Если бы не ты…

Лилия Фандеева, 2019

Первая любовь – чувство настолько сильное, что не забывается спустя годы. Она вспыхивает как яркая звезда и иногда затухает. Но кто сказал, что она погасла совсем? Почему её следует оставить, не дать возможности возродиться и стать для двоих путеводной?

Глава 2

Седьмого июня в доме Тихоновых собрались родные и друзья однокурсники, чтобы отметить сорок дней со дня смерти Натальи Тихоновой. Еще сидя за столом Милана с интересом рассматривала Алексея Александровича Тихомирова. Внешне Тихонов Леонид явно проигрывал однокурснику. «Два папаши и ни одной мамы», — подумала она, помогая Светлане заменить тарелки. Через полчаса она вся обратилась «в слух», когда Анатолий Антонов и два отца начали разговор о детях и их проблемах.

— С болезнью сына я, сам того не ведая, разворошил такое осиное гнездо, страшно вспомнить, — говорил Тихомиров. — Отец, после развода с матерью, женился на Виктории, которая была моложе его на двадцать шесть лет. У меня в девяностом родился Руслан, а у них в девяносто первом Влад. Когда встал вопрос о донорстве, поговорили с парнем, он согласился. Сдали анализы, и выяснилось, что он не брат мне, а сын.

— Ты всегда был любвеобильным, — сказал Тихонов. — И что теперь?

— Ничего хорошего. Отец с Викторией развелся, но оставил Влада с собой. Мальчишку в тонкости не посвящали. Как донор он может подойти, но не как родственный. Слишком много взял от матери. Руслан теряет надежду из-за редкой группы крови. Месяц у него есть, а потом будут пробовать то, что ближе к его показателям.

Проводив друзей, отец Миланы помог навести женщинам порядок на кухне и заметил, что дочь чем-то озабочена.

— Лана, у тебя всё в порядке? — задал он ей вопрос.

— Все нормально, пап. Через день я сдам последний экзамен за третий курс и вернусь домой. У меня есть к тебе разговор. Можешь подняться ко мне? Я соберу некоторые вещи и отправлюсь к себе, — попросила она, глядя на фото матери в траурной рамке.

Небольшая сумка уже стояла у двери, когда отец осторожно постучал в дверь её комнаты.

— Что за секреты, дочка? — спросил он, присаживаясь рядом с ней на кровать.

— Пап, как ты думаешь, мне стоит сдать анализы и, возможно, помочь сыну вашего друга?

— Лана, ты сейчас о чём говоришь? — удивлённо спросил отец.

— Пап, ты мой самый родной и любимый, но не надо делать тайну из того, что я знаю. Мне хочется помочь парню, который ещё и не жил. Я сделаю все анонимно. Бабушкам и дедушкам можно ничего и не объяснять. Они не разберут всех тонкостей. Если не подойду, Тихомирову об этом можно и не докладывать, ну а, если подойду — пусть узнает правду и позавидует тебе, — Лана смотрела на отца с надеждой. — Я знаю, ты человек разумный, поймёшь меня и дашь правильный совет. Ты только помни одно — вы моя семья и другой мне не надо.

— Если я правильно тебя понял, ты хочешь помочь брату, но пока сохранить тайну родства. Если подойдёшь как донор — расскажешь обо всём Тихомирову. А что дальше будет? — спросил отец. — Сможешь мне объяснить, как ты себе это представляешь?

— А дальше все будет зависеть от него. Я полистала интернет и выяснила, что сама процедура почти безболезненная и нестрашная, но мне придётся уехать туда, где парня будут лечить. Перелёт, пребывание в клинике и прочие мелочи на совести нашего папаши. Поэтому, я сдам экзамен и после этого пойду к доктору за советом и, возможно, консультацией. Он сможет мне популярно объяснить всё в деталях.

— Ты хочешь получить моё согласие, а для себя уже всё решила, лиса, — сказал отец. — Ладно, делай так, как считаешь нужным, но если всё получится — к доктору мы пойдём вдвоём. Я должен сам услышать от него насколько всё это безопасно. Сдавай анализы и держи меня в курсе. Лана, ты взрослая, но ты остаёшься моей дочерью и твоё здоровье мне небезразлично. Сколько времени займет подобная процедура?

— Если верить написанному: для меня — неделя, дней десять, а для него — от месяца до двух. Полной гарантии того, что болезнь не вернётся, нет, но шанс нужно использовать. Пишут, чем моложе пациент, тем больше шансов победить болезнь. Ты знаешь, что не всегда статьям в социальных сетях можно и нужно верить. Я поеду готовиться к экзамену. Пока, — сказала Милана, целуя отца в щёку и подхватывая стоящую у порога сумку.

Десятого июня она сдала анализы и теперь ждала результаты. Ей удалось даже познакомиться с Тихомировым Русланом. Она вошла в палату, где он находился один. Парень лежал с закрытыми глазами, слушая музыку через наушники. Милана присела на стул рядом с кроватью и с интересом рассматривала лицо подростка. Оно было бледным, с тёмными кругами под глазами. На голове красовалась цветная бандана. Заметив сходство паренька с собой, она улыбнулась.

— Что слушаешь? — спросила она, заметив, что подросток открыл глаза и снял наушники.

— Ты кто? — спросил он недовольно, оставляя её вопрос без ответа. — Что здесь делаешь?

— Тебе в рифму ответить или и так поймёшь? Я не виновата в том, что тебе не до меня, хотя очень хочу тебе помочь. Я сдала анализы, особо обнадёживать не буду. Меня Миланой зовут. Мне двадцать лет и я студентка четвёртого курса нашего университета.

— Откуда ты обо мне узнала, студентка Милана? — спросил Руслан Тихомиров.

— Не сотрясай воздух, Руслан. Если результаты окажутся положительными, мы с тобой познакомимся ближе. Не надо выпускать колючки. У тебя есть ещё надежда, а вот у меня мамы больше нет. Я пришла тебя не жалеть, а предложить свою помощь, поэтому не принимай меня в штыки.

Доктор Затонский позвонил ей рано утром в четверг.

— Милана, я не знаю как это возможно, но ты идеальный донор для Руслана. Когда ты сможешь приехать? Захвати с собой свою медицинскую карту.

Через пару часов Милана приехала в клинику. Рассказав лишь половину всей правды о своем рождении, она попросила:

— Сергей Ильич, я готова встретиться с его родителями, но для Руслана пусть всё останется простым совпадением. Я могу поехать когда угодно и куда угодно, но все вопросы пусть решает его семья.

— Я отправил результаты в Москву. Мне нужно знать только одно — проходить тебе обследование здесь или всё будут делать там. Теперь вопрос с поездкой упирается в их решение. С его отцом ты встречаешься через час в кафе. Держи адрес, — говорил доктор Затонский, протягивая ей бумажный листок. — Я не знаю, почему он выбрал кафе, но я, как ты и просила, не сказал кто ты.

Милана видела, как Тихомиров подъехал к кафе на машине. Вид у него был взволнованный. Она вошла в кафе минуты через две-три и подошла к его столику.

— Милана? Извини, но у меня здесь встреча, — сказал он, оглядывая зал.

— Волнуетесь? — спросила она, присаживаясь за столик.

— Очень. Дело касается моего сына, — рассеяно сказал он, поглядывая по сторонам.

— Я тоже волнуюсь. Папа хотел мне помочь, но я отказалась и решила сама предложить Вам помощь, — негромко сказала Милана, глядя на биологического отца.

— Ты о чём? О какой помощи идёт речь? — рассеяно спросил Алексей Александрович.

— О нас с Вами. Помощь нужна Вашему сыну и моему брату. Разговор пойдёт о доноре, которого Вы ждёте, и о котором говорил доктор Затонский. Этот донор сидит сейчас перед Вами. Папа не позволил сделать маме аборт и воспитал меня как свою дочь. Мы с Русланом, получается, брат с сестрой.

— Милана, Лёня знал об этом и молчал столько времени? — задал вопрос, огорошенный Тихомиров.

— Он бы и до сих пор молчал. О том, что Вы мой отец я узнала от мамы, а когда услышала о беде в Вашей семье, поговорила с папой. Это решение мы принимали вместе. У Вас есть к нему претензии? — спросила Милана, глядя биологическому отцу в глаза.

— Нет. Ты меня осуждаешь? — спросил Тихомиров, плохо соображая от услышанной новости.

— Дети не выбирают себе родителей, но мне с моими повезло. Я хочу помочь, а Вы свои семейные проблемы, с моим появлением, решайте сами без Руслана. Я не знаю, как он отнесётся к нашему родству. Где я живу, и мой номер телефона Вы знаете. Теперь только от Вас зависит, как быстро Вы сможете помочь сыну.

— Милана, я могу поговорить с твоим отцом? — спросил Тихомиров. Он не до конца ещё осознал всё услышанное, и у него была масса вопросов к бывшему однокурснику. Его переполняли эмоции, связанные с появлением донора, и этим редким донором оказывалась его дочь, о которой он ничего не знал двадцать лет.

— Валяйте. Только имейте в виду, что его родители, как и родители мамы, могут не знать всего. Мне не хотелось бы стать в один миг для них чужой. Звоните. До свидания.

Милана вышла из кафе, а Тихомиров сидел и не мог поверить в происходящее. Он хорошо помнил Наташу Илюхину и всё, что было с ней связано. «Значит, она не сделала того, на чём я так настаивал. Приняла предложение Лёни, вышла замуж и подарила ему мою дочь. А ведь я с ума сходил от ревности, когда она всем объявила о свадьбе, едва расставшись со мной, — вспоминал он. — Наша девочка должна была меня презирать за мать, а она решила помочь».

Пока Милана проходила обследование, она подружилась не только с Русланом и доктором Затонским, но и с его сыном Ильёй. Егор получил диплом и позвонил ей пятнадцатого июня. Он звонил ей и раньше, и они даже встречались на нейтральной территории то в кафе, то в парке. Теперь он пригласил её к себе домой.

— Прости, Егор, но я не могу прийти к вам в гости и разделить с тобой успех. Как я объясню своё поведение твоим родителям? Хорошо, приезжай к нам сам. Пока.

— Егор приедет в субботу? — спросила Светлана. — Что между вами происходит? Ты его больше не любишь?

— Я люблю его на расстоянии, по привычке. Мне не хватает его, а его появление меня больше огорчает, чем радует, — говорила грустно Милана. — Кажется, я простила ему его выходку, но какой-то внутренний барьер не могу преодолеть. Хочу и не могу. Такое чувство, что сделаю я этот шаг и пожалею об этом.

— А не сделаешь, так и будешь в неведении. Проясни для себя ситуацию, а иначе твоё безграничное воображение зайдёт слишком далеко. Дай ему шанс.

— Спасибо, Свет, я попытаюсь это сделать.

После обеда устроенного в честь Егора, получившего диплом, он сам завел разговор о поездке, которую они планировали вдвоём с Миланой ещё зимой.

— Когда мы с тобой выберемся? Ты мне обещала. Я понимаю, что тебе хочется помочь, но ты и меня пойми. Я переживаю за тебя, за процедуру, которая тебе предстоит.

— Я помню и согласна, но не сейчас, а, скажем, через месяц. Я сделаю то, что важнее, а ты поступай как хочешь. От меня многое зависит. Надумаешь дождаться меня — поедем отдыхать вместе, а нет — отдыхай один.

— Лана, мне нужна здоровая жена, — сказал Егор, и в его голосе Милана слышала нотки недовольства.

— Ты собираешься на мне жениться? — с удивлением спросила Милана. — Ты считаешь это возможным?

— Собираюсь через пару лет. Мне нужно время, чтобы встать на ноги и ни от кого не зависеть.

— В таком случае вернёмся к разговору о моём здоровье через два года. Я могу и без донорства не устроить тебя через время. Так уже было, — обижено сказала Милана. — Ты меня не слышишь.

— Сколько тебе пообещал Тихомиров, что ты так вцепилась в этого парня? — сердито спросил Егор.

— Не смей меня подозревать в корысти! Я приняла решение до того, как встретилась с Алексеем Александровичем. Мне кажется, что дело не в моём отъезде и заботе о парне, есть что-то ещё. Что? Мы в последнее время не находим общего языка ни в чём. Может всё дело в тебе?

— Может быть. Делай, как знаешь, но я дождусь тебя, — в сердцах сказал Егор, и Милана видела, что молодого человека что-то беспокоит, что-то он не договаривает.

Двадцать третьего июня Милана вылетела в Москву вместе с Тихомировым и Русланом. Устроившись с комфортом в палате клиники и пройдя все положенные процедуры в течение дня, она к вечеру вышла в небольшой парк на территории больницы. После короткого разговора с отцом по телефону, Милана присела на скамейку, «переваривая» важную для неё информацию, которой с ней «поделился» столичный доктор. Рядом с ней присел мужчина лет шестидесяти. Достал таблетки и положил одну из них себе в рот.

— Вам плохо? Помощь нужна? — спросила Милана, поглядывая на него и положа свою руку на его ладонь.

— Тем, кто находится в здании гораздо хуже, — ответил он и посмотрел на девушку. — Сейчас пройдёт. Переволновался, беседуя с медицинскими светилами. Внук у меня здесь лежит, — добавил он, и замолчал на пару минут. — Тебе позволили гулять? Сколько тебе лет?

— В сентябре будет двадцать, — ответила Милана не решаясь встать и оставить мужчину одного. — Я не пациентка, я донор для брата. Все решиться завтра утром. Очень хочется ему помочь.

— А родители ваши где? — спросил мужчина, глядя на Милану.

— Его отец в клинике, а мой дома. Моя мама умерла, а о его матери я не спрашивала, а он не говорил. Мы прилетели из другого города. Руслан мой сводный брат, а может не сводный. Всё так запутано, я уже голову себе «сломала», эту информацию мой мозг не может переварить.

— Рассказывай, а я послушаю и отдышусь. Может, что тебе и посоветую, — сказал мужчина, усаживаясь удобнее.

— О существовании биологического отца я узнала после смерти мамы, а на сороковинах впервые его увидела и узнала о трагедии в его семье. Мой папа всегда знал, что я ему неродная и все двадцать лет молчал. Я с ним посоветовалась, и мы решили попытаться помочь. Дома доктор сказал, что я идеальный донор для Руслана. Но выяснилось и другое. Мой набор ДНК не просто родственный по отцовской линии, но он близкий и по материнской. Получается, что мама Руслана может быть либо моей матерью, либо тётей. Как это возможно? — взволновано говорила Милана, а сама вспоминала письмо мамы.

— Тебя это огорчает? — спросил собеседник. — Тебе было плохо в семье, которая тебя воспитывала?

— Моя семья самая лучшая. Я не могу себя представить в какой-то другой семье. У меня есть бабушки и дедушки, у меня есть отец, они всегда все меня любили.

— Значит, у тебя нет повода ворошить прошлое. Ты знаешь, что у тебя теперь есть ещё один отец, но ты же не перестанешь любить своего, который все эти годы был рядом? А мама? Её нет больше рядом, а другая мама тебе и не нужна. Я правильно думаю?

— Правильно. Меня беспокоит только то, чтобы не стать чужой для старшего поколения. Вы понимаете, что я могу в один момент лишиться бабушек и дедушек? Сейчас мы все живём в мире и согласии. А узнают Тихоновы, что я им никто, как они станут относиться к Илюхиным? Им немного за шестьдесят лет, и я не уверена, что для них это пройдёт безболезненно, — грустно говорила Милана. — Правда всё равно выплывет рано или поздно.

— Мне кажется, твои опасения напрасны. Твои родные мудрые люди. В этом возрасте голова и сердце думают одинаково. В нашей жизни много чего случается без нашего прямого участия. Я вот развёлся с первой женой мирно, женился второй раз на молодой, а она родила мне ребёнка, который мне приходится ни сыном, а внуком, — говорил мужчина, глядя мимо Миланы.

— Вы её отбили у своего сына? — спросила Милана, чтобы просто продолжить разговор. Она выговорилась сама, и теперь давала возможность выговориться собеседнику.

— Она сама прибилась ко мне, а я не возражал. Теперь у меня нет законных жён, но есть два внука. Мальчишке четырнадцать, и я к нему за столько лет привык. Развод оформил, а с завещанием как быть не знаю. Надо бы юридически всё правильно оформить. Правильно — это значит признаться ему, что я дед, а не отец. Как он воспримет моего сына, как папашу? Как видишь, моя история не уступает твоей. Разница лишь в том, что твоя больше в прошлом, а моя в настоящем. Я сделал огромную ошибку в своей жизни, когда развёлся с первой женой. Мы прожили с ней почти тридцать лет, и она единственная, кто любил меня по-настоящему, а я её предал.

— Ошибки надо признавать и исправлять по возможности. Человек в любом возрасте должен быть счастливым. Не хотите вернуться к жене и попытаться наладить отношения? — спросила Милана, вспоминая отца и Светлану. — Думаете, мне легко видеть в доме, после смерти мамы, другую женщину, пусть и знакомую тысячу лет? Но я вижу, как они нужны друг другу. Я бы могла обвинить Светлану в том, что она утешала отца не в самое простое для него время. Кому бы стало от этого лучше? Отец очень любил маму, я люблю отца, а Светлана двадцать лет любит безответно папу. Их нельзя назвать предателями. Теперь у неё появился шанс стать счастливой и сделать счастливым папу. Я не имею права их разлучать, — говорила Милана. — Меня и мама об этом просила.

— У тебя доброе сердце, — сказал собеседник. — Ты учишься?

— Четвёртый курс университета. Через год получу диплом бакалавра, — ответила Милана.

— Не хотела бы продолжить обучение, скажем, в Англии или в Москве? — поинтересовался собеседник.

— Я об этом не думала. Наш университет нехуже столичного, а пройти стажировку и узнать, как в других местах, было бы очень интересно, — говорила она, понимая, что неприятные разговоры закончились.

— А как дела на личном фронте? Извини, что я тебе допрос устроил, — улыбнулся собеседник. — Дело молодое.

— На личном фронте, кажется, терпим поражение. Я оказалась проблемной барышней. Кавалер меня либо не понимает, либо не хочет понять. Возможно, устал поддерживать меня в моей такой непростой ситуации, а, возможно, я сама стала смотреть на неё по-другому. Не знаю. Мы больше двух лет дружим и планировали провести с ним часть лета на море, когда он получит диплом. Скажите, при данных обстоятельствах я могла поехать к морю, а не полететь сюда? Егору двадцать три и он не может не понимать всей серьезности момента, — с грустью спросила Милана. — Знаете, что он мне сказал? «Зачем ты взваливаешь на себя чужой чемодан, да еще без ручки?» Даже не будь Руслан моим братом, я попыталась бы помочь парню. Это ревность Егора или эгоизм? Где гарантия, что ему самому или его близким не понадобится чья-либо помощь? Простите, я Вас совсем заговорила. Как Вы себя чувствуете?

— Спасибо. Мне уже хорошо. Тебе что-нибудь нужно?

— Не беспокойтесь. Алексей Александрович обещал обо всем позаботиться. Я останусь здесь столько, сколько нужно. Доктора сами не могут определиться, что будет эффективнее и как по полной программе использовать такого «идеального» донора. В любом случае, неделя в московской клинике мне обеспечена, — шутила Милана.

— Боишься? — спросил сосед по скамейке.

— Боюсь, но не самой процедуры, а её последствий. Реакция моего организма может быть предсказуема, а вот примет ли мои клетки организм Руслана — большой вопрос. Очень хочется надеяться на хорошее. Мы с ним успели подружиться, но он не знает кто я. Вас проводить? — спросила Милана, видя, что мужчина встаёт.

— У меня машина на стоянке с водителем.

— Тогда я провожу Вас до машины. Мне так будет спокойнее. С Вашим внуком будет всё хорошо. Нужна надежда и вера.

— Спасибо. Тебя, красавица, как зовут? — садясь в салон авто спросил мужчина.

— Милана Тихонова, — ответила она.

— А меня Александр Степанович. Мы с тобой еще увидимся. «Надо же, судьба преподнесла мне дорогой подарок. Я приеду сюда завтра и расскажу этой замечательной девчушке всю правду о себе. Будет сложнее признаться позже, — думал Тихомиров А.А. старший, сидя в машине. — У меня есть такая взрослая, добрая, просто замечательная внучка».

Тридцатого июня Милане позволили вернуться домой. Внизу её ожидал Тихомиров Алексей Александрович.

— Милана, ты очень торопишься или мы можем выходные пробыть в Москве? Мать Руслана прилетает завтра. Ты давно была в Москве?

— Я бывала только в московских аэропортах, а в самом городе только в далёком детстве, — смущенно ответила она. — Вы хотите мне устроить экскурсию по городу?

— Я хочу тебя познакомить с отцом и оставить тебя на его попечение, а сам улечу. Есть экскурсовод, ему четырнадцать лет и он знает гораздо больше, чем я.

— Я остаюсь. Позвоню только папе, пусть он меня встречает второго, — ответила Милана. Она уже догадалась о ком идёт речь. Александр Степанович навещал её в клинике, не сказав, кто он. Она поинтересовалась, кто он такой и доктор ей объяснил. В самые первые минуты она расстроилась, что была слишком откровенна с третьим дедом, но почти сразу успокоилась. «Я ничего не сказала лишнего и не солгала. Он был тоже со мной откровенным. Видимо, ему еще труднее, чем мне признаться», — думала она по дороге к деду.

— Чем займёшься, вернувшись из Москвы? — спросил Тихомиров младший.

— Буду брать у Светланы уроки «мастерства». Папа хочет, чтобы я поработала с ним, когда Светлана уйдёт в декретный отпуск. Через год, когда получу диплом, возможно, буду уже при должности, — улыбнулась Милана. — Компания небольшая, у меня четвёртый курс, будем пробовать, чему я научилась.

— У нас в компании не хочешь проверить свои силы? — глядя на дочь, предложил Тихомиров.

— Зачем Вам человек с незаконченным образованием? — не отводя взгляда, спросила Милана. — Мне нужна практика, но там, где я буду чувствовать себя не лишней.

Познакомившись с Тихомировым старшим во второй раз, Милана, глядя на него, спросила:

— Почему Вы не сказали мне всего сразу?

— Тогда бы разговор был не столь откровенным, а через день тебе уже было не до разговоров и задушевных бесед. Знакомься, это Влад, — ответил он, «подталкивая» к ней подростка.

— Здравствуйте, — сказал парнишка, протянув ей руку. — Ты Милана? Руслан поправится?

— Он обязан это сделать ради нас всех. У тебя со свободным временем как обстоят дела? Ты сможешь мне показать свою Москву? Те места, которые тебе самому нравятся? Красную площадь я могу посмотреть и сама. У вас в Москве только слепой может заблудиться. Что скажешь? — задавала она вопросы.

— Без проблем. Ты по жизни кто? — с интересом спросил Влад.

— Крутой я себя не считаю, но кое-что умею. Ты предлагаешь — я выбираю. Экстрим мне недели две-три не осилить, как и средние физические нагрузки, а вот карт, байк, байк на воде мне подойдут. Там нагрузок не так много, — оправдывалась Милана, видя, как загорелись глаза у мальчишки.

— Ты точно потянешь водный транспорт? — недоверчиво спросил подросток.

— Я то потяну, а ты не струсишь? — улыбаясь, спросила она. — У тебя свой интерес к этому виду транспорта?

— Сегодня я тебя отвезу в офис, посмотришь, где я тружусь, потом погуляешь по городу, а завтра с утра мы поедем втроём на водохранилище и отдохнём на лоне природы. Будет вам и катание, и костёр и шашлык, — говорил за завтраком Тихомиров старший.

— А я? — задал вопрос Влад.

— Хочешь со мной? У меня одно условие — не ныть, пока я буду выбирать подарки домашним. Будешь хорошо себя вести, я куплю тебе мороженое, — предупредила Милана.

— Ты берёшь меня с собой? А денег у тебя достаточно? Я очень прожорливый, — улыбнулся Влад.

— Я тоже люблю сладкое, но рисковать твоим горлом не буду. Максимум две порции в течение двух часов. Идёт?

Они разговаривали так, как будто находились за столом одни. Отец и сын Тихомировы слушали этот диалог, переглядывались, слегка улыбаясь. Влад не был трудным ребенком, но после развода, он стал несколько замкнутым, плохо шёл на контакт, старался бывать меньше дома. Он боялся того, что Тихомиров старший, который, как оказалось, не приходится ему отцом, передумает и передаст его матери. Этой своей проблемой он поделился с Миланой.

— Послушай меня внимательно, Влад, — говорила Милана подростку, — меня двадцать лет воспитывал неродной отец. Он любит меня, а я люблю его. Он все эти годы был рядом. Моему отцу сорок, а твоему шестьдесят. Разницу улавливаешь? Вы с ним прожили почти пятнадцать лет, и как бы ты к нему не относился, ты должен его беречь, больше доверять. Дети родителей не выбирают. Мы, брат, с тобой почти на равных. Разница лишь в том, что тебя воспитывает кровный родственник, а меня чужой дядя. Не замыкайся в себе, не бойся перемен в жизни. Трагедии в вашей семье нет, а все проблемы решаемы. Поговори с ним откровенно о том, что тебя беспокоит. Тебе станет проще, когда ты эти слова услышишь не от меня, а от него. Как не крути, вы с ним родные люди. Доводится он тебе отцом или дедом не так и важно. Главное вы любите друг друга. Я не пытаюсь тебя успокоить или утешить. Ты принял эту новость? Принял. Перестань себя жалеть, обвинять мать и береги отца и деда в одном лице. Кто знает, как повернётся твоя жизнь через десять лет. Забудь о плохом прошлом и будь собой. Ты — это ты. Хорошим или плохим ты не сможешь быть для всех. Главное, не будь эгоистом в своей большой семье.

Милана понимала, что её «пламенная» речь может быть не услышана и не понята, что парень, с которым она познакомилась всего пару часов назад, может вообще не воспринимать её слова. Она должна была, как-то прореагировать на его несуществующую проблему.

— Ты ждёшь ребёнка? — спросил Влад, следуя за Миланой по торговому залу магазина «Детский мир».

— Малыша ждёт мой отец со своею женой, — ответила она, выбирая комплект для новорожденного.

— Ты позволила ему жениться? — удивился Влад.

— Влад, папа заслуживает счастья. Это его жизнь. Он может и должен воспитывать своего сына, — убеждала Милана брата.

— Я бы так не смог. Если бы отец женился, я ушёл бы из дому.

— Да ты, брат, уже эгоист. И кому бы от этого стало хуже? Ушёл ты, а уверенность есть, что тебя станут искать, и ты кому-то нужен? Ушёл и ушёл. Александр Степанович вряд ли женится, а вот вернуться в первую семью может. Что в этом плохого, объясни?

— Раиса Степановна добрая. Она мне теперь как бабушка, Руслан — брат, а ты — сестра?

— Получается, что так. Видишь, как всё хорошо складывается, а ты собрался из дому убегать, дурила. Пойдём, братишка, в кафе за обещанной порцией мороженого.

Два дня Влад не отходил от Миланы. Они чудесно провели втроём время на водохранилище. Влад был в восторге от своей такой разносторонней сестры. Дед только изредка напоминал ему, что Милана еще не восстановила форму и ей бы себя поберечь. Это он принимал. В аэропорту, проводив Милану на посадку, он задал Тихомирову вопрос: «Когда поправится Руслан, мы сможем все вместе поехать в город, где живёт Милана? Или переехать и жить всем вместе?» «Окончишь девятый класс, и мы займёмся этим вопросом», — ответил Тихомиров, обнимая внука.

В аэропорту родного города в воскресенье её встречал отец.

— Как у вас всех дела? Как Светлана? — обнимая отца, спрашивала Милана. — Я вам подарки привезла. Мы сразу домой?

— Поедем через рынок. Как дела у нас — сама увидишь, а от тебя я жду объяснений. Ты почему задержалась на целых двое суток? Тебе денег хватило или жила за чужой счёт?

— Вы, Леонид Михайлович на меня сердитесь? За что? Пап, ты меня ревнуешь к Тихомировым? Это даже не смешно. Я тебе позвонила, прежде чем задержаться. Знай, я о такой реакции — прилетела бы сразу. Деньги у меня ещё остались, а жила я на полном пансионе, который предоставила клиника.

— Прости. Я два дня сам не свой. Да, я ревную, — признался отец. — Ничего не могу поделать с собой.

— Глупо! Мне было любопытно посмотреть, как живут в Москве, познакомиться с Тихомировым старшим и Владом. Знаешь, как здорово мы провели выходные за городом. А ещё я познакомилась с матерью Руслана, — сказала Милана и вспомнила минутный разговор.

— Вот значит, ты какая внебрачная дочь Алексея Тихомирова, — сказала незнакомая женщина с каштановыми волосами Милане, которая только закончила свой разговор с врачом.

— Вы мама Руслана? Меня зовут Милана, — представилась она, внимательно разглядывая женщину. — Я дочь однокурсников Алексея Александровича.

— Это не помешает тебе претендовать на наследство. Передо мной не нужно изображать своё бескорыстие, — сказала язвительно дама. — Меня зовут Людмила. Сколько тебя заплатили и сколько ты ещё хочешь?

— Это хорошо, что Вы с мужем в разводе и мне не придётся выслушивать ваши глупые вопросы. А теперь послушайте меня очень внимательно и запомните хорошо одно условие — если по Вашей вине Руслану станет хуже, Вам, простое отлучение от дома, покажется детской шалостью. Вы полностью лишитесь своего содержания, если я расскажу, как Вы двадцать лет назад отказались от новорождённой дочери. Молитесь, чтобы Ваш сын поправился, Людмила Журавлёва. Прощайте.

— И как знакомство?

— Да ни как. В ближайшее время её к Руслану не пустят. Он сейчас в стерильном боксе, а она не будет там сидеть круглые сутки, ни та натура. Потом его отец вернётся, да и дед рядом, — сказала равнодушно Милана. — Она обвинила меня в корысти, но я не рассказала о ней Тихомировым.

— Я хотел о деде и поговорить. Мне Алексей звонил и сказал, что дед на твоё имя сделал перевод в полтора миллиона. Узнал сколько стоит поиск донора, перевёл сумму в рубли и переслал.

— Пап, речи о деньгах не было. Он возил меня в офис своей компании, разговаривали об учёбе и стажировке за границей, но это были просто разговоры. Деньги надо вернуть.

— Лана, у меня другое предложение. Дождись результатов лечения Руслана. Если ему понадобиться ещё твоя помощь, можно будет не ждать Тихомировых.

— Пап, ты считаешь, что я могла продаться за большие деньги? Ты еще Светлане скажи об этом. Я рада, что вы с ней вместе. Я бы приняла и другую мачеху, но не сразу и, ни так радушно. Младший Тихомиров предлагал мне работу, но я отказалась. Знаешь почему? Я соврала ему. Сказала, что ты, проводив жену в декретный отпуск, доверишь её место мне.

— Нет в этом ни капельки лжи. Мы так и поступим. Будешь

работать по свободному графику, а получишь диплом — полный

день. Ты позвони старикам — они переживают, — предложил отец.

— Пап, я съезжу к ним прямо сегодня. Отмечусь дома, возьму машину и поеду. Ты не знаешь, кто у кого сегодня обедает? — спросила Милана. «До болезни мамы родители родителей каждый выходной собирались в нашем доме. Теперь они встречаются по очереди в своих квартирах на воскресный обед», — вспомнила она. — Они же через неделю летят к морю.

— А ты? Вы с Егором собирались ехать отдыхать. Передумали?

— Если Ланской не передумал, обязательно поедем. Я даже за ним скучала. На мне овощи, фрукты и другие продукты? — смеясь, спросила дочь.

— На мне — мясо, рыба, колбаса, — улыбнулся отец. — Выбери хорошую местную клубнику с учётом стариков. Они вечно денег жалеют. Держи деньги.

Отец и дочь разошлись своими «маршрутами». Уже давно поездка на рынок и распределения покупок было для них делом привычным. Милана купила практически всё. Дело оставалось за ягодой. Она придирчиво осматривала наполненные лукошки и никак не могла определиться, какую ягоду лучше взять.

— Продайте мне на выбор четыре контейнера, а я заплачу вам на тридцать процентов больше, — шутя, предложила она женщине. — Обещаю не копаться, а брать ягоду сверху.

— Давай сорок процентов и выбирай сама, — согласилась та.

Милана сложила контейнера с ягодой в пакет, рассчиталась и собиралась покинуть рынок. Вот уж кого она не ожидала встретить здесь, так это Егора. В первые минуты она засомневалась, но парочка шла ей навстречу и сомнения исчезли. Егор шёл, держа под руку беременную спутницу. Милана узнала в молодой женщине девушку из клуба, с которой видела Егора на дне рождения Павла Антонова.

— Привет, — сказала она, поравнявшись с парочкой. — Тебя можно поздравить? Ты долго собирался скрывать этот факт? — спросила она с улыбкой. Вместо гримасы растерянности от такой неожиданной встречи, на её лице отразилась именно улыбка.

— Ты когда вернулась? Позвонила и я бы встретил, — растеряно говорил Егор. — Познакомься — это Вика.

— Извини, но у меня нет желания знакомиться с твоими подружками, — ответила Милана. — Меня встретил папа. Мы прямо из аэропорта заехали на рынок. Извини, меня отец ждёт, — добавила она, ещё не до конца «переварив» увиденное, поэтому глаза были сухими, и пошла к выходу.

— Милана, постой, выслушай меня, — догнал её Егор.

— Ребёнок твой? — спросила Милана на ходу, не сбавляя шага и не останавливаясь.

— Не знаю, но может оказаться моим, — ответил виновато Егор.

— Значит, на дне рождения Павла она не была случайной знакомой? Что ты в таком случае можешь мне сказать? Отдых на море отменяется? — спросила Милана.

— Мы можем поехать отдыхать в любое время. Я не могу отказаться от ребёнка, если он мой, но я не собираюсь связывать свою жизнь с Викой. Она родит, и я сделаю тест, а пока я ей просто помогаю, — пытался оправдаться Егор, не готовый к этой встрече.

— Значит, моя помощь Тихомировым была тобой не понята, а ты хочешь, чтобы я поняла твою помощь женщине в положении, которая носит, возможно, твоего ребёнка и о котором я ничего не знала, — остановившись, говорила Милана. — Ты сделаешь тест. И что это даст? Как он оправдает сам факт измены? Как он оправдает тебя в моих глазах? Я соглашусь с тобой, что я далеко не подарок, но зачем ты пытался возобновить наши отношения при таких вот обстоятельствах? Ты рассчитывал на то, что я не узнаю об этом? Это Егор даже не цинично, это подло с твоей стороны. Глядя на её живот, ты врал мне, по меньшей мере, полгода. Зачем ты это делал? Как ты вообще мог так со мной поступить? Да мы не клялись с тобой в любви до гроба, но обещали не лгать и доверять друг другу. Ты понимаешь, как я себя сейчас чувствую?

— Прости меня. Я очень виноват перед тобой. Я струсил, не хотел потерять тебя, потому и молчал. Мне нужно многое тебе объяснить, — говорил Егор, глядя ей прямо в глаза. — Милана, давай мы с тобой встретимся и спокойно поговорим.

— О чём, Егор? Чтобы ты мне не сказал, я знаю, каким образом получаются дети, и беременность подруги не исчезнет от твоих оправданий до срока. Тебе просто нужно было сказать мне правду. Возможно, я и не простила бы, но отнеслась с пониманием, сейчас я тебя ненавижу, и встречаться нам больше не стоит. Не звони мне больше. Прощай, — сказала она, направляясь к выходу и не оглядываясь назад.

— Лана, ты, что такая бледная? — спросил отец, укладывая покупки в багажник авто. — Садись в машину. С тобой всё в порядке?

— Я клубнику возьму в салон. Ты воды купил? Достань одну бутылку из упаковки. Знаешь, кого я встретила на рынке? Егора с беременной спутницей, — сказала Милана, сделав пару глотков воды из бутылки. — Ты представляешь эту картину?

— Ты не ошиблась? — удивлённо спросил отец.

— Пап, я разговаривала с ним, как с тобой, а ей месяца через два рожать. Он даже не отрицает возможности отцовства. Поехали домой, — попросила Милана.

— Расстроилась? — глядя на дочь, спросил Тихонов. — Лана, а что, если всё это выдумки?

— Есть немного. Я была готова к разрыву, но не по этой причине. Чтобы так искусно лгать полгода, нужна веская причина. Не из-за большой же и светлой любви ко мне он водил меня за нос?

— Может и не говорил потому, что боялся твоей реакции. Вас больше двух лет связывает. А если это всё же любовь? Тебе с ним поговорить нужно спокойно, — советовал отец.

— Пап, и ты туда же, — сердилась Милана. — Он мне тоже предложил поговорить. О чём, пап? У него не хватило смелости сказать мне обо всём в своё время, а что он может сказать мне сейчас. Может мне стать наложницей в его гареме? Антонов мог постараться рассорить нас, ему это было выгодно, но не думаю, что Пашка уложил его в постель насильно.

— Пашка не мог так с тобой поступить, вы же выросли вместе, — предположил отец. — Мы все очень надеялись, что ваша дружба перерастёт во что-то большее.

— Ошибаешься. Пашка очень изменился в худшую сторону. Я не удивлюсь, если он принимает наркотик. От алкоголя у него крышу уже сносило. Это трудно не заметить. Я пыталась с Полиной поговорить, но разговора не получилось. Попробуй поговорить с отцом Пашки, а о Егоре больше не говори ни слова. Договорились?

Вручив отцу и Светлане подарки из Москвы за поздним завтраком, Милана собрала купленные старикам продукты, положа сверху презенты из столицы. Выгнала из гаража машину марки «Мазда», раньше принадлежавшую её матери, и поехала к Тихоновым старшим. Именно у них сегодня обедали Илюхины. Обе семьи были рады приезду Миланы, она была единственной внучкой. Около часа она рассказывала дедушкам и бабушкам о своей поездке, отвечала на их вопросы.

— Вы с Егоркой, когда собираетесь отдыхать? — спросил дед Николай.

— Никогда, дедуля. Я дала ему полную свободу. Больше между нами, мои дорогие, не будет разговоров о нём. Договорились? Я предстала перед вами живая и здоровая, а теперь откланиваюсь.

— Лана, внученька, а может, с нами поедешь? — спросила бабушка. — Место конечно не молодёжное, но всё равно Юг. Наш Михаил Васильевич отказывается ехать, а билет его мы ещё не сдали.

— Ты, дедуля, почему бунтуешь? Чем тебя славный город Геленджик не устраивает? — улыбаясь, спросила Милана. — Ты у нас об островах мечтаешь?

— Да ну это море. Я лучше с Николаем на рыбалку с ночёвкой поеду дня на два. Я и не рвался в эту бухту с её водорослями, так уговаривали полгода. Выручи деда, поезжай с бабками, сделай милость, — просил дед внучку.

— Я поговорю с папой и приеду завтра. Договорились? — целуя по очереди стариков, говорила она. — Не скучайте, я завтра заеду, и решим этот вопрос.

Милана вернулась домой и рассказала отцу и Светлане о предложении стариков. Они и не были стариками, им было чуть больше шестидесяти лет, а точнее шестьдесят два года.

— Да ты у нас дочка прямо нарасхват, — выслушав её, сказал отец. — Посмотри, что тебе принёс курьер, — протягивая конверт, говорил он.

В конверте лежала путёвка на её имя на десять дней в Италию, билет с датой вылета первого августа из московского аэропорта, карточка и короткая записка. «Надеюсь на встречу в Москве первого числа в клинике. Позвони. Тихомиров». Милана набрала номер Тихомирова и без всяких предисловий сказала:

— Почему Италия, а не Франция или Испания? Вы теперь будете баловать меня до пенсии? — не давая возможности ответить на свои вопросы, спрашивала она. — Давайте договоримся, если мне нужна будет помощь, я у Вас её попрошу. Больше никакой самодеятельности с Вашей стороны. Как Руслан?

— Состояние тяжёлое, но стабильное, — ответил Тихомиров. — Ты обижена? Я взял то, что было в наличии до начала занятий в университете. Обещаю, больше не проявлять инициативу.

— Пожалуйста, держите меня в курсе состояния здоровья Руслана. Я буду звонить раз в три-четыре дня. До свидания. — Пап, что опять не так? Ты слышал весь разговор. Меня не было в доме, когда принесли этот чёртов конверт. В конце концов, это твой друг, которого сам Бог привёл за руку к нам в дом, где он обрёл надежду. То, что сделала я, не гарантия здоровья Руслана. Приживутся эти клетки или нет, сколько пройдёт времени и будет ли толк говорить рано. Я тебя очень люблю, но доказывать это каждый день я не буду, — сердилась на отца Милана.

— Лана, отец тебя просто ревнует, — говорила Светлана, когда отец вышел. — Это пройдёт со временем, потерпи. Сосредоточься на поездках и проведи лето с пользой для себя. Когда у тебя появится возможность отдохнуть сразу на двух морях за одно лето? Скажи, мы можем поговорить с тобой наедине? — спросила она.

— Я не хочу говорить о Егоре, — сказала Милана. — Не хочу о нем не говорить, не думать. Пожалуйста, давай оставим эту тему.

— Я не о нём. Присядь, пожалуйста. Ответь мне всего на один вопрос: ты, действительно, простила меня или терпишь ради отца моё присутствие? Мне хотелось бы услышать правду, какой бы она не была.

— Свет, мне не за что тебя прощать. Мы с тобой давно друг друга знаем и всегда находили общий язык. У нас с тобой даже были секреты. Мама просила меня вас не разлучать, да я бы этого и не сделала. Я хочу, чтобы вы были у меня счастливыми. Знаешь, если бы вы начали свои отношения раньше, возможно, я приняла бы это в штыки и посчитала предательством, а так, я не имею право вас осуждать. Маму не вернуть, папа будет воспитывать своего ребёнка, а мы с тобой больше не возвращаемся к этой теме. Тебе нужны положительные эмоции, а мне здоровый брат.

— Спасибо. Я постараюсь быть тебе хорошей мачехой.

Отпуск с бабушками удался. Женщины давали внучке полную свободу действий. Они ходили на пляж вместе два дня, после чего Милана стала ходить на час позже и в другое место, чтобы они отдыхали спокойно. При этом твёрдо пообещала им не садиться на водный мотоцикл. Здесь же она решилась на разговор с бабушкой Тоней.

— Бабуля, скажи, ты слишком расстроилась, узнав о моём родстве с Тихомировыми?

— Нет, моя родная. Я расстроилась, когда стала видеть часто Светлану в вашем доме. Лёня мне хотя и сын, но Наташа была нам хорошей снохой. Я начала его отчитывать, упрекать, он мне обо всём и рассказал. Узнав о Светиной беременности, порадовалась за обоих. Ребёнок после сорока большой риск и для ребенка, и для матери. Это я тебе как врач говорю. Маша с Николаем, видимо, знали от Наташи правду, что и они Свету приняли. В корысти её не обвинишь. Кто ей мог запретить любить Лёню? Двадцать лет наблюдать, как твой любимый любит другую — это пытка. Она своё счастье выстрадала. Ты и та её приняла.

— Меня мама просила об этом.

— А нас, девочка моя, и просить не надо. Ты наша первая внучка и мы все тебя любим. Алексей Тихомиров любил Наташу. Только любовь у твоих отцов была разная. Раз уж так судьбой дано, надо принимать. Теперь у тебя вместо двух дедов и бабок стало трое.

— Я очень переживала, что вы меня разлюбите и бросите.

— Не надейся. Мы ещё, родная моя, правнуков дождёмся.

Десять дней пролетели быстро. Вернувшись домой, Милана уже через день «принимала» в гости Павла и Полину Антоновых. Милана заметила, что поведение Павла как-то изменилось. Она поговорила с Полиной, задав ей прямой вопрос:

— Поля, что с Пашкой?

— Мне кажется, я почти уверена, что он принимает наркотики.

— Ты родителям говорила об этом. Он же пропадёт.

— Мама и слышать ничего не хочет. Он её сумел убедить, что всё это враньё, а отец кроме работы и своих девок ничего вокруг не замечает. Что я могу?

— Я попрошу папу поговорить с твоим отцом.

— Мой папаша и обвинит тебя в том, что Пашка из-за тебя скатился. «Мой сын страдает, а ей и дела до него нет. Что он в ней нашёл?» — эта фраза была брошена в твой адрес. Не будет он дядю Лёню слушать.

Тридцать первого июля Милана поднималась на борт самолёта, который доставил её в Москву. Руслан до сих пор был в клинике, но состояние его было намного лучше и они даже встретились.

— Не подводи меня, брат. Через десять дней я вернусь, и мы вместе отправимся домой, — говорила она прощаясь.