В Петербурге время чая. Искусство наслаждаться жизнью каждый день

Лиля Шпренгер, 2023

Joie de Vivre – радость жизни, для которой французы не ищут особого повода. Быть счастливым – это навык, стоить уловить один раз и вы не потеряете его никогда. В школе жизни нет каникул, поэтому для освоения Joie de Vivre подойдет любое время. Как справиться с эмоциональным напряжением? Как противостоять разрушительным эмоциям, как не оказаться в западне собственной усталости? Как начать воспринимать жизнь и годы, иногда очень похожие друг на друга так, чтобы каждый вечер благодарить мироздание за ещё один дивный, незабываемый день? После прочтения этой книги вы убедитесь, что счастье – это привычка. Убедитесь в том, что можно просто приучить себя к этому – испытывать радость. Секрет французского шарма – в Joie de Vivre. В этой книге нет ни одной заведомо “психологической” рекомендации. В ней о том, как сделать так, чтобы неприметное стало приметным и оставило запоминающееся послевкусие.

Введение

Как вам цитата одного из выступлений экс-президента Франции? «Саркози предложил, что мировым лидерам стоит перестать слепо концентрироваться на ВВП и подумать о новом индексе, который некоторые французы именуют"индексом радости жизни"».

Мне кажется, ответить на такое заявление политика (!) можно только одно: это очень по-французски. Как знать, может быть секрет французского шарма именно в нем — в этом «индексе радости жизни» — в ощущении Joie de Vivre?

Joie de Vivre… Когда произносится эта фраза, французы четко понимают, о чем речь. А речь об особом умении воспринимать всё, что в жизни с нами происходит. Об особом умении выделять любую мелочь, которая может сделать тебя хоть чуточку счастливее, может порадовать. Я всем сердцем люблю страну, в которой живу, но у нас, у русских, всё несколько иначе: «За счастье нужно бороться», «Счастье нужно заслужить», «Найти свое счастье», а лучше — «Счастье завоевать».

Для меня стала неожиданностью новость о том, что счастье не надо искать, оно — всюду. Наша задача — лишь приостановиться и зафиксировать.

Приостановиться и зафиксировать. В психологии есть понятие «Синдром отложенной жизни» и, на мой взгляд, давно пора ввести понятие «Синдром отложенного счастья». Я всегда думала, что счастье — это особое стечение особых обстоятельств и, понятное дело, такое не может происходить каждый день. Французское Joie de Vivre убеждает в обратном — может! И не просто каждый день, а больше, чаще! Нужно взять и сделать это — приучить себя испытывать радость, быть счастливой. Еще у нас есть фраза «Сними розовые очки!» Французы, наоборот, всячески призывают и стараются эти розовые очки надеть. Помните выражение «Красота — в глазах смотрящего», так вот, счастье — тоже. Joie de Vivre!

У французов есть выражение «Находить счастье в моменте». Они не ищут для счастья особого времени, не ждут совпадения «десять из десяти». Француженка, даже, если не может безоговорочно заявить «Я счастлива», умеет испытывать это чувство бесконечно. Именно они — эти «маленькие», сиюминутные радости — в результате помогают справиться с большими эмоциональными, психологическими проблемами, а, в идеале, — вовсе избегать их.

Теперь я знаю, если смогла освоить Joie de Vivre, значит, этот умение доступно всем. Убеждена в этом еще и потому, что мне пришлось учиться Joie de Vivre в самый непростой период — во время отпуска по уходу за новорожденной дочкой. Тогда, когда ты изолирован от всего мира, ты не можешь запросто взять и отправиться в кинотеатр, посмотреть любимый фильм. Не можешь бросить всё и буквально на три дня слетать в Милан, ты не всегда можешь даже просто выпить бокал вина. Именно в этот период в умении быть счастливой, независимо от обстоятельств, я особенно нуждалась. И, наконец, именно в декрете я поняла, что мне никто не может помочь, кроме меня самой. Должна признаться честно: даже когда я была гораздо моложе, в мой первый декретный отпуск уже было достаточно сложно. Я родила второго ребенка спустя 17 лет потому, что должна была точно убедиться: из младенцев вырастают приличные взрослые люди. Но я повторюсь — было очень нелегко. Я помнила об этом и на этот раз намерена была разобраться с тем, что же происходит, точнее, найти для себя на период своего обособленного существования какое-то психологическое, эмоциональное подспорье. Я его нашла. Теперь я знаю, что постичь Joie de Vivre можно в любом состоянии и при любых обстоятельствах.

Вот одно из описаний декретного отпуска: «Тотальная зависимость от ребенка. Минимизация контактов и общения с окружающими людьми. Ощущение однообразия, отсутствие результатов работы. Ничего невозможно планировать и контролировать. Нет стимула к уходу за собой. Деградация личности». В Интернете очень много говорится о послеродовой депрессии, о трудностях декрета и о сложностях его переживания. И (кроме сеансов психотерапии, на которые у женщины с грудным ребенком нет ни сил, ни времени) совсем не говорится об умении и формировании умения быть счастливой, оставшись наедине с собой. Ничего не оставалось, как научиться этому один раз и на всю жизнь. Мне повезло — идеи книг, которые я каким-то чудом одну за другой доставала с книжных полок мироздания, и привели к мысли, что моим спасением в непростой период и в дальнейшем на всю жизнь станет это особое умение — Joie de Vivre. Моей младшей дочке теперь шесть лет, и радость жизни с тех пор всегда со мной.

Но начнем по порядку.

Joie de Vivre — это всегда возможность отвлечься, отстраниться, получить порцию радости и вдохновения. Эта книга — сборник эссе, надеюсь, легкий и непринужденный, местами забавный разговор. Мне хотелось, чтобы за прочтением вы могли отдохнуть и разделить мои ощущения Joie de Vivre и, в идеале, как можно чаще примерять Радость жизни на себя.

Некоторые наблюдения, описанные жизненные истории, на первый взгляд, далеки от французского открытия, и в этом состояла одна из самых сложных задач — обернуть в Радость жизни то, что изначально на эту радость мало было похоже. Один из примеров — обучение в автошколе. Иначе, как страданиями, я тот период назвать не могу. Разумеется, никаких машин не вожу и вряд ли буду, и послевкусие от приобретения водительских прав еще долго тяготило меня, пока я не решила переписать тот период в прямом и переносном смысле — с точностью до наоборот, превратив это послевкусие исключительно в воспоминания на манер Joie de Vivre.

Декрет очень подошел для осваивания французского умения еще и потому, что, если погрузиться в обязанности мамы целиком, ты обреченно спускаешься на такой уровень самоизоляции и самоотречения, что только то, можешь находить счастье в мелочах, тебя и спасет. Понятно, что испытать Joie de Vivre в кругосветном путешествии или на премьере в La Scala было бы гораздо проще. Но, при этом, сложнее было бы говорить о Joie de Vivre, как о приобретенном умении и успешно освоенном упражнении. Растить в себе особый дар радоваться жизни при любых обстоятельствах непросто, если при этом ты, например, на острове Сицилия вкушаешь любимое лакомство.

В моей книге нет сюжета. Она состоит из эссе, которые вполне можно воспринимать отдельно друг от друга. Одни — длиннее, другие — короче. Можно читать их на выбор и в любом порядке.

Я говорю о простом, но прекрасном. А раз ты к чему-то вернулся мысленно, значит, почти наяву ощутил тот самый вкус беспечного отдохновения и испытал свойственную этому вкусу радость.

Пытаясь освоить Joie de Vivre, я вдруг подумала о том, что есть культура питания, физическая культура… И, совершенно точно, есть культура радости жизни. Да, есть и такая! Быть счастливой — это тоже культура. Это не то, что дается по наследству. И уж тем более не то, что кто-то обязан нам обеспечить. Это то, над чем нужно работать — настойчиво и вдохновенно.

P.S. В книге около 40 эссе. Для того, чтобы понимать, насколько у вас получается приобщиться к Joie de Vivre, после каждых десяти эссе (на их прочтение может уйти от одного дня до недели…) попробуем выполнить четыре увлекательных упражнения.

Упражнение первое. Привести три собственных примера очевидного Joie de Vivre.

Упражнение второе. Постараться подтянуть до Joie de Vivre то, что, на первый взгляд, до ощущения Радости жизни слегка не дотягивает, но, если предположить, что это произошло в прекрасном настроении, то — вот оно — Joie de Vivre!

Упражнение третье, самое сложное, но его выполнение означает ни что иное, как овладение Joie de Vivre почти в совершенстве. Вспомнить самое неприятное, что произошло с вами за неделю и переписать мысленно это событие так, чтоб выйти из него не с опущенной, а с поднятой головой и с установкой «Я справлюсь! Я — молодец!» (Некоторые при этом уверяют, что даже слышат аплодисменты.)

И, наконец, упражнение четвертое. Вспомнить еще раз, что мы отметили как Joie de Vivre после прочтения первой, второй или третьей главы, выбрать 10 самых «вкусных» примеров и написать небольшой текст, который будет состоять из 10 абзацев. Каждый из этих абзацев будет начинаться фразой: Joie de Vivre — это… Пример такого текста я привожу в конце первой главы.

Как настроиться на радость

Иногда мы говорим: я печальна, я расстроена. Joie de Vivre — и есть умение настроиться — на радость. Счастье нельзя запланировать, но магия Joie de Vivre в том, что это я решаю — что назвать счастьем. Это я приказываю себе — ждать счастья, и оно наступит только тогда, когда на крышу моего дома за мной прилетит личный самолет. К примеру. Или же выхожу на улицу и счастлива, вдыхая аромат цветущего вдоль дороги шиповника. С одной стороны, «счастье неуловимо», но с другой — счастье в можно ощутить в любое мгновенье.

Француженка знает, что это такое — радость сиюминутного. Она не пройдет мимо едва распустившегося цветка, не приостановившись, не вкусив аромат, не испытав восторг — цветок есть совершенство цвета и формы. Лепестки опадут, но ту радость, которую подарил их дивный цвет, можно спрятать в шкатулку воспоминаний и перебирать в мыслях сколь угодно, независимо от того, осень за окном или зима.

Вот если нам приставить револьвер к виску со словами «Перечислите десять моментов, когда за минувшие три дня вы были счастливы», мы их, кто бы сомневался, назовем. Но при этом мы можем неделями хандрить и называть только одну причину — например, осень.

Счастье поначалу — это просто упражнение. Тренировка. Привычка. И вскоре — образ мыслей и, как следствие, — образ жизни. К примеру, сегодня в Питере — плюс 28. Для 26 августа это — подарок. Как говорил один профессор на журфаке про погоду в городе на Неве: «Если бы после окончания МГУ я остался в Москве, разве написал бы я такое количество книг? А тут — дождь идет. Что делать? Сиди да пиши!»

Если по-настоящему увлечься, список подтверждения Joie de Vivre можно продолжать сколь угодно. Умение наслаждаться моментом, ценить «мелочи» рутинного бытования. Не просто прожить день, час, миг, а прожить всласть, смакуя воспоминания. Важно уметь приостановиться на том или ином ощущении. Как будто ты прижал языком к нёбу кусочек бельгийского шоколада. Важно не только почувствовать удовольствие, но и прожить его. Так, чтобы ощущение не прошло вскользь, по касательной, но наоборот — чтоб его зафиксировала и осознала каждая клеточка нашего организма. Чтоб по телу прошла цепная реакция «радость — радость — радость — радость». Подтверждением Joie de Vivre может стать что-то совсем обычное, повседневное. Наша чуткость к мимолетному, к мелочам, наша восприимчивость — своего рода мышца, которую нужно постоянно развивать, упражнять. Если восприимчивость не задействовать, она может зачахнуть. Но если она приучена добывать все больше и больше ощущений, восприимчивость становится более изощренной, изобретательной. Этот не самый тяжелый, но требующий самодисциплины, ежедневный труд и спасает нас от апатии и уныния — верных спутников депрессии. Joie de Vivre — никакой не секрет, а всего лишь умение. Освоив и сохранив, мы можем пользоваться им всю жизнь.

Мы загоняем себя в угол именно мелочами и эти же самые мелочи могут нас вдохновлять и окрылять. Француженки не пьют кофе на ходу, они находят 15 минут каждое утро, чтоб выпить кофе в красивом месте из красивой фарфоровой чашки. Это может быть милое кафе рядом с домом, а может быть — родной дом. Но, возможно, именно такое начало дня и подарит импульс на весь день. Как говорит мой учитель французского: давно застрелился бы, если б не лавандовый раф. Часто именно то, что как будто бы мало значит, приобретает особый смысл.

В книге Мирей Гильяно «Француженки не толстеют» есть такая мысль: «Любой человек, наделенный пятью чувствами, способен довести их до высшей степени восприимчивости и наслаждаться результатом. Прогулка по пляжу, прикосновение к домашнему питомцу, съеденный апельсин, поднятая с земли и благоухающая щепка — с каждым новым опытом наши чувства обостряются всё больше и больше. Уделяйте внимание каждому из пяти чувств, ищите слова для своих ощущений, и тогда каждая секунда наполнится смыслом. Незначительные предметы пробуждают воспоминания и ассоциации, создавая гамму эмоций. «Мадлен» Пруста воплощается в самых разных образах. Чем больше ваше сознание открыто для таких ощущений, тем выше вы цените их и тем успешнее избегаете разрушительных эмоций».¹

Небольшой, самый простой пример.

Одна из граней Joie de Vivre для меня — порядок на кухне по утрам. Как бы я ни устала, с вечера всё убираю. На круглом столе — скатерть. На ней кружевные салфетки Alenson. Любимый петербургский императорский фарфор. Винтажный радиоприемник. Поймать любимую радиоволну — это естественный, привычный и временами малозаметный фон. Но когда на 90.1 FM по понедельникам до 13:00 — профилактическое шипение, я чувствую, сколь много на самом деле для меня значит радио. Помимо прекрасной музыки утешить или позабавить может даже обычная заставка. Я вспыльчивый человек, но часто в момент гнева на любимом радио вдруг слышу фразу: «90.1 FM — волна спокойствия и комфорта». Ну, как не улыбнуться? Похоже на то, что кто-то следит за мной и знает, в какой момент нужно поддержать. Мой спазм раздражения — словно я держу во рту сильно надутый воздушный шарик. Стоит улыбнуться, шар выскальзывает и дальше злится уже сам по себе, в нервной траектории испуская остатки моего гнева. И вот уже гнев обмяк, ничего от него не осталось. И всё она — волна спокойствия и комфорта. Или ты слышишь фразу: «В Петербурге — время блюза». И пронимаешь, что твоей хандре есть оправдание. Старинные подсвечники — поодаль. Я запускаю свое утро в нужном мне ритме, в важном для меня и моей семьи настроении. Следую определенным ритуалам. Сама создаю свои правила. Волна спокойствия и комфорта.

Как извлечь Joie de Vivre с антресолей памяти

Я гуляла с коляской и постоянно думала. (Так и накатала свою книгу в прямом и переносном смысле.) Иногда это были мысли о маленькой дочке, иногда — совершенно посторонние, казалось бы — давно и напрочь забытые. Но все они, припудренные тем самым Joie de Vivre, приправленные созерцанием и состоянием неспешности, помогали мне справиться с заданием «Не ждать счастья, а быть счастливой». Поэтому я и откапывала в голове всё, что нуждалось в переосмыслении.

Да, с ребенком я уставала, но, несмотря на недосыпание, мой ум оставался ясным. Я с особым удовольствием разбирала антресоли своей памяти и находила там редкие экземпляры воспоминаний. Я была поражена — то, что в рабочем состоянии воспринималось сродни сумасшествию, в состоянии покоя оказалось занятным калейдоскопом, который я с изумлением вертела то в одну, то в другую стороны. Меня поражала геометрия складывающихся мозаик.

Помню, как утиное семейство в Адмиралтейском канале пополнилось пятью крошечными утятами. Рано утром, до того, как шумные люди приходили на остров и еще более шумные катались по воде на скутерах, утята принимались резвиться. Они ныряли в глубь так, что на поверхности оставались только смешные пушистые хвостики. Случайно заметив эти утренние забавы, я стала заводить будильник на 10 минут раньше, чтоб успеть ими насладиться. Утята «делали» мое утро, и я старалась не расплескать, донести эти эмоции до театра, где работаю, и щедро делилась ими с нашими костюмерами, реквизиторами, актерами…

Опять же про мой дивный остров — его чуткие служители, заметили, как трудно утятам-малышам выбираться из канала, как не всегда удается им взлететь на высокий берег-гранит. И появился специальный милейший мостик с дощечкой-надписью «Только для утиного семейства».

…Когда-то давно мне нравилась одна картина. Выставлялась в галерее неподалеку, и я часто заходила взглянуть на нее.

Однажды картина исчезла, ее купили.

Прошла пара лет и с грустью я успела забыть о ней.

Но вот наступил мой день рождения, мы с друзьями зашли в одно кафе и стали рассаживаться за столиком. И вдруг прямо перед собой, на стене, я вижу ее — ту самую картину! Это было как случайная встреча с прекрасным, куда-то исчезнувшим человеком, где-нибудь на суетливых улицах Нью-Йорка, там, где ты и не мечтал его встретить.

Я любовалась картиной весь вечер. Я была так тронута и благодарна Мирозданию. Спасибо. Это — лучший из подарков.

Случается такое, когда становится грустно-грустно… И так одиноко. И «как вынести самый тяжкий груз, груз самого себя».

И вдруг прямо на улице, под серым давящим небом и проливным дождем, — любимая песня. Откуда-то ниоткуда. Из проезжающего мимо и остановившегося на длинном светофоре автомобиля. И ты успеваешь прослушать почти до конца, и с благодарностью смотришь на водителя и думаешь: вот едет человек и не знает, что за полторы минуты успел подменить тебя, разочарованную, ворчливую, и вернуть миру счастливой.

Эти скрытые энергии, я не понимаю, как они работают, но они работают. От нашего состояния зависит не многое, а всё. Мир укрывается от нас или поворачивается лучшей из сторон.

Я ходила по Конногвардейскому бульвару много лет. И каждый раз не уставала любоваться, как постепенно, шаг за шагом, ко мне приближается он — Исаакиевский собор.

Мне казалось, я знаю его наизусть, но вдруг однажды увидела их, ангелов! Ангелов, которых прежде и не замечала. Не понимаю, как такое возможно, но это так. Я реагировала на них на всех — заодно — как на контур собора, его силуэт. Не более. Я не видела их каждого по-отдельности. Ангелы словно прятались от меня. Они не хотели смотреть в мою сторону. До тех пор, пока однажды, совершенно случайно, один из них не перехватил мой взгляд. Перехватил и усомнился: она ли? Та самая? Озадаченная, у которой постоянно сдвинуты брови… Подождите, может, это все же не она?

И ангелы друг за другом стали приподниматься. И убедились: она!

Только не прежняя, все время с озадаченно сдвинутыми бровями, иная. С которой в радость — обмолвиться, переглянуться.

С тех пор они на месте, мои ангелы. Неизменно проступают, едва светлеют кроны деревьев в конце бульвара.

Я рассказала эту историю Любе. Брови ее откинули лоб к макушке: «Ты обалдела? Каждый из этих ангелов весит около тонны, что значит — вдруг проступили?»

На самом деле в моем неведении и невидении ничего удивительного.

Когда-то газетой Washington Post был организован проект «Джошуа Белл играет инкогнито в метро». Музыкант, которому рукоплещет весь мир, в тот день на самом деле играл совершенно бесплатно на одной из подземных вашингтонских станций. Мимо него прошли примерно 1100 человек, и практически никто из них не остановился послушать талантливого скрипача дольше, чем на 5 минут. Джошуа Белл играл 45 минут на своей скрипке стоимостью 3,5 миллиона долларов. Звучала гениальная музыка Баха. Это тот единственный случай в его жизни, когда после окончания публичного выступления всемирно известный музыкант Джошуа не услышал аплодисментов и собрал всего 32 доллара. Притом, что билеты на его концерт в Бостоне стоили от 100 долларов и были полностью раскуплены, задолго. Организаторов проекта интересовал вопрос: насколько все мы готовы и способны замечать прекрасное в «неподходящем» месте в «неудобный» момент? Мы находим время хандрить, унывать, жаловаться, в конце концов, некоторые из нас посещают психоаналитиков. Но насколько мы умеем улавливать то, что может наполнить нас светлыми, излечивающими эмоциями здесь и сейчас? Радость сиюминутного — как часто мы ее пропускаем? И не пропускаем ли заодно с ней что-то такое, из чего в результате складывается всё самое важное?

В обычный день, в неподходящий час можем ли мы воспринимать красоту?

Про Joie de Vivre, что тщательно скрывается в напутствии одного Кота

Иногда самоизоляция идет на пользу.

Да, за 17 лет, что составляют разницу между моими девочками, у меня было время проанализировать и подумать. И только во второй раз, спустя почти два десятилетия я поняла: главное, чего не стоит делать в декрете, — это торопить его, и уклоняться от ограничений, в которые ты попал. Декрет — время созерцания. И, если воспринимать этот специально отведенный отрезок времени именно так, усталость, оторванность от мира и однообразие уйдут далеко-далеко, даже не на второй план. С каждым ребенком мы рождаемся заново. Мы получаем возможность обнулиться и обнаружить мир, в котором живем, — как будто в первый раз — со свойственной ребенку радостью, со свойственным ему восхищением. Когда я родила вторую дочку, вдруг поняла, что живу, живу, живу и, кажется, нечаянно забыла, зачем родилась.

Правильно называть этот период не декрет, а отпуск. Отпуск по уходу за ребенком. Но после такого «отпуска», так называть его… Счастье материнства столь велико, что я с радостью разделила бы его с помощницей по дому и няней. Одной это счастье просто не вынести.

Я вышла на первую прогулку и, едва заговорив с той, что везла свою коляску мне навстречу, поняла, что все мы, недавно ставшие мамами, — примерно в одном состоянии.

— Здравствуйте, Ия.

— Здравствуйте. Вы помните, как меня зовут, а вот я вас совершенно не помню!

— Вас зовут Ия, а меня — Лиля. Разница в одну букву — та интеллектуальная нагрузка, что оказалась мне по силам.

Меня раздражало даже самое обычное, то, к чему нормальные женщины к моменту рождения младенца давно готовы. Ничто не кромсает мой мир так, как пронзительный детский плач. Таким трудом сотканные, мои тонкие энергии, заслышав этот плач, летят по ветру рваной паутиной.

Раздражали все эти выражения на манер «мы покушали», «мы поспали», «мы покакали». Я негодовала: что за обезличивание человека с первых дней жизни? Почему бы не сказать: Катя поела или Сева поспал? И только потом я поняла — это обезличивание не ребенка, а мамы. Если она искренне вовлечена, она — это не она, а то самое «мы». Она не помнит про себя — поела ли? Поспала ли? И так далее. Она поела и поспала только в одном случае — заодно с ребенком.

Хорошие няни зарабатывают в Петербурге от 2000$. Если вы хорошая няня (или мама), первое, ощутимо продолжительное время, вы забываете о себе и живете интересами ребенка. Отчасти — да. Но — нет. Потому что декрет на самом деле — волшебное время. Для женщины оно может обернуться возможностью обнуления и полного обновления. Отречься от себя — прежней, взять паузу и увидеть мир глазами только что родившегося человека — я поняла, что, если смогу всё это прочувствовать, смогу всецело проникнуться, у меня самой появится возможность возродиться заново.

Попробовать взглянуть на снег так, как будто видим его впервые. Не как на данность, конвейер времен года, а как на чудо.

До рождения дочки я мыслила так: угу, снег выпал, нужно надеть зимние сапоги, не забыть обработать их защищающим покрытием. Дальше я шла по этому снегу, рассчитывая время в пути и мысленно выстраивая диалоги начала нового рабочего дня.

Потом родилась дочка. Мы вышли на прогулку. Я постаралась удивиться и обрадоваться так, как она. Не было снега и вдруг — что это? Это мир в девственно-белом цвете. Как будто он в одночасье создан заново. Белая земля под ногами, белые машины, белые деревья. И ты сам уже припорошен — белый. Ты идешь по белоснежному холсту и вдруг на нем — твои следы. Только твои следы и больше — ничего. Как будто ты один во вселенной. На мгновение мегаполис превращается в необитаемый остров. Податливый, сговорчивый снег — это сказка под рукой. Хочешь, ворону вылепим, хочешь — кота. Что говорить о снеговиках — сколько ни лепи, у каждого — свое выражение.

Снег в канун Нового года — в графе «настроение», а не «осадки». Взял, выпал, наконец, и задышал город праздником. Задышал.

А сегодня в прогнозе — дымка. Какое прекрасное, мелодичное, забытое слово. Дымка. Посмотрела в словаре: дымка — стелющийся туман.

Говорят, детства не вернуть. Отчего же? Первое, что приносит в наш мир ребенок, — это возможность вернуться в детство. Драгоценная, удивительная возможность прожить его заново. Так, как было или так, как хотелось бы.

Что там снег, это касается и всего остального мира. Целого мира. ЦелОго!

С каким восторгом малыш, лежащий в коляске, смотрит на небо — тогда, когда вы впервые опускаете над ним купол. Такое ощущение, что он вдыхает и забывает выдохнуть. Я спешу с дочкой заговорить — напомнить. Присаживаюсь на скамью рядом и откидываю голову назад. Когда я смотрела на небо вот так — почти лежа? Не помню. А именно так и нужно на него смотреть. Там — своя картинная галерея. Выставка божественных акварелей. Ты не успел еще насладиться, а уже — смена экспозиции. Смотри, это — лошадка. А это — парус. А это — мороженое. А это что? Это как будто пена пенная. Создатель старается для нас. А нам всё некогда.

Смотреть на небо, мы решили не пропускать этот приятнейший ритуал. Иногда мне везло, это длилось 15—20 минут. Дочка не мешала мне, а я старалась не мешать ей.

Мы наслаждались так, что вороны нам завидовали, иначе не объяснить их назойливого карканья.

А детская литература? Мы трепетно относимся к книгам, поэтому младшей дочке, родившейся спустя 17 лет, достались книги от первой. У меня в тех книгах были свои пометки, свои любимые стихи-рассказы, и теперь я поражалась тому, что таковыми стали совсем другие тексты. Как я могла их не заметить? Не заметить и не полюбить?

«Троллейбус» Успенского, его же «Бабушка пирата». После этого стихотворения невозможно обижаться ни на одну из бабушек, оно разом объясняет всю их — прекраснейшую до смешного — сущность. А Саша Чёрный и его «Приставалки»?

«Мишка, мишка, как не стыдно, вылезай из-под комода, ты меня не любишь, видно, это что еще за мода?»

Во втором декрете я, наконец, поняла, что жизненная «мантра» проста и легко умещается в напутствии Кота Леопольда: «Мне сегодня весело с самого утра! Напеваю песенку про свои дела. А дела прекрасные — всё мне по плечу, и скажу, не хвастая, — горы сворочу. Никогда не теряй, не теряй своей мечты. Твердо верь, твердо знай: всё на свете можешь ты. Если получается всё наперекос, не впадай в отчаянье и не вешай нос. В самом трудном случае хвост держи трубой! И тогда получится всё само собой. Никогда не теряй, не теряй своей мечты. Твердо верь, твердо знай: всё на свете можешь ты». Причем эту фразу — «всё на свете можешь ты» — Кот Леопольд произносит именно так — без восклицания, без подчеркивания, а совершенно спокойно, как данность. Joie de Vivre…

В канун Нового года я всегда дарю своим друзьям одну и ту же притчу.

Жили-были два мальчика-близнеца. Неисправимый оптимист и неисправимый пессимист. Однажды, к Рождеству, братья попросили в подарок по лошадке. Родители сбились с ног, мальчику-пессимисту они купили самую лучшую лошадку, какую только можно представить. А мальчику-оптимисту положили в холщовый мешочек… горстку сухого лошадиного навоза. Настал волшебный момент. Мальчик-пессимист взглянул на свой подарок и зашелся в слезах, запричитал. Я хотел черную, а она — в яблоках. Я хотел с темными глазами, а она — со светлыми. Я хотел с кудрявой гривой, а у этой — прямая. Я хотел с подковами, а вы мне подарили простую качалку. Мальчик-пессимист так разошелся, что сильно пнул самую красивую на свете лошадку ногой: «Это — не лошадь, она — деревянная, а я хотел настоящую!»

Мальчик-оптимист с недоумением смотрел на всё это. Потом он взял в руки свой мешочек с навозом и сказал: «А моя — настоящая! Только что ускакала».

Не тревожь свой мир хрустальный

Да, уединение — это возможность созерцания. Какое это счастье — проснуться (даже, если тебя разбудил ребенок) и знать — тебе совершенно некуда спешить.

Раньше я не опаздывала только на самолёт и в роддом. Во все остальные места — всегда. Вот как будто бы вовремя встала и всё рассчитала и не вальсировала, но всё равно — бегу. Бегу и опаздываю. На работу я бежала, почти не касаясь земли. Люди на узком тротуаре расступались и смотрели мне вслед — точно, без крыльев?

Родив малыша, я просыпаюсь, беру его к себе в постель и могу лежать так хоть час, хоть два… Joie de Vivre.

Про место, где искать радость жизни долго не придется

В окне — остров Новая Голландия. Таким, какой он сейчас, рождался на наших глазах. Он вынашивался заодно с моей младшей дочкой. Она родилась в день Святой Музы. Когда мы думали, как ее назвать, нам показалось, что Муза — это слишком, и назвали Лаура. От латинского laurus — увенчанная лавром. Мой маленький росточек — лавровый мой листочек.

К нашему возвращению домой, 1 июня, открыли парк! С тех пор не покидает ощущение, что всё это — подарок.

В первый же день распахнула объятия огромная, нет, огромнейшая Жар-птица! Птица охватила чуть ли не весь остров, я никогда даже представить не могла, что увижу крылья, способные накрыть 10 000 квадратных метров!

Я кормила Лаврушу, смотрела на Птицу в окно, с высоты, и мне хотелось пригласить к себе всех гуляющих на острове, потому что именно так — с высоты — и нужно было на Птицу смотреть. Гигантские радужные крылья ласкали остров едва заметными касаниями. Остров тихо посапывал, нежился, вверенный объятиям птицы. Хотя казалось, что ей-то ни до кого нет совершенно никакого дела. Птица дышала заодно с ветром, рвалась вслед за ним и, разумеется, такая огромная, не поспевала. Расстраивалась, обижалась и от досады принималась жаловаться, показывая, откуда прилетел ветер и куда улетел. Птица словно переводила стихийный язык природы на наш, человеческий.

Понятно, что, когда ты гуляешь на острове из месяца в месяц, для охранников и прочих служителей ты — свой. Чего только не расскажут… Сначала я хотела по-журналистски все эти факты изучить-перепроверить, но, к счастью, вовремя остановилась.

Изучить… Перепроверить… Зачем? Пусть услышанное перерастает в легенду и не теряет прелести недоумения.

Говорят, что правильно вбивать сваи — так, чтобы они выдерживали воду вокруг — столетиями, учились у старенького-престаренького дедушки, который перенял это непростое ремесло очень и очень давно у точно такого же старенького — своего дедушки. Что якобы современные строители слушали его и впрямь, раскрыв рты. Когда же в благодарность они стали восторгаться диковинными знаниями своего мудрого учителя, дедушка ответил, что ничего особенного в его знаниях и умениях нет, — в его времена, если б он чего-то такого не знал, могли б и на кол посадить.

Еще говорят, что недостающие кирпичи для кузни покупались чуть ли не поштучно на аукционах — для того, чтоб совпал истинный год изготовления. Не удивлюсь.

Когда Лавруша подросла и стала разговаривать, я, видимо, слишком часто восторгалась вслух — ты посмотри, какой он красивый — наш остров. Как-то дочка ответила: да я всё здесь знаю! Когда вас со мной еще не было, я уже гуляла здесь.

Одним боком остров выходит на Мойку. Здесь растет мой любимый величественный многовековой дуб. Если встать, прислонившись к дубу спиной, перед нами — дом по набережной реки Мойки, 112. И вот они — окна. Эти окна сводят меня с ума, когда я смотрю на них — арочные, трехметровые — в небо. С таким размером окон пытаюсь представить высоту потолков. Непонятно зачем, но я так хочу попасть в комнату с этими окнами, что страшно грущу по своему советскому детству, когда можно было просто позвонить в любую дверь и попросить макулатуры. И вдруг услышать приглашение выпить чаю.

Joie de Vivre.

Но мы идем по острову дальше…

Травяной сад. Эти ежегодно сменяющие друг друга шедевры.

Растения в саду как будто танцуют танец. Сначала на первый план выступают одни, потом другие. Замирая перед этой красотой, думаешь, что ты уже почти привык к определенной палитре, но через две недели почему-то создается впечатление, что на месте прежних растений высадили новые. А то, что вы увидите через месяц, и вовсе не похоже ни на какое логическое завершение. Растения цветут в разное время. Каждая из полянок солирует в свой черед, исполняя партию в эстетическом многоголосье.

Вдруг куда-то исчезли ажурные шляпки и здесь же выстроились строгие конусы-колпаки. Спокойная сине-фиолетовая волна переходит в фиолетово-сиреневую и очень органично сменяется пронзительно-розовым восковым свечением. Местами роскошь чуть приглушается желто-зеленым покрывалом. Всю эту цветную эмаль ювелирно обрамляет золото злаков. Цвета смешиваются, переходят один в другой, растворяются…

Травяной сад живет своей особой внутренней жизнью.

Названия растений — это партитура, требующая отдельного прослушивания. Я назову только одно. Шалфей дубравный.

А когда начинает цвести Липовая аллея… И все, ступающие на остров, какое там ступающие — едва приближающие к нему, вдруг останавливаются в недоумении. Откуда? Ну откуда этот божественный аромат меда, луга, шелковистой травы? Откуда в воображении этот хрустальный мир, который искрится на солнце, звучит флейтой и одновременно трепещет перед гранитными тисками величественного мегаполиса?

Это «всего лишь» цветут липы Новой Голландии.

Деревья на острове — отдельные реальные персонажи. Извините, но некоторые из них — выразительнее и содержательнее встречавшихся мне актеров. Степенные уважаемые дубы. Красавцы-щеголи клены. Ты трогаешь их листья-ладони. Жаль, не одарят ощущением ответного рукопожатия, но поприветствовать шелестом — могут.

В вечернее время каждое из деревьев, подчеркивая их стать, подсвечивается, и вот тогда они особенно повествовательны.

Как только прошел дождь, все скамейки тут же насухо протираются — пожалуйста, присаживайтесь! С книгой или просто — глядя ввысь. На чугунных фонарях ну никогда — ни одной пылинки! Места общественного пользования намываются так, что дети до года, если опускаются на пол пятерней или обеими, мамы не вздрагивают.

Остров — моя любовь, мой антидепрессант, моя долгоиграющая карамелька — сколько ни держи за щекой, вкуса и удовольствия не убывает.

Инвестирует воссоздание Новой Голландии экс-супружеская чета Романа Абрамовича и Даши Жуковой.

Знаете, когда гуляешь по острову, обращая внимания на все эти «мелочи», очень хорошо начинаешь понимать, почему кто-то беден, а кто-то — сказочно богат. С таким подходом к делу невозможно не получить столь блестящий результат. И если относиться именно так ко всему, за что берешься…

Но я не просто принимаю это как должное, на манер «повезло с видом из окна». Я принимаю это с благодарностью и ответственностью.

Если мое настроение начинается со слова «скверное», я считаю это крайней степенью распущенности. Я с собой строга. Ты живешь в красивейшем месте одного из самых красивых городов мира. Какая послеродовая депрессия? Даже думать об этом должно быть стыдно.

Как заметила одна моя добрая знакомая, тебе ли грустить — здесь, в объятиях Абрамовича.

Петербург воспитывает.

Про первые успехи в освоении Joie de Vivre, обнаруженные в самое неожиданное время

Я начала по-настоящему осознавать, что же такое Joie de Vivre в самое неподходящее для этого время. Тогда объявили пандемию, запретили выходить из дома, на лицах и в голосах читалась паника.

Я села на кухне с чашкой чая и сказала себе: спокойно. На этой кухне пьют чай с 1890 года. В этой квартире люди пережили революцию, блокаду и всё, что из этого следует.

А ты — про пандемию.

И что делать?

А ничего. Точнее, одевай дочку и иди гуляй. Не отходя от парадной, вдоль канала. А лучше — вон — во внутренний дворик.

Здесь, в городе особой судьбы, многое воспринимаешь спокойно.

Мой любимый муж не понимает, как можно утром пить с вечера заваренный чай. Он цитирует японцев, которые в таких случаях говорят, что вчерашний чай приравнивается к укусу змеи.

Ну что ж, значит, на завтрак у меня укус змеи.

А про себя я представляю, сколько раз заваривали заварку в блокадном Ленинграде. Десять? Двадцать? Сто? Да, мы не в блокадном Ленинграде, но строить проблему из вчерашнего чая точно не стоит.

Соседка с редким именем Ираида, пережившая те 900 дней, рассказывала, как пили чай «вприглядку». Подвешивали кусочек сахара, садились за стол и, прихлебывая кипяток, смотрели вверх — на сахар. Ираида уверяла, что вкус кипятка от этого несказанно менялся, было гораздо вкуснее! Она вообще была потрясающая. Во время бомбежек не спускалась в убежище — надоело. А чтоб не вздрагивать от грома разрывающихся снарядов, включала патефон.

Почему-то право на эвакуацию в их семье получил только отец. Корабль, на котором он, один из всей семьи, пытался покинуть окольцованный фашистами город, разбомбили сразу же, у берегов Ленинграда. Ираида почти до девяноста лет дожила. Всё с тем же патефоном. Вспоминая о потерях той страшной войны, Ираида всегда с болью упоминала и свою умершую от голода подругу — Леночку Гумилёву.

Тогда мне показалось, что пандемия — самое время родить ребенка. Когда вы молоды и свободны, так и несет куда-то, попробуй, усиди! Ресторан «Паруса на крыше» и ай-на-не!

А когда у вас дома прелестнейший малыш, «Приставалки» Саши Чёрного и мультфильмы по рассказам Сутеева, на все ограничения хочется ответить только одно. Не очень-то и хотелось.

Пережившим декрет пандемия не страшна.

Просто проводишь параллель: пандемия — это декрет. Нет, я серьезно. И сразу начинаешь по-другому к этому относиться. Совершенно по-другому. Потому что пандемия — это чума. А декрет — это благословенная изоляция.

Моя знакомая-психолог в первые три месяца пандемии заработала миллион. Оставшись наедине с собой, некоторым хотелось застрелиться, повеситься, но прежде они хотели об этом поговорить.

Мы встретились случайно, она сказала, что у меня странный благостно-умиротворенный вид и спросила: ты-то как выживаешь?

Я не выживаю, а живу. Я три года в декрете и с приходом всеобщей изоляции в моей жизни ничего не изменилось. За эти три года я научилась быть счастливой, независимо от внешнего мира. Не то чтобы я в нем не нуждаюсь, просто оставшись без этого мира, я не испытываю стресс. Вдруг. Не испытываю. Неужели? Joie de Vivre.

Улитка

Дождик лил, как из ведра.

Я открыл калитку

И увидел средь двора

Глупую Улитку.

Говорю ей: — Посмотри

Ты ведь мокнешь в луже…

А она мне изнутри:

— Это ведь снаружи!

А внутри меня весна,

День стоит чудесный! —

Отвечала мне она

Из скорлупки тесной.

Говорю: — Повсюду мрак

Не спастись от стужи! —

А она в ответ: — Пустяк.

Это ведь снаружи!

А внутри меня уют:

Расцветают розы,

Птицы дивные поют

И блестят стрекозы!

— Что ж, сиди сама с собой

Я сказал с улыбкой

И простился со смешной

Глупенькой Улиткой…

Дождь закончился давно.

Солнце — на полмира…

А внутри меня темно,

Холодно и сыро.

Андрей Усачёв

И коль уж мы так много и громко говорим о распространении вирусов, почему бы не говорить чаще о том, что люди способны заразиться друг от друга и чем-то хорошим.

Есть люди, заражающие красотой. Рядом с ними хочется выпрямить плечи и добавить к утренней зарядке еще один комплекс упражнений. Есть заражающие альтруизмом и человеколюбием. Они столько делают для других, что и ты невольно задумываешься.

Есть люди, рядом с которыми волшебным образом смолкает бранная речь…

Как наши особенности (или странности) становятся возможностью испытывать радость жизни

У француженок есть понятие «тайный сад». Le Jardin secret — это некая игра с собой. То, что приносит несказанную радость, то, в чем ты не обязан ни перед кем отчитываться. То, что не нуждается в оправдании, в одобрении. То, что касается только тебя.

Мысли, занятия, увлечения, которые цветут и произрастают в таком саду, принято держать в строжайшем секрете. В книге «Француженки не спят в одиночестве!» Джейми Кэт Каллан подчеркивает: только так можно сохранить силу своей воображаемой жизни. «Еще одно преимущество наличия такого сада — он подогревает фантазию и создает своего рода внутренний мир, который питает и поддерживает психику». («Француженки не спят в одиночестве!», Бомбора, М., 2018, стр. 240)²

За своим тайным садом француженки ухаживают, возделывают его. Если внешний мир лишает нас сил, можно напитаться и поддержать себя за счет внутреннего мира. Там же можно укрыться и спастись от очередной волны усталости и подавленности. В этом саду можно и нужно понять, насколько ты самоценна.

Французы не идут к психоаналитику по первому импульсу. Они считают, что самодисциплина, умение анализировать, чувство меры и сдержанность позволяют неплохо управлять собственными эмоциями. Неплохо, а иногда и очень даже хорошо. Что логично: стоит один раз распуститься, а потом закрепить эту распущенность вторым разом, и она войдет в привычку. И наоборот: если в трудной эмоциональной ситуации ты справился с собой один, второй, третий раз — ты чувствуешь свою силу, ты уже своего отчаяния не раб. В той же книге Джейми Кэт Каллан пишет: «Француженки считают, что психологическая борьба — наше частное дело и надо пользоваться интеллектуальными способностями, чтобы приструнить, «приручить» свои эмоции».³

Мой тайный сад — это антикварный текстиль. Прекраснейшие нижние юбки, свадебные носовые платочки. И не только — я стараюсь быть верной текстилю, но иногда заигрываюсь.

Как-то я завела традицию — саму себя (опять же, в тайне от всех) поздравляю с днем рождения. С большим удовольствием (предвкушением и ликованием) дарю себе то, что не придет в голову ни одному нормальному человеку. Знаете, что я подарила себе в этом году? Старинный перламутровый нож для вскрытия писем. Перламутровый — сделанный из перламутра.

При этом я сама себя прошу: объясни, зачем он тебе? Тебе что, пишут письма? Нет, не пишут. Тогда зачем? Я буду трогать его. Держать. Может, целовать. После «целовать» я машу сама на себя рукой: совсем ненормальная, что ли?

Но если б вы видели, как он прекрасен, этот резной перламутровый нож! Если б я подарила такой девушке из «Циников» Мариенгофа, она б никогда не покончила с собой. Умирать, зная, что после тебя останется такая красота… Точнее, что она останется без тебя… Нет уж, — сказала бы та девушка, — лучше поживу.

Стараюсь не коллекционировать старинное женское белье, но, встретив где-нибудь на аукционе, от него не уклоняюсь. Каждый шов на таком белье сделан вручную, и кружево чаще всего ручной работы. Белье из нежнейших натуральных тканей. Батист, муслин… Иногда кажется, что оно из манны небесной. Эдакое приданое маркизы. Что-то из этого белья я ношу, что-то — нет. Но при этом — одно правило — белье должно быть моего размера. Как будто бы при желании я всегда могу его надеть. Да, если включить разум, это совершенно бессмысленные приобретения. Но никакая другая радость не разливается по мне таким теплом. Они меня просто завораживают, просто чаруют — эти вздыхающие нижние юбки. Французские, с кружевом valenсiennes.

Уже и ниток таких нет, инструментов для рукоделия… Кажется, нет и мастериц-белошвеек, способных это чудо повторить, воспроизвести.

Берешь в руки произведение искусства, музейное сокровище — кружевной свадебный платок и пытаешься представить женщину, которая открыла заветную коробочку с этим изготовленным специально для нее именным платочком.

Как она взяла платочек в руки и замерла от восторга, увидев свои инициалы. Пытаешься представить эту женщину, всё ее окружение. Ее дом. Замок? Дворец? Особняк? Фамильный герб. Окна — в пол. Серебристый звон колокольчика. Женщина шуршит шелками по паркету и при ходьбе чуть виднеется она — муслиновая нижняя юбка с пеной кружев. Я могу фантазировать до головокружения.

В эту игру главное — не заигрываться. Эти вещи притягивают одна другую. И вот, в шкафу уже несколько нижних юбок. Опять же, утешаюсь тем, что некоторые из них ношу. Когда в такой юбке ступаешь на тротуар, тебе ни до людей, ни до чего и ни до кого. Я думаю только о той, что ступала в этой юбке до меня. И, конечно же, кажется, что вот так — подталкивая башмачками многослойные оборки, можно спешить только туда, где тебя очень ждут. К примеру, на свидание. Было оно тайным или явным? Она спешила, придерживая рукой сквозную шляпку в левкоях или, опустив глаза, стараясь не допускать, чтобы капюшон приоткрыл ее лицо. Была ли эта женщина счастлива?

Еще у меня есть бальная книжечка. Из зеленого шелка с медным цветочным орнаментом. Она сплошь исписана. Названия танцев, напротив — имена кавалеров. Между танцами — беседа I, беседа II. Напротив каждой из бесед — также имена. Иногда имена повторяются. То есть среди кавалеров были те, кто с серьезными намерениями. Особа явно не грустила. И коль она выбрала для своего le cornet de bal зеленый шелк с медью, готова спорить: у нее были роскошные рыжие волосы. Подозреваю, они-то и сводили с ума тех, кто записывался в очередь для танцев и бесед. И, конечно же, из точно такого же шелка было и само ее бальное платье.

Есть у меня еще одна вещица, которую я беру в руки редко и с опаской, словно боюсь заразиться от ее бывшей владелицы коварным и губительным пороком — нюханием морфия. Это — серебряная таблетница. Крышечка с изображенными на ней изумительными полевыми цветами откидывается в безупречно ровную зеркальную (обязательное условие) поверхность. Бррр! Жуть. Но сама таблетница, каждый из цветов на которой дышит, — ах, как хороша!

Я провожу рукой по старинному перу, антикварной французской чернильнице и — в стиле ампир — подставке для хранения писем. Завитки жемчужных раковин. Бутоны распускающихся и распустившихся полным цветом роз. В такой подставке могли хранить, нет, не любовно-шкатулочные послания. Здесь могли быть только письма, достойные всеобщего обозрения, статуса семейной реликвии — долгожданные, драгоценные слова признания откуда-нибудь издалека. От мужа-генерала или сына-офицера.

Подставка стоит на кухне, на столе. Я храню в ней… салфетки. За неимением писем.

А жаль. Чувствую, как моя чернильница скучает по когда-то знавшему столько историй перу.

Я лишь сейчас, пока писала, осознала «весь ужас происходящего». Выну салфетки и утешу подставку старинными открытками.

Хотя бы так.

Единственная вещь, которая с радостью используется по прямому назначению, — антикварный совочек и щетка для сметания крошек со стола. Как это прекрасно и как удобно! Я стараюсь подбирать скатерти под стать, а с нашим уважаемым деревянным круглым столом старинным вещам не сложно подружиться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Мирей Гильяно «Француженки не толстеют» АСТ, М., 2014, стр. 248

2

«Француженки не спят в одиночестве!», Бомбора, М., 2018, стр. 240

3

«Француженки не спят в одиночестве!», Бомбора, М., 2018, стр. 248