Кефир

Леонид Федосеев, 2020

Анатолий неплохо проводит время между Москвой и Европой, работает в собственное удовольствие, критически относится ко всему окружающему и искренне верит в собственную исключительность. А что будет, когда обстоятельства дадут понять, что его самооценка сильно завышена, а вся сложившаяся жизнь- результат везения которое не безгранично? Спойлер: без юмора и здорового цинизма не обошлось).

Глава 7

Процесс не занял много времени. Отпевание, прощание, погребение. Последнее теперь делается с помощью автоматических лебедок. А можно как-то уже автоматизировать все, и исключить в принципе участие людей? Тогда можно было бы сразу начинать с ресторана.

Но пока процесс не настолько развился технически и деградировал морально — придется еще потерпеть эти возникающие то здесь, то там реплики:

— Все, теперь сюда только через 9 дней. Или через 40?

— А вот у иудеев проще: похоронил — и сразу забыл на год, и не тревожь лишний раз души — ни свою, ни чужие.

— Как добираться до ресторана?

— Заказан автобус, но на всех не хватит. Своим ходом — или такси. Потом разберемся, кто где.

— Чего-то я уже такая пьяная…

Еще бы — никто не ждет поминок, если есть возможность выпить до этого. Ну а что? Нервы не железные. Поэтому с собой — фляжки, небольшие пластиковые бутылки, термосы…

Все, теперь — на банкет.

Да, рестораны с ценником гораздо выше среднего используются не только для семейных торжеств, корпоративных мероприятий топ-менеджеров или свиданий влюбленных (большинство таких встречающихся, кстати, не влюблены и никогда влюблены не будут, но в фразе почему-то всегда используется название именно этого, совсем нечастого чувства), но и для более печальных поводов собраться.

Хотя последнее — реже. Как-то люди готовы тратить на поесть среднемесячную зарплату рядового среднеафриканского рабочего за одно блюдо. Но те же самые люди будут до последнего упираться, лишь бы не нарушать мишленовскую красоту бокалов для шампанского отсутствием их звона — на поминках ведь не чокаются. Что делать — люди любят жить, но не любят смерть и все, что с этим связано. И портить карму заведения, да и просто получить потом какие-то ненужные ассоциации с красивым местом — зачем, если можно этого избежать?

— Вы совсем охренели? Выключите музыку!

— Ну а что, неплохая, кстати… веселенькая…

Кто-то из менеджеров ресторана замотался с организацией банкета. Предусмотрели почти все: и дополнительные заготовки блюд для тех, кто не приглашен, но все равно придет, и дополнительные зонты и пледы для выходящих из помещения на улицу (уже достаточно холодно, но в заведении, даже закрытом на специальное мероприятие, курить все равно не разрешили), и посуду немного поменяли на более приемлемые для случая цвета — темно-красные бокалы, темные салфетки. Но пока ждали гостей и готовились к банкету — фоном звучала музыка, и в суете ее забыли выключить. А родственникам входить в зал для не самого веселого мероприятия, пусть даже и под Coldplay “Adventure of a Lifetime” — не лучший вариант.

Музыку, естественно, сразу убрали. А жаль — всем же очевидно, что после пары бокалов разговоры уйдут в направлениях, никак не связанных с тематикой собрания, и постепенно все расслабятся и вообще начнут забивать на повод, зачем собрались, и на требование не чокаться. Может, танцевать в этом случае — это too much даже для меня, но хоть фоном бы музыку оставили. Только не траурную.

Покойный хоть и был сволочью, но потратить вместе с ним денег было всегда забавно. Помнится, за неделю пребывания в Париже небольшой компанией (случайно сложилось — кто-то подъехал сам, кто-то, как я, оказался там по работе — точнее, просто удачно практически выдумал обоснование, а с чего это вдруг мне срочно понадобилось во Францию) мы за неделю не посетили ни одного музея, ни одной выставки! Но зато прошлись по ряду заведений — от пошлого Maxim (ну а что — деньги-то есть!) до Café de Flore (тоже мне, интеллектуальная элита на марше), от подвального Robuchon (в этот мишленовский ресторан вход был через книжный магазин — кого они хотели удивить? Или это метафора такая — пища обычная только после пищи духовной? Тогда мне больше импонируют входы в хорошие ночные клубы через пиццерии или просто сквозь неприметные и закрытые для чужих двери) до даже забегаловки Leon de Bruxelles (да, внезапно захотелось устриц, и лень было ехать куда-то в приличное заведение. Это были не устрицы, а мидии? Все одно — закуска). В лобби отеля Georg V, где остановился один из наших приятелей, нам вежливо намекнули, что лучше бы не шуметь, и вообще нам тут не очень рады, а коньяком XO из горла здесь никого не удивить, даже если запивать его дорогущим шампанским. Зануды. Мы, в общем, никакие не миллионеры, но кое-что можем себе позволить. Совсем другое дело — реальные миллионеры первой волны, не сгинувшие в водовороте начала двухтысячных. Они уже давно (в массе своей) не наполняют ванну настоящим шампанским, не едят столовыми ложками черную икру, не сорят наличными. Но если им нравится кухня — просто покупают весь ресторан, чтобы затем экономить на цене подаваемого им по себестоимости фуа-гра с трюфелем. И заодно, повинуясь своему опыту ведения бизнеса, приобретают и ресторанного поставщика эксклюзивных продуктов, чтобы подстраховаться от его возможного давления на их новый ресторанный бизнес.

Ресторанов мы не покупали, но погудели тогда хорошо, а Musee d’Orsay и прочие Rodin были оставлены на когда-нибудь потом, которое не случилось. Да и не страшно — работы Дали, Пикассо и Родена можно и у друзей по домам найти, если задаться целью. Не так уж и дорого продаются, кстати: тот же Дали — по цене новых «Жигулей». Мы, конечно, еще можем искать скульптуры и смотреть на полотна, а вот Александру уже не светит. Не откладывайте на потом то, что можно сделать сегодня — наверное, такой вывод нужно сделать? Ладно, подумаю потом как-нибудь. Сейчас выпитое просило выхода. Когда такое случается — не до раздумий. Почему-то вспомнился туалет упомянутого Café de Flore. Французы, видимо, легче ко всему относятся, поэтому в мужском туалете этого старого заведения двери до сих пор несут чисто символическую нагрузку, позволяя проходящим мимо дамам видеть все происходящее у мужских писсуаров. Мда…

Возвращаясь в наш печальный день сегодняшний. Родственники — вон, сидят напротив, вместе с остальными, но все же немного отдельной группой. Их понять можно: ушел близкий человек — скорбят. Не знаю, насколько он там близкий, конечно. Но траур соблюдается. Пройдет пара дней — и апатия уступит место циничности и здравому смыслу, и эти близкие и родные люди начнут рвать друг другу глотки за наследство, перекупать адвокатов, вывозить из домов и квартир в неизвестном направлении все возможное имущество усопшего, хоть как-то относящееся к наследственной массе, искать логины и пароли для доступа к банковским счетам — с целью обнулить их до озвучивания завещания. Но это будет где-то через пару дней, не раньше. Плюс выходные. Пока давайте поедим, и будем делать вид, как все печально и мрачно.

— Да, мне виски, пожалуйста! В смысле — у вас ограниченный выбор и нет этого бренда? Найдите. Да, спасибо, — кто-то из гостей уже не мог ждать начала банкета, заодно перепутав свои директорские полномочия на работе с возможностью решать вопросы и ставить задачи в ресторане, находясь в статусе гостя.

Эх, не все рестораторы предусмотрели. Ну и что, что ресторан специализируется на вине — это не повод не иметь в запасе островные виски, бурбон и ром для мещан, прикидывающихся эстетами и знатоками. О, точно — ром. Хотя после виски (виски я пил раньше на кладбище — из фляги кого-то из присутствующих) ром уже не пойдет. Жаль, я бы выпил — есть один любимый! Маркетологи, конечно, гении — назвать ром Ron и поместить на его этикетке изображение отвратительного порноактера с таким вот неоригинальным именем. Только не говорите, что не знаете, кто это, и не смотрели хотя бы пару фильмов с его участием. И вроде ассоциация получается ужасная, но внимание же этикетка привлекает, а там и попробовать ради стеба можно. И выясняется, что ром-то — хороший! Но сегодня, к сожалению, без него.

— Давайте, пусть земля будет пухом… нет, нет — не чокаясь…

Ну неужели звон бокалов может настолько побеспокоить виновника данного банкета? Он ведь даже с нами не приехал — мы оставили его на кладбище и сделали все, чтобы он оттуда никуда не делся. Ладно, пока соблюдаем приличия. После пары часов застолья все немного поменяется, а может и раньше — алкоголь и время притупят нервозность, и поминки постепенно превратятся просто в ужин. Жизнь-то продолжается, даже если это похороны.

Интересно, сколько тостов понадобится в этот раз, чтобы поминки опять переросли в обычную пьянку? Похоже, несколько меньше, чем ожидалось. Напротив, где сидели родственники, начиналось какое-то действие.

— Чтобы я даже близко тебя больше не видела! Тебя никогда здесь не признавали, и рассчитывать Вам, милочка, не на что.

Это вещала, нервно сбиваясь с «Вы на «ты», уже не очень трезвая сестра виновника мероприятия. Что-то она рано психанула — подождала бы еще немного, а то как-то неприлично даже. А ведь я давно твержу про антидепрессанты по разным поводам — и вот очередное доказательство их необходимости. Впрочем, немного неправ — тогда было бы меньше шоу, да и алкоголь с таблетками мешать подойдет далеко не всем. А не пить на поминках все же пока грешно.

Прозвучавшая громче, чем положено, гневная тирада сестры усопшего была обращена к молодой девушке — дочери Александра, которую он официально признавал, хотя с документами по отцовству там что-то было не все в порядке. Но кто знает, какие на самом деле были взаимоотношения Александра с матерью его дочери двадцать лет назад. И какие сейчас. Хотя, для него «сейчас» уже нет — есть только вечность… Пойду немного разряжу обстановку:

— Здравствуйте, я приятель Александра, хотел бы поздороваться и принести глубочайшие соболезнования вам и близким. Он был веселым и хорошим человеком, мы всегда будем его помнить… извините…, — я подошел к родственникам, произнес эту фразу и, получив от них порцию блуждающих взглядов, вернулся на свое место.

Ладно, никому реально нет дела до моего вранья — но вид все делают, будто закончили курсы актерского мастерства. Или лицедейство — это уже часть нашей двуличной жизни? Конечно, нет — двуличие впиталось в нас настолько, что это мы и есть, и актерская профессия ни при чем.

Думать (и кричать) о наследстве начали раньше, чем я предполагал. Все так плохо? По виду не скажешь — гроб был совсем не из дешевых (да, усопшему это же так важно — лежать в конструкции из красного дерева и быть одетым в костюм от Kiton). Машины тех из родственников, кто добирался сюда не на автобусе, тоже не дают повод впадать в депрессию, как и одежда (одних Birkin насчитал штук пять — и они точно были не поддельные). Да что вам еще надо? Доказать, кто и на что имеет права ПОСЛЕ смерти? Похоже, о человеке искренне думают, только когда на кону нет имущества. То, что в этом случае мысли могут быть сведены к фразе «сволочь, ничего после себя не оставил» — оставим за скобками.

Я уже говорил, как иногда ведут себя богатые люди: покупают ресторан — чтобы поесть, а дальше кормить людей и на этом зарабатывать. Покупают яхту — провести на ней неделю-другую в году, а дальше сдавать ее в аренду и опять на этом зарабатывать. Покупают — и зарабатывают. И так бесконечно, пока смерть не разлучит их и их бизнес. А вот как они делят наследство? Не они, конечно — наследники. Это же рай для адвокатов, юристов и различных управляющих и поверенных. Похлеще бракоразводных процессов. При разводе свои права пытаются доказывать, в основном, многочисленные жены и дети. А в случае смерти в игру вступает тяжелая артиллерия — родители, да еще какие-то дальние родственники, о которых никто ничего ранее и не слышал, а еще партнеры по бизнесу, с которыми бизнесом владели на паритетных началах, и где уставом компании запрещено любое дробление долей в пользу многочисленных наследников, ну и так далее. Список игроков огромен, страсти нешуточные — завещания оспариваются, дееспособность проверяется, работа кипит. И все ради одного — доказать, что люди не имеют в себе ничего человеческого, но всего лишь реализуют животные инстинкты быть на вершине пищевой цепочки, если не в прямом смысле, то уж в финансовом плане точно. Мертвым, впрочем, это все без разницы.

Я подошел к девушке, вызвавшей такую эмоциональную реакцию сестры безвременно усопшего.

— Здравствуйте, я приятель Вашего отца, хотел бы сказать…

— Да, я Вас помню — мы встречались.

Видимо, мой удивленный взгляд заставил ее дать пояснения:

— Встречались в Париже — я там была вместе с мамой, мы к папе заезжали. Вы там были еще с большой компанией.

Неожиданно. Я этого не помню вообще — еще бы, столько там было выпито, что разные мелочи в памяти особо и не отложились. Ну и уже прошло какое-то время — дети растут быстро, меняется все — рост, стиль поведения, одежда, в общем, часто даже собственных детей не сразу узнаешь. Особенно если видишь их только по праздникам, да и то случайно. Только не надо все списывать на плохих отцов — матери детей тоже хороши в части доказывания, кто и в чем главный, пусть даже и в ущерб детям и здравому смыслу. Мать доказала, что главная? Теперь пусть отец ждет своей очереди заботиться о ребенке. Неважно, что ребенка в итоге оба упустят. Главное — кто главный. Но ладно. Речь сейчас не обо мне.

— Папа о Вас очень хорошо отзывался.

Приехали. Деточка, ты меня ни с кем не перепутала? То, что мы могли пересекаться с твоим папой в общих компаниях и вместе тратить деньги, праздно проводя время, еще не говорит о том, что мы были друзьями или хотя бы добрыми приятелями, или что у нас были с ним хоть какие-то общие интересы, кроме выпить и покурить (ну, да, еще эскортницы, конечно). Короче — вряд ли Александр знал обо мне хоть что-то, кроме предпочтений в алкоголе и сигарах, и уж точно не стал бы обсуждать меня со своей семьей или кто они ему там. Значит, это опять дежурная вежливость «папа хорошо отзывался»… Такая маленькая, но уже учится врать. Да, знаю: 20 с чем-то лет — это уже не маленькая, а вполне взрослая половозрелая особь. Но, во-первых, она все же дочь знакомого, и, следовательно, даже отдаленно не воспринимается мной как существо противоположного пола, а во-вторых, если Вы только не извращенец с поехавшей крышей, то все, что годится Вам в дочери — это дети, а не взрослые самостоятельные люди, как бы реальность ни доказывала обратное. Вот такие у меня старомодные нравы. Увы — даже цинизм имеет границы.

Кстати, насчет вранья дочери Александра я ошибся — он действительно упоминал меня в их условно-семейных разговорах и хорошо отзывался обо мне. Но только обсуждали меня, как я выяснил позже, не в контексте моих чисто человеческих качеств. И если бы у меня была возможность никогда не узнать, в связи с чем ко мне проявляли интерес — возможно, я бы даже такой возможностью воспользовался. Но выбора мне никто не предлагал.

— Запиши мой номер, если будет что-то нужно, чем-то помочь тебе или матери — дайте знать, — я решил поиграть в доброго дядю. Впрочем, если понадобится помощь — я действительно сделаю все, что нужно. В пределах разумного, конечно.

— У меня есть Ваш номер, спасибо — Вы же добавлены в общий чат, — я не учел, что для молодежи не существует тайн в части контактов других людей. Что поделать: компьютерные технологии и социальные сети помогают видеть этот мир — хоть и искаженно, через фильтры, но насквозь.

Гости постепенно распределились по группам, голоса становились все громче. Пора сваливать с этой замечательной вечеринки, пока она не вышла из-под контроля благодаря особенно нервничающим из-за будущего наследства родственникам. Слушать пьяные разговоры тех, кто видится друг с другом раз в год — то на днях рождения (проводимых по документам как корпоративные мероприятия team building), то на похоронах (что уже все чаще случается, учитывая наш возраст) — я могу найти занятие и поинтереснее. И из похоронного чата не забыть выйти обязательно — все, что не обсудили сегодня вечером вживую, обязательно перейдет в виртуальную плоскость, и потом изменится до неузнаваемости с помощью репостов всяких картинок, видеороликов и ошибочных смс «не в тот чат». И затем похоронный чат придется переименовывать в развлекательный. Мда. Машину оставлю здесь — за руль в моем состоянии садиться не вариант. Но домой ехать тоже еще не готов. Или лучше все же домой? По пути решим.

Уже на улице, затянувшись обычной сигаретой (ну не все же эти новомодные электронные гаджеты использовать — хотя, в конечном итоге, все это — лишь разные способы доставить никотин в организм, различие — лишь в эстетике процесса) в ожидании такси, я увидел молодую женщину — несмотря на мою накопившуюся усталость, алкоголь и никотин в крови, я ее узнал. Точнее, понял, что мы знакомы. Но осталось опять вспомнить, кто это и при каких обстоятельствах мы могли пересекаться. Впрочем, какая разница… К ней подошла дочь Александра, и тут все встало на свои места: эта женщина — мать дочери усопшего. Его типа бывшая жена. Возможно, мы даже пересекались с ней где-то на тусовках — как минимум, я видел у Александра ее фото. Про встречу в Париже его дочь напомнила, конечно — но там я вообще слабо что помнил… Я вежливо кивнул издалека, и тут до меня дошло, что вообще-то все это время, пока я тут стою, она смотрела на меня. И взгляд этот мне совершенно не понравился — поскольку не был просто взглядом любопытной женщины. Скорее, просто уверенным. Да, физиогномист из меня никакой. Мнительный какой-то я стал последнее время. Подъехало такси: быстро докуривать не хотелось, но в такси курить уже давно запрещено — пришлось выбросить непогашенную сигарету прямо на дорогу. Табачные искры разлетелись в разные стороны от удара об асфальт и быстро потухли в сырой темноте. Я сел на заднее сиденье и уехал в закат. Да, не было никакого заката на самом деле — Москва, осень, пасмурно, дождь прошел. Я просто уехал. В сигарный клуб.