Поко а поко

Лиза Шмидт

Жил в Петербурге скромный, но гениальный виолончелист Яша, окруженный знакомыми, родственниками и коллегами, нелепо втиснутый в мир околокультурного бомонда и тяготящийся своим еврейским происхождением. С ним произошла самая большая в жизни неприятность: он влюбился. Что же теперь делать? Как выпутаться из этой ситуации с минимальными потерями? Это история не о любви. О трудностях, с которыми приходится бороться из-за любви? Быть может. О дружбе, преданности и человечности? Немаловероятно.

*****

Евреи в концертных залах играли на больших музыкальных инструментах. Чем меньше был еврей, тем больше инструмент, чтобы потом долго тащить чехол на себе через все переходы метро, по всем лужам у троллейбусных и трамвайных остановок — как гроб для собственной гордости. А потом дома, на кухне получить венец бульонного запаха и тарелку клёцек в супе без курицы — за гений, за труды.

Гениями не становятся. Гениями рождаются.

Гениев будят по утрам словами «вставай, сынок, мой гений», а также словами «ну и ты, Яша, вставай».

Гений вырастает в коммунальной квартире, в трёх тётиных комнатах, где шум радиоприемника заглушает человеческие голоса, под присмотром дяди, тёти и сердобольных соседей, среди старших более гениальных двоюродных братьев, гения всегда засмеивают и ему на тарелку складывают из ухи глухонемые рыбьи головы с белыми мёртвыми глазами.

Исчезающие евреи

У его тёти было два сына.

Потом один пропал без вести.

Другой пропал с вестью. Весть пришла двумя годами позже его исчезновения, из Израиля. Сын очень извинялся и говорил, что в Питер больше никогда не вернется.