Предчувствие. Сборник рассказов

Лидия Сычева, 2001

Сборник коротких рассказов с плотным письмом и объемными образами. Замысел книги – открыть читателю его самого. Какой он, помимо ежедневной погони за призраком благополучия? Какая начинка в нем под шелухой бездумности, лености и ожесточенности? Чем он дышит в эти, предназначенные ему судьбой, годы? Лаконизм языка позволяет автору в небольшом сборнике собрать почти все приметы современной России.

На перекрестке

— Как тяжело с мужиками, как тяжело! Мой пил и драться кидался, и характер не дай боже. Но они же, суки… Ты будешь неделю корячиться, надрываться, а мужик за полдня переворочает, и мешки будет тягать, и поливать, и жуков травить…

Я дипломатично пожимаю плечами — поддерживаю разговор. Мне некогда — купила хлеб, несу к обеду. Но баба Галя рада свежему человеку и разоряется на всю улицу. Она спешит — в руке тяпка — на бурак («за гектар дают мешок сахара») и потому рассказывает торопясь, рваными предложениями, впихивая слезы, смех, восторг в короткие минуты.

— Ты знаешь, Санька мой помер полгода назад (плачет, сморкается в подол запонки, растирает по крупному лицу слезы). А Твердохлебов Ванька от меня через три двора. Жить ему — чи-жа-ло! Полька два года назад скончалась, груди отрезали. Как мужику без бабы? (Закатывает глаза, быстро-быстро качает головой.) Он на пенсии, пьяный кажин день. Встретились, «помнишь, — говорит, — как с твоим Санькой мы часы топили?» «Не забудешь,» — говорю.

— Какие часы? — я пытаюсь войти в ситуацию.

— Часы у речку уронили, пьяные рыбу ловили, — хохочет баба Галя, колыхая могучими, с небольшие ведерка, грудями, — принесли по равраку в кармане, а часы затоптали, Санька так и не нашел. Я говорю ему: давай сходиться — не для тела, че, мы люди пожилые, мне на шестидесятый годик, а будем помогать друг другу, дворы рядом, поросяток заведем, он по пчелам понимает, ульи от Саньки остались, за ними, сатанами, смотреть надо; может, бычка возьмем — вот и миллионы. А у него Женька еще неженатый, в армию осенью.

— Сын?

— Ну да! Полька его (баба Галя снижает голос до свистящего шепота, дышит жарким луковым духом в ухо) в сорок с лишним родила, срубили парня, дажно Ванька дров не заготовил, а зима холодная была, — грелись. А ко мне Валька (дочь) приехала, так приговорила: «Мама, не колотись, газ подвели, корову сдали, зачем он тебе нужен?» А я плачу: «Доченька, можа на старости некому стакан воды подать будет, так че, в дом престарелых?» А он мужик неплохой, и мотороллер на ходу, терка у него есть электрическая, можно самим комбикорм делать.

— Да, жених завидный, — степенно поддерживаю я.

— Что ты! На 8-е Марта купил духи — двадцать тысяч! (Плачет.) И я ему блинцов напекла, и борща сколько раз носила, как оно, без горячей пищи в таких годах! А Женька — ни в какую! Запретил ему жениться, и все. Валька моя говорит: «Нехай, мам, он в армию уйдет, тогда. Он же тетку Польку не забыл, а так вы его доведете, что он со двора сбежит.» Че делать? А тут сестры Полькины привезли Ваньке с совхоза невесту, она без детей, ей лет семьдесят, старше его годов на десять. Распродала имущество, машину, пять ковров привезла, миллионы. Вишь как они ее обработали! А у меня один ковер всего, — баба Галя шумно чихает в сторону, на пыльную дорогу.

— Будьте здоровы.

— Правда. Месяц пожили и, — баба Галя заговорщически оглядывается, — не видать! Можа уехала опять на совхоз? И вот я тебя спрашиваю, молодую, совремённую, что ты мне присоветуешь в обстоятельствах? В принципе?

— Ну, — теряюсь я от столь высокого доверия, — смотрите сами. Подождать надо. Время покажет.

— Вот и я вечером прикину: и так, и так… Значит, ждать, — обреченно вздыхает баба Галя. — Ты скажешь: старая дура. Но посуди, как без мужика в деревне? Они же, курвы… Без них, зараз, никуда…