II THE HORROR. Когда я поняла, что должна тебя бояться

Лиза Шашукова (2024)

Продолжение THE DRAMA. Психологический роман — триллер о деструктивных приверженностях и абьюзе. Каждый из героев вынужден переживать болезненную трансформацию. Их отношения выходят на другой уровень чувствования, будто их внутреннюю ярость умножили в разы. Каждый из них справляется со своей трагедией такими способами, которые доступны его сознанию на данный момент. Они продолжают ошибаться и искать виноватых. Продолжают использовать свою боль против друг друга и себя. P.S. Я не говорила, что трансформации героев произошли во благо. Их ждёт настоящий ужас.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Стадия №1. Безграничная любовь.

Привет. Очень скучаю по тебе. Напиши мне. Почему не отвечаешь? Ты переехала в нашу квартиру? Расскажи, как ты.

Следи за машиной, хорошо? Не забывай заправлять. Если будет нужна помощь — сразу звони Мише.

Напиши мне, Лиза.

Я люблю тебя.

Я читаю его письмо, качаясь из стороны в сторону, сидя на кровати с коричневым изголовьем. Мне плохо. Разрывает от чувств, присущих осужденному на первой стадии отбывания наказания. Я осуждена вместе с ним. Живу в тюрьме с самым жестоким тюремщиком, ведь я не допускаю даже малейшей возможности освобождения. Я не могу позволить себе жить нормальной и свободной жизнью. Даже мысль о том, что я могла бы наслаждаться своей молодостью, свободой и комфортом, пока он там, вызывает во мне удушающее чувство вины. Предательство. Отвержение. Всё то, чего так сильно боялась я, всё то, что пережила вместе с ним и осталась. Это именно та боль, которую я хотела причинить ему всё это время, думая, что это исцелит меня. И вот сейчас, когда я могу произвести контрольный выстрел, могу заставить почувствовать его ту боль, что чувствовала я… Я чувствую только любовь. Я больше не хочу его наказывать. И я больше не хочу страдать по той девочке на бетонном полу. Она умерла, а я осталась. Я и моя безграничная любовь. Я и моё несогласие с правдой.

Он по-прежнему держится лучше, чем я, будто пишет не из тюрьмы, а из командировки. Какая, к чёрту, машина, Дима? Когда ты выйдешь на свободу, она уже сгниёт. И я вместе с ней. Я не могу позаботиться о себе, что уж говорить об этой машине! Я не выдержу, Дима.

Пишу Мише: «Я не могу…».

Он отвечает минут через пятнадцать: «Я заказал для тебя подарок;)»

Я сдвинула брови и перевела взгляд на стену, пытаясь понять, что это значит. Подумала, что он перепутал меня с кем-то, но через пару часов в дверь позвонил безобидный с виду мужчина лет шестидесяти и протянул мне подарочный пакет с синей коробочкой внутри.

— Это вам! — Улыбается он.

— Ээээ… Я Вам что-то должна?

— Нет, нет, что Вы! Ваш подарок уже оплачен.

Я, снова сдвинув брови, закрываю дверь. Открываю коробочку, в которую аккуратно разложены пакетики с белым содержимым. Тут хватит на одиннадцать лет. Употребления или строгого режима, смотря как повезёт. Я попала в какую-то параллельную реальность? Пишу Мише: «Спасибо».

Он не отвечает.

Я достаю один из пакетиков и прячу свой подарок под матрас кровати. Подкручиваю цвета этой жутчайшей реальности, затем осматриваю квартиру. Пора наводить порядок, так не может больше продолжаться. Иначе скоро меня будут показывать по новостям, как тех сумасшедших бабок, устроивших из своей квартиры помойку и пристанище для крыс.

Звоню Андрею, хозяину квартиры, которую по-прежнему снимаю, и говорю, что съезжаю. Затем я подключаю свой телефон к чёрной колонке JBL, включаю музыку и собираю вещи Димы по квартире. Аккуратно поднимаю его толстовку, прижимаю к носу, вдыхаю эйфорию и вешаю на вешалку в шкаф. Поднимаю его штаны и аккуратно складываю в ящик. Собираю его футболки и возвращаю всё на места. Срываю постельное бельё с кровати и запускаю стирку. Беру большой мусорный пакет и медленно собираю какие-то заколки, резинки с ненастоящими камнями, женские футболки, расчёску, все зубные щётки. Зачищаю эту квартиру от доказательств присутствия любых других женщин. Уничтожаю улики. Припудриваю чёрно-белую реальность под свои пушистые фантазии.

Беру ключи от машины и спускаюсь на парковку, по дороге выкидываю пакет с его прошлым. Символично закинув в контейнер остатки других женщин и привычно перестав дышать, когда крышка контейнера захлопывается, чтобы не почувствовать запах, в моей голове появляется мысль: «Интересно, а он пишет только мне?». Сажусь в машину. Закуриваю. Пускаю дым в лобовое стекло. Смотрю на пассажирское сиденье. Я была на нём несчастна. Я была на нём счастлива. Подвергалась огранке. И стала кольцом от Тиффани, в котором навечно запечатлён красно-синий свет.

Покупаю в супермаркете резиновые перчатки, тряпки, порошки, чистящие средства. Кидаю в тележку всё, что поможет мне смыть с этой квартиры все отпечатки пальцев, запахи и мои знания о том, что в ней происходило. В соседнем отделе я взяла три белые фоторамки с широкими паспарту и две стеклянные, полностью прозрачные. Две бутылки вина.

Плотную строительную плёнку и скотч. Набор маньяка. На парковке заклеиваю выбитое клоном заднее окно.

Под громкую музыку из чёрной колонки, я отмываю квартиру до самого утра, будто своё сознание. Отмываюсь от прошлого. Захожу на кухню, слабо освещённую мартовским рассветом, и достаю чашку, чтобы налить воды. Случайно роняю её на кафельный пол, и она разлетается на маленькие кусочки. Смотрю на осколки. Смотрю. Смотрю. Достаю ещё одну чашку и кидаю её на пол. Потом делаю это ещё раз. И ещё. Я остановилась, когда разбила всю посуду, кроме бокалов для вина, они мне ещё пригодятся.

Задёргиваю шторы в спальне и ложусь на свежее бельё. Подушки пахнут кондиционером для белья. Альпийский луг или морозная свежесть. Так не пойдёт. Встаю, иду в коридор, достаю из ящика эйфорию, возвращаюсь в спальню и брызгаю на подушку. Глубокий вдох. Закрываю глаза.

И открываю их в прошлом. В коридоре квартиры своих родителей. Сейчас семь утра. Я ничего не ела со вчерашнего дня и не спала ни минуты этой ночью. Я только что пришла домой, как раз вовремя, мама только что проснулась. Она вышла из своей спальни, поймав меня на пути к ванной, и сказала:

— О! Ты сегодня рано встала, молодец! Во сколько вчера вернулась?

Мама думает, что я была с Кристиной на бьюти-шоу Зверева в Ледовом Дворце на Большевиков. У меня правда были билеты, но я не пошла. Я застыла на пару мгновений, пытаясь угадать, во сколько мама легла спать накануне.

— Эмм, я не помню точно, наверное, около двух часов ночи, — отвечаю я.

Маму устроил этот ответ. Я облегчённо вздохнула и пошла в ванну. Постояв под прохладным душем минут семь, который, к слову сказать, не добавил мне ни капли бодрости, я вышла и поймала недовольный взгляд мамы, которая из-за меня опаздывает на работу.

— Вместе выйдем, да? — Говорит она, забегая в ванну.

Я планировала сегодня прогулять колледж, но в последнее время я слишком много вру маме и поэтому молча киваю. Не то чтобы я переживаю по поводу своих моральных качеств, но чисто статистически вероятность моего прокола увеличивается с каждым новым вихрем вранья, который я наматываю вокруг своей персоны перед родителями. Рано или поздно я сама запутаюсь. Поэтому съезжу в колледж. Напомню о своём существовании преподавателям и одногруппникам.

Пока мама сушит волосы, я залпом выпиваю её кофе и иду в свою комнату переодеться. Затем выхожу в коридор и надеваю короткую дутую куртку цвета маджента. Мама поспешно выбегает вместе со мной.

— Ой, заморозишь свою жопу когда-нибудь! — Говорит мама, пока мы идём к автобусной остановке. Я молча улыбаюсь, спрятав рот под высоким воротом куртки, обрекающей меня на замороженную жопу.

Я прячу руки в карманах, в одном из которых крепко сжимаю телефон. Не буду врать, что не жду смс или звонка. Но заранее знаю, что если он позвонит, то я не возьму. А если напишет, то я постараюсь не отвечать, как можно дольше. Это такая игра.

Мы спускаемся в метро на станции Финляндский вокзал. Мама работает на Балтийской, а я учусь на Нарвской. Совсем рядом, всего одна станция. Когда мы проезжаем площадь Александра Невского, телефон в руке начинает вибрировать, и я опускаю плечи, расслабившись и обрадовавшись тому, что он написал. Я переживала, что вчерашний вечер мог стать последним в наших отношениях из-за того, что Дима разочаруется во мне окончательно.

Так я и проехала все станции до Балтийской, сжимая телефон в руке в кармане. Только когда я попрощалась с мамой, и она вышла из поезда, я достаю телефон из кармана и читаю: «Я у твоего дома. Выходи». Смотрю на время получения сообщения и решаю, что достойная пауза уже выдержана. Отвечаю: «Я не дома». И поезд уносит меня из зоны доступа на две минуты. И возвращает в неё.

«Твою мать, ну и где ты?!»

Я расстроенно выдыхаю и зажмуриваю опухшие от недосыпа глаза. Я надеялась, что он перестал злиться. Не хочу продолжать эту ссору. Начинаю медленно набирать ответ, держась левой рукой за поручень сверху: «Я не хочу продолжать», и в это мгновение двери открываются, и толпа людей, подхватив меня и сжав, как в тисках, выносит из поезда и тащит к эскалатору.

Я прикладываю телефон к своему животу и крепко сжимаю его, а потом и вовсе прячу в карман, чтобы не потерять в толпе. Выйдя на улицу и вдохнув свежего воздуха, я чувствую, как телефон снова вибрирует, но уже от звонка. Я не поднимаю трубку. Он звонит снова. Такая игра. Так продолжается всё время, пока я иду от метро к колледжу. Минут десять. Его ярость надо переждать. Я останавливаюсь и закуриваю сигарету, достаю телефон, чтобы продолжить сообщение. Я хотела написать, что не хочу продолжать ссориться, что я очень люблю его и не хочу, чтобы он злился. Но получилось так, что я отправила только «Я не хочу продолжать». Случайно нажала, пока боролась с бурной рекой рабочего класса, вытекающей из метро к фабрикам на Нарвской.

Я закрываю глаза и выдыхаю дым в серое небо. Стою так секунд пять. Пишу новое сообщение.

«Дима, я прошу тебя, успокойся. Я не дописала сообщение и случайно отправила его, пока выходила из метро. Я писала тебе, что не хочу продолжать ссору. Я устала, мы не спали ни минуты. У меня ещё четыре пары в колледже. Давай созвонимся вечером и спокойно поговорим. Пожалуйста, умоляю…»

Пока я пишу этот успокоительный текст, мне приходит новое сообщение от Димы. Я отправляю своё сообщение и не без тревоги открываю его.

«Лиза, пожалуйста, возьми тел.»

Я читаю это сообщение тысячу раз, даже забыла о сигарете, которая уже дотлела у меня в руке до фильтра. Отвожу взгляд от экрана в сторону, немного прищурившись. Что с ним происходит? Кидаю телефон в сумку и, скрючившись от холода, который только сейчас почувствовала, быстрым шагом иду в колледж.

На последней парте и под прикрытием Кристины, я засыпаю, как только моя голова касается импровизированной подушки из рук.

Через полтора часа Кристина будит меня толчком в бок. Я резко поднимаю голову, оглядываясь по сторонам. Тру опухшие глаза и недовольно смотрю на неё. Она говорит издевающимся тоном:

— Да уж, Лиза! Ты не похожа на девушку, которая вчера была на бьюти-шоу, — она приглаживает мои растрепавшиеся волосы и хихикает. — Ты что делала вчера ночью?!

Я утыкаюсь лицом в ладони и закрываю глаза:

— Я была на шоу, но к бьюти оно не имеет никакого отношения.

— Ладно, потом расскажешь. «Пойдём купим кофе в столовке и покурим», — говорит Кристина, смахивая себе в сумку тетрадки и ручки.

Я смиренно иду за ней.

В очереди за кофе я стою за каким-то очкастым парнем, а Кристина стоит сразу за мной.

Она просовывает руку вперёд и щипает парня за задницу, он оборачивается и удивлённо таращится на меня через свои окуляры. Я секунду молчу и смотрю ему прямо в глаза, но, когда Кристина начинает хохотать за моей спиной, я тоже не сдерживаюсь и заливаюсь смехом, скрючившись на глазах у ошарашенной жертвы нашего стандартного прикола. Я даже прослезилась и заодно проснулась. Не знаю почему, но это смешно каждый раз. Дождавшись свои капучино с сиропом, мы накидываем куртки и идём на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и покурить. Кристина идёт первой, я за ней, а сбоку подходит наша очкастая жертва сексуального буллинга, и я пропускаю его вперёд дружелюбным жестом. Как только он встаёт между мной и Кристиной, я просовываю руку и сильно щипаю её за задницу и сразу же отхожу в сторону, пропуская ещё несколько студентов перед собой. Кристина оборачивается и кричит на жертву:

— Ты, что, по морде давно не получал?!

Я выхожу, стараясь не расплескать кофе, но не могу сдерживать хохот. Кристина уже прикурила сигарету и ждёт меня, а я продолжаю смеяться. Она поворачивается ко мне и наигранно меня передразнивает, подносит зажигалку к моей сигарете и говорит:

— Да успокойся ты уже. У тебя истерика?

Это действительно истерика.

— Ага, — говорю я, затягиваясь и растирая глаза. Я расправляюсь и движением головы закидываю волосы назад, встретившись взглядом с довольно наблюдающим за нами парнем, присевшим на капот своей синей BMW.

Я тут же перестала смеяться, повернувшись на Кристину, взглядом показав ей Диму. Она радостно поднимает руку и машет ему. Он машет ей в ответ. Потом он снова смотрит на меня, а я на него. Это такая игра: кто первым позвонит, кто первым подойдёт, кто первым уйдёт. Кто первым умрёт. Если он делает шаг назад, то я делаю два.

Я могу побежать в обратном направлении, но я знаю, что он меня догонит. Возможно, я убегаю в обратном направлении только потому, что знаю, что он догонит. Я стою на месте, втягивая дым и кофе, кажется, что весь мир заморозился в ожидании развязки этого напряжения. Дима улыбается и идёт в нашу сторону.

— Ну всё, до свидания, — еле слышно произносит Кристина.

— Привет, девчонки, как дела? — говорит Дима, подходя к нам.

С такой открытой улыбкой. Светлыми глазами. Да, да, они кажутся светлыми в такие моменты. Именно этого Диму я люблю. Но у такого Димы есть цена. Его надо заслужить. Предварительно выстрадать. Я ещё окончательно не поняла, как это работает.

Кристина приветливо улыбается:

— Всё супер. Ну что, ты её забираешь? Она всё равно спит на задней парте. Бесполезная единица общества, — Кристина затягивается, а я молча улыбаюсь.

Мы все улыбаемся. Время, остановись пожалуйста. Почему так не может быть всегда?

Дима протягивает руку и ждёт. Я закатываю глаза и улыбаюсь Кристине, вкладывая руку в его. Он тянет меня к машине и открывает пассажирскую дверь. Я сажусь своей «замороженной жопой» на кресло и чувствую включённый подогрев. Дима обходит машину и садится за руль.

— Ты знал, что я поеду с тобой, да?

— Да, — он самодовольно смотрит на меня, потом говорит:

— Я сейчас смотрел, как ты выходишь из колледжа и смеёшься и вспомнил, как увидел тебя в первый раз. Ты так же хохотала с Кристиной и встала прямо у моей машины, схватившись за живот. Я смотрел на тебя и даже позавидовал этой лёгкости. Люблю, когда ты такая, — он перевёл взгляд на дорогу, — не такая, как вчера.

— И я люблю, когда ты такой, как сейчас. Не такой, как вчера.

Для того чтобы летать в облаках, как сейчас, нам обязательно предварительно спускаться в подземелье как вчера? Обязательно отталкиваться от дна, чтобы возвыситься? Обязательно уходить в минус, чтобы на следующий день выйти в плюс?

Нам обязательно периодически ненавидеть друг друга, чтобы любить?

— Прости меня, малышка, — он переваливается через слот между сиденьями и целует меня, не дожидаясь моего очевидного ответа.

Затем он достаёт ключ и протягивает мне. Я смотрю на него с недоумением.

— Это ключ от моей квартиры.

— Я поняла. Зачем он мне?

— Ну, — он немного замялся, возможно, он сам не совсем понимает, зачем мне ключ от его квартиры, — во избежание ситуаций, как сегодня ночью.

Я мотаю головой. Не хочу обсуждать вчерашнюю ночь. Я забыла её, как только посмотрела в его светлые, чёрные глаза. Когда я поднимаюсь в облака, мне не хочется вспоминать подземелье. Мне начинает казаться, что подземелья и вовсе не существует.

— Дим, ключ не поможет избежать ситуаций, как вчера.

Он вздыхает. Я машу рукой и кидаю ключ в сумку:

— В любом случае, я как вампир. Меня надо пригласить, чтобы я пришла, — я смеюсь.

— Окей. Я приглашаю тебя сейчас. Поехали домой?

Я довольно киваю.

Дома я лежу в его объятиях, вдыхая запах эйфории на кровати с коричневым изголовьем. Дневной свет пробивается сквозь щель между шторами блэкаут тонкой яркой полоской. Смотрю на эту полоску. Потом смотрю на него. Он уже спит. Я тихонько провожу пальцами по его щеке и губам. Я так сильно люблю его. Снова смотрю на полоску. Закрываю глаза, проваливаясь в сон…

Открываю глаза и опять смотрю на эту полоску. Вдыхаю запах эйфории с подушки на кровати с коричневым изголовьем. Закрываю глаза, пытаясь снова уснуть, чтобы видеть сны. Я представляю, что он сейчас в душе и вот-вот вернётся ко мне. Он будет пахнуть персиковым гелем для душа Le Petit Marseillais. Обнимет сзади, уткнётся носом в мои волосы и сделает глубокий вдох. Я буду улыбаться, не открывая глаз. Его рука будет медленно подниматься от моей ноги к животу под его же футболкой.

Резко открываю глаза и вскакиваю, чтобы прекратить эту добровольную галлюцинацию, потому что чем дальше я в неё зайду, тем тяжелее мне будет из неё возвращаться в мерзкое настоящее. Снова смотрю на полоску между шторами. Я одна в этой постели. Одна. Его нет ни здесь, ни в душе, ни на кухне. Это твоя реальность, Лиза. Можно обезболить, если невыносимо.

Не могу описать словами, насколько невыносимо. Ни одно подземелье не напугало бы меня так сильно, чтобы я отказалась от последующего полёта в облаках с ним. Я сейчас в подземелье, в котором мне нужно будет просидеть одиннадцать лет, чтобы потом всю оставшуюся жизнь летать в облаках. Я так сильно по нему скучаю. Я будто влюбилась в него снова, по-другому, открыто. Вторая волна цунами, которая беспрепятственно накрывает прибрежный город, потому что все ограничения и преграды хладнокровно уничтожила первая. Вспоминая наше прошлое, вспоминая даже самые худшие моменты, самое тёмное подземелье, в котором я с ним бывала — по сравнению с разлукой с ним, кажется пятизвездочным отелем на берегу Средиземного моря.

Привет, любимый. Я так скучаю по тебе. Невыносимо. Так странно писать тебе это так открыто… Раньше я это чувствовала, но не могла сказать из-за обиды. Ты прав, мы будто играли с тобой какой-то спектакль. И я тоже больше не хочу играть, хочу говорить, как есть.

Ты мне снился. Помнишь, когда ты забрал меня из колледжа и мы проспали весь день, а потом я звонила маме и врала, что останусь у Кристины, чтобы сделать какой-то совместный доклад, и поеду в колледж от неё на следующий день. А мы с тобой потом всю ночь валялись и смотрели фильмы. Я даже не помню, какие конкретно, потому что на самом деле мы их не смотрели:)

Очень скучаю по тем временам. Всё бы отдала, чтобы вернуться туда.