#эдиптына. Стамбул

Лика Конкевич

Долгожданное продолжение историй Давида и Эрики, захвативших читателя в первой книге под названием #эдиптына. Узнают ли они, что Роберт всегда стоял между ними?.. Книга содержит нецензурную брань.

2

Только новый день не принес новую встречу.

Как и последующий. Давид уехал в горную местность на взятом в аренду джипе, а Эрика бросила в рюкзак блокнот, упаковку новых простых карандашей и поехала на Мраморное море. От места, где она поселилась (Ali Denizci Deliler Kahvehanesi) это было совсем недалеко.

Не пишется.

Даже на море нет вдохновения. Не думается о природе. Не смотрится в воду. Глаза устойчиво показывают мелькающие фигуры людей. Одиноких, в паре. Разных. Но вместе.

Блокнот одиноко лежит на топленомолочном песке.

И тут она слышит женский голос чуть дальше от себя:

«Твое бессознательное отправляет сигнал, чтоб у тебя не было никого. Вот к тебе никто и не подходит. Надо открываться мужчинам. Просто общаться.

Поддерживать разговор о разном, задавать вопросы, самой говорить. Идти в общение…»

«Сходила уже… наобщалась» — зло вылетает из Эрики почти вслух. Она слышит себя. С ее губ слетает уже не только возмущенное облако.

Женский голос продолжает говорить кому-то. Эрика не видит их, но ей уже неприятно. Неприятно кожей.

По спине протекает быстрая река, обкатывая позвоночник ледяной струей. Взгляд теряет фокус, дыхание становится глубоким, звуки волн уводят в нечто…

Нечто глубокое, внутреннее и болезненное. Страшно. Двигаться туда. Но манит.

Эрика встряхивает головой. Ей кажется, что, сбив звон в ушах, она уйдет с морских водных радаров.

Но звуки волн упорно возвращаются.

И возвращают ее в то место, из которого минуту назад она пыталась сбежать.

Кухня… И в руках эта дурацкая вазочка с гостеприимными сырниками.

Она помнила мамину фразу «улыбаемся и машем», потому с гордой улыбкой и невозмутимыми глазами (только близкий мог разглядеть безумный блеск изнутри) прошла мимо этого мужлана.

А в голове звон: «Отвали от меня!» — больно…

и «ты не в моем вкусе!» — еще громче звон…

«не до амуров сейчас!» — прибивает последней фразой.

«Как шлюха! Я вела себя с ним, как шлюха! Он подумал, что я предлагаю себя! Ппц! Ппц! Ппц!» — Эрика готова провалиться сквозь этот песок. — Это Ты не в моем вкусе! Это Ты отвали! Это мне не до амуров!»

Она почти вслух произносит последние слова и в глазах снова эти сырники. В ведре.

Рисунок…

Когда успела?

Аффект снова неожиданно провалил ее внутрь себя.

Эрика выдохнула и оглядела лист. Он совсем пустой, лишь левый нижний угол чернил мусорной корзиной с виновато выглядывающими сырниками.

«Эта дурацкая! Дурацкая! Дурацкая мамина привычка кормить всех, кто рядом! Рррр, ненавижу себя!» — она продолжает штриховать и злиться.

Злости много.

Хватит не на один сломанный грифель. Точилка, подаренная Линдой (привезла из Кельна) нашлась в сумке. Иначе конец новой упаковке фирменных карандашей.

«И этому карандашу на сегодня тоже конец» — подводит итог, довольно посмотрев на картину, потом на карандаш. — Конец тебе, карандаш!»

Сказала и фыркнула.

С листа на нее смотрит ее новый противный знакомый из России. У корзины с сырниками.

Она даже не успела узнать, как его зовут. Задумалась… и подписала Хам.