В постели с дядей

Лили Рокс, 2022

Близнецы, волей судьбы разлученные в детстве, снова встречаются, и меняются ролями. Выросшая на улице Лада попадает в аристократическое общество, а изнеженная и избалованная Алиса пробует себя в роли стриптизерши и участника банды. Давид, опекающий Алису с детства, случайно встречает девушку, похожую как две капли воды на его племянницу, у них завязываются сложные отношения, которые перерастают в любовные. Все усложняется, когда они узнают, что приходятся друг другу близкими родственниками.

Избегая общения

Лада

С этого дня началась моя веселая жизнь. В октябре намечалось выступление, а затем участие в благотворительных тусовках. Их я ждала больше всего.

После первого успешного интервью, Галина перестала цепляться ко мне и сменила гнев на милость. Я начала неплохо зарабатывать, но по-прежнему продолжала танцевать в клубе, потому что мне это нравилось. Не могла бросить.

С Максимом мы почти не общались, с учетом отсутствия свободного времени, меня начали раздражать его вечные рассказы про несчастные отношения. Не может расстаться со своей истеричной бабой, которая ему весь мозг съедает с потрохами. Что уж там говорить, она даже меня пыталась достать, постоянно подозревая, что я имею виды на ее парня. Сколько раз я ей говорила, что Макс для меня как брат. В жизни бы не посмотрела на него, как на сексуальный объект. Не в моем вкусе абсолютно. Очевидно, что его подруге нужен повод, чтобы помотать ему нервы и вытрахать мозг.

И каждый раз. когда они расстаются, он начинает парить мозг уже мне, словно пытаясь выдавить из меня жалость. Вечное нытье про его больную любовь — теперь для меня проблема.

Я люблю его как друга, но стараюсь избегать общения с ним. Только если дело касается нашего общего бизнеса.

Раздобыв несколько новых контактов благодаря моей работе у Галины, я быстро договорилась с клиентами и обеспечила нашу команду новой работой.

Парни были в восторге. Даже Виктор восхищался моим талантом находить клиентов.

Максиму я вкратце рассказала о новой работе, где вынуждена играть роль племянницы для одной мошенницы, которая крутит бабло богачей. Я уже давно могла съехать от него, но нас обоих устраивало наше соседство.

Я следила за квартирой и чистотой, а Максим создавал ощущение наполненности в доме. После стольких лет одиночества, мне хотелось иметь хотя бы иллюзию семьи.

С Алисой я виделась почти каждый раз, когда приходила в их дом. Девушка так радоваась моему приходу, показывала мне фото своей семьи, рассказывала о своих программах, даже что-то показывала на своем ноутбуке, я в этом ничего не понимала, но внимательно слушала.

В конце концов она сказала, что у нее никогда не было друзей, и что я единственный человек, который стал для нее настоящим другом. Это было настолько трогательное признание, что у меня подкатил ком к горлу.

Девушка думает, что я дружу с ней искренне, но на самом деле я зарабатываю деньги и собираю новые контакты, иначе я бы, может быть, не приходила бы к ней вообще. Чувствую себя порой куском дерьма рядом с этим чистым созданием.

Алиса открытая и непорочная в мыслях. Наивная до безобразия. Она бы не выжила на улице. Глядя на нее я вообще удивляюсь, как она столько времени сидит в этой клетке и не вылезает за пределы их поместья?

— Алиса, ты бы хотела поехать со мной и покататься? Давид нас отвезет.

— Я бы очень хотела! — ее глаза заблестели. — Но ведь мне может стать плохо…

— О, не переживай. Я почти врач. Могу оказать медицинскую помощь, так что, насчет этого можешь даже не переживать. — заверила я ее.

— Серьезно? Ты врач? — она с сомнением посмотрела на меня.

— В приюте были курсы по оказанию первой медицинской помощи. У меня даже корочка есть. — улыбнулась я. — Ну так что, будешь и дальше бояться всего или покатаешься по городу?

Давид был в шоке, что я уговорила девушку выйти за пределы дома. На пути была еще одна преграда в виде Галины, но в итоге Давид смог убедить ее свалить с дороги.

Мы провели удивительный день. Алиса всю дорогу смеялась и восхищенно разглядывала все подряд. Ее привлекало все, люди, деревья, дома. Мы с Давидом умилялись, глядя на нее. За все это время она ни разу и не вспомнила о своих мнимых болезнях.

Когда вечером мы вернулись назад, на ее щеках даже был виден румянец.

— Тетушка! Я сегодня видела вживую город! Он такой красивый! — взахлеб начала рассказывать Алиса.

Когда мы покинули территорию поместья, Давид чуть не расплакался, благодаря меня за помощь.

— Ты даже не представляешь, какой она была замкнутой. Ее ничего не интересовало! Все разговоры только о смерти и бесцельности существования. А сейчас… Я не могу в это поверить!

— Ее просто надо выдернуть из привычной среды, это обычная психология. — улыбнулась я. — И желательно ее держать подальше от этой стремной Галины.

— Отметим? Предлагаю взять хороший вискарь и поехать ко мне.

— Идет! — согласилась я и мы поехали к Давиду.

Мы пили и много общались, я давно уже не чувствовала себя такой расслабленной. Столько времени приходилось готовиться и учить тексты Галины для выступлений. Я морально чувствовала себя истощенным.

— Знаешь, а мне так нравится, как ты танцуешь. — сказал внезапно Давид. — Научишь как-нибудь паре движений? Ато я в клубе не танцую, потому что даже не знаю, как это делается.

— Да, без проблем! — взмахнула я руками, задевая полупустой бокал.

По полу сразу же разлетелись осколки крупного стекла, и растеклось черное пятно.

— Черт, Давид, прости, я случайно! — я растерянно посмотрела на моего собеседника.

— Все в порядке. Я уберу. — сказал Давид и привстал.

— О, не беспокойся, я сама! — я поднялась со своего места и принялась собирать осколки.

Давид тоже присел на корточки возле меня и начал помогать, высматривая особенно мелкие крошки.

— Ах ты, черт! — я выронила кусок стекла и поднесла порезанный палец ближе к глазам.

— Дай, посмотрю, — Давид перехватил руку и начал внимательно рассматривать тонкий длинный порез.

Видимо, он оказался еще и глубокий, потому что кровь, стекала неровной дорожкой по пальцу и капала на пол тяжелыми крупными каплями. Убедившись, что осколка в ране нет, Давид, повинуясь детскому рефлексу, сунул мой палец в рот и принялся посасывать, провел несколько раз языком по соленому порезу, зализывая ранку и, наконец, выпустил пострадавший палец изо рта.

Я сидела и смотрела на него с открытым ртом, потому что пребывала в диком шоке. Я смотрела на него не моргая, а он все продолжал держать мою руку, не выпуская ее.

По его лицу казалось, что он совсем не понимал, что он сделал что-то не так.

— Давай я принесу савок и уберу тут все, а ты отсядь подальше, чтобы не пораниться снова. — он взглянул на мой палец, — И сейчас перевяжу тебе бинтом, чтобы остановить кровь.

Пока он бережно обрабатывал мою рану, я молча смотрела на него и пыталась осознать, что между нами сегодня произошло. При других обстоятельствах я бы могла дать по роже, если бы это был другой человек. Неужели я к нему что-то испытываю?

— Давид, мне, наверное, уже пора. — пробормотала я.

— Так мы же собирались до утра пьянствовать. — растерянно возразил он. — Я тебя чем-то обидел?

— Все в порядке, просто я очень устала.

— Ты можешь остаться у меня, я постелю тебе в спальне, а сам лягу в зале.

— Не стоит беспокоиться, — я отводила взгляд, чтобы скрыть свое волнение. Черт меня дернул пойти к нему домой сегодня.

— Лада, прошу, останься. Прости, я не хотел тебя обидеть…

Мое сердце усиленно билось, дыхание сбилось. Может быть, сказать ему, чтобы больше не смел прикасаться ко мне? Но ведь он и правда сделал это инстинктивно. В этом случае я буду выглядеть как истеричная идиотка, а показаться таковой совершенно не хочется.

— Лада, я не должен тебе это говорить, но скажу… Я пьян, и я потом пожалею о своих словах, но…

— Лучше не надо, Давид, ты и правда очень пьян…

— Лада, ты мне нравишься. Как человек. И как друг. Ты мне напоминаешь моего брата, и я рядом с тобой чувствую себя хорошо…

— Мне пора! — я вскакиваю на ноги и бегу к двери. Но я не успеваю выскочить в коридор. Стоит мне только коснуться замка, как Давид со всей силы хватает меня и дергает за руку с такой силой, что невольно заваливаюсь назад и оказываюсь подхваченной сильными руками, которые в одно мгновение смыкаются на моей талии, а ухо обжигает горячий поцелуй.

— Черт, Давид, что ты творишь? — шепчу я обреченно.

— Не знаю… Я свихнулся… — шепчет Давид в ответ. — Ты решишь, что я сумасшедший, но я хочу поцеловать тебя…

— Что? — я удивленно смотрю на него, не понимая, чего от меня хочет этот извращенец?

— Прости. — он резко отпускает меня. — Давай выйдем на балкон, подышим свежим воздухом. У меня после виски голова не соображает совсем.

Мы выходим и закуриваем по сигарете. Давид стоит очень близко ко мне. Чувствую аромат его туалетной воды, даже несмотря на то, что вокруг меня витает сигаретный дым.

Взгляд утыкается в его шею. У нас ощутимая разница в росте. Мне 1 января исполнится восемнадцать, а Давиду уже почти тридцать лет. Для меня он такой взрослый.

Он долго смотрит на меня, а затем проводит пальцами по щеке. От этого наполненного нежностью жеста щемит сердце, еще хуже становится от того, что знаю, что это все мне не должно нравится. Это запрещенная для меня тема. У меня еще никогда не было близости с мужчинами и мне этого совсем не хотелось. Когда выживаешь на улице, о таких вещах нет времени заумываться.

Многие делали попытки намекнуть мне о том, что хотели бы чего-то большего, чем дружба. Я всегда пресекала даже попытки этих намеков. Почему же я позволяю ему делать это со мной? Замысловатая игра, которую ведем мы оба. Рано или поздно она закончится и, несмотря на ее исход, больше нас ничего не будет связывать. Пока я предаюсь своим внезапно грустным мыслям, Давид слегка наклоняется ко мне.

— Можно тебя поцеловать? — шепчет он, опаляя дыханием губы.

Не знаю, что на меня нашло, обычно я никого к себе не подпускаю, но Давид не вызывает у меня ни опасений, ни отвращения, и меня к нему безумно тянет.

Не раздумывая ни секунды, осторожно касаюсь его губ, пробуя на вкус свой первый поцелуй, а затем припадаю к его губам, встаю на цыпочки и обвиваю руками его шею.

Мужчина явно не ожидал от меня такого, он нервно дрожит, обняв меня за талию и прижав к себе. А затем я почувствовала его стояк, упирающейся мне в живот.

Сладость поцелуя моментально сменяется на горечь досады и обиды, что блин такое мы вытворяем? Что я делаю?! Это надо срочно прекратить!

Кусаю Давида за губу, но он не отпускает, продолжая целовать. Снова кусаю его и просовываю язык ему в рот, хочу сделать больно, показать, что я сильнее, чем он думает. И со мной нельзя просто так играть!

Поцелуй получается страстный сверх меры, но только я знаю, что к желанию он не имеет никакого отношения. Эта остервенелость с моей стороны не что иное, как попытка выплеснуть тупую боль, которая будоражит душу по непонятным причинам.

Давид сам разрывает поцелуй и касается губами моего лба, притягивает в объятия, заключая в кольцо сильных рук. Его секундная слабость. А потом мы просто стоим, прижавшись лбами друг к другу, как ни в чем не бывало, словно не было этого поцелуя.