50 и одно дыхание глубже

Лина Мур

Когда шагать уже некуда, а прошлый путь перечёркнут полностью и бесповоротно, то остаётся только дышать. И даже это делать безумно сложно, ведь воспоминания продолжают изъедать, как и жизнь, продолжаясь, преподносит неприятные подарки. У меня не осталось ничего, кроме боли. Именно этого чувства, излюбленного тем, кто опустил меня на колени и заставил испробовать вкус шампанского на своём теле. Некуда больше двигаться. И теперь мне предстоит вновь научиться дышать. Хотя бы дышать… Книга содержит нецензурную брань.

Десятый вдох

— Здравствуй, Мишель, — бархатный голос накрывает меня одновременно ледяной и горячей волной. Испуганно охаю и даже оступаюсь, поворачиваясь к мужчине, облокотившимся о стойку. Карие глаза смотрят прямо в мои, а губы изогнуты в довольной улыбке произведённым эффектом.

— Какого черта? — Зло цежу я, поджимая губы и пытаясь показать свою браваду против Николаса, действительно преследующего меня и стоящего прямо здесь. Сердце сразу же начинает выбивать чечётку, а руки потеют.

— Мишель, вот твоя сумма и жетон, — произносит Эйприл, заинтересованно смотря то на него, то на меня.

— Спасибо, — говорю я и так неприятно, что он видит, какая это сумма. Да и, вообще, это ужасно, что он здесь!

— Спасибо за кофе, Эйприл, — Николас поворачивается к девушке, моментально расцветающей, под его улыбкой.

— Всегда, пожалуйста, мистер Холд, — тянет она, а я собираю свои вещи, и разворачиваясь, иду к выходу.

— Надеюсь, вы ещё у нас появитесь, — летит в спину.

Передразниваю её, выходя на улицу. И чувствую, что идёт позади меня.

— Что тебе надо от меня, Николас? — Останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.

— Я предупреждал? Предупреждал, — спокойно отвечает он. Не могу смотреть. Когда-нибудь это тянущее чувство пройдёт? Дышать не могу, облизываю губы и заметно нервничаю.

— Я работаю, — взмахиваю зачем-то рукой, показывая на здание, но смотря мимо него. Виски покалывает от боли.

— Ничего, мне несложно подождать. Я никуда не спешу. Теперь же ты свободна, — даже равнодушно отвечает он.

— Ты понимаешь, что я не хочу видеть тебя? Слышать и…

— Поедешь со мной или пройдёмся? Я знаю недалеко тихое местечко, — перебивает меня, уверенно, отрезая пути к спасению.

Ну что будет от того, что я выслушаю его? Очередная ночь слёз и ненависти, смешанной с любовью? Снова будет больно, и начну изводить себя?

— Мишель, мы только поговорим, и я удостоверюсь, что ты поела. Суп понравился? — Врывается в мои мысли. Поднимаю на него голову. Пропадаю в его глазах. В его ауре. В нём. Снова.

— Выбросила, — вру я, хотя он до сих пор стоит в холодильнике.

— Применить кляп и наручники? — Делает шаг ко мне, а я от него.

— Только попробуй, — предостерегаю его.

— Ударишь? Начнёшь кричать? Или пойдёшь сама? Я не кусаюсь…

— Ещё как кусаешься, Николас. Но я пойду, а потом ты отвалишь от меня. Навсегда. Не сделаешь даже шага в мою сторону. Это мои условия, — на одном дыхании говорю я, а пальцы уже покалывает от знакомого напряжённого возбуждения, что теперь со мной, когда вижу его.

— Занимательно, но нет. Ты идёшь со мной без каких-либо условий, — отрезает он, обходя меня, обдавая своим ароматом.

Да почему так сладко сразу во рту? Знаю, эти ощущения. Боже, зачем я это делаю? Мне просто хочется сейчас разреветься от собственного бессилия, потому что иду за ним. Иду, и так отвратительно это понимать, что вновь ведусь на этот тембр, мягкий и сильный одновременно. Я устала, безумно устала быть без него. Устала терзать себя. Устала видеть его так далеко. Устала от этой боли. От физической усталости и недосыпа каждую ночь. От этого состояния устала. У меня нет сил, противостоять. Иду рядом. И так больно. Так хочется закричать на него, чтобы ушёл и чтобы обнял. Разрываюсь на части.

— Крошка, не надо. Нам требуется обсудить это. Жить дальше невозможно, если этого не сделать. Я не могу, — тихие слова доносятся до меня, и сейчас я слышу Ника. Моего любимого Ника. Удар по сердцу и оно трепещет, а слёзы скапливаются в глазах.

Переходим дорогу, не отвечаю ничего. Доходим до самого обычного кафе, и он открывает мне дверь, пропуская вперёд. Вхожу в кофейню и сама выбираю самый дальний столик. Только хочу снять пальто, как тёплые пальцы касаются меня. Даже через водолазку ощущаю покалывание кожи. Дыхание сбивается. Закрываю глаза, вся сжимаясь от этого.

— Позволь мне, — его шёпот рядом с ухом колыхает распущенные волосы. Облизываю губы от волн, прошедших по всему телу и вернувшихся с выдохом. Судорожным. Быстрым.

Киваю, распахивая глаза. Снимает с меня пальто, вешая его на свободный стул, сбрасывая с себя кожаную куртку, кладёт на мою верхнюю одежду. Падаю на стул, уже не в силах терпеть дрожи в теле. Смотрю на него, идущего к стойке, чтобы сделать заказ. Восстановить дыхание не могу, наслаждаюсь этой мощной фигурой в тёмно-серых джинсах, облегающей белой кофте, что вижу даже звёзды. Я просто знаю, что они там. Слеза выкатывается из глаз, и я быстро её стираю, отворачиваюсь, уверяя себя, что вытерплю. Тяжело, но смогу. Сжимаю руки под столом, делая глубокие вдохи. И не набрать полную грудь кислорода.

— Чай будет тебе сейчас лучше всего. Салат или чизкейк. Что выбираешь? — Раздаётся над головой. Передо мной уже стоит чашка.

— Только чай, спасибо, — тихо отвечаю я.

— Нет, так не пойдёт. Ты что-то выбираешь, или я начну тебя кормить. Скормлю всё, что здесь есть, пока тебя не вырвет от насыщения желудка, — садится напротив, сжимает губы, что скулы играют на его лице. Даже препираться нет сил. Закрываю глаза на секунду и качаю головой сама себе.

— Чизкейк, — выбираю я. Кивает, переставляя с подноса тарелку с десертом и ложечку. А себе оставляет салат и воду. Бросает поднос на другой столик.

— Для начала ешь. Я хочу видеть это, а потом поговорим, — указывает на десерт. И плевать, что делаю это. Разрываю пакетик с чаем и бросаю его в горячую воду. У меня действительно сил нет, чтобы бороться сейчас. Я оставила их там, на парковке перед фотостудией. Развеяла их в воздухе, пока шла с ним рядом. Пока решалась, пока изводила себя. А сейчас такая усталость навалилась на меня.

Вынимаю пакетик и кладу его на блюдечко. Ложечкой отрезаю кусочек и кладу в рот, как кукла, как неживая. Даже вкуса пищи не чувствую. Ничего. Краем глаза вижу, что Николас берёт вилку и пробует свой салат. Хочется посмотреть… вспомнить, как он красиво поглощает пищу. С достоинством. Но не позволяю, проглатывая всё до кусочка на тарелке. Запиваю чаем, согревает меня изнутри. Подавляю зевок и моргаю, чтобы вспомнить, где я и с кем.

— Я не думал, что всё будет так, как сейчас, — сквозь своё помутнённое внимание слышу его голос.

— А как ты думал, всё будет? — Спрашиваю я, смотря на его руки, спокойно лежащие на столе.

— Иначе. Я, вообще, не думал, что это зайдёт так далеко. Но зашло и мне не жаль. Единственное в чём моя вина — не проверил всё. Райли сказал, а ему твоя сестра и Сара. Но уже было поздно, слишком поздно что-то менять. Ты ушла. Потерял тебя. Это моя вина, я признаю её и прошу у тебя прощения, Мишель. За то, что потерял контроль. За то, что сделал это. За то, что всё вышло именно так.

Жмурюсь. Не думала, что это будет невыносимо и отрезвляюще. Картинки и боль той ночи резко врываются в мою память, и я надрывно выдыхаю. Сглатываю неприятный привкус и распахиваю глаза.

— Видео, что ты оставила. Это был не я. Так бы я не поступил, как бы ни был зол и не чувствовал себя преданным, но я бы никогда в жизни таким не занимался. Это низко. Уверен, что ты сейчас не лучшего мнения обо мне. Но даже в том образе, в котором ты видишь меня, это низко. И прошу прощения, что упомянул Теренса. Я не должен был, но мне необходимо было увидеть тебя и понять, что боль физическая ничто по сравнению с душевной. Я…

— Замолчи, — шепчу я.

— Выслушай. Для этого мы встретились. Так выслушай меня, — просит он, а это выше моих сил. При этом я и двинуться не могу, ноги не слушаются. Сухо всхлипываю и потираю лоб.

— Я не обманул тебя тогда, сказав, что удалил всю эту информацию. Её нет, но я использовал свои знания против тебя. Твоё стоп — слово не действует на меня, Мишель. Там. На этом аукционе был удивлён, что ты вспомнила его. Да и не ожидал тебя встретить. Но я рад, что это случилось. Наши отношения вышли за рамки тематических в ту ночь. Не отрицаю — садист. Но не хочу им быть больше. Я выбираю тебя, крошка. Если надо я изменюсь, только помоги мне сделать так, чтобы ты вернулась, — его рука тянется ко мне. Отклоняюсь назад, пряча руки под столом, поднимаю голову, вижу такую темноту в его глазах, что дышать не могу.

— Нет. Я не могу… я… нет. Не трогай меня, не прикасайся. Теперь это мой страх. Ты отдал его мне. Ты заразил меня им, и мне больно, Николас. Мне так больно, что дышать невозможно. Я стараюсь жить без тебя. Так дай мне это сделать. Если хоть что-то… хотя бы немного ты чувствовал ко мне, оставь меня, не трогай, — быстро шепчу я, а слёзы всё же, вырываются из глаз. Мутнеет взгляд. Поджимает губы. Запускает руку в волосы и ищет, что сказать. Но мне нужно только одно слово. Люблю. Мне нужна причина. Смотрю на него и огромная пропасть между нами, с острейшими и опасными камнями. Я не пойду туда больше. Внутри скапливается вся боль, что была во мне и сейчас она вытекает из меня вместе со слезами. Стираю их, отводя взгляд от него. Всё. С меня хватит. Это порог. Это критическая точка.

— Вот поэтому я и не сделаю того, о чём ты просишь. Я понимаю твою злость, твою обиду. Понимаю и ненависть. Но помоги мне, Мишель, создать другое. Новое и наше. Разреши мне быть рядом. И я буду, кем угодно, — говорит он, а я качаю головой. Амалия была права, он будет согласен на всё, но это не доставит мне удовольствия. Даже желания нет пробовать, унижать его нет желания.

— Нет, Николас, это будешь не ты, — вздохнув, произношу. — Я изменилась, стала другой. Вся моя жизнь поменялась, и я не хочу, чтобы ею кто-то руководил. Сейчас мне не нужны отношения. Ни с кем. Тем более с тобой. Моё сердце болит. Физически. Это страшно, я боюсь этой боли, потому что она настоящая. Она сейчас. Во мне. А ты… я не готова даже думать об этом. Я не знаю, что делать. Прошлого я не могу изменить. Да, чёрт! Я даже не помню, что там было. Ничего из того, что было. Только твоё лицо. Ты не только избил меня, ты сломал меня, Николас. И я не буду тебе ни в чём помогать, потому что все силы отдала тебе. Подарила, а ты так поступил. Нет.

Подскакиваю с места, и он делает то же самое.

— Мы не закончили, — качает головой.

— Мы закончили, Николас. Не преследуй меня больше, я прошу тебя. Не появляйся, живи своей жизнью. Ты богат, ты теперь самый завидный жених, и у тебя не будет отбоя от девушек, мечтающих излечить тебя. Возьми их, ломай, играй, да что угодно…

— Мне не нужны они, — перебивает меня, — мне нужна ты, Мишель. Меня не волнуют эти деньги, мне плевать на них, как и на мой статус. Это не мечта всей моей жизни. Я не об этом думаю все дни и ночи. Я о тебе думаю. Вспоминаю каждый день, что провёл с тобой. За эти дни многое понял. Дай мне шанс, всего лишь шанс доказать тебе, что я готов меняться. Готов строить с тобой отношения. Я не хочу любую. Они не ты. Дай мне возможность помочь тебе пережить это. Если бы знал, что ты ждёшь. Да я бы вышел из машины. Но я знаю, что ты пережила. Это не было бы спасением для тебя. Я знаю это. Так жил все годы, пока не появилась ты. Не собираюсь падать на колени и превращаться в раба. Ты права, чертовски права, моё внутреннее «я» не изменить, но я готов его корректировать. Готов это делать, но только если ты будешь рядом. Мне не хватает тебя. Не хватает твоих глаз, что смотрят на меня с нежностью. Мне не хватает разговоров, даже споров и криков. Мне не хватает жизни. А она есть, когда ты рядом. Мишель.

Словно его слова имеют физическую оболочку. Прокалывают моё сердце, заставляя его кровоточить. Остаются эти острые шипы в нём и прокручиваются. А я стою и слушаю, потому что люблю его. Потому что хочу обнять и утонуть в его тепле. Хочу поверить, но не могу.

— Прощай, — одними губами говорю я, сбрасывая его куртку и хватая своё пальто. Убегаю, просто бегу от чувств, от любви, от его глаз, наполненных раскаянием, и желанием забрать меня себе. Но наши судьбы больше не рядом. Слишком сложно сейчас разумно рассуждать, поэтому бегу. Мне нужно время, мне нужен воздух. Лёгкие дерёт, пока не останавливаюсь на светофоре.

— Мишель, чёрт возьми! Стой, — хватая меня за локоть, разворачивает к себе.

— Отпусти. Пожалуйста, отпусти меня, — молю я, и пусть потом будет стыдно за эту слабость. Но сейчас плевать, я хочу остаться одна. Хочу разрыдаться от того, что он сказал. В данный момент не уложились его слова в голове. Я не могу показать ему, насколько моя слабость зависит от него.

— Нет, — крепче сжимает мой локоть. Изнутри, прямо из сердца прорывается боль. Настоящая. Теперь она реальная. Ударяю его рукой по груди. Но вижу силу в его взгляде, такую сумасшедшую и устрашающую, она не пугает, наоборот, даёт возможность бороться. Я знаю этого человека, что внутри его. Это тот самый садист, что держит его сердце у себя. Я ненавижу его.

— Пошёл ты, — шиплю я, и удаётся вырвать руку из его хватки. Иду по пешеходному переходу, а он догоняет меня.

— Не смей! — Кричу, поворачиваясь к нему, и быстрым шагом двигаюсь к парковке, где оставила свою машину.

— Ты думаешь, что я так это приму? Ни черта, — отвечает Николас, перекрывая мне путь.

— Мне плевать. Иди в задницу, — яростно шиплю я, отталкивая его с пути, и иду.

— С удовольствием, Мишель. Когда? — Издевается, вызывая во мне ещё большую бурю из негодования, и она не даёт думать. Обида становится тоже реальной. Глупая. Такая глупая.

— Я выслушала тебя. Что ещё ты хочешь? — Уже не контролирую себя, кричу, так громко, что причиняю себе боль.

— Тебя. Хочу тебя. Полностью. Себе, — разрывая своим быстрым дыханием, отвечает Николас, останавливаясь, как и я.

— Ты потерял эту возможность. Найди другую дуру, — отвожу взгляд от его лица, и обхожу его, доставая ключи из пальто, нажимаю на кнопку.

— Я буду преследовать тебя, крошка. Буду рядом там, где будешь ты, пока не услышу заветное — «да», — говорит мне в спину.

— Ты не услышишь его, — фыркаю, открывая дверь машины.

— Тогда я не отпущу тебя… — закрываю дверь машины, заводя мотор дрожащими пальцами. Включаю фары и вижу его. Николас встал прямо перед моей машиной, складывая руки на груди, и если я дам по газам, то собью его.

— Урод, — шиплю я, держа руку на нейтралке, нажимаю на педаль. Громкий рык мотора, а он даже не двигается. Глаза блестят в свете фар. Снова давлю на газ, желая напугать его. Усмешка появляется на его лице.

Контроль потерян. Полостью. Абсолютно. Бесповоротно.

Распахиваю дверь и выскакиваю на улицу.

— Свали отсюда! Больной? Ты смерти захотел? — Кричу я. В два шага обходит мою машину и хватает меня за талию, прижимая к себе.

— Отпусти, — упираюсь руками в его грудь. Сердце пропускает удар. Хватает сильнее, сжимая пальцами мою талию. Борюсь с ним. Наверное, плачу. Не понимаю ничего. Разум настолько покрыт пеленой из злости, боли и любви, что не соображаю.

— Нет. Ни за что больше не отпущу тебя, — обхватывая моё лицо, шепчет прямо в мои губы. Один вздох и задыхаюсь.

Впивается в мои губы. Целует. Жадно. Больно. Горячо. Кусает губы. Хватаюсь за его плечи. Упаду. Зарывается в мои волосы, движение губ больное от страсти, что так и не забыта. Тело дрожит. Обхватывает одной рукой мою талию, а другой держит голову, что не могу двинуться. Дышать не могу. Тону. Так всё знакомо и иначе. Не помню, когда, но уже отвечаю на этот поцелуй. Со всей силой, что осталась во мне. И хочется ещё больнее. Ещё острее в сердце. Прижимаюсь к нему, ощущая под пальцами упругие волосы. Сжимаю их. Губы горят от поцелуев. Втягивает в себя мою нижнюю губу и ноги подкашиваются. Грудь трётся о его. Не могу напиться. Это мой глоток воздуха. Моё дыхание. В нём. В этом мужчине. Я люблю его и так больно. Целую, роняя слёзы. Целую и живу.

Поцелуи становятся мягче, ласковее практически невесомые.

— Я безумно скучаю, крошка, — шепчет он, даря ещё один поцелуй в уголок губ. Гладя моё лицо, а я наслаждаюсь. Эта слабость, что сейчас, мне так противна и одновременно приятна. Давление внизу живота и его пальцы, стирающие слёзы. Целует мои глаза, щёки.

— Вот сейчас и мне больно. Очень больно, так соскучился по тебе. Так хочу тебя. Затрахать до потери сознания. Думать о другом не могу, только о тебе, — этот хрипловатый смех так не вовремя врывается в мой полыхающий безумием мозг. Отрезвляет лучше холодного душа. Злость за то, что позволяю ему это делать с собой ещё раз, перекрывает доступ к кислороду.

Поднимаю колено и со всего размаха ударяю его между ног. Распахиваю глаза, сама удивляясь тому, что только вытворила. Выпускает меня из рук, сгибаясь пополам, и издаёт стон.

— Надеюсь, сейчас ещё больнее, Николас, — голос теряется от желания, но довольна тем, что сделала. Какое-то нечеловеческое удовольствие получаю, смотря, как он корчится от моего ответа на то, как разрывает меня.

— Блять, — вырывается из него. Падает на колени, сжимая свой пах.

И есть доли секунды, я успеваю заскочить в машину и переключить передачу. Нажать на газ и с громким рёвом вылететь с парковки, оставляя его там. Руки дрожат, да меня всю трясёт. Ведь я с безумной силой хочу его. Хочу ощутить всё, что он готов мне предложить. Пальто пропиталось ароматом его куртки. Не скрыться. Не убежать. Нельзя. Больше нельзя. Облизываю губы, до сих пор горящие от его поцелуев, и низ живота сводит спазмом. Чёрт возьми, нет. Ни за что, пока не решу, как относиться к этому. Я должна обдумать всё, принять решение. А он сбивает меня. Поцелуи и желание секса сейчас лишние. Воспоминания возвращаются все до единого. Буквально все. Слова. Свист розог. Его предложение о продолжении. Всё. И кричать бы от этого, да больше не могу. Едва есть силы доползти до своей квартиры и упасть на постель, проливая горькие слёзы по прошлому и невозможному настоящему. Сжимать своё пальто и дышать его ароматом. Убивать себя снова и снова.

Я хочу его так сильно вернуть в свою жизнь, что снова забываю о себе и своих желаниях. Он будет считаться с этим. Будет считаться со всеми моими планами. Теперь я понимаю слова Марка. Я не отрицаю больше того, что простила. Не отрицаю даже того, что люблю и буду любить. Не отвергаю того, что увижу его вновь. Но пусть докажет мне, что любит меня. Любит ли? Не знаю. Хватит ли этого? Не имею понятия. А пока я этого не услышу, не удостоверюсь, что это так — не дам играть своим сердцем и слабостью. Нет. Больше Николас Холд не возьмёт кнут, чтобы щёлкать им и страшить меня. Я пережила это. Я не боюсь этого, а вот будущего очень. Себя боюсь теперь и своих желаний.