Дикарка

Лика Конкевич

Автобиография.Дневники, собранные в одном месте, оживают вместе с героиней романа.Места, люди, все стремительно меняется, пока внутри нее горит стремление жить… Книга содержит нецензурную брань.

7

Помню одну зиму.

Дверь в цирковую студию я захлопнула снаружи своей бескомпромиссностью и гневом (в гневе я до сих пор невыносима и ужасна).

Тогда это усугубилось тем, что непереносимые чувства оставались внутри. Они пытались успокоиться в этом тесном пространстве, но тщетно. Бурление сопровождалось несуразными выбросами в семью, на подружек и тех, кто случайно оказывались рядом.

Было ощущение, что я не могла управлять своим гневом и совершала дурацкие поступки. Могла замкнуться и уйти в себя, зажимая свои и без того неразделенные чувства.

С какого-то момента я начала бесконечно есть.

И вот одной многоснежной зимой я очутилась в просторном зале, по периметру увешанном зеркалами с танцевальными перилами. Помню много женщин, катушечный магнитофон и себя, одиноко сидящую на длинной пустой скамейке у выхода, почти у самой двери. И маму в красивом польском купальнике. Для занятий аэробикой.

И себя, обреченно идущую за ней.

Туда и обратно.

Всю зиму продолжались эти движения, пока в последней для себя обратной дороге я не услышала разговор мамы с ее подругой (они вместе ходили на аэробику):

— Почему ты дочку с собой берешь? Она стесняется присоединиться к группе? — спросила маму тетя Тамара.

— Да нет. Я ей и не предлагала. Беру потому, что Толя замучил меня своей ревностью, — неожиданно услышала мамино признание.

Мне стало так больно. Я сжалась, остановила в себе гнев и задержала дыхание. Пыталась идти медленнее, но мой слух идеально доносил их бурно мчащийся диалог:

— Так как тебя не ревновать, Людочка? Вон шубку какую купила, ни у кого такой нет. Ты в ней как куколка. Выглядишь шикарно. Наши мужчины в цехе с ума от тебя сходят, — продолжает мамина подруга.

— Тише-тише! Еще услышит… ты ведь знаешь, я глазками только пострелять да Толю подразнить.

…Позже мама не понимала, почему я заболела. Перед занятием по аэробике. Еще пару раз она уходила туда одна, а потом бросила.

И я еще многие годы оставалась буфером, об который по очереди бились то мама, то папа. Мне казалось, они разорвут меня от своего перетягивания. Но и мысли, чтобы выйти из этого, оставив их вдвоем, у меня не возникало.