Тайна мистера Никса

Лика Альтнер (2024)

Как жилось ссыльным в последней четверти 19 века в Сибири? А " привилегированным" поселенцам, лишенным всех почестей и званий? Как бывшие аристократы, завсегдатаи светских салонов, сосланные за уголовные преступления, чувствовали себя среди диких невежественных купцов? Как ухитрялись выжить, сделать карьеру, обрести богатство и уважение в обществе? Книга рассказывает об истории успеха князя Всеволода Алексеевича Долгорукого, издателя, журналиста, ссыльного "червонного валета", афериста, низвергнутого в пучину нищеты и возродившегося из пепла. За мошенничество по делу "червонных валетов " в 1879 году его сослали в Томск. Это книга открывает новые, никому неизвестные факты жизни знаменитого журналиста, афериста и мошенника. Книга написана в жанре исторического детектива с элементами любовного романа. Будет интересна всем, кто ценит неординарный подход к устоявшимся образам известных персонажей истории.

Глава 5. Москва. Червонные валеты

Итак, в снежном маленьком Томске я узнала, что бурная молодость Всеволода Долгорукова закончилась судом в Москве и ссылкой в 1877 году в Сибирь. Чтобы подробнее узнать о деле «червонных валетов», по которому он был осужден, я отправилась в столицу.

Москва готовилась к встрече третьего тысячелетия. Уже в ноябре 2000 года на всех крупных площадях стояли наряженные елки. Куда ни взглянешь — сверкающие шары и красные Деды Морозы словно сторожат это богатство. Возле Государственной Думы находчивый москвич, надев на голову алый колпак, жонглировал елочными шарами. Народ на проходном месте хорошо подавал.

Вечерами зажигаются огни баров и кафе. Возле них курсируют истощенные мужички с рекламой на груди: цыпленок табака — 40 рублей, омары в соусе — 100 рублей, кофе с коньяком — 45 рублей. Волей — неволей хочется зайти. Тут же прогуливаются разрисованные Санта Клаусы, зазывая поужинать. Попрошайки протягивают руки, назойливые девицы заглядывают в лицо. Вечерняя праздная Москва сверкает прыгающими огоньками веселых заведений, подмигивает зазывалами, вышибалами, дорогими девочками. С балконов и из подвалов несется музыка: гитара, саксофон, ударные. Вечный праздник! К казино подъезжают на иномарках бритоголовые. Вдоль Тверской прохаживаются милиционеры с ленивыми цепкими взглядами, останавливают лиц кавказской национальности, проверяют паспорта. В гостинице, если задерживаешься больше трех недель, требуют временной регистрации, — еще помнится прошлогодний взрыв в метро, по официальной версии — террористический акт чеченцев, по народной молве — борьба за передел торговой территории подземки.

По местному радио передали об убийстве крупного бизнесмена: расстреляли в упор среди бела дня у собственного дома.

Криминала в столице много, несмотря на то, что милиционеры оснащены машинами и современной техникой лучше, чем в провинции. Всюду на дорогах висят растяжки с голыми дамскими прелестями. На голых девиц шоферы уже не реагируют.

Москва развлекается. Алла Пугачева с Филей приглашает на запись «Рождественских встреч». В театрах идет нечто пошло-водевильное. Кроме комедий и фарсов малоизвестных авторов, повсеместно идет «Чайка» и «Мертвые души», а также — бессмертный «Ревизор». Самый популярный спектакль — американский мюзикл «Метро» в московском театре оперетты. Билетов не достать за месяц.

Посетила новый МХАТ. Давали «Без вины виноватые» Н.Островского. Располневшая Татьяна Доронина, кумир кино шестидесятых годов, а ныне художественный руководитель театра, играла заглавную роль, выла и стонала, картинно заламывая руки. Молодой герой-любовник, хорошенький кудрявый мальчик, истошно кричал, надрывая неокрепший голос. На вторых ролях помятая не первой свежести актриса и комик с синим носом шаржировали в лучших традициях провинциального театрика. Сто лет прошло, а те же приемы.

В московском светском обществе сын князя Алексея Владимировича Долгорукого, Всеволод, был желанным гостем. Он прекрасно вальсировал, пел романсы, музицировал на вечерах и балах, аккомпанируя себе на скрипке, строчил сентиментальные стихи в альбомы барышень, ходил в театр, знал всех актеров, писал о театре и музыке. Кроме того, молодой человек был недурен собою, весьма недурен. От его пышных волнистых волос дамы без ума. Молодой князь моден в литераторских кругах. Несколько сентиментальных повестей и рассказов, напечатанные в столичных газетах, привлекли внимание общества. Ходили слухи, что за какие-то мелкие махинации князь три месяца сидел в тюрьме, но… всего лишь три месяца! Карточный долг…мелкое мошенничество. Красивый корнет нуждался в деньгах, а наследство промотано предками. Обидно с такой внешностью, родовитостью быть бедным! Человека приятнейшего, с изысканными манерами везде охотно принимали: на балах, в театре, в элитном карточном клубе.

Но вскоре Всеволод Алексеевич опять оказался на скамью подсудимых вместе с сорока пятью такими же неудачниками из золотой молодежи. Обыватели с неотступным вниманием и даже некоторой завистью следили за хитросплетениями многочисленных уголовных дел, которые объединил процесс «червонных валетов». Даже здесь проклятый князь сумел прославиться и отличиться! Он был не просто участником, но крупным организатором дела.

Всеволод Алексеевич Долгорукий попался на мошенничестве: заставлял подписывать фальшивые векселя. Создал вместе с князем Огонь-Дмухановским липовую контору, принимал служащих, брал с них залог, а потом несколько месяцев не платил жалование и закрывал контору. Всё прямо как в славные 90-е годы двадцатого века. Обманутые вкладчики пожаловались, князя схватили, судили. Суд приговорил к лишению всех почестей, званий и ссылке в Сибирь на вечное поселение. Потомок Рюриковичей был лишен привилегий, сослан в Сибирь и приписан к мещанскому сословию.

Так, порывшись в газетах, восстановила я картину процесса о «червонных валетах».

А что происходило с моим, уже любимым, героем в Сибири, куда его сослали в 1877 году?

В Томске вместе с князем Долгоруковым находились еще несколько героев нашумевшего московского процесса, и они все недурно устроились: кто редактором газеты «Сибирский вестник», как Евгений Корш, кто содержал лавки, кто пристроился в городской власти. Всеволод Алексеевич служил секретарем у владельца золотых приисков, городского главы Зиновия Михайловича Цибульского, жил в прекрасном месте на даче под Минусинском, но бездеятельность ему быстро наскучила, и князь отпросился в Томск. Его пригласили репетитором в семью начальника канцелярии и секретарем в контору.

Однако неспокойная натура князя требовала широкого поля деятельности. В 1880-90-е годы он много писал театральных рецензий во все местные газеты: томский «Сибирский вестник», красноярский «Енисей», а также в московские журналы: «Артист», «Театр и искусство». Издавал совместно с предпринимателем М. Бейлиным журнал «Сибирский наблюдатель», поначалу называвшийся «Дорожник по Сибири и Азиатской части России», в начале двадцатого века выпускал газету «Сибирские отголоски» и сатирический журнал «Бубенцы».

Как знать, если бы не ссылка, может быть, не стал бы опальный князь видным, уважаемым человеком, известным писателем, поэтом, критиком и журналистом. Эти сведения о его журналистской деятельности я собирала годами и лишь в конце своего исследования имела перечень многих изданий, где печатал свои театральные опусы вездесущий критик Вс. Сибирский. Неутомимо строчил он стихи, выпустил несколько сборников в Томске. Видимо, мечтал прославиться на писательском поприще.

Первым его опубликованным романом была книга, изданная в Петербурге в 1864 году о своем старинном роде. Материал собрала тетка, известная писательница Наталья Долгорукая, несколько художественных историй в лучших традициях сентиментализма (например, драматический эпизод о непокорном прадеде, сосланного за провинности на военной службе в Омск), вписал племянник. За офицером последовала верная возлюбленная, однако не вынесла трудного путешествия и умерла, а прапорщик с горя едва не застрелился. Юноша остался жить в Сибири, не в силах уехать от могилы единственной подруги. Такой поэтический сюжет сочинил юный кадет.

Мог ли предполагать Сева, что скоро он окажется на каторге и навестит могилу предка? Нет, не мог Всеволод Алексеевич Долгоруков подумать о том, в какую сторону повернется жестокое колесо фортуны, что сменит он блестящее московское общество на диких сибирских купцов, а самого его уже никто не будет величать: ваша светлость, а будут обращаться с ним как с изгоем.

«Не много лет, но одряхленье

Я уже чувствую порой,

И жизнь зовет меня к забвенью,

И тело хочет на покой!

В мою цветущую годину-

Увы! — Я днем не дорожил,

И в буйных оргиях святыню

Души и сердца схоронил

Бездивлен ум и тело хило, —

Нет упований, веры нет,

И роковой конец — могила

Мне шлет ласкающий привет»,

— грустно подвел итог поэт Вс. Сибирский в конце жизни.