Волчья луна

Лила Мун (2024)

Томас О’Коналл — знаменитый английский блогер и журналист. Он занимается тем, что опровергает мистические истории, происшествия и события. Все сверхъестественное и непознанное рушится под его пронзительным и дотошным взглядом. И вот однажды, в июне месяце, перед Купалой, мужчину судьбой занесло в русскую глубинку. Здесь мистика переплетается с религией, а современность легко уживается с легендами и язычеством. Что же ждет нашего героя в этой необычной деревне с не менее необычным названием Аскулы?

Зверь!

Плюнув на приличия, англичанин разделся, оставшись только в боксёрах и футболке. Он прошёлся под деревьями, где накануне ещё стоял стол, осмотрелся, выбирая место поровнее, и повернулся к солнцу.

— Йога и баланс, — произнёс он твёрдо, — вот что мне сейчас нужно. Гребаный баланс, чтоб не поехать головой от этой рыжей ведьмы!

Настроившись таким образом, О’Коналл немного размялся и принял асану «Дерево».

Сквозь щели в крыше, солнце безжалостно будило Ульяну, но девушка совсем не хотела просыпаться. Она потянулась, сладко простонав, и перевернулась со спины на живот. Теперь ее щекотало сено, но дрема оказалась сильнее. В её тумане девушка увидела серо-голубые глаза. Но понять, кому они принадлежат — английскому блогеру или волку — Ульяна не смогла. Она хотела протянуть руку, дотронуться до загадочного лица, но вдруг отчетливо услышала крик. Знакомый и громкий, он доносился со стороны двора. Девушка подскочила и весь сон улетучился.

«Бабушка Веда!», Уля мгновенно узнала ту по голосу. Девушка резво спрыгнула вниз и босиком побежала на крик. Ведьма пробежала мимо Тома, сразу к дрожащей от страха старухе.

— Зверь! Чудовище! Зверь! Днем человек, ночью зверь страшный! Зверь! — надрывалась бабка Ведана.

Томас толком ничего не сообразил. Он только немного наклонил голову и протянул руку в успокаивающем жесте, улыбнулся. Но баба Веда так и продолжала голосить, ее тонкий узловатый палец трясся и указывал прямо на мужчину.

— Скалишься! Зверь! — Веда отпрянула назад, зашипела, дрожа всем телом будто в приступе. — Манишь! Улыбка ангела, а нутро темное, как воды морские, синие, глубокие!

— Бабуля, ну ты чего? Тише бабуль. — Ульяна обняла бабушку, закрывая собой мужчину. — Бабуль, это Томас О’Коналл, он блогер и журналист. Ну, успокойся, хорошая моя.

Томас тем временем аккуратно, на носочках зашел в дом.

— Он пишет статью про нашу деревню Аскулы. — Как можно более спокойно продолжила младшая Лиходеева и стала медленно уводить старуху на веранду. В этот момент к ним подошла Марья Ильинична.

— Ну? — Лиходеева-старшая перехватила Ведану и погладила ту по узеньким плечам, — Что тут за крик? Ба? Ну, ты чего? Этот парень простой журналист заморский.

Вдвоём, подхватив хрупкую старушку под обе руки, бабушка и внучка завели Ведану на веранду и усадили её в любимое плетеное кресло.

— Иди, переоденься, да приведи себя в порядок, — скомандовала в сторону внучки бабушка, и та покорно пошла в дом.

— Ой, доча! Ой, беда! Ой, не пускай наше солнце сегодня под луною гулять. Ой, зверь ее погубит, сердце ее вырвет и себе навсегда его оставит! — снова запричитала Веда, — Запри Ульянку! Не пускай на Купалу ее! Ой! Слезы вижу я, горькие. А он, — старуха ткнула пальцем в сторону дверей, в которые раньше зашел О’Коналл, — он зверь. Это он, проклял меня. Не пускай Ульянку! Запри на замок! Это же ради ее блага.

Марья Ильинична крепко призадумалась. Ведану звали Веданой не просто так. Она многое знала-ведала, многое видела того, что другим недоступно.

— Вот, держи чай, — Марья Ильинична поставила перед Ведой большую алую кружку, расписанную цветами. Она медленно разливала чай с розмарином и клубникой. — Пей бабуль, пей. Томас просто журналист. Приехал статью писать, в костюмах дорогущих. Какой он зверь? Он и топора то никогда не держал.

Марья Ильинична старалась успокоить Веду, но сама напряглась. Слова старушки прочно зацепились за какое-то глубокое и не очень приятное чувство. «К худу или к добру?», привычно мысленно произнесла Марья Ильинична, но ответа не получила.

На залитую утренним солнцем веранду вышла Ульяна в легком платьице. Волосы девушка заплела в две косы. Она будто вся светилась изнутри, и это не прошло мимо Марьи Ильиничны.

— Так, а чего вы мои бабулечки так нахмурились? — Девушка села за столик и налила себе чаю.

— Все хорошо милая, просто у нашей Веды чувство надвигающейся беды из-за нашего гостя. Но ты не переживай, давайте пить чай.

Марья Ильинична, пока не знала, как удержать Ульяну в эту ночь дома, но уже твёрдо решила на купальские гуляния внучку не отпускать. Не нравился ей и этот новый свет, исходящий от девушки, и то, что ответа на ее немой вопрос не появилось глубоко внутри, да и причитания Веданы не могли быть простыми нервами.

***

Старуха поздравила прапра…правнучку и подарила той аметист в необычном обрамлении. Камень находился словно посередине ветвей и ветви эти были серебряными и золотыми. Видно было, что кулон старинный. Серебро со временем почернело, золото потускнело. Но красоты подвеска не потеряла. Сама Ведана надела его на шею правнучки и поцеловала ту в лоб. Ульяна дотронулась до бечевки, на которой висел амулет, пробежалась пальцами по камню, ощущая силу внутри. Она поблагодарила Ведану и крепко её обняла.

— Ну, все беги за травами, а то роса уйдет, и травы ослабнут. — Ведана похлопала правнучку по плечу, — Только не рви, срезай. Нож возьми и корзину. А я пойду к себе отдыхать. Устала я. Проводи меня, Марья.

Бабушки вышли во двор и направились к воротам, а Ульяна долго смотрела им вслед. Она все крутила в руках оберег, очерчивая золотые и серебряные ветви. Потом тряхнула косами — и прошла в комнату бабушки за кривым старинным ножом и корзиной. Уже через пару минут она шла по проселочной дороге в лес.

Пока Марья Ильинична успокаивали бабушку Веду, они пили чай, завтракали, Уля переодевалась, а Ведана давала правнучке наказ, Томас успел умыться ледяной водой и немного привести мысли в порядок. Он долго сидел в ванной комнате, размышляя обо всех странностях этого утра. Затем он сделал несколько набросков об Аскулах, местных легендах о ведьмах. Попытался скупыми фразами описать и дом, в котором его так гостеприимно приняли. Но текст выходил непривычно насыщенным мелочами и подробностями. Англичанин начал описывать звуки дома и его ароматы. Затем его совсем понесло — и он приступил к описанию самой Ульяны, ее глаз, лица, голоса. «Нежный, будто ручей в лесу», выводил блогер в своем блокноте каллиграфическим почерком.

«Нет, так не пойдет», осадил мужчина сам себя и отложил блокнот в сторону. Он принялся терпеливо ждать, пока женщины разойдутся, чтобы спокойно перекусить и тоже выпить чаю. А мысли все никак не хотели униматься.

Шум затих, и Томас вышел на веранду. Здесь уже никого не было, кроме Мерлина. Котяра развалился в солнечных лучах и жмурился. Он лениво глянул на гостя, когда тот сел за стол и нерешительно осмотрелся по сторонам, но все-таки решил похозяйничать и налил себе чаю, намазал блин сметаной.

Котяра одобрительно мурлыкнул, встал и прошелся хвостом по ногам Тома, выпрашивая сметанку.

— Держи, дружище, — добродушно засмеялся тот наглости кота. — Странная она.

«Кто именно?», мурлыкнул Мерлин.

— Бабушка, та, что старше. Но о звере она говорила так уверенно. Верит?

«А то!», мявкнул кот.

— Ну да, мы все здесь с приветом. И я, и ты, — цитируя своего любимого Чеширского кота, рассмеялся О’Коналл.

Он прислушался. Легкие шаги по направлению к веранде заставили его подскочить, будто вора.

— Чего дёргаешься, милок? — со смешком на веранду вошла Марья Ильинична, — Чаевничай, у нас чужих нет.

— Благодарю, но я уже сыт. — Томас откашлялся. — А Ульяна?

— Что Ульяна? — хитро ответила старушка.

— Уже завтракала? — сглатывая, произнес О’Коналл.

— А то как же. А теперь я ее по росе за травами отправила. Самая сила в них нынче.

Томас сорвался пулей. Едва не споткнулся о цепь, на которой сидел необычайно тихий Будда. Мужчина остановился только за воротами, так как не мог решить, в какую сторону идти. Тут его и нагнала Марья Ильинична.

— Что, растерялся, добрый молодец? Лес ищешь? Да я бы тебе не советовала за ведьмой подглядывать, когда она травы собирает…

— Ведьм не бывает! — ответил Томас твердо, вдруг четко осознавая в какой стороне лес. Он просто учуял дорогу, которую Ульяна проложила будто бы для него своим ароматом.