Бубен нижнего Мира

Лидия Тарасова (2024)

Легенды гласят, что природа шаманов — быть посредниками между людьми и духами. И духи сами решают с кем говорить. Избраннице духов всего двенадцать. Она живет в Москве, мало что помнит о далеком северном крае из детства. Одной мыслью Мира может вызвать землетрясение, но больше всего хочет просто быть как все. Можно ли поспорить с духами как с родителями?

Глава 8

— Ох, уж эти мальчики, — приговаривал папа.

Их синяя хонда пристроилась в конце бесчисленного стада машин скопившихся на светофоре. Время двигалось в сторону обеденных пробок и каждый неудобный разговор становился до тошноты неотвратим.

— Если тебя кто обижает в школе, скажи, — Папа посмотрел на Миру, ища в её глазах подтверждение, — Я им наваляю за воротник.

— Ты? — усомнилась Мира. Папа ботаник со стажем. Кому он наваляет?

— Ну или мама.

Мама может. И Мире в том числе. В их семье за плохого полицейского чаще играла мама. Не из вредности, а скорее от того, что в итоге ей приходилось разгребать все последствия: не спать ночью, когда у Миры разболелся живот от сладкого или краснеть под напором нотаций Брони по поводу двоек и вот теперь прогулов. Нет. Мира твердо решила ни маму, ни папу в это не впутывать.

— Ничего такого, честно, — Мира замотала головой для убедительности и снова соврала, — Там просто контрольная по истории, а я не готова.

Папа нахмурился. Мира виновато опустила голову. Пусть лучше думает, что дочь его глупая лентяйка. Всяко лучше, чем чокнутая.

— Обещай мне больше так не делать, — Сейчас папа поругается, но только для виду. А потом благополучно забудет с чего всё началось.

— Хорошо, — согласилась Мира, — Только маме не рассказывай.

Папа кивнул. Он постоянно пропадал на работе, и сейчас похоже отыгрывал не только доброго полицейского, но и хорошего папу. Грех было этим не воспользоваться.

— Может в зоопарк? — Мира состроила рожицу кота из Шрэка: ладошки лапками у подбородка, жалобно округлившиеся глаза и маленький грустный ротик.

— Ты посмотри какие пробки!

Машины еле плелись. Водители нервно сигналили. Папа ударил рукой по рулю и выругался.

— Мы в зоопарк только ехать два часа будем. Давай в другой раз, а?

— Ок, — Мира отвернулась. Не прокатило.

— Обиделась? — Папа шумно выдохнул, бросил короткий взгляд на Миру, потом на часы и снова сосредоточился на дороге, — Тут в Дарвиновский музей ближе. Он до скольки работает?

Мира достала телефон из рюкзака и быстро нашла на сайте режим работы музея.

— До шести, без обеда. И сейчас там идёт какая-то якутская выставка.

— Ну, поехали тогда, пробелы по истории ликвидировать. Все равно моя встреча сорвалась.

— Е-е! — просияла Мира. Сбежать в рабочее время в музей — это как устроить праздник без повода. Если повезет, после можно попытаться еще и в пиццерию папу затащить.

На перекрестке они свернули направо, оставив позади уныло застывшую в пробке магистраль. Кажется, их побег одобряли даже светофоры. Пролетев почти без остановок весь путь, вскоре они подъехали к музею.

Выставка называлась «Свет холодной звезды Чолбон» и, как гласила афиша, посвящалась культуре и верованиям народов Севера.

Папа купил билеты и они поднялись на второй этаж, где расположился кусочек неведомой Мире Родины. Сердце отчего-то заколотилось. Мира вошла в зал, в мягком приглушенном свете стояли экспонаты. У самого входа — портрет женщины в высокой черной меховой шапке, шубе с массивным крестом на груди. Взглядом женщина прожигала насквозь. Казалось вот-вот и она сойдет с фотографии. По рукам ледяными иголками выступили мурашки.

— Знаменитая удаганка, — кивнул на портрет папа.

От упоминания удаганок захотелось убежать из музея. Черт дернул сказать папе про эту выставку. Лучше б на динозавров пошли. Мира перевела взгляд на макет деревянного дома-балагана, где на широкой скамье сидела восковая фигура старушки в цветастом широком платье с платком на голове. В руках у нее была небольшая берестяная миска. По среди дома горел искусственной очаг в глиняной печи с табличкой-подписью — «камелек». Старик чем-то похожий на Миттерея, склонился над очагом с тарелкой оладий.

— Старик кормит духа огня, чтоб тот оберегал дом и домочадцев, — объяснил папа, — По якутским поверьям у всего есть душа. Даже у вещей. Духи-хозяева предметов, явлений природы называются — Иччи. Их обычно задабривали подарками и угощениями. Вон, смотри.

Папа перешел к другому экспонату. На лесной опушке Мира увидела статного старца с седыми до плеч волосами, густыми усами в богатой шубе. На плече у старца взгромоздился огромный черный ворон.

— Бай Байанай — хозяин леса, покровитель охотников, — продолжил папа свой экскурс в якутскую культуру, — Оладушкой с маслом или конфетой надо угостить дедушку Байаная, тогда охота удачная будет.

Мира внимательно слушала, страх от портрета удаганки отошел и каждое папино слово теперь вызывало живой интерес.

— А это кто? — она показала на фигуру высокой темноволосой женщины одетой в длинное зеленое платье, украшенное якутскими узорами. Что-то в её облике показалось смутно знакомым. На земле, у ног женщины играли дети в смешных зеленых костюмчиках и шапочках с беличьими ушками.

— Это? — Папа поправил очки и подошел ближе, — Аан Алахчин Хотун — хозяйка земли.

— Кто? — Мира вздрогнула. Повернулась к папе. Ей верно послышалось.

— Аан Алахчын Хотун — повторил папа громко. — Дух природы, всего живого. Гляди, рядом ее детки — Эрэки-Джэрэки.

— Эрэки-джэрэки? — полушепотом переспросила Мира. Она ошарашенно смотрела на улыбающиеся мордочки малышей. Какого черта тут происходит? Что за глупые шутки? Хотелось закричать, найти того, кто затеял с Мирой эту игру и навалять, как выразился папа, за воротник. Это было, ну, совсем не смешно.

— Ага, маленькие духи цветов и трав. Как феи или эльфы, — Папа взглянул на Миру и нахмурился, — Ты чего побледнела? Плохо?

Мира слабо кивнула. Ноги стали ватными, в ушах звенело.

— Садись, — сказал папа и усадил Миру на стоящий рядом стул.

Голова кружилась, во рту пересохло, звон в ушах усилился. Папа растерянно вглядывался в лицо Миры.

— Что с тобой? Воды принести? — донесся из далека его взволнованный голос. Она снова кивнула. Прикрыла глаза. Комната перестала вращаться. Только перезвон, будто металлические побрякушки звякают, становился всё сильнее.

— Кёр бу***, — услышала Мира тоненький старушечий голосок.

— Тугуй, да***? — хрипло точно спросонья ответил другой пожилой мужской.

— Удаҕан келле***.

— Ханнык удаҕан? Хана?***

Веки Миры потяжелели. Тело онемело. Невозможно было пошевелиться, ответить или открыть глаза. Оставалось только слушать странные голоса, которые перешептывались по-якутски. А Мира к своему удивлению, как во сне, где привычные законы жизни работают иначе, без труда понимала якутскую речь.

— Манна баар. Устуулга олорор,*** — пропищала старуха.

— Оксе! Наha мощнай!*** — старик цокнул языком и Мира почувствовала кожей его горячее дыхание.

— Ди! Кини өссө эдэр,***. — запричитала старая.

— Буолар-буолар, улаатыа өссө,*** — прохрипел в ответ старик.

Вдруг громкий надменный женский возглас ворвался в тихую беседу: «Дверь откроется, они войдут. Они возьмут своё, когда дверь откроется. Они выбрали, они всё знают.»

Миру словно холодной водой окатили, вырвав из полуобморока Она, схватила ртом воздух, открыла глаза. В зале никого не было: ни старухи, ни старика, ни женщины с ледяным голосом.

Только папа с пластиковым стаканчиком быстрым шагом шел из коридора в зал. Он протянул Мире воду и присел на корточки рядом.

— На первый этаж пришлось бежать за водой. Ты как?

Мира сделала глоток и сморщилась. Вода отдавала ржавчиной.

— Норм. Голова закружилась, — Она обернулась назад, — Я слышала голоса, тут кто-то был?

— Да вроде никого. — Папа встал, оглянулся и случайно задел рукой манекен, на котором висел шаманский кафтан, сплошь увешанный металлическими подвесками. Подвески зазвенели недовольно и Мире снова послышался старушечий голос: «Кёр бу, кёр бу».

— Вот сейчас, слышал?

Папа прислушался.

— Не-ет. Может радио?

«Радио у меня в голове. Шизофрения FM называется» — хмыкнула Мира, потом заставила себя вяло улыбнутся и вслух произнесла:

— Ага, видимо радио. Может в пиццерию зайдем?

— Суп надо есть и мамины котлеты, чтоб голова не кружилась, — включил режим «Мистера » папа, но как всегда не надолго, — Какую? Которая возле дома?

— Ага, — Мира кивнула. Вся надежда теперь была на Пепперони. Или этот дурацкий день уже ничего не спасёт.

***Перевод

— Кёр бу — Смотри ка.

— Тугуй, да? — Что такое?

— Удаҕан келле. — Удаганка пришла.

— Ханнык удаҕан? Хана? — Какая удаганка? Где?

— Манна баар. Устуулга олорор, — Тут. На стуле сидит.

— Оксе! Наha мощнай! — Ого, какая сильная!

— Ди! Кини өссө эдэр,. — Да, только зелёная еще совсем.

— Буолар-буолар, улаатыа өссө, — Ничего, бывает, созреет еще.