешок с нотками скепсиса в голосе. — А в волков они превращаться умеют?

— Это всего лишь тотемные животные, южанин. Из магии на Севере только чудесная весна, хотя и она длится совсем недолго, — хмуро проговорил Мико.

— А у вашего клана имеется тотемное животное? — обратился Мешок к северянину.

Мико сделал полшага вперед и устремил руку, сжатую в кулаке, в ночное небо.

— Клан моей семьи — семьи Росслеров — носит имя Черной Куницы по воле Северного леса, — гордо произнес Мико, но затем почувствовал ехидную улыбку южанина у себя на затылке.

— Ваш тотемный зверь — выдра? — южанин вспыхнул в диком хохоте, сдерживая вылетающие изо рта смешки ладонью.

— Члены нашего клана издревле были лучшими охотниками на всем Великом Севере, особенно в ночное время. Хитростью и изворотливостью мои предки могли добыть любого зверя, а своей выносливостью загнать даже самого быстрого оленя.

— И ты мне еще говоришь, что я люблю хвастаться, — сказал Мешок, успокоившись от приступа смеха.

— Ладно, давай зайдем внутрь.

Мико и Мешок бесшумно поднялись по лестнице, с небольшим скрипом досок прошли крыльцо и оказались лицом к лицу со скалящейся головой волка на входной двери.

— Возможно, стоит постучать, — неуверенно произнес Мешок, с трепетом рассматривающий жуткие клыки нарисованного хищника.

— Давай вместе. — Кулак Мико застыл в воздухе на небольшом расстоянии от двери.

Конец ознакомительного фрагмента.