Опасные игры с тенями. Том 0. Часть 4

Лилла Сомн, 2023

Время в Лечебнице тянется невыносимо долго. Кажется, что ты зависла тут на всю жизнь и никогда не выберешься с больничной койки. Тягостная маленькая вечность.Но, к счастью, Амелии есть над чем подумать. По факту, ей нужно вообще переосмыслить всю свою жизнь. А что. Полезное с лечебным. Иногда ничего не остаётся, кроме как пытаться извлечь хоть какую-то выгоду из сложившихся обстоятельств.

Сезон 4. Кризис.

Свет 52. Храмовая лечебница.

Мрак.

Мрак, мрак, и ещё раз мрак…

…Мрак, сквозь который ничего не видно. Бесконечный, эонный, беспросветный…

Он стал рассеиваться.

В середине него стал проявляться Кантин. Охваченный… огнём?!

…Всё горит!..

Опять одно и то же. Сколько можно!..

Ами с некоторой досадой с трудом попыталась приоткрыть глаза… которые тоже пылали. Словно бы от увиденного.

Огонь её видения полыхал в голове и жёг её изнутри.

Почти нестерпимый жар расходился по всему телу. Серые тени расцветились красными всполохами тошноты.

Вообще… Открыть глаза было плохой идеей. Да.

Она осторожно опустила тяжёлые пылающие веки обратно, продолжая «любоваться» тошнотными переливами грязно — серого тумана с добавившимися к этому огромными тёмно‑зелёными шарами, причудливо ходившими по огромной орбите перед её внутренним взором.

Жарко. Жарко ещё и от… покрывала.

Амелия попыталась скинуть накрывавшую её ткань.

…Бесполезно. Рук нет. Они не чувствовались. Как и всё тело. Только огонь.

…Что это?!…

Её охватила паника. Она ещё раз попыталась открыть глаза и что‑то увидеть.

Через какие‑то узкие щели в красной повязке, она увидела, что под ней… Или около неё… лежит что‑то большое. Под покрывалом… Видимо, её тело. Оно здесь.

Она выдохнула с облегчением, что тоже принесло с собой некоторое количество боли.

Ами поморщилась.

Тело Сеймомент ощущалось как чужое. Двигаться оно точно не планировало. Зато пылало изнутри не хуже, чем город в недавнем бреду.

— Опять очнулась… — услышала она через гудение со звоном в ушах женский голос. — Выглядишь… чуть лучше. Молодец.

Лучше?! Сссс…пасибо?..

Что‑то холодное коснулось её лба, и жар с гулом в ушах стали утихать.

Почувствовав облегчение, Ами вновь осторожно попыталась открыть глаза.

С одним это удавалось лучше другого. Плотная красная мешающая видеть повязка оказалась внутренней частью её воспалённых век.

Она могла видеть лишь пульсирующие очертания целительницы, что делала лечебные пассы. Вот и причина облегчения…

А что значило это…"Опять"?

Она уже возвращалась? Когда?

Она ничего не помнит. Впрочем… В этом потоке непрерывного бреда и видений сложно было отличить одну реальность от другой…

Сколько времени её не было здесь?

Лекарка протянула ей чашку с тёмной странно пахнущей мутной жидкостью.

— На, выпей. Ай, у тебя же рот повреждён… Подожди, сеймомент соломинку принесу…

Ами вновь закрыла глаз, погрузившись в пылающие ощущения.

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем что‑то из внешнего мира осторожно тронуло её за плечо.

— Вот… Попей. Аккуратно. Даааа… очень невкусно. Но сеймомент сильно тебе поможет. Клянусь, потом не пожалеешь.

Жидкость как‑то втянулась в рот.

Фу… Пара моментов ушла у Ами на то, чтобы вспомнить, как глотать этим иссохшим полем, когда-то бывшим её горлом.

Скорее бы это проглотить, перестав мучить собственные сенсоры. Быстро сориентировавшись, благодаря инстинктам, она жадно принялась впитывать влагу, надеясь, что это поможет окончательно утихомирить «огонь» и напитать потрескавшуюся выжженную «почву» внутри. Потушить этот упырий пылающий внутренний Кантин.

— Вот… умница. — похвалил голос. — Старайся поменьше шевелиться. Не трать сил, они тебе нужны для другого. Трубочку оставлю здесь… У тебя ещё два приёма гадких лекарств в этот свет. Раз уж ты с нами… Всё будет хорошо теперь. Отдыхай. Мне пора бежать, за тобой Токала присмотрит.

Амелия рефлекторно хотела кивнуть, но смогла лишь поморщиться. Жидкость была неприятной, но она только поняла, как сильно пересохло у неё во рту и насколько своевременным был напиток. Она, кажется, выхлебала бы и болото.

Судя по удаляющимся шагам, знахарка ушла.

Осталась лишь онемевшая опустошённая под тревожно розовым пылающим прикрытием век Ами. Где‑то всё ещё посередине между жизнью и смертью. И под жарким покрывалом, от которого она никак не могла избавиться.

…Это практически невыносимо…

Она мигнула глазами. Пламя на какое‑то время сменилось на грязноватую с полупрозрачными парящими лоскутами темноту.

Пить всё ещё очень хотелось. Было жарко и больно. Ами выходила на дорожку жизни, удаляясь от покоя смерти…

…И это было слишком. Она опять отключилась.

Через какое-то время очнувшись и увидев после тьмы уже знакомый тревожно розовый цвет, страдалица кое-как открыла свой более‑менее исправно функционировавший глаз и постаралась осмотреться.

Всё было размыто. Однако она чётко видела, что на столике находилась ёмкость… хотелось бы надеяться, что просто с водой.

Ами попробовала приподняться и дотянуться до чашки.

Это отозвалось тошнотой и острой болью в боку… Ну, по крайней мере её тело ещё может шевелиться… Хоть и было сказано не шевелиться.

Какая разница. Она всё равно еле может это делать.

Издав сдавленный хрип, она опустилась обратно.

Затем, осознав неладное в только что увиденном, с трудом подняла к глазам и внимательнее осмотрела свою попавшую в поле зрения тянувшуюся было за водой руку.

…Вся в синяках и глубоких ссадинах.

Не в силах удержать, уронила её на лицо.

Ай! Это зря, прям очень зря… Как больно…

Амелия поторопилась уронить руку в стороне от лица, половину которого и шею, судя по всему, тоже покрывали раны, потому как и там ощущалось сильное жжение…

Всё повреждено.

Хуже, чем тогда… с похмелья?

Гораздо, гораздо хуже…

Хорошо хоть…

Она вновь поморгала поочерёдно глазами.

Один еле открывается, всё ещё добавляя ко всей картинке неуютный широкий ободок красноты, но вроде… оба целы.

Нос… Дышит… Цел?.. Руки не слушаются… Ну же! Рывочек. Ради носа… Давай.

Ай! Едва подвижная рука пребольно свалилась на лицо.

Ай‑яй! Ой, зря, ой, зря опять!

…Что там с носом?

Вроде… тоже на месте. И даже дышит.

Йей. Воздух с сипом, но приходит в лёгкие.

Это хорошоооо… Невероятно хорошо. Ещё один свет у них есть. А могло бы и не быть…. И вообще. Всё не так уж плохо! Могло быть и хуже.

Несколько приободрившись, она продолжила посильную «инспекцию».

Ноги… шевелятся. Ай…. Поаккуратнее. Пальцы… Кажется, на месте… Рёбра? Кто знает… Болит всё… И…

Пить… всё ещё охота смертельно.

Ами вновь перевела алчный взгляд одного глаза на чашку.

Если бы гнусяра только стояла… чуточку поближе. Можно было бы дотянуться.

Или… уже можно? Стоит, вроде бы, недалеко, но одним глазом оценить сложно. Аж бесит…

Нет, не далеко. Не так далеко, как её показалось по началу…. Всё выполнимо.

Ами осторожно протянула руку к чаше, и практически смогла ухватить её, но в этот самый момент упырица предательски выскользнула из слабых пальцев и, громко и издевательски стукнувшись о пол, покатилась прочь, подпрыгивая на неровном глиняном полу.

Ах ты ж…

Оставшаяся ни с чем бедолага со слезами бессильной жгучей досады смотрела на растекающуюся по полу воду…

Чашка была полной!

Была… Но, как всегда, не для Ами.

…Сколько можно уже испытывать всевозможные фрустрации?! И последствия всех видов тошнотворной слабости?! Сколькими ещё способами она почувствует своё полное бессилие?..

Кантинка рухнула обратно на ложе, внутренне взвыв и тихо захрипев от боли, потому как для полноценного вопля отчаяния голоса у неё не было.

В глазах потемнело, в ушах зазвенело… мир тошнотно заплясал.

Пространство вокруг сузилось до большого пятна, кружащегося у её головы в дикой пляске.

Закрыв глаза, больная, от дурноты забыв о досаде, лежала, терпеливо ожидая, когда всё закончится. И лучше бы насовсем… Это практически невыносимо. И очень жарко…

…Если она переживёт всё это, нужно постараться скинуть плед. Или чем она там укрыта…

Спустя какое‑то время она вновь приоткрыла глаз.

Пятна здесь? Гудение? Жар? Вокруг всё ещё темно?

Да. Как будто светила скрылись за тучами… Или это от слёз кажется?

От слёз, что жутко жгут и без того пылающие щёки… Она Она постаралась поднять ослабевшую руку, чтобы стереть причину дискомфорта с повреждённой кожи, но это аукнулось новым букетом боли.

…Как это прекратить?! Когда всё это прекратится?!

Когда мы прекратим…

Темно. Больно. Всё пульсирует красным. В этом мире нет ничего, кроме тошноты и боли, ничего такого, к чему стоило бы возвращаться…

Ами начала уже покорно медленно оседать обратно в тёмно-серое с блёклыми красными пятнами более спокойное и менее тошнотворное небытие.

Свет вновь проявился перед закрывающимися над равнодушными глазами веками. Так же внезапно, как и исчез до этого. Чья-то фигура с трудом опустилась на корточки и подняла предательски упавшую ныне пустую ёмкость. Затем кряхтя и тяжело дыша, поднялась с четверенек, победоносно бухнув чашку обратно на тумбу.

— Экие теперь трюки делаешь… вместо когда-то обыденных вещей… — сквозь толщу внезапно ставшей гулкой и плотной реальности пробился приятный голос. — Могла бы попросить… помочь.

Келеееее!!!

Нет, эта реальность всё же имеет в себе что-то приятное. Достаточно, чтобы в неё вернуться.

Сделав усилие, воодушевлённая кантинка постаралась прийти в себя и держать работающий глаз открытым настолько широко и долго, насколько она сможет. Видеть его, омилльское чудо Материка, вполне достаточная мотивация, чтобы жить дальше. Или, пока что, хотя бы не отключаться.

— М..кла… пы… — хрипло попыталась заговорить она. — И… ты… м..г пы…

«…попросить помочь кого‑то. А не наклоняться сам.»

Звук шёл наружу тяжело…

И… Это… её голос? Жуть. Упырий скрежет из болот… её рот не хочет говорить?

Совсем не хочет. А глаз мечтает закрыться обратно. Но кто их спрашивает…

Вот и Келе понял всё самое важное и без слов.

— Сеймомент принесу воды.

— Сп…фип…

Произнесла она одними растрескавшимися углами губ, уже с облегчением оседая на кровати.

Не одна… Не должна справляться с этим всем одна…

Мало того, что не одна, так ещё и в какой компании!

Келе. Жив!!! Жив! Всё не зря!.. Ни разу. Вся её болотная жизнь прошла не зря…

Волна радости окатила дополнительным жаром.

Стоило появиться на этот гнусий свет и все эти навозные циклы терпеть эти упыриные жизненные пляски, чтобы только оказаться поблизости от него в этот жуткий момент… И попытаться как-то помочь сокровищу не быть стёртым с лица Материка.

…Хотя если бы она никогда не появлялась в мире света и боли, ей было бы совсем всё равно, что тут происходит. И Келе помогла бы сама жизнь… каким-то иным способом. Но Амелия всё же очень рада, что эту часть доверили именно ей. Её навозная жизнь на момент приобрела настоящую цель и смысл. Пусть и одноразовый.

Надо всё же помочь и себе. Скинуть покрывало. Хотя бы с ног… и живота. Хотя бы немного.

Ай. Вот так… Осторожно… Ай‑яй…

…Теперь пить…

И происходит ныне нечто феерическое. Никогда эта приятная вещь не была обставлена с такой роскошью.

Драгоценный Келе спустя пол жаркой Эонности вернулся. С вожделенной полной воды чашей. И сел на край больничной лежанки Ами, поднося к той источник неотразимо сияющей бликами от светила прозрачной спасительной жидкости…

…Из пылающих миров они попали в самые сияющие, на момент забыв о жаре, боли и прочих ныне незначительных неудобствах…

И какой прекрасный у воды запах. Незабываемый запах чудесных светов, проведённых в этом прекрасном городе с гигантскими грибами и окружённой лесом горой… Живая вода любимого Омилла.

Это тоже, кажется, входит в число вещей, ради которых стоило жить.

Эй. А… Как она будет пить?! Рот‑то… Не открывается. Ах да…

Она показала Келе глазом на оставленную знахаркой соломинку. Тот, быстро сообразив, с кряхтением поморщился и, дотянувшись до той, подал питьё уже в нужном виде.

Покончив с утолением первичной потребности, Амелия удовлетворённо и бессильно растеклась по своему ложу.

Уже не так бессильно, по факту. Чудо, что она может уже немного повернуться или даже чуть приподняться.

Какое-то короткое время назад это казалось невозможным. Невероятным.

Как и вот это.

Ами перевела взгляд на второе всематериковое чудо.

Келе выглядел хоть и тоже неважно, но это не имело значения сеймомент.

Он был жив. И даже был на ногах.

Видимо, благодаря лечебным травам, запах которых практически заглушал обожаемый ею, едва уловимый за основным травяным пряным, восхитительный собственный запах его кожи.

Сэльв сидел рядом, всё ещё с чашкой в руках, и внимательно смотрел на неё своими проницательными зелёновато-карьими глазами.

Кантинка попыталась благодарно улыбнуться… но это отозвалось неожиданным шквалом боли.

Она судорожно всхрипнула.

— Шт… Штф с м..им… л..ц..м? — с трудом прошипела она, не сразу вновь обретя способность говорить.

— Половина в глубоких ссадинах, остальное выглядит… просто огромным синяком. Глаз затёк… Губа рассечена. Сильно… Жутко.

«Спасибо… Теперь понятно. Ужас, правда… Можно было бы и не так подробно… Патологоанатом‑самоучка.»

Ладно. Она сама спросила.

«В воду лучше пока не смотреться. Чтобы не двинуть в землю теперь уже от испуга.»

Но… Если она в таком плачевном состоянии, то… как?! Как, гнусы возьми, Келе на ногах?! В то время как она не может открыть даже глаза?!

…Это… опять бред, да? Новая порция. Ей просто всё снится. Слишком хорошо, да?

И он на самом деле… мёртв?

Ой, нет. Нет! Нет, нет, нет…

Мир зашёлся в бешеных судорогах, лёгкие вновь сдавило глиняной рукой. Сердце со всей силы бухнуло о горло и на момент остановилось.

«Тогда… всё бессмысленно.» — пронеслось у неё в голове. — «Тогда… я не хочу возвращаться в реальный мир. Пусть этот бред закончится только вместе со мной.»

Стоп. Надо успокоиться.

Знахарка велела экономить силы. Хватит пугать себя. Всему есть разумное объяснение. Вспомни… Вспомни, да. Этот хмырь и раньше быстро приходил в норму. Должно быть, это часть их сэльвского совершенства. И преимущество сэльвских методов лечения.

…Лёгкие, дышите… Сердце, бейся!

Воздух с адской болью наполнил лёгкие Ами.

Сердце громко бухнуло и… продолжило свою работу. Каждый стук становился всё тише и наконец, можно было услышать приятный бархатистый голос Келе.

«Будь жив. Только, пожалуйста, будь жив…»

–… чашку я здесь оставил для тебя. Чтобы напоили, когда проснёшься… Потому как и сам очнулся в гадском огне. А ты… ты же пошевелиться еле можешь. Как ты её уронила? Или тебе помогли тут? Скорее второе.

Пришедшая усилием воли в себя достаточно для поддержания более‑менее осмысленного диалога Ами осторожно моргнула в знак согласия.

— Что? Уронила?

«Да.»

— Как? Тумбу случайно сдвинула плечом? — задумчиво продолжил «допрос» сэльв, аккуратно помещая ёмкость на стол и чуть морщась от, видимо, всё‑таки ещё сопровождавшей большую часть его движений боли.

— Н..т.

— Ладно… Нет, так нет, не обращай внимания… Не трать сил. Я просто так… со скуки беседу поддерживаю.

Мне бы дожить до «скуки». Но поговорить, чтобы остаться в этой реальности, совсем не помешает. Даже если ты на пределе возможностей с трудом издаёшь едва различимые звуки.

— Ч…ш…к с..ма ст..яла бл..зкф к крффю…

— Нет. — уверенно покачал головой служивый. — Я недавно проходил здесь на процедуры. Чашка стояла далековато от края, это было заметно. Но, так как ты была в отключке всё время, это было неважно. И сеймомент неважно тоже. Не напрягайся. Я… забыл, что ты ведьма…

«Я?! А ведь и правда…»

Глаз Ами от удивления распахнулся ещё шире, почти до нормального состояния.

— Сколько мы сил потратили, нагревая твой кофе и зажигая светильник. И всё ради чего.

— Ну изф..ни…

«Оно работает независимо от меня и не так и не тогда, когда я хочу.»

— Жаль, это поздно обнаружилось. И Финиан не доучил тебя. Это здорово помогло бы нам при нападении.

— И нфгфри…

Ами печально выдохнула «колючий» воздух.

— Хотя нет… Ушлёпки были очень сильны. Они даже с Лейви не напрягаясь справились. Ничего нам не помогло бы. И откуда только они на наши головы взялись?

«Столько вопросов, и я рада, что не надо отвечать. Как хорошо, что ты берёшь на себя часть разговора, снимая нагрузку с моего рта. Слушать ныне гораздо проще. Тем более, когда у меня нет на это ответов.»

— Жуть. — продолжил сэльв, судорожно сглотнув. — Ты бы видела, как Лейви отлетела… Никогда не видел такой мощной ведьмии. Как у эльф почти… Я думал — Лейви — всё…

Глубоко вздохнув и поморщившись, сэльв в мрачной задумчивости выдохнул и покачал головой.

— Но не такова наша девица… Крепка как глина. Впрочем… они и глину пробили. Этот здоровый… неслабо так потрепал меня… Вовремя ты подкралась с мебелью. Это было последнее, что я увидел. И он, кстати, тоже… Было… эффектно.

«Да.»

У Ами тоже произошедшее до сих пор внутри не укладывалось. Нападение на… Участок Правды! Как такое возможно?! И, правда, для чего?

Ами судорожно сглотнула и зашипела от боли и подступившей на момент от нахлынувших воспоминаний дурноты.

— Ай! — забеспокоился Келе. — Тебе плохо… Сеймомент… погоди… Так… ненадолго станет легче. Вот.

Он быстро коснулся её лба кончиками холодных пальцев, и тошнота тихо начала её отпускать. Даже любезно возвращая на место отнятое ощущение пространства, звуки и естественные краски этого мира.

Теперь всё выглядело почти нормальным… Как? Снова… бред?!

Нет, нет и нет. Это просто… сэльвская ведьмия.

— Тфк‑то футше… — облегчённо выдохнула раненая.

К ней медленно возвращалась способность говорить и соображать. Количество боли на квадратную меру её потрёпанного тела явно уменьшилось.

— Спф…сипо са фоду… Фапше са сапоту спфсипо…тфпырь тфоя очереть фто‑то пфатофать пте…

Она попыталась улыбнуться тем же уголком губы.

Говорить всё ещё получалось пока не очень… Но Келе каким‑то образом вновь понял и хохотнул, с шипением схватившись за бок.

— Да-да… — ухмыльнулся он. — Поиграем в «кто больнее».

Ами сдержанно хохотнула в ответ, пол‑лица и живот незамедлительно обожгло болью.

— Фй! Фсё… ещё сс..тнит… и ломитшшш. Н… мне лекче…

— Хорошо… Жаль, «легче» продержится недолго. На дольше я не умею, я не знахарь. — виновато пожал плечами Келе. — Да и они не любят это заклинание — оно убирает лишь симптомы, больные начинают активничать, да и потом ничего не понятно… Ты… только не делай резких движений, ладно? У тебя всё ещё плохо… хоть и не болит. Держи это в уме. Но мы хотя бы поговорим спокойно. А что ломит — не удивительно. Ты пережила пару впечатляющих полётов… с весьма жёсткими приземлениями. Мне достался один… До стены. И тот мне… сильно не понравился. Ни разу. Неизвестно, сколько времени я не смогу спать на спине, ходить и сидеть нормально… Гнилые огрызки!..

Келе досадливо щёлкнул языком. Ами сочувственно поморщилась.

— Сфч..м они прифотили?

— Нууу… Вроде как пропали улики из сейфа Майлова кабинета. Как я краем уха тут слышал.

— Как? Упфрс..я зфщ…та миня с..му ч..ть не фбила…

— Они обошли её… Оригинально. — сэльв задумчиво почесал свой тонкий изящный подбородок. — Пробили стену кабинета… Не… спрашивай как. Не знаю… Стену просто разнесло… как трухлявое дерево. Ты из‑за этого вся в царапинах, как если бы через кучу очень колючих кустов пробиралась. Осколки, Киона говорит, из тебя долго доставали. Ещё воды?

Ами внутренне содрогнулась.

— Нетф… сп..сфпо…

Келе кивнул.

…Не, ну всё‑таки? А как он не повреждён? Это точно бред!..

«Вот же не к месту пытливый ум… Слабость и ужас плохое сочетание. Пусть всё будет пока так как оно есть.»

–…Мне повезло, что я оказался за стеной, когда всё полетело в разные стороны… Задело только ногу.

«Ну вот, всё и выяснилось.»

Можно продолжать обманывать себя в этой удобной реальности, ага. Всё хорошо.

— К…к Лехьфи? — перевела внимание с тревожащих мыслей Ами.

— Хуже, чем мы… Гораааздо хуже… но жива. Она вырубила одного перед тем, как её… Отсадили.

— А тот шфф?

Рот становился всё пластичнее и говорить было уже проще, хоть всё ещё и немного больно.

— Понятия не имею… Она утащила его.

— Хфна?.. Пфму хфна?

Келе неуверенно покачал головой.

— Ну, не знаю… мне показалось, это была женщина.

— Утфтщщлх? Тфкшая тщетуштя! Кк?!

— Не спрашивай… — мрачно мотнул головой сэльв. — Не знаю, правда… Мне показалось я, на момент приоткрыв глаза что-то видел, прежде чем вырубиться окончательно… Видел, как она подняла тело в воздух… Или… Всё это вообще было просто порождением моего затмившегося рассудка, и я к тому моменту уже и вырубился и мне всё это просто почудилось.

«Разум причудливо дорисовал недостающие детали. Может быть.»

— Впрочем, она оставила второго.

Ами с интересом мигнула ответившим жжением глазом.

— Уше д..прос…ии?

— Нет… Он никому больше ничего не расскажет. Не хотел тебе говорить, но… Ты… Убила его, Ами.

Келе едва заметно поморщился, отводя глаза.

И… было от чего. Умышленные убийства на Материке были крайне редки и… за них никого не хвалили. Даже служивых. Напротив, это было крайне осуждаемым делом. Вплоть до отстранения и мер наказания.

Ами вновь поплохело.

— Ох… Фх тууу…

Она, обливаясь потом, осела на лежанке.

Вот это. Да. Ну, не удивительно. Хруст был… Фу какой громкий. И как только у неё на такое сил-то хватило… Но, всё равно… Убила?! В голове не укладывается… Не важно. У неё был веский повод.

— Не важно. — неожиданно понимающе произнёс этот прекрасный сэльв, к облегчению Ами, великодушно возвращая к ней взгляд, полный сочувствия.. — Тут или мы, или они. Не переживай. Ты всё сделала правильно.

У Ами отлегло от сердца и тело обмякло от облегчения и благодарности.

— Шуть… Я… н…к..фо не упива..а… ни одн…й с опфератсс…й…

— Не… будем об этом. — небрежно махнул рукой по-сэльвски и поспешил перевести тему Келе, видя, как впадает в мрачный ступор сослуживица. — По крайней мере… Пусть это прозвучит жестоко… Но это обеспечило Майло… вещдок. И, как минимум, теперь мы точно знаем, что наши злоумышляющие — люди. Очень могущественные, странные люди…

Ами расстроенно покачала головой… Ай!

— На нфм… трупе… што‑то интфрефное?

— Майло говорит, что ничего существенного.

Они какое‑то время невольно тягостно помолчали.

— Фляпы и пхх пыфи турацкшие…

— Да, я тоже обратил внимания, когда они только зашли… Странные такие. Чёрные… с таким длинным носом. Я ещё подумал — откуда они прибыли? И не смог вспомнить, где бы я видел такие шляпы…

— Етфа ли шло ф ней пфо короту…

— Это да. Привлекли бы к себе слишком много внимания…

— Нфяя мфота. Мхахйло тфпрь тше пфтт…

Схватившись за бок, Келе глухо хохотнув, поморщился вместе с зашипевшей от боли Ами.

— Прекрати! Ты нас добьёшь… Кроме шуток. Наверняка же их видели в городе или, пока они ещё не нацепили эти шляпы при входе. Драпировка их тоже была необычной. Но пока свидетельствовавшие не найдены… Да и кому! Храмы-то практически опустели на тот момент. Почти все были брошены на операцию…

Келе досадливо фыркнул. Ами возвела око долу.

— Нфф кншн… Лфтше фз лучшх…

— На несуществующую операцию.

Участковый перевёл многозначительный взгляд на собеседницу, явно ожидая реакции. Которая незамедлительно последовала.

Уставший до боли удивляться глаз вновь открылся на практически номинальную ширину.

— Фтооооооо?!

Вместе с тем, боль начинала возвращаться, но Ами старалась не подавать вида.

Во‑первых, ей хотелось разузнать больше подробностей. Во‑вторых, не хотелось, чтобы уходил Келе.

И да. Этот болотник был прав. Её тяга к знаниям воистину патологическая. Часто перекрывающая остальные потребности. Вероятно, она будет выспрашивать его, пока не отключится от огромного упадка сил. Так тому и быть.

— Да. Тревога была ложной. — кивнул удовлетворённый полученным эффектом сэльв. — Придя на указанное Айкку место, наши обнаружили лишь обгоревшую землю.

— Фт как…

Забыв злорадствовать, Ами ошеломлённо замолкла, пытаясь переварить полученное.

— Это был отвлекающий манёвр. — прищурился служивый. — Хитро, да?

— Ттфф… А… Айку… натшный чи..офек?

— Да. Старожила Айкку знают все. Заядлый собиратель. Он не раз помогал нам, следя за ближайшей к своему котти частью леса. И экономя нам время на обходах, кстати. Во всяком случае, я бы удивился узнав, что он в сговоре с этими.

— Кфлф… Пычфмпфу те дошью? Какта толька Лехьфи та дешурфте?

— Не знаю, Ами… Наверное, потому, что все быстро сбежались бы… Помимо Лейви в Храмах полно ночных дежурных. За корпусами весь свет и после заката наблюдают из Башни. Да и шумы ночью слышны были бы на весь комплекс… Это я просто предполагаю… На самом деле — не знаю. Может, Майло и прав. Он спугнул их, и они очень торопились, не успев толком разведать обстановку в Участке, действовали в наглую и на удачу.

«Что, вероятно, бы значило, что среди наших нет сговорившихся со злоумышляющими. И что участковые к пропажам непричастны.»

— И тф, и тф у нхх йхсть. Натф пфсфтрть, штоф укрф…тно.

— Да, зато теперь мы можем понять, что хранившееся в майловом сейфе было действительно важно.

— Пр..гр..сс?

— Да, тут они его немного и подтолкнули. Эффектно так…

— Рфтуф сф Мфйлф.

— За себя порадуйся. — ухмыльнулся язвительный сэльв. — Теперь ты тоже в Лекарне, так как тебе наконец‑то почти удалось убиться об опасное. Как ты и хотела. Тоже своего рода, прогресс. Довольна?

Он неодобрительно взглянул на собеседницу.

— Волее шем… — прошипела ты. — Ны п..феришь…

«По крайней мере, теперь боль является единственной проблемой… Можно… Отдохнуть?»

Отдохнуть. И попробовать поспать…

— Это и есть патология, Ами. Тебе стоит задержаться у Кионы подольше. Даже после того, как зарастут твои физические раны. Ладно. Я вижу, тебе опять хуже. Оставлю тебя отдыхать.

Жаль расставаться с Келе, но он прав, всё уже так сильно болит… Разговор определённо должен закончиться, хочет Ами того или нет.

…Но… вот только как ей засыпать, покидая реальность с живым и хорошо чувствующим себя Келе? В какую она попадёт следом?..

«Помолчи, пожалуйста. Нам и так тяжело.»

Тем временем, к ним незаметно для Амелии подошла молодая сэльва в лекарской форме и, хитро улыбаясь, протянула её собеседнику прозрачную чашу с фиолетовой жижей.

— Келе. Держи свою порцию скорби. — жизнерадостно хохотнула она.

— Спасибо, Токала! За тебя. — сэльв поднял чашу вверх, как для тоста и быстро выпил.

Та одобрительно кивнула и звонко расхохоталась, оставляя в пульсирующей голове Ами отзвук стайки мучительно прекрасных колокольчиков.

— Не благодари, братец. — непринуждённо подмигнула лекарка. — В обычный свет я бы тебе такую невкусную гадость не подсунула… Как тут у нас дела?

Она весело наклонилась к Ами. Ту захлестнуло новой удушливой волной дурноты и зависти.

…Сколько лёгкости и грации. На такое не способна даже здоровая Ами. Не говоря уже об обездвиженной и переломанной. Вот как с этим тягаться?!

— Нфф отшнь… — честно призналась кантинка. — Фсё п..лит… Шиии… М..й ротф те хотшт кфорить…

Та понимающе кивнула.

…Это всё ещё может быть бредом. Может, они и мысли могут читать?

Так… Уже условились. Анализ происходящего — на потом. Энергозатратное это дело. Сказано — силы беречь. И выздоравливать.

— Не удивительно, что всё болит. — сочувственно покачала головой целительница. — Мы тебя долго чинили… Сеймомент я тебе принесу что‑нибудь, чтобы тебе полегчало и ты смогла поспать ещё… И попробую через кого‑нибудь сообщить Майло, если он сам опять не придёт сюда, о том, что ты очнулась до такой степени, что не вырубаешься после нескольких моментов жуткого взгляда смотрящего куда‑то вдаль невидящего полуоткрытого глаза… Бррр. Не каждый свет на такое натыкаешься… Рада, что наши труды не были напрасны и тебе лучше! Осталось вытащить Лейви… Но, она сэльва! С ней «договориться» будет проще. Наши люди просто безусловно любят жизнь.

«Поэтесса.»

Келе и знахарка со свойскими улыбками кивнули одна другому, и последняя удалилась за лекарствами.

— Ладно. Пойду я тоже посплю. — с трудом слез с аминой лежанки засидевшийся сэльв. — Выкарабкивайся… Завтра поговорим ещё.

— Оп…с…тфно… — устало выдохнула Ами.

Она печально проводила глазами стройного устало прихрамывающего коллегу и сосредоточилась на собственном состоянии.

Жар потихоньку сменялся ознобом и ещё большей слабостью, а эйфория — откатом и болью. Время тянуть плед обратно туда, где он был… Как неутешительно быстро меняются эти подлые обстоятельства…

Но… хотя бы руки теперь работают.

Амелия попробовала укрыться, но ссадины при этом немилосердно горели огнём.

Пришлось скинуть покрывало и закрыться лишь частично. Холодновато, зато не так жжётся… Ноющая же часть болей уже становилась почти невыносимой… Где там…

…Токала, что вернулась с чем‑то… что, по идее, должно было помочь.

— На, разжуй это… — деловито сунула что-то в руку Ами она. — Да, просунь как‑то через уголок рта… Я не рискну сеймомент это сделать… Лучше тебе самой.

Кантинка с трудом раскатала полученный толстый комок в длинный, осторожно затолкала себе в открывающуюся часть рта и принялась жевать.

— Вот так… Молодец. — похвалила лекарка. — Жуй неторопливо. Так медленно, как можешь… Это будет нетрудно. Тебе понравится. Сеймомент почувствуешь, как тебе начнёт легчать…

Она отвернулась было, чтобы уйти, но тут же повернулась обратно.

— Ох, подожди! — спохватилась она. — Я тебе губы маслом смажу… Немножко пожжёт, но потом тебе будет полегче говорить. Шрам останется… но такой лихой вояке, как ты, он будет лишь украшением… Вот так. Всё, отдыхай.

— Сп..шы..пф. — слабо произнесла сквозь зубы Ами, на момент переставая жевать и пытаясь устроить голову на нераненной стороне и так, чтобы тошнило как можно меньше.

— Кстати, Майло приносил тебе мешочек плющиков. Но, я так думаю, им придётся подождать до того, как твой рот соблаговолит принять их. — сочувственно добавила Токала.

Ами осторожно кивнула.

Соблаговолит, конечно… Как только так сразу. Когда она вновь сможет думать о еде.

Плющики хороши безотносительно того, от кого они поступили, и не виноваты в том, что Майло — упырь… Но… всё потом и в своё время.

…А пока — сон и отдых.

Силы окончательно оставили Амелию. Она потратила их все, добывая информацию, но, жаловаться не на что — она очень довольна. Узнала много интересного. Обрадовалась, что Келе и Лейви живы…

…Свет из окна сиял ярко и она, продолжая жевать, незаметно для себя погрузилась в яркий сон.

Она была… В лесу.

Где‑то около Кантина. Возвращаясь со сбора ягод в толпе деревенских.

Идя по тропинке, вдруг увидела одиноко висящую кем‑то потерянную маленькую рыжую куклу. Очень похожую… На неё саму?..

Интересно…

Амелия неуверенно остановилась и замерла возле находки.

Взять? Зачем ей. Она взрослая. Только захламлять дом куклами… Остальные засмеют. Домашние не отстанут.

Досадливо помотав головой, она быстро отправилась дальше. И ушла уже довольно далеко. Но тягостные мысли остались на том же месте.

В холодном темнеющем лесу, вместе с одинокой брошенной игрушкой.

…Неужели… Она оставит её одну в лесу? Вот так?

Нет.

Амелия резко остановилась и, соврав остальным, что потеряла браслет, отправилась искать то самое место.

…Найдёт ли теперь? Отчего бы сразу не взять? Пронести домой можно тайком. Вообще никому можно не показывать.

С трудом и не сразу найдя в уже тёмном лесу то самое место, она бережно сняла куколку с ветки.

Так и есть. Точно как Ами! Даже одета похоже. Такая милая!

Как можно было вообще даже подумать о том, чтобы бросить её здесь?!

Ами содрогнулась и, обняв куклу, мысленно извинившись перед ней, и с явной радостью поместила её под верхние драпировки, убедившись, что та сидит надёжно и не выпадет.

Всё ещё в некотором ступоре, размышляя, кантинка отправилась домой.

Прогулка, похоже, очистила её ум. Амелию вдруг осенило.

Это другие вещи захламляют её дом! И всё лишнее нужно немедленно выкинуть, чтобы освободить место для куколки Ами, обладание которой сеймомент приносит радость и тепло в её пустую до этого душу.

Вещи в её доме в основном функциональные. Все они «зачем‑то и для чего-то», что, конечно же, очень по‑взрослому и практично… Некоторые из них когда‑то тоже приносили радость…

…Но всё изменилось.

Приоритеты меняются, желания меняются, жизнь текуча, меняется сама Ами.

Продолжая жить прошлым, она цепляется за старое и отжившее, не пуская в дом новое и живое.

Её жизнь — просто хламник. Могильник старых вещей и событий.

Ами радостно шла по уже тёмному лесу, и её это обстоятельство нисколько не тревожило. Она умела из него выбираться. И у неё за пазухой сеймомент было маленькое сокровище.

Она только что нашла себя. Дважды.

Радостно… Мы приходим в этот мир за радостью.

Такое в доме точно лишним никогда не бывает. Как и сонастроенность с потоком жизни, позволяющая правильно оценить, что нам нужно прямо сеймомент.

Вместо этого, Ами обыкновенно несётся куда‑то, мимо себя и, разумеется, по очень важным делам, стараясь переделать их все. Чтобы когда‑нибудь потом начать жить. Что можно сделать только сразу и в этот момент — ведь дела никогда не закончатся.

И здесь хлам лишних дел лучше тоже выкинуть. Особенно если всё как у неё в её кантинской жизни — только взрослое, важное и функциональное. И ничего для себя.

Она придёт и раздарит или выкинет то, что ей радости больше не приносит, но может порадовать других. Сделает это, чтобы оставить себе только простор и радость.

Если постоянно проходить мимо себя, отказываться от себя, радостей становится всё меньше.

Потому… нужно иметь смелость идти своим путём и петь песню своей души.

Что и делала Ами уже какое‑то время, шествуя по уютному послезакатному лесу, красиво освещённому вышедшими светилами, не заботясь о том, слышит её кто‑нибудь или нет.

А к закату она проснулась в Омилле.

Тошноты почти не было, только лёгкий звон в ушах и мошки перед глазами. Но это в последнее время было практически стандартным её состоянием по пробуждению.

Главное, что у неё появился… аппетит?! Аппетииииит!

Привет, мой друг старинный, бесценный мой аппетит! Как хорошо, что надолго ты практически никогда не теряешься… Вот теперь дела точно пойдут на лад.

Ами попыталась сесть.

Мир вздрогнул и поплыл уже при попытке приподняться. Руки всё ещё были очень слабы и плохо слушались. Ай…

С первого раза не получилось. Она было приподнялась… и вновь плюхнулась обратно на свои ссадины. Ай!

Ладно… Не шевелиться, так не шевелиться.

— Что за возня здесь? — послышалась дружелюбная усмешка.

Ами подняла глаза. Она помнит эту лекарку.

Только… как её зовут?

— Тебе уже лучше, вижу! — восхитилась та. — Намного. Прекрасно! Но вставать ещё рано. Потерпи.

— Я… куш…ть х…чуф. — пожаловалась пациентка.

— Ох ты! Отлично. — легонько хлопнула в ладоши собеседница. — Здоровый аппетит! Всегда кстати… Всем бы так. Практически только очнулась — и сразу есть. Феноменально! Сеймомент я принесу тебе что‑нибудь… Не вставай.

— Пфтом фсф р..фно встафать притётсьф…

— Ну если совсем уж придётся — встанешь с чьей‑нибудь помощью… Здесь всегда кто‑то рядом. А пока — лежи. Набирайся сил.

Ами устала удивляться понятливости местного персонала, но не перестала поражаться их уровню доброжелательной заботливости.

К такому, наверное, невозможно привыкнуть, потому что этого, в амином случае, мало не бывает.

На красивом подносе к Амелии прибыла настоящая любовь всей её жизни… Еда! Измельчённые до питьёвого варианта овощи!

Полюбоваться на них было нельзя, но пахла смесь восхитительно. Также к этому заботливо прилагалась широкая соломинка.

Лекарка осторожно помогла Амелии сесть, и убедившись, что руки той достаточно окрепли, чтобы держать чаши, удалилась, оставив ту наедине с всё нарастающим и постепенно всё лучше осознаваемым ощущением простого счастья существования.

…Хорошо, что она жива. Это главное.

Теперь она уже не оставит себя в трудной ситуации, защитит и найдёт способ позаботиться. И кормить будет вовремя. И отдыхать укладывать… У неё нет никого ближе и ценнее.

Она устала. Не только от травм. Она сильно устала за последнее время. Сеймомент надо отдыхать как можно больше.

Поев, она сделала находящейся неподалёку дежурной знак помочь ей. Через какое‑то время она, перетерпев некоторое количество неудобств и боли, уже блаженно лежала на минимально повреждённой стороне, заботливо укрытая пледом.

«Спи, моя хорошая куколка, моя маленькая Ами. Набирайся сил. Тебе прилично досталось в жизни, но мы больше не позволим себя так лупить, когда этого можно будет избежать, и если что‑то от нас хоть немного будет зависеть. А что не зависит — то судьба и тем и управлять, выбиваясь из сил, не стоит пытаться… Это, как говорит Финиан, болотное благословение. Дурацкое, пока непонятное, но благословение… А я обещаю… что теперь будет кому заботиться о тебе. Я тебя больше не брошу.»