Доктор. Я(не)зависима

Лиза Гамаус (2024)

Я попросила офф-лайн встречу. После этого Кир пропал. Причина была очевидна. Зачем только я это сделала. Мне надо его найти.***– У неё не очень складывалось с парнями, доктор. Увлечения длились недолго, а потом она бросала своих избранников, мгновенно и бесповоротно. Она не искала стабильных отношений, просто рассматривала их, как развлечение, иногда довольно опасное и непредсказуемое.– Что значит, опасное развлечение? — уточнил Артём.– Понравившийся незнакомец на пляже, только потому, что он ей приглянулся внешне, с тату и прочими атрибутами, официант в ресторане, портье в отеле, преподаватель в институте, за что его выгнали с работы, потому что их застукали, зубной врач, — всё что встречалось на пути без разбора. Месяц или неделя, и отношения заканчивались также стремительно, как и начинались.– А что сейчас?– А сейчас компьютерная зависимость странного характера. Она потеряла связь с внешним миром…

ГЛАВА 3. Рисовая каша

Открываю глаза и вижу незнакомый белый потолок со светящимися лампами. Я лежу на больничной койке, рядом тумбочка, дальше письменный стол, стул, кресло. Смотрю на себя — я в своей пижаме, которую терпеть не могу, потому что верхняя часть застёгивается на пуговицы, и меня это бесит. На тумбочке стоит бутылка воды и стакан. Открываю бутылку, наливаю воду в стакан и жадно пью.

Где это я?

На полу вижу новые тапочки, на спинке кровати висит халат, тоже мой, из мягкого трикотажа с атласным поясом, который мне мама привезла из Турции.

Сажусь на кровати, опускаю ноги, влезаю в тапочки, встаю. Голова немного кружится. Прохожу в туалет: унитаз, биде, раковина, душевая кабина, на вешалках висят белые полотенца. Выхожу, дёргаю входную дверь — закрыто. Можно, конечно, постучать и поорать, но лучше сначала осмотреться повнимательнее и понять хоть как-то, что со мной происходит, куда меня привезли и, главное, зачем.

Судя по тому, что мне положили домашние вещи, меня увозили из дома с согласия родителей.

Подхожу к окну. Окно сделано так, что открыть его нельзя, есть только подобие форточки наверху. Смотрю через окно — та же зима, что и вчера. Примерно пятый этаж. Вижу во дворе машины Скорой. Скорее всего, я в больнице. Для частной клиники здание великовато. Значит, я в частном отделении. Каком?

Слышу, как щёлкает замок, и открывается дверь.

— Лиля, здравствуйте! Меня зовут Маргарита, я помощница Артёма Викентьевича.

Знать бы, кто такой этот Артём Викентьевич.

Передо мной стоит стройная симпатичная женщина лет тридцати, лицо которой полностью покрыто веснушками.

Вот не люблю я наклеенные ресницы, и ещё маленький камушек прилепила на правое веко. Наверное, для Артёма Викентьевича старается. Её медицинский халат сидит, как коктейльное платье. На ногах поблёскивают пряжки от дорогих бежевых лодочек на небольшом каблуке.

— Слушаю вас, Маргарита, — спрашивать у неё ничего не собираюсь.

— Я вам принесла завтрак, вот, пожалуйста, — закатывает в палату тележку, на которой тарелка с крышкой клош, как в ресторанах, кофейник, чашка на блюдце и вазочка с голубикой.

Смотрю на неё и думаю, дурака, что ли повалять, опрокинуть всё на пол или отказаться от еды? Но лучше сначала понять, куда меня запихнули, и по всей вероятности, родители, так как больше некому. А Вероника, тупица, потеряла халявную работу. Не надо было шпионить.

— Через полчаса обход, — улыбается Маргарита.

— Спасибо, поняла, — выдавливаю из себя. «Иди себе и передай, что я ничего у тебя не спрашивала», — мысленно посылаю ей установку.

В тарелке рисовая каша. Да, норм. Больница же. Каша вполне сносная. Накидываю туда ягод, перемешиваю и медленно ем.

Смотрю на часы, осталось пять минут до визита Артёма Викентьевича. Компа, конечно, в палате нет, руки чешутся по клавиатуре.

Девяносто девять процентов ставлю на то, что я в психиатрическом или психотерапевтическом отделении, что меня тайно, наверное, усыпив, привезли сюда по договорённости с этим самым человеком, который должен войти в палату через пять минут.

Моим влюблённым в друг друга родителям, как они хотят думать, чтобы о них думали, стало некомфортно слушать сообщения ничего не понимающей Вероники о том, что я слишком много времени провожу за компом. До этого они два раза пытались выдать меня замуж, чтобы наконец снять с себя последнюю ответственность за ребёнка, давно уже таковым не являющимся.

Я порядком им поднадоела со своими метаниями и поисками смыслов. Ничего лучше, как сбагрить меня к психотерапевту и отравиться дальше по жизни, они не придумали. Похоже, что я в психотерапевтическом отделении, но скоро будет яснее.

Бабушки и деда давно нет в живых. Не к кому прижаться и вдохнуть запах болгарского розового масла или поболтать о советском прошлом: про театр на Таганке, подпольные выставки современного арта, комсомольские стройки и очереди за женскими сапогами. Сначала умерла бабушка, сломав шейку бедра, следом за ней, через полгода дед от пневмонии. Вот в их любовь я верила всегда. Если бы не элитная школа, на которой настаивала мама, я бы с ними жила.

Моя красивая мама изменяла отцу. Одного любовника я знала лично, с остальными познакомиться не удалось. Может, и сейчас изменяет в солнечной Турции. Я не вмешиваюсь, а она вмешивается. Поэтому и утащили меня сюда в бессознательном состоянии. Чтобы я не вспылила. Она испугалась разоблачения. А я бы всё равно этого не сделала. И ещё, она не хочет меня брать в Турцию, и я ей подыгрываю.

Отец — натура увлекающаяся, весь в своей науке, как по мне, так абсолютно асексуальный тип. Ему удобно с мамой, и он не хочет ничего замечать и менять. Совершенно неприспособленный к быту. В детстве мог со мной пойти в кино или в театр, чаще в театр, то есть два раза в году. После школы он мечтал стать актёром, но стал физиком. Мой дед настоял. Родителей отца, моих вторых бабушку и дедушку, я не знала и никогда не видела. Они были в разводе. Бабушка уехала в Австралию со вторым мужем и попала там под машину. Нелепая судьба, что и говорить. А дед покончил с собой. Не из-за бабушки — у него обнаружили уже неоперабельный рак, и он не хотел страдать. Я, конечно, видела их фотографии, но этого недостаточно, чтобы иметь о них своё мнение.

Как же хочется домой, в свою комнату! И как мне отсюда выбраться побыстрее? Надо подумать.

И где этот Артём Викентьевич?

Время бежит, уже прошло полчаса, как он должен появиться. Ничего, подожду.