Моя панацея

Лина Манило, 2020

Мой муж решил кинуть на деньги своего начальника и исчезнуть. Вот только меня забыл об этом предупредить, и теперь я стала заложницей опасного и влиятельного человека, который мной одержим. Максим Пожарский – сложный мужчина. С ворохом тайн и грехов. И я бы сбежала от него, но его маленький сын назвал меня мамой, и теперь смогу ли я сбежать из плена? Содержит нецензурную брань.

Глава 2 Макс Пожарский

Она меня не узнала. Действительно не узнала. Забавно.

Заметила ли она меня тогда? В тот вечер? Или месяц назад в дешёвом ресторане, куда её приволок на ужин дебил муженёк, она не видела ничего, кроме его наглой рожи? Даже если мне казалось иначе. Улыбалась ему, смеялась тупым шуткам, а он делал мне знаки рукой, демонстрируя… гордясь даже. Утырок.

Нахрен.

А ведь я был тогда так близко — всего лишь за соседним столиком. Там расстояния не больше пары метров, а я крупный мальчик, приметный. А ты ж гляди, не заметила.

Я был так чертовски близко, что видел каждую черту лица, каждый жест, каждую эмоцию. Даже платье запомнил, какое на ней надето было — потом часто его вспоминал и даже похожее приказал в магазине купить. На одну шлюху напялил, но ничерта этот суррогат не помог. Ни капельки. Только девку бедную чуть не затрахал до полусмерти, а всё равно не отпустило.

Я знаю, я псих, но уж какой есть.

И вроде бы нет в ней ничего того, что во внешности другой бабы не найти, но почему-то именно она зацепила не по-детски. И сразу самой красивой показалась. Она и есть красивая, и сегодня, стоя к ней так близко, окончательно в этом убедился.

В тот вечер решил: будет моей. Рано или поздно, но будет. Вся моя будет, без остатка. А тут вон, какой случай представился. Как упустить его мог? Да никогда в жизни не упустил бы.

— Расслабься, — мой голос хрипнет. Горло пересохло. — Не укушу. Пока что.

Инга сидит, отодвинувшись от меня на максимальное расстояние. Смотрит не за окно, не следит за дорогой — на меня. Глаза огромные, ресницами хлопает, тяжело сглатывает. Боится крошка.

Усмехаюсь. В голове тысяча вариантов, чем именно я бы с ней занялся. Прямо здесь. Прямо сейчас. И варианты эти один прекраснее другого, и от каждого внизу живота тянущая боль. Месяц уже эти издевательства над своим организмом терплю, а теперь ещё сложнее стало. Когда она рядом так. Близко.

— Отпустите меня, — робкое, а я прикрываю глаза и откидываю затылок на подголовник. Спать хочется, устал дико. — Давайте я вам заплачу? У нас есть, мы же копили на ипотеку. Только нужно в банк заехать.

— Ты действительно такая наивная или прикидываешься? — с меня сон слетает мгновенно.

Распахиваю глаза, подаюсь вправо и цепко хватаю пальцами острый подбородок. Сожми чуть крепче и челюсть сломается.

— Нет у вас ничего, никаких счетов. Ничего.

— Да как же?..

Голос дрожит, на длинных ресницах прозрачные слезинки. Жмурится, а я вытираю каплю влаги с её щеки. Щедро размазываю по коже, без ласки и сожаления. Нечего из-за всяких упырей рыдать.

— Очень просто. На будущее одно запомни: все счета и любую бумажку только на себя оформляй. Доверять кому-то, даже мужу, опасно для здоровья.

Инга пытается отстраниться, вырваться, а в глазах уже не паника. Злость. Удивление. Сотни эмоций, за которыми интересно наблюдать.

— Можешь позвонить в банк. Хоть министру экономики звони, мне плевать. Я всё равно прав: денег на счету Павлика уже нет.

Всхлипывает. Ей больно — даже мне это понятно, хотя меня чужие эмоции никогда не задевали. Но этой крошке невыносимо сейчас, чего уж тут говорить.

— И Павлика нет. Он сбежал. Когда ты это поймёшь, сразу легче станет.

Разжимаю пальцы. Инга мотает головой, не верит мне. Тёмные довольно короткие волосы падают на лицо, она не торопится их убрать. Словно замерла, а мой водитель плавно выкручивает руль. Он надёжный товарищ, потому что глухой. Очень важное качество. А ещё машину водит так, что любая дорога под колёсами мягче пуха кажется.

— Я всё равно вам не верю! — заявляет без излишнего надрыва в голосе. Смотрит на меня абсолютно сухими глазами, а в них злость.

Давай, детка, злись. Так веселее. Терпеть сопли и слёзы не могу.

— Твои проблемы, — пожимаю плечами, просовываю руку между сиденьями и забираю с переднего бутылку с водой.

Сушняк мучает, нервирует, а ещё мне нужна пауза. Просто немного перевести дух.

— Вы преступник! — объявляет и бьёт меня маленьким кулаком с остро торчащими костяшками бледных пальцев по плечу. — Похитили меня, это противозаконно. Меня будут искать! Вас посадят! Нельзя так с живыми людьми.

— Блефуешь.

Я не пытаюсь её задеть, но она действительно никому не нужна. Так иногда с людьми случается.

— Приехали, — говорю, когда машина снижает скорость у ворот моего дома.

Инга сжимается в комок, упирается, словно собирается провести в моей машине всю оставшуюся жизнь. Нет уж, я всегда играю по своим правилам. Даже на чужой территории веду в любой партии, не говоря уже о собственной.

Ворота поднимаются, показывается двор, где всегда тихо и спокойно. Почти всегда. Водитель паркует машину возле гаража, сам покидает салон практически бесшумно, а я выхожу на улицу. Огибаю салон, распахиваю дверцу со стороны Инги, а она шипит, точно дикая кошка.

— Что, первый шок прошёл и теперь показываешь зубы? — смеюсь, потому что сопротивляющаяся девушка меня веселит. — Не хочешь по-хорошему? Твоё право. Но всё равно будет так, как я сказал.

Тяну её за руку на себя и под оглушительные визги, под слабым градом отчаянных ударов, поднимаю Ингу на руки и иду к дому. Она мелкая, что тот котёнок, и такая же сердитая.

Кажется, дальше будет ещё интереснее.