Пляшущий ангел

Леонид Овтин, 2021

Выковать себя морально – значит, пройти все трудности, заставляющие тебя перешагивать через себя и не "опускать" других. Сможет ли это сделать юный мажор, зависящий от деспотичной матери, социально нездорового рабочего коллектива и "темных" индивидов?

Часть 1

1

Рабочий день подходил к концу. Дима Грымов сидел в слесарной мастерской, изнывая от скуки и безделья.

В слесарку вошёл невысокий тучный мужчина лет сорока пяти. Это был Георгий Чернов — водитель панелевоза. Глянув на него, парень сразу понял, что шофер пьян: лицо его было красным, грязная телогрейка, одетая поверх спецодежды, была застёгнута на одну верхнюю пуговицу.

Чернов, слегка пошатываясь, подошёл к молодому специалисту. Дмитрий встал со скамейки и быстро пошёл к выходу.

— Дим, ты чего от меня убегаешь? — нагло усмехнувшись, спросил Чернов, хватая парня за воротник телогрейки.

— Да мне, там, надо подойти помочь кое-кому, — неуверенно ответил парень, сбрасывая руку шофёра.

Шофёр засмеялся — он знал, что на самом деле Дима никуда не собирается, а просто ищет повод, чтобы избежать его общества.

— И что ты там будешь помогать?.. А?

— Рессоры, — ответил парень и, не выдержав наглого взгляда смеющегося водителя, вышел из помещения.

Зайдя в токарный цех, Дима подошел к токарю, который сметал стружку со станка, и, деловито нахмурив брови, спросил: — Володя, у тебя нету накидного ключа на двадцать два?

— Посмотри в верстаке, — Володя — полноватый мужик лет пятидесяти, с короткой бородой и густыми усами — махнул рукой в сторону верстака. — В правой шуфлядке.

На самом деле этому незатейливому слесарю вовсе не был нужен никакой ключ. Ему нужно было просто убить последние полчаса рабочего дня, — вот он и зашел в токарный цех, зная, что в обществе говорливого токаря эти тридцать минут пролетят как полминуты. Токарь любил рассказывать. Особенно любил рассказывать о своих амурных похождениях.

Володя старательно смел со станка всю стружку, бросил щетку-сметку на верстак,

принялся подметать пол. Быстро очистив пол от металлической стружки и прочего мусора, он подошел к Диме: — Что, Дима, так и не находишь ключ?

— Нет. А он у тебя точно есть?

— А он тебе надо?

— Да, вообще-то, — на лице парня появилась слабая меланхоличная улыбка. — День идет к концу…

— Да, — как-то отстраненно сказал Володя. — День идет к концу. Приходи завтра.

— Хорошо. — Молодой специалист, как по команде, быстрым шагом пошел к выходу.

— Слышь, Димка, — смеющийся токарь неторопливо подошел к мальчику, который, держался за деревянную ручку двери и смотрел на него грустными глазами. — Я смотрю, ты чересчур исполнительный индивидуум…

— Не понял… — Во взгляде парня появился легкий испуг. Он неуверенно дернул плечом и вопросительно посмотрел на коллегу: — Не понял…

— Пойдем, посидим, я тебе объясню популярно.

Они сели на диван, обтянутый потертым дерматином.

— Ты ж сам понимаешь, Димка, — Володя аккуратно положил руку на плечо парня. — У нас практически нет социально здоровых работяг. Ведь, правда?

— Почему нет?.. — Недолго подумав, ответил Дима. — А Середа? А Калина?

— Вот я и говорю: практически. Практически — это значит, почти нет. Понимаешь?.. Кроме Середы и Женьки кто еще?

— Ну, ты…

— Ты так думаешь? — Токарь усмехнулся. — Спасибо, Димка. А я думал, ты плохо обо мне думаешь… после всего, что я тут рассказывал. Ну ладно, — Володя посмотрел на наручные электронные часы, висящие на лампе, приделанной к токарному станку. — Сейчас уже день почти кончился, завтра я тебе скажу все, что думал по этому поводу. — Токарь вскочил с дивана, снял бушлат, открыл шкафчик. — Давай, Димка, до завтра.

Зайдя в бытовое помещение, Дима снял телогрейку, повесил ее на гвоздь в своем полуразвалившемся шкафчике и, взяв мыло, пошёл к умывальнику. Намылив руки, он услышал знакомый звук — мощный удар по двери и свистящий скрип дверной пружины. Это Андрей Козловский, водитель бортового грузовика, ударом ноги открыл дверь бытовки. Через мгновение Дмитрий увидел в зеркале самого Козловского — упитанного светловолосого парня лет тридцати. За ним шел невысокий коренастый мужик лет сорока, — это был Леонид Тевенев, водитель панелевоза.

— Диманька, скажи-ка мне, какой фронт работы ты сегодня сделал! — Надменно потребовал Козловский, вразвалочку подходя к парню и легко ударяя его по плечу.

Диманька выронил мыло и тупо уставился в зеркало. Его руки суетливо растирали друг дружку мыльной жижей.

— Козлик, дай ты пацану умыться спокойно. — С наигранным сочувствием вымолвил Тевенев, и, взяв товарища под локоть, подвел его к скамейке, возле окна бытовки. — Пусть умоется пацанчик…

— И что? — насторожился Козловский.

— Что, что! — Тевенев скользнул ребром ладони по светло-рыжей голове Козлика. — Говорю тебе, козёл ты, переоденется Димок — и сходит нам за водочкой! Я правильно говорю, Дима?

— Не знаю. — Несмело ответил парень, вытирая руки полотенцем.

Тевенев подождал, пока молодой специалист переоденется, и повторил вопрос.

— Нет, мне надо быстро домой. — Ответил молодой слесарь, чем вызвал надменный смешок у Андрея.

Дмитрий накинул дубленку, закрыл шкафчик на замок, и, не застегиваясь, направился к двери. Два товарища, глядя вслед ему, посмеивались. Когда он вышел, Козловский тяжело вздохнул и сказал коллеге: — Девятнадцать лет хлопцу, а дурапесало дурапесалом.

— Да, — согласился Тевенев. — Что есть, то есть.

Зайдя в подъезд своего дома, Дима открыл почтовый ящик и, не обнаружив в нем никакой почты, пошагал вверх по лестнице. Пройдя половину лестничного пролета, он услышал позади себя сипловатый женский голос: “Дима…” Это была тётя Маша, соседка Грымовых, которая жила этажом ниже, прямо под их квартирой.

Вряд ли кто, взглянув на эту женщину, сказал бы, что она злоупотребляет спиртными напитками. Но Дима знал это. Тетя Маша начала вести аморальный образ жизни лет пятнадцать назад. Диме тогда было года три-четыре. Её тело, которое и сейчас не утратило изящности, было пышнее, причем, пышность была умеренной и только в самых привлекательных местах. Лицо тети Маши так же не утратило привлекательности, но тогда, лет пятнадцать назад, оно было другим — выразительные глаза пленили к себе, а губы, которые тогда были немного полнее, чем сейчас, никогда не складывались в безразличную полуулыбку при разговоре. Голос её был звонче, она часто шутила и даже отдаленно не была похожа на теперешнюю тётю Машу — похудевшую, помрачневшую, поглупевшую.

— Дима, давай-ка с тобой по рюмашечке?.. Не хочешь?

— Идите вы! — Вырвалось у парня. Он сказал негромко, но соседка услышала. Она метнулась к парню и, легонько толкнув его в спину, обиженно вымолвила: — Ты меня презираешь, Дима?.. А презирать людей — грех. Великий грех!

— Вести такой образ жизни, как вы, тётя Маша, — тоже великий грех! Ещё больший, чем презрение к людям!

Женщина пренебрежительно скривила губы, из глаз ее потекли едва заметные ручейки слез. Она быстро взяла себя в руки и, флегматично махнув на озлобленного парня рукой, пошла к себе.

— Ну, как твои делишки? — Спросил отец Дмитрия, когда тот зашел на кухню.

Сергей Дмитриевич (так звали отца Димы) сидел за обеденным столом, с открытой банкой пива в руке. Перед ним на столе стояла тарелка с селедкой, порезанной мелкими кусочками.

— Нормально, — Сухо ответил сын.

— А чего сумрачный такой?

— Просто я уставший.

— Это хорошо. Уставать от работы — приятно. Или нет?

— От работы — приятно.

Дима достал из холодильника тарелку с котлетами, включил огонь на плите, поставил на огонь сковородку, и вкинул в нее котлеты.

— А отчего неприятно? — Не унимался отец.

— Неприятно — от неприятностей. — Сын попытался улыбнуться, но у него плохо получилось. Вместо улыбки получилась какая-то надменно-усталая ухмылка.

Посидев некоторое время в сосредоточенном молчании, Дмитрий выключил огонь, переложил котлеты из сковороды в тарелку. Отец, сделав очередной глоток пива, отправил в рот кусочек селедки и задал очередной вопрос: — Это от каких таких неприятностей тебе на работе неприятно?

Дима, сосредоточенно разделывая вилкой котлету, сделал вид, что не услышал вопрос. Отец и не ждал ответа. Он знал, отчего неприятно утомляется его слабохарактерный отпрыск, — от простоты и ушлости рабочих, с которыми парню, в силу своей доброты и заторможенности (не сильной, но всё-таки заметной) очень трудно ладить. Был бы он чуть посмелее, вреднее, — был бы «своим парнем», а так…

— Погодка укачивает? — Отец не сдавался, хотя знал, что сын в подобных случаях отделывается бесцветными односложными ответами.

— Укачивает, — Бесцветно ответил Дмитрий. Потом спохватился, положил вилку, которой собирался проткнуть котлету, на тарелку, и, уже с чувством, добавил: — Сегодня — особенно.

— Непогода утомляет тоже, это да. — Сергей Дмитриевич допил пиво и, смяв алюминиевую баночку, выбросил её в мусорное ведро.

— Ещё ничегонеделанье утомляет, — сказал Дима и почему-то улыбнулся. В этот раз его улыбка была искренняя, радушная.

— Ладно, не горюй, успеешь наработаться. — Отец, обрадованный оживлённостью сына, чуть не выронил вилку с нанизанным кусочком селедки. — У тебя ведь вся жизнь впереди.

— Да. — Сын, снова став флегматичным, тяжело вздохнул. — Впереди — вся жизнь, которую надо прожить так, чтоб не было больно за бесцельно прожитые годы.

— Да ладно, не вздыхай. — Сергей Дмитриевич достал из холодильника баночку «Старого мельника». — На-ка, пивка попей.

Дима открыл баночку пива, сделал маленький глоток.

— Помнишь, мы ходили в том году в гости к дяде Паше?

— Помню.

— Вот сейчас к нам его дочурка зайдёт. — Сергей Дмитриевич посмотрел на настенные часы. — Минут через десять зайдет. Познакомиться бы тебе с ней…

— А она зачем придёт?

— За шкафом, — Отец снисходительно усмехнулся. — Книжку Есенина просила у меня. Ну, так что?

— Не знаю, я совсем не видел её.

— Вот как раз и посмотришь сейчас.

Через минут пять в дверь позвонили. Сергей Дмитриевич усмехнулся сыну: — Как всегда, когда им надо, бегут раньше времени, а когда от них чего-то надо… — Он не договорил — потому что сын, не слушая его, метнулся к двери.

Посмотрев в глазок, Дмитрий увидел красивую светловолосую девушку в длинной коричневой дублёнке. С минуту полюбовавшись блондинкой, он открыл дверь и учтиво улыбнулся ей: — Проходите, пожалуйста.

— Добрый вечер, — Произнесла девушка, входя в прихожую.

— Здрасьте, — Кротко поздоровался Дима.

— А вы, наверное, Дима? — Девушка улыбнулась.

Улыбка ее была почти бесцветная, так сказать, дежурная. Так улыбаются стюардессы в самолетах. Но на Диму она почему-то произвела легкий возбуждающий эффект. Щеки парня стали пунцовыми. Он резко вдохнул носом воздух и решительно ответил: — Да, так точно. Дмитрий.

— А я — Лена. — Девушка протянула парню свою изящную ручку, предварительно стянув с нее замшевую перчатку.

— Приятно познакомиться, — Дима аккуратно пожал руку Лены.

— А где Сергей Дмитриевич?

— А я здесь, Лен. Сейчас принесу, — ответил Сергей Дмитриевич, и, выйдя из кухни, ушёл в свою комнату. Через мгновение он вышел, держа в руке толстую книгу в потертой коричневой обложке. — А это тебе по учёбе надо, или ты просто так?

— Просто так.

— А вы, кроме Есенина, ещё кого любите? — Спросил Дима, неуверенно потирая ладонью раскрасневшееся лицо.

— Да много кого. — Не сразу ответила девушка, сдержанно усмехаясь.

Положив книгу в сумочку, Лена поблагодарила Сергея Дмитриевича и направилась к выходу.

— Давайте, я провожу вас? — Предложил Дмитрий, тяжело переводя дыхание. — Уже ведь темно…

— Да, проводите, если есть желание, — Ответила Лена, секунду поколебавшись. Она замешкалась — потому что не понимала этого парня. Какой-то он странный — будто что-то задумывает и прячет за благочестивыми манерами свои настоящие эмоции.

Быстро обув ботинки и накинув дублёнку, Дима вышел вслед за Леной.

Всю дорогу молодые люди шли молча. Иногда Дима замедлял шаг — специально, чтобы посмотреть — оглянется Лена, или нет. За все время пути — примерно минут пятнадцать — он это сделал три раза. Каждый раз, когда девушка оглядывалась, его лицо озаряла счастливая улыбка. И каждый раз он старался подавлять эмоции и устремлял взгляд вниз, или в сторону, чем только смешил свою спутницу.

— Ну, всё, пока. Спасибо, что проводил, — Сказала Лена, подходя к своему подъезду.

— Лена, можно мне позвонить тебе? — Спросил Дима, подходя к ней поближе.

Лена оценивающе посмотрела на парня, — видимо она не ожидала, что он так быстро перейдет на «ты», и, подавив очередной смешок, ответила: — Можно.

Продиктовав Диме свой номер телефона, девушка игриво махнула ручкой на прощанье, и вошла в подъезд. Железная дверь с лязгом закрылась. Вместе с этим звуком Дима ощутил, как радость, пребывающая в нём с того самого момента, когда он увидел эту белокурую красавицу, резко сменилась грустью и ощущение тепла потихоньку покидает его тело.

Идя домой, он мысленно ругал непогоду — за то, что помешала ему побыть подольше наедине с девушкой, о которой он теперь будет думать целыми днями и, скорее всего, часто видеть во сне.

Подходя к дому, Дмитрий почувствовал, как что-то мягкое и хрупкое ударило его в спину. Он оглянулся и увидел долговязого парня в длинном кожаном пальто. Это был Роман Беляков — лучший друг Дмитрия.

— Дима, пойдем-ка, в гости сходим?..

— Не хочется как-то.

— Что случилось? Мама не пускает?

— Нет, просто не хочу, — Дима задумчиво катал комок снега в ладонях. — Я, как бы тебе сказать… — Он нечаянно раздавил комок снега и как-то глупо улыбнулся. — Я уже не один…

— Не один… — Задумчиво повторил товарищ. — У тебя хомячок в кармане, что-ли?.. Черт с ним. Ничего он тебе не сделает, если ты сходишь со мной в гости… — Рома поймал суровый взгляд друга, и, положив руку на грудь, поклонился и надменно пробасил: — Отец Дмитрий, простите меня. Великодушно прошу прощения! Каюсь! Никогда больше не произнесу слово «чёрт»!

Дима, не дослушав товарища, открыл железную дверь, вошел в дом. Рома вбежал вслед за ним и, обняв за плечи, запричитал: — Дима, ну что ты как царевна-несмеяна!.. Ты как баба! Ну какого чё… ну зачем ты злишься?!

— Тебе смешно, что я верующий, да? — Резко бросил Дима, отталкивая товарища.

— Нет, Дима, у меня просто характер такой. Ты ж знаешь, я люблю поиздеваться. Я вовсе не над верой смеюсь, Дима. Я просто над тобой подтруниваю. Ты ведь как-то собирался попом стать. Помнишь?

— Помню. И что в этом смешного?

— Ничего. Я везде смешное нахожу, такая у меня натура. Ты не обижайся, Дима, — Рома положил руку на плечо друга, проникновенно посмотрел ему в глаза. — Не обижайся на меня, Димок, ради всех святых…

— Ладно. Только слово это, ради бога, не говори больше.

— Не буду, слово кабальеро, — Роман хлопнул друга по плечу. — Пойдем?

— Пойдем. Только в последний раз. Хорошо?

— Хорошо, — Довольный Рома похлопал друга по плечам и резво пошагал в сторону проезжей части.

Дима посмотрел куда-то в сторону, тяжело вздохнул и быстрым шагом устремился вслед за другом.

2

— Слышь, Надька, — Обратилась Марина к подруге, выдувая густую струю табачного дыма и откидываясь в кресле-качалке. — А этот твой Егор случаем не параноик?

— Да нет. — Не сразу ответила Надька. — С чего бы это?

— Он к тебе заходит вечером — когда ты его не особенно ждешь…

— У него по-другому редко получается.

— И никогда не предупреждает…

Надька снова на мгновение задумалась, делая вид, что с интересом разглядывает поломанный ноготь на указательном пальце.

— А чего предупреждать… Мы давно знакомы. И давно взрослые. И доверяем друг другу.

— Мне кажется, он делает вид, что тебе доверяет, а сам потому и заходит вечерком — чтоб посмотреть на твое настроение, состояние и сразу лезет в зал — смотрит, есть кто, али нет никого.

— Ладно, слышь!.. — Надя гневно смотрела на подругу, а ее рука нервно тушила окурок в пепельнице. — Мисс Марпл фигова! Хорош морали читать!

— Надя, прости. — Марина стыдливо потупилась, вжавшись спиной в спинку качающегося кресла. — Я вовсе не хотела читать никакие морали. Просто… — Девушка виновато замолкла, посмотрела в окно — на заснеженные ветки деревьев.

— Что «просто»? — Ядовито ухмыльнулась Надька.

— Просто если он тебя засечет… — Марина изобразила на своем миловидном лице невинную улыбку и провела ладонью поперек своей изящной шейки.

Надя бросила на подругу недовольный взгляд и собралась разразиться очередной тирадой, но тут в дверь позвонили.

— Иди-ка лучше швейцаром поработай, мисс Марпл чертова.

Марина безропотно повиновалась. Надя набрала на своем мобильном номер и ласково проворковала: — Егор… Я тоже по тебе скучаю. Заходи сегодня вечерочком, часиков в одиннадцать… Да! — Приятная блондинка снова превратилась в отъявленную стерву. — Для меня это вечер! Ну, ты придешь?.. Хорошо. Я буду ждать.

Положив мобильный телефон на столик, Надя недолго посидела в раздумье. Затем закурила очередную сигарету и вышла из комнаты. В прихожей ее взору предстали два парня. Один был высоким, с пышной светлой шевелюрой, в модном пальто, под которым угадывалось тщедушное нескладное тело. Его товарищ значительно уступал ему в росте, но немного превосходил в телосложении. Обоим было лет по двадцать.

Это были Рома и Дима. С первым Надя (или Гретхен, как звали ее друзья и подруги) была знакома, а второго видела впервые.

— Здравствуй, Надя. — Улыбнулся Рома. — Знакомься, Дима. — Он положил руку на спину товарища, но тот почему-то никак на это не отреагировал. Бросив скользкий взгляд на Надю, он бегло оглядел эстампы, украшающие стены прихожей, и бесцветно спросил: — А можно тапочки надеть?..

Гретхен сдержанно кашлянула, и, прикрывая тонкие губы, расплывшиеся в надменной ухмылке, ответила: — Да, вон там, в дверце. И одежки верхние снимайте. Или вы ненадолго?..

— Вон в той. — Уточнил Рома, глядя как его незатейливый товарищ вместо того, чтобы открыть ящик с обувью, идет к двери одной из комнат.

Наблюдая за Дмитрием, Надя плотно прижала ладонь ко рту — чтобы подавить накативший смех, и убежала на кухню, где ее уже поджидала Марина.

Глядя на Гретхен, которая тихо смеялась, сотрясаясь всем телом, ее подруга бросила нож, которым рубила бананы на колечки, и изобразила на своем личике нечто вроде сочувственной-ободряющей улыбки: — Это Ромка своего лучшего друга привел. Он просто раньше его не приводил — потому что боялся напугать.

— Расслабься. — Ободряюще улыбнулся Рома угрюмому другу, придвигая к дивану журнальный столик. — Сейчас винца жахнем — все будет как в лучших домах Лондона.

Столик был сделан из голубоватого стекла. На его нижней полке лежал блок сигарет «More», а на самой столешнице стояли стеклянная пепельница с окурками, измазанными помадой на месте фильтра, и рюмки из зеленого хрусталя, из которых пахло водкой.

Парни сели на диван и некоторое время сидели в угрюмом молчании. Вскоре в комнату вошли Марина и Надя. У одной в руках были тарелки с фруктами, у другой — бутылка «Кадарки» и четыре фужера.

Пока Рома раскупоривал вино, девчата о чем-то тихо шептались. Дима сидел, откинувшись на спинку дивана, глядел в окно.

— Рома, ты где этого мальчика нашёл? — вкрадчиво спросила Надя, присаживаясь на диван рядом с Димой.

— Я его с детства знаю. Очень хороший парень. Рекомендую.

— Что ты имеешь в виду? — Надменно-веселое лицо Надьки мгновенно изменилось — глаза стали строгими, на бледных щеках заиграли румянцы, уголки губ чуть изогнулись книзу.

Дмитрий насторожился. Он не знал, что эти девушки, не смотря на то, что похожи на девушек легкого поведения, при желании могут казаться полной противоположностью им.

— Да я так, к слову. — Осторожно улыбнулся Рома. — Пожалуйста, извините, если чего не так…

«Кадарка» сильно подействовала на девчат. После третьего тоста они были уже где-то на средней стадии опьянения. Дело было вовсе не в вине, сколько в крошечных таблетках, которые Рома каждый раз незаметно вкидывал в фужеры девчат. Докончив бутылку вина, все переместились в зал — устроить небольшую дискотеку для разрядки. После чего Рома с Мариной уединились в другой комнате, закрыв дверь на защелку, а Гретхен и Дима остались сидеть в зале.

Болгарское вино помогло этому чудаковатому пареньку немного раскрепоститься, но после получасового сеанса танцев он снова замкнулся в себе, сел на диван и сидел молча минут десять, тупо глядя в окно. Надя на его замкнутость не обиделась: Рома предупредил ее, что парень немного странноват и ни разу не был с женщиной. Кроме того, этот недотепа ей почему-то симпатизировал. Он был красив внешне, хорошо одет, с хорошими манерами, и, казалось, эта стеснительность и заторможенность вовсе не портила его, а, наоборот, придавала еще больше форса, делая его неким особенным, притяжательным.

Вскоре из комнаты послышалось негромкое пение Тани Булановой. В течение всей песни Дмитрий молча разглядывал интерьер комнаты. Надя курила, глядя в телевизор. По ее безучастному взгляду парень понял, что сериал ее совершенно не интересует. Она просто смотрела в экран — чтобы не томиться от него, неразговорчивого, культурного, который сам не знает, ради чего пришел сюда.

— А вы сестры? — неожиданно для себя промолвил Дима.

— Нет, — девушка ответила мягко, спокойно, но по ней было видно, что она не совсем довольна своим собеседником. — Подружки.

Затушив окурок, Надя устало зевнула, потянулась и, откинувшись на спинку кресла, закинула ногу на ногу. Снова воцарилось тишина. Вскоре вновь зазвучал голос плачущей певицы. Где-то на половине песни Надя, уже порядком уставшая от молчания своего гостя, бросила на него кроткий негодующий взгляд. Дима ответил ей нерешительной улыбкой и тупо устремил взгляд куда-то мимо девушки. Блондинка посмотрела в его сонные глаза, усмехнулась: — Спатки хочешь?

— Хочу.

Дима громко зевнул, не прикрыв рот рукой, чем очень рассмешил Надю. Девушка встала с дивана, направилась к двери и жестом поманила парня за собой: — Пошли…

Они вышли в прихожую. Из комнаты, в которой уединилась влюбленная пара, слышались тихие сладострастные стоны-вздохи, заглушаемые пением Тани Булановой.

— Дима, — Надя улыбнулась парню, который в смущении застыл на месте. — Какой ты нерешительный…

Они вошли в небольшую комнату. Дмитрий быстро прошелся взглядом по интерьеру — широкая кровать с прикроватной тумбочкой, двустворчатый шкаф, трюмо с женскими принадлежностями и небольшой стеллаж с книгами. Нижняя полка стеллажа была завалена женскими журналами. На второй полке было три тома Зигмунда Фрейда, девять томов Ги де Мопассана и семь книг по уходу за кожей лица и тела. Третья полка предназначалась для компакт-дисков и CD-плеера. На стене, прямо над стеллажом, висела картина «Женщина с гирляндой» кисти художника Россети. Пол украшала лохматая «дорожка» ярко-рыжего цвета. Стеклянная люстра, по форме напоминающая медузу, лила приятный мягкий свет. Пышные шторы, обрамляющие окна комнаты, были задернуты не до конца, и из-под них выглядывал прозрачный тюль с редкими узорами в виде зеленых стебельков с капельками на концах.

— Чувствуй себя, как дома. — Девушка достала из шкафа большое махровое полотенце, бросила его парню, который уже минуты три не сводил глаз с рыжеволосых красавиц, изображенных на картине. — Только иди душ прими.

Прежде чем выйти из комнаты, Дмитрий с полминуты задумчиво теребил висок, блуждая взглядом по интерьеру комнаты.

Когда он, приняв душ, вернулся, в комнате горел слабый голубой свет. Надя лежала на кровати, полураздетая, с распущенными волосами. Дима застыл в нескольких шагах от нее и долго не решался ничего предпринять. Он, скорее всего, и не решился бы, если бы девушка сама не подошла к нему и не стащила с него полотенце.

Оголившись, парень юркнул в кровать. Девица, оставшись стоять на месте, непринужденно избавилась от своего нижнего белья и легла рядом с Димой.

После любовной утехи Надя непринужденно предложила Диме пойти домой. На его вопрос: «Мне уйти домой?» она отреагировала продолжительным глухим смешком и пояснила: — Да, Димочка, иди домойки, а то ко мне сейчас жених придет.

Дима как ошпаренный вскочил с постели, оделся.

— Кнопочку не защелкивай, когда выйдешь. — Этих слов Дмитрий уже не слышал — потому что в это время он уже сбегал вниз по лестнице, мысленно проклиная своего лучшего друга Рому — за то, что все-таки соблазнил его на грех, Надю — за то, что соблазнила его и порочно вела себя, и себя — за то, что не устоял против козней черта.

Выйдя из дома, Дмитрий увидел молодого человека в короткой черной дубленке, с черными розами в руке. Молодому человеку было лет двадцать семь на вид. Он был среднего роста, с благородным евро-азиатским лицом, под толстокожей дубленкой угадывался крепкий спортивный торс.

Проходя мимо Дмитрия, молодой человек как-то нехорошо глянул на него. Дима замер на месте. Незнакомец тоже остановился, спросил: — Парень, ты откуда?

— Отсюда. — Дима указал на дверь подъезда, которая еще не успела захлопнуться. Надменный тон, мрачная мина, приподнятая бровь незнакомца неприятно настораживали, но Дима старался казаться невозмутимым. — А что такое?

— Да ничего такого. — Мягко, уже безо всяких напрягающих эмоций ответил молодой мужчина. — От Гретхен, наверно?

— Гретхен? — Удивился Дмитрий. — Что за Гретхен.

— Надя Гертман. — Незнакомец снисходительно улыбнулся. — Для своих — Гретхен.

— Да. — Не сразу ответил парень.

Человек с розами посмотрел в сторону, потом на Диму и задумчиво проговорил: — Эх, Гретхен, Гретхен…

Дима с полминуты смотрел на молодого человека. Потом быстрым шагом пошел прочь. Человек с розами провожал парня взглядом, пока тот не скрылся за углом дома. Потом задумчиво потеребил пальцем листья цветов и медленно подошел к двери дома. Набрав на табло комбинацию из двух цифр, он услышал голос Гретхен: — Да… Кто там?

— Надя, это я.

— Нет, Егорка, Надя — это я.

Домофон запиликал. Егор вошел в подъезд. Легко взбежал на второй этаж. Надя уже ждала его, выглядывая из двери. Егор нежно обнял её за талию, поцеловал в губы. Взяв розы, Гретхен посмотрела на своего ухажера с деланным изумлением, потом заулыбалась, кичливо пропела: — Ох, какие мы изысканные-неординарные!..

— Я знал, что тебе понравится. — Егорка тоже улыбнулся, но какой-то странной, совсем бесчувственной улыбкой.

Подходя к своему дому, Дима увидел, как дверь его подъезда открылась и из него вышла женщина.

— Мама, ты что, решила сегодня уехать? — громко спросил парень, догоняя женщину, которая уже подходила к углу дома.

Оказалось, что это не его мать, а женщина, внешне очень похожая на неё, но значительно моложе. Когда она обернулась и с недоумением посмотрела на Диму, он разглядел её лучше. Это была симпатичная брюнетка лет тридцати с виду. Приятная славянская внешность, черные, как смоль, волосы, тонкие губы, подведенные бордовой помадой, прямой аккуратный нос и азиатский разрез глаз. Под длинным черным пальто угадывалось красивое тело.

— Извините, я ошибся, — С трудом вымолвил Дима, избегая игривого взгляда молодой женщины.

Молодая дама одарила парня милой ободряющей улыбкой, и пошла своей дорогой.

3

Высоченный человек с узким казахским лицом, вошел в бокс. На нем была застиранная телогрейка поверх черной хлопковой робы. Черные джинсы, чуть потертые на коленях, были заправлены в высокие кирзовые сапоги. На голове матерчатая черная шапка. Сквозь узкие очки-хамелеоны не очень отчетливо видны раскосые глаза.

— Бузун, ты там Козлика не видал? — спросил его пожилой мужик в черной униформе, сидящий на скамейке у батареи.

Это был Григорий Полторухин — один из слесарей автоколонны. Вместе с ним на скамейке сидели два водителя — Юрий Иванов и Алексей Боцманов. Оба были неопределенного возраста — не то сорока, не то пятидесяти с лишним лет. Вместо униформы на них были старомодные штаны и свитера, затертые до дыр и задубевшие от машинной грязи.

— Нет, не видал, — ответил Бузун, улыбаясь.

Бузуна звали Николай. Коллеги обращались к нему по кличке, которая была сокращенным эквивалентом его фамилии — Бузунов.

— Какого хрена смеёшься? — недовольно спросил Боцманов. — Смотри, чтоб плакать не пришлось!

— Да, Коля, с Лёхой лучше так не шутить, — С наигранной серьёзностью сказал Иванов.

— А с Гришкой можно так шутить? — С насмешкой спросил Бузунов, присаживаясь возле Полторухина.

— Иди ты отсюда! — Обиженно пробурчал Полторухин. — А то я тебе помогу выйти!

Николай Бузунов встал со скамейки и поплёлся к выходу.

— Давай-давай, топай, длинная сволочь! — пробурчал Григорий ему вслед.

Выйдя из бокса, Бузун увидел Андрея Козловского. Козлик шел, весело посвистывая. Не обращая внимания на Бузунова, который в упор смотрел на него, он вошел в бокс. Николай провожал его взглядом, а когда дверь бокса закрылась, перевел взгляд на мужика с длинными черными усами, который торопливо шел к тягачу. На нем была солдатская одежда, на которой почти не осталось чистого места, телогрейка и промасленный шлем танкиста. У этого мужика тоже, как у многих на этой автоколонне, была кличка — Прапорщик.

— Товарищ прапорщик, — Обратился Бузунов к усачу в шлеме танкиста. — Ну-ка, иди, прочитай сослуживцам лекцию о вреде пьянства.

— Да, — Усмехнулся Прапорщик, и, распахнув дверь бокса, строевым шагом подошел к шоферам. — Пьянствовать — вредно! Особенно без меня!

Рабочие не обратили внимания на коллегу. Все были увлечены горячим спором, основными участниками которого были Полторухин и Козловский. Григорий безуспешно пытался объяснить Андрею, что он работает на автоколонне уже почти сорок лет и все шестьдесят полуразвалившихся автомобилей этой автоколонны пригодны к эксплуатации благодаря именно его стараниям. Козловский ехидно упрекнул старшего коллегу в том, что тот помогает шоферам в ремонте лишь потому, что получает от них за свои услуги либо деньги, либо спиртное. Так же безуспешно Полторухин доказывал Козлику, что начальник уважает его. Козлик в ответ внушительно объяснял ему, что начальник его уважает только потому, что на этой базе два слесаря — Дима Грымов, который абсолютно не разбирается в автоделе, и Григорий Павлович Полторухин, который помогает только тому, кто угощает его спиртным, или делает какое-либо полезное дело. Иванов и Боцман увлеченно слушали, изредка посмеиваясь.

Неизвестно, сколько бы продолжалась склока Козловского и Полторухина, если бы в бокс не вошёл пожилой худощавый мужчина в длинной кожаной куртке. Это был Василий Кузьмич — механик по ремонту.

— Что не поделили, мужики? — с улыбкой спросил он, глядя на беснующихся коллег.

— Вот, Кузьмич, Гриша мне доказывает, что земля квадратная. — Как можно спокойнее ответил Козлик. Он всегда старался предстать перед начальством в образе дипломатичного весельчака. У него это неплохо получалось, но он ошибался, думая, что они видят его таким. Оба — и механик по ремонту и начальник автоколонны — знали, что кличка Козлик, которой окрестили Андрея, подходит ему как нельзя кстати.

— А ты не соглашаешься?

— Я ему говорю: круглая. А он мне: Квадратная! Квадратная!

— А что тебе важней, свою машину делать, или Гришке доказывать, что земля круглая? — буркнул Боцманов.

— А твоё какое собачье дело, что мне важней?! — Огрызнулся Андрей, краснея от гнева и нервно сжимая кулаки.

— Ладно, мужики, не ссорьтесь, — Кузьмич умоляюще замахал руками. — Вы как дети малые!

— Кузьмич, а ты, собственно, зачем пожаловал? — спросил Иванов, ехидно улыбаясь механику.

— Я — посмотреть, как дела идут. — Василий Кузьмич отвернулся от наглых глаз Иванова, окинул взглядом кучку запчастей, что лежала у стены бокса. Потом он бегло осмотрел «Маз», стоящий на смотровой яме, и сделал вывод: — А дела у вас, как я и ожидал, ни хрена не идут!

Механик с минуту постоял в гордом молчании — терпеливо ждал извинений и объяснений. Затем вышел из бокса и направился к «КамАЗу», под которым на грязном деревянном поддоне лежал Дима Грымов.

— Ты что там делаешь, Дима? — спросил Кузьмич, присаживаясь на корточки возле парня.

— Стартер снимаю.

— А где сам Тевень?

— Не знаю.

Василий Кузьмич залез в кабину тягача и посмотрел в спальник — там мирно спал Леонид Тевенев. Учуяв сильный запах перегара, исходящий от Тевеня, механик поморщился, вылез из кабины и, недовольно мотая головой, пошагал в направлении административного здания.

Сняв стартер, Дима вылез из-под «КамАЗа». Тщательно протерев гаечные ключи, которыми работал, он убрал их в кабину и, взяв стартер подмышку, направился к слесарной мастерской. Открывая дверь мастерской, Дима услышал знакомые голоса. Это были голоса Андрея Козловского и Сергея Ольховки.

Сергей Ольховка работал на автоколонне электриком. Кроме ремонта электрооборудования грузовиков, он вулканизировал камеры, ремонтировал аккумуляторы и паял радиаторы. Ольховка отлично разбирался в электрике, беспрекословно и безупречно выполнял работу любой сложности. Дима уважал его не только как специалиста, но и как человека. Он, вообще-то, и был человеком, но только тогда, когда не употреблял спиртного. Как-то — в период своего первого «срыва» — Сергей в конце рабочего дня заставил Диму выйти из бытовки, пока он не переоденется. Парень, твердо зная, что устами Ольховки говорит бес, повиновался. Вошел в бытовку он через минут десять — когда электрик открыл размашистым ударом руки дверь и сказал приказным тоном: “Заходи, иудушка!”

Следующий запой Ольховки тоже негативно отразился на слабой психике молодого специалиста. Тогда Сергей позволил себе ещё большую вольность — заставил «иудушку» красиво расставить все кирзовые сапоги возле батареи и аккуратно сложить носки и портянки. Парень покорно исполнил повеление. На следующее утро электрик, перед тем, как отправить Диму в магазин за спиртным, попросил его не обижаться на вчерашний инцидент. Молодой специалист заверил его, что не обижается, но в магазин идти отказался. Свой отказ он имитировал тем, что волнуется за душу своего старшего коллеги. Он так и сказал электрику: «Я не пойду, потому что… Сергей, ты… пропадешь, если начнешь пить».

На это Сергей Ольховка ответил с грубой иронией: — А ты, Димка, пропадешь, если не начнешь пить. Ладно, иди. Первый и последний раз прошу! Честное слово, не буду больше просить. Слышь, на сдачу мороженое себе возьми.

— Ладно, только в последний раз. Хорошо?

— Это по любому, Димок. Однозначно.

Электрик не сдержал обещание. После того «последнего раза» было еще много раз, и все они были такими же «последними».

— Дима, как дела? — спросил Козловский, хитро подмигивая электрику.

— Хорошо, — ответил Дима и, положив стартер на верстак, присел на скамейку.

— А чего ты сел? Стартер кто разбирать будет?

Дмитрий, ничего не ответив, осмотрел свои ботинки — будто бы проверяя, насколько они загрязнились, потрогал узлы шнурков — будто бы проверяя, насколько хорошо они завязаны.

Козловский, глядя на него, рассмеялся. Он знал, что этот недалекий паренек так ведёт себя потому, что не может придумать, что сказать в ответ. Андрея, как, в общем, и всех остальных работников автоколонны, очень смешило то, что этот странноватый парень неумело скрывает свою трусость. Все знали, что Дима панически боится всех, кто подтрунивает над ним.

Ольховка незаметно подмигнул Козлику: — Не трогай ты этого иу… этого мальчика. Не трожь его. Он ведь тебе ничего плохого не сделал.

— Я просто советую хлопцу, чтоб учился разбирать стартер! Дима, я правильно советую?

Молодой специалист грустно посмотрел на самоуверенную физиономию Козлика и, так и ничего не ответив, вышел из помещения.

Выйдя из мастерской, Дима направился к боксу, в котором ремонтировали свои автомобили Евгений Калинов и Виктор Середа. Это были те из немногих, кто относился к Димке Грымову с сочувствием и полным пониманием. Были случаи, когда Середа заступался за парня, когда тот не мог постоять за себя.

Как-то раз, когда Дмитрий красил кабину «КамАЗа», в бокс зашел Чернов и потребовал: — Дима, кидай эту художественную работу. Ты ведь слесарь, а не красильщик, так?..

— Автослесарь, — Улыбнулся парень.

— Автослесарь! Давай, автослесарь, иди, учись колеса снимать!

— Мне начальство дало указ кабину красить. — Извиняющимся тоном промолвил Дима. — Синявскому завтра ехать надо.

— Вот хай он и красит, раз ему ехать надо завтра! Пошли! — Чернов потянул парня за рукав. Дмитрий послушно спрыгнул со стремянки. Водила не сильно толкнул его перед собой — в сторону входной двери. — Давай, хлопчик, давай.

Тут Середа, наблюдавший за происходящим из смотровой ямы, не выдержал. Бросив ключ, которым зажимал поддон картера, на пол, он вылез из ямы и, обильно поливая Чернова последними ругательствами, вытолкал его из бокса.

Ещё был случай, когда Иванов с Боцмановым в шутку уговаривали Диму выпить стакан самогона. Только тогда жертвой буйволоподобного Середы стал Николай Бузунов. Середа, сжав кулаки, двинулся на него и закричал во всю мощь своего баса: — Ты что, стропила хренова, заступиться за пацана не можешь?!

Пока Бузун пребывал в замешательстве, Иванов растерянно улыбался. Боцманов, чтобы не казаться смешным, поставил стакан с водкой на табуретку и принялся нарезать сало. Молодой специалист же, воспользовавшись замешательством рабочих, незаметно выскользнул из помещения.

Войдя в бокс, Дима подошёл к Середе, который пил чай, сидя за деревянным столом.

— Здорова, Дима, — сказал Виктор. — Давай-ка, ступицу поможешь мне снять.

— Хорошо.

— Во, молодец, хлопец, всегда “хорошо, хорошо”, — воскликнул довольно улыбающийся Калинов, подходя к Середе. — Дай-ка, Витёк, мне чефирку хлебнуть.

Калинов залпом выпил остатки крепкого чая из железной кружки и издал громкий горловой звук — что-то среднее между отрыжкой и возгласом удовлетворения. Дима усмехнулся — такой звук совсем не сочетался с почтенным возрастом и хрупким телосложением старого шофера.

— На-ка, покрути трошки. — сказал Середа Диме, насаживая баллонный ключ на гайку полуоси.

— Ты сам давай, боров азербайджанский! — Шутливо прикрикнул на Середу Калинов.

— Я не азербайджанский! — Точно таким же тоном ответил Середа. — Я украинец! Только мама русская.

— Вот и давай, хохол недобитый! Снова прокричал хохочущий старик. — Сам крути!

Пока Дима откручивал гайки полуоси, Середа и Калинов оскорбляли друг друга нецензурными шутками и рассказывали смешные случаи из своей шоферской жизни. Диму это забавляло. Время летело быстро. Работа, в которой на самом деле было мало интересного, доставляла удовольствие.

Так, с шутками-прибаутками, Середа, Калинов и Дима работали до конца рабочего дня. Когда Дима собрался идти переодеваться, в бокс вошёл пожилой мужик, внешне похожий на Середу, но заметно старше и на голову ниже ростом. Это был Николай Невершицкий, водитель «Маза».

Это был еще один из тех немногих индивидов, что симпатизировали Диме. Невершок (рабочая кличка Невершицкого) был человеком сильного характера и острого ума, что было большой редкостью для контингента автоколонны. Приземистый, крупный, широкоплечий, с жесткими чертами лица и надменно-шутливой манерой общения, Николай вызывал симпатию не только у своих коллег по работе, но и имел авторитет у начальства.

Подойдя к юному специалисту, Невершицкий с душевной улыбкой поздоровался с парнем, взял его тоненькую ладошку в свою мясистую лапу и, тепло сжав её, сказал: — Дима, завтра с утра будем радиатор снимать. Добро?

— Добро.

— С утра подходи к моему «Мазу». Хорошо?

— Хорошо. До завтра. — Парень, широко улыбаясь шоферам, сделал прощальный жест ручкой, и вышел из помещения. Идя в бытовку, он знал, что его настроение вмиг улетучится, и мысленно готовил себя к этому.

Зайдя в бытовку, Дима увидел то, что и ожидал. Полторухин, Боцманов и Тевенев, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, развлекались посредством диалогов, сдобренных матерным диалектом, плоскими шутками и резкими жестами. Григорий сидел на стуле возле своего шкафчика, стягивал с себя непослушный свитер. Его промасленная рабочая куртка и кожаная кепка валялись на полу. Боцман, уже переодетый в свою чистую одежду, сидел на скамейке у окна. Тевень, переодеваясь, что-то доказывал Боцманову. Тот, не обращая внимания на слова товарища, задумчиво смотрел в окно, и негромко ругался на начальника и механика по ремонту, которые уже в который раз обещали его уволить за пьянку. Увидев Диму, Алексей оживился и, подойдя к нему, спросил: — Дима, сколько ты получил за март?

— Точно не помню. А что?

— А что, а что! Ты хоть половину из этих своих денег отработал?!

Дмитрий сделал виноватое лицо, подождал, пока озлобленный Боцман отвернется, и вышел из бытовки. Подойдя к административному зданию, он присел на скамейку. Тут же из конторы вышел Василий Кузьмич.

— Дима, чего домой не идёшь? — спросил механик, присаживаясь рядом со своим подопечным.

— Рановато ещё.

— Рановато?.. Без десяти четыре, а ты ещё даже не переоделся…

— А я думал, полчетвёртого.

— Ты думал, полчетвёртого… А что ты думал, когда на работу сюда устраивался?

— Не помню.

— Не помнишь, — Усмехнулся Кузьмич. — А сейчас что думаешь? Не надоели тебе ещё эти чудики?

— Вы кого имеете в виду?

— Ну, Григория Павловича, например, — Не сразу ответил Василий Кузьмич, удивляясь вопросу молодого работника. — Тебе ведь не нравится, как он ведет себя?

— Он так ведет себя, потому что уже стареет и уже порядком устал от работы. Он как-то говорил, что уже почти два года не был в отпуске. Ему бы на недели две на море съездить… — Дмитрий поймал насмешливый взгляд механика, и, смущенно усмехнувшись, добавил: — Или хотя бы просто отдохнуть на своей даче.

— После курорта он перестанет ненавидеть начальство, начнет хорошо относиться к тебе, не будет ругаться с шоферами, да? — После недолгого раздумья спросил Кузьмич.

— Да, ведь он же на самом деле не такой, — С невинной улыбкой ответил юный слесарь.

— Значит, по-твоему, если отправить всех наших балбесов на курорт, они переменятся в лучшую сторону? — Озадаченный Василий Кузьмич заставил себя улыбнуться.

— Я думаю, им достаточно будет просто отдыха на природе… И, наверное, не обязательно две недели. Вполне может хватить одной.

— Сколько ты уже у нас, Дима?

— Где-то полгода.

— Объясни мне, пожалуйста, почему ты думаешь, что они все не такие, какими себя преподносят.

Глядя на широко раскрытые глаза паренька, механик с трудом подавил желание усмехнуться, посмотрел в сторону. Затем Кузьмич окинул изучающим взглядом всего Димку. И не холодно ему в этом… Одет парень был не по погоде. На термометре два градуса ниже нуля, зябко, ветер, а на Димке джинсы, вельветовая рубашка и потрепанная толстовка нараспашку, на ногах потертые кожаные ботинки. В такой одежде, пожалуй, было бы холодно даже поздней осенью.

Механик поежился от порыва ветра и как-то странно посмотрел на своего подчиненного. Его удивило, что парень, одетый не по погоде, сидит расслабленно, будто холодный ветер обходит его стороной. Неужели он так задумался, что промозглый ветер и два градуса ниже нуля ему нипочем?.. От этой мысли Кузьмичу стало смешно. Он улыбнулся уголками губ и тут же сморщился — от очередного порыва противного ветра.

Задумчивости Дмитрий придавался где-то с минуту. Слова для ответа у него были приготовлены, но не отвечал он так долго, потому что просто вспоминал подробности одного совсем неважного события. Он вспомнил фрагмент, который служил для него самого доказательством того, что его старший коллега по работе принадлежит к числу людей с чистой совестью и светлой душой.

Как-то раз Дмитрий ездил на дачу Полторухина. Цель поездки — помочь Григорию Павловичу в разгрузке дров.

После того, как все дрова из самосвала были выгружены и уложены возле гаража, Григорий Полторухин предложил своему младшему помощнику посмотреть его дом. Перед тем, как ответить, Дмитрий скорчил гордо-снисходительную гримасу и обвел взглядом фасад дома.

— Неплохой домик. А внизу гараж, да?

— Да, внизу гараж, Дима. Пойдём внутрь зайдем.

Они поднялись по деревянной лестнице, прилегающей к торцу дома, и вошли в помещение.

— Ну, как у меня в доме? — спросил сияющий Григорий, присаживаясь на диван, обшитый потертой кожей. — Уютно, просторно, правда?

— Угу, просторно, — Бесцветно ответил парень, разглядывая иконы, висящие на деревянной стене.

Помещение было не маленьким — примерно шесть на восемь. Его стены были покрыты полинялыми обоями, на одной из стен висело несколько икон. По правую сторону окна стоял стол, покрытый поблеклой скатертью, небольшая скамейка и две табуретки. Бегло осмотрев иконы, парень посмотрел на своего старшего коллегу. Пожилой автослесарь прочитал в рассеянном взгляде своего юного товарища уважение, и довольно улыбнулся.

— Я, Димка, его своими руками строил.

— Хм… Ты, Григорий Павлович, еще и домостроитель ладный. — Мечтательно проговорил Дима. Затем он присел на корточки, отвернул край циновки и постучал пальцами по полу. — Пол можно резьбой украсить.

— Это да. — Согласился Григорий. — Пол можно резьбой украсить. Бог даст — в выходные так и сделаю.

— Он тебе и так уже много дал.

Слова Димки заставили Полторухина задуматься. Он долго и напряженно размышлял. Потом сказал своему юному другу: — Да, это ты верно заметил. Бог все дает, только делать самому надо. Правда?.. Правда, не хрен там задумываться. Вот, тебя дал бог — это добре… Это добре, но если бы ты эти четыре бревна не помог Ваське покласть — черта с два они бы сами поклались…

Дмитрий в очередной раз утвердительно кивнул. Григорий прыснул смехом.

— Но если бы боженька тебе не помог, ты бы и эти четыре бревна не поклал бы. Так?

— В принципе так. — Ответил Дима, беспечно улыбаясь Полторухину. — Только не «черта с два», а «ни фига» не получилось бы!

Снова Григорий превратился в мудрого и отрешенного старца. Через минуту лицо его снова приобрело свой привычный глуповато-пренебрежительный вид.

— Ты молодец, Димка-грымка. — Сказал Григорий Павлович, нежно обнимая парня за плечи. — Ты и в бога веришь, и не сквернословишь, и людям по-божески помогаешь. Да?

Дмитрий стыдливо отвернулся от хитрых глаз Полторухина, но тот, смеясь, подошел к нему с другой стороны и пристально посмотрел в глаза. Дима повернулся в другую сторону, но Григорий был настырным — он подошел к парню с другой стороны и, еле сдерживая смех, снова спросил: — Так?

— Так, так.

— Молодец. А меня научишь? А то я в бога верю, а молиться не умею. Я знаю, что надо креститься вот так (он перекрестился), а надо ж еще молиться. Так?

— Это да. Этому никого не научишь. Да и зачем этому учить. Если в душе в бога веришь, не надо тебе ему ничего высказывать.

— Вот так ты считаешь. А я ж, вот, матерюсь, пьянствую. Как мне у боженьки прощенья попросить?

— Надо ходить на исповедь.

— А коли я весь в делах? Вот, сейчас сарай надо мастерить. Да и так — то, да сё. Что мне делать?

— Раз в полгода обязательно надо ходить на исповедь.

— Вот как. — Полторухин плотно сжал губы — чтобы из его рта не вырвался предательский смех, и задал следующий вопрос: — А чего именно раз в полгода?

— Так положено.

— А чего так положено? Я ведь в душе к богу обращаюсь, а ему вот вынь да положь — раз в полгода к исповеди ходи…

Дмитрий долго думал над вопросом Григория Павловича, но так и не нашел, что ответить. Григорий, заранее зная, что этим вопросом поставит парня в тупик, довольно улыбался. Димка-грымка, глядя на него, тоже улыбался, но по-другому — открытой, милой улыбкой.

О том, что этот диалог Григорий Полторухин в подробностях и по нескольку раз пересказывал коллегам по работе, Димка-грымка, естественно, не знал. Так же он и не знал, что старый слесарь, пересказывая этот разговор, называл своего младшего помощника святошкой или юродькой.

— Верующий человек не может быть плохим, — Ответил Дима механику после долгой паузы. — А все шофера, кроме Андрея, его уважают. Только почему-то не хотят, чтобы он знал об этом.

— Вот, значит, какая у тебя точка зрения. — Василий Кузьмич говорил мягко, но его глаза под роговыми очками сурово глядели на молодого специалиста. — Ну, ты, Димка, подумай серьезно на эту тему. Это твое внеурочное задание. Хорошо?

— Хорошо. — Ответил Дмитрий, не совсем понимая, зачем механик дает ему такое внеурочное задание. — А вы будете экзамен проводить по этой теме?

— Да. Если тему сдашь — разряд повышу. Клянусь! У тебя какой? Второй?

— Третий.

— Ну, тогда просто мороженым угощу. Добро?

— Добро.

— А сейчас, давай, иди-ка, переодевайся, и до хаты. А то сидишь тут, простужаешься…

4

Подойдя к «Мазу», стоящему на эстакаде, Дима дёрнул за ручку двери кабины. Дверь не поддалась.

— Что ты там хочешь от моей машины? — выкрикнул Невершицкий, подходя к грузовику.

— Ничего.

— А чего за дверь дёргаешь? — продолжал шутить шофёр. — Угнать хочешь, ёшкин-кот!?

— У меня ж прав нет, — смеясь, ответил Дима.

— У меня тоже прав нет, у меня только обязанности.

Невершицкий открыл дверцу кабины и вынул оттуда железный ящик с инструментами.

— Ну, что, Димок, радиатор до обеда снимем?

— Думаю, да.

Водитель «Маза» откинул дверь кабины и принялся за работу. Дима поспешил присоединиться.

В это весеннее утро ветер был холодным, пронизывающим. Дима, помогая Невершицкому, немного замёрз. Зайдя в бытовое помещение, он, мысленно проклиная холодную весну и работу, которая ему уже порядком надоела, достал из шкафа свои наручные часы. На часах было десять часов сорок семь минут. До обеда оставалось тринадцать минут. Решив не выжидать время, молодой слесарь быстро переоделся в чистую одежду и вышел из помещения.

Обедать Дмитрий всегда ходил в ближайшее кафе. Он не мог принимать пищу в бытовке, где почти каждый день во время обеда выпивали и выясняли свои отношения социально нездоровые работяги.

Быстро разделавшись с пиццей и стаканом томатного сока, молодой слесарь решил позвонить Лене.

После того случайного свидания он почти каждый день звонил ей — просил о встрече. И каждый раз она отказывала ему, ссылаясь на нехватку времени, или сильную усталость от учёбы. Дима немного сомневался в искренности слов Лены, потому что толком не понимал — интересен ли он для неё, или она просто снисходительна к нему.

“Ну не может же быть, чтоб у неё уже почти два месяца не было времени на короткую встречу! — мысленно возмущался он, слушая телефонные гудки. — Я понимаю, — усталость, сильная усталость, но…”

Звонкий девичий голос, донёсшийся из динамика телефона, заставил парня прекратить мысленный монолог.

— Да, Дима.

— Лена…

— Ты, наверное, как всегда, хочешь встретиться?

— Да, — Тяжело вздохнул парень. Как всегда, очень хочу.

— Сегодня и завтра я не могу, но в субботу — сто процентов, обещаю. Хорошо?

— Ух, как хорошо, — Дима довольно улыбнулся. — Значит, до субботы?..

— Угу, пока.

Идя обратно на автоколонну, Дмитрий увидел молодую женщину, идущую по другую сторону дороги. Приглядевшись к ней, он узнал её. С той поры прошло уже почти два месяца, но он почему-то помнил грациозную походку этой обворожительной незнакомки, длинное кожаное пальто, в которое она была одета, её чарующую улыбку. Помнил даже, как он чувствовал себя в тот момент — как трясся от холода, и как неловко ему было, когда он назвал мамой девушку, которая годится ему в сестры. Завидев паренька, смущенно глядевшего на нее, молодая женщина остановилась и обратилась к нему: — Молодой человек, где здесь автошкола?

Дмитрий рассеянно глядел на смуглую прелестницу круглыми глазами секунды три-четыре. Потом несмело ответил: — Знаю. Пойдёмте со мной.

Когда они подошли к воротам автошколы, Дима спросил незнакомку: — А у вас какая машина?

— Пока никакой. Вот школу закончу, — будет. Спасибо.

Девушка улыбнулась парню, заставив его снова смущенно потупить взгляд, и направилась к учебному зданию. Пройдя немного, она оглянулась — странноватый паренёк стоит на том же месте, будто прикованный, и смотрит на нее с грустной улыбкой. Она помахала ему ручкой. Странный мальчик сделал неопределенный жест рукой и, беспокойно оглядевшись по сторонам, решительно направился к ней.

— Подождите… Подождите минуточку…

— Что случилось?

— Ничего… Просто…

— Что «просто»?

Дима вздрогнул — от того, что эта пленительная смуглянка начала злиться. Голос её звучал звонче, чем обычно, а жесты и взгляд выдавали гнев и нетерпение.

— Как вас зовут? — Наконец спросил парень.

— Боже мой… — В этот раз голос женщины звучал мягко и приглушенно, левая рука в замшевой перчатке плавно взметнулась вверх и, шевельнув пальцами, опустилась на кожаную сумочку, висевшую на плече. — Ну, Лариса меня зовут…

— Просто я… Понимаете, я, как увидел вас и…

— И?..

— Ну, вы просто очень приятная девушка… — Последние слова дались Диме с большим трудом: Лариса выжидающе смотрела на него и снисходительно улыбалась.

— У вас хороший вкус, — ответила она после краткого замешательства. — Всего хорошего вам. Спасибо еще раз. До свидания.

— До свидания. Приятного вам…

Возможно, Дима хотел пожелать Ларисе приятного обучения, но решил этого не делать — потому что дама, будто не слыша его, решительно направилась в сторону автошколы.

5

Услышав, как зазвонил домашний телефон, Лариса раздраженно бросила расчёску, которой расчесывала волосы, и подбежала к аппарату.

— Алло…

— Лариска, ты уже приехала? — Спросил тоненький девичий голос из трубки.

— Да я уже месяц как приехала.

— А чего злая такая?.. Пойдём, прогуляемся? Погодка сегодня хорошая, солнечная.

— Пойдём, я перезвоню тебе через полчаса. Хорошо?

— Хорошо. А знаешь, я вчера…

— Наташа, я перезвоню тебе через полчаса! — Гневно перебила Лариса подругу и положила трубку.

Расчесав волосы и подкрасив губы, Лора переоделась в платье, проверила электронную почту. Затем набрала номер подруги.

— Что, уже готова? — Спросил голос Наташи из телефонной трубки.

— Ну, раз звоню, значит готова…

— Ну, выходи. Мы подъедем к твоему подъезду.

— Вы — это ты и Боря?

— Да.

— Не надоел тебе ещё этот «папенькин сынок»?

— А чем он тебе не нравится?!

— Да ничем он мне не нравится… Ладно, подъезжайте, я уже выхожу.

Выйдя из дома, Лариса подошла к синему внедорожнику, за рулём которого сидел толстый белобрысый парень лет двадцати, одетый в дорогой полосатый костюм. На пассажирском сиденье автомобиля сидела стройная рыжеволосая девица в красном платье без рукавов.

— Здравствуйте. — Белобрысый парень любезно улыбнулся Ларисе.

— Здравствуй, Боря. — С деланной любезностью поздоровалась Лариса, усаживаясь на заднее сиденье. — И куда мы поедем?

— Я хочу в «Варханну», — Ответила Наташа вместо Бори. — Поедем?

Вместо ответа Боря самодовольно улыбнулся, обнажив два ряда мелких зубов, которые делали его неприглядное лицо еще круглое невыразительное лицо еще более непривлекательным, резко дернул рычаг переключения скоростей и вдавил педаль газа.

Желая произвести впечатление на импозантную подругу Наташи, Боря вел машину быстро, ловко маневрируя на поворотах и лихо обгоняя попутные автомобили. На очередном повороте Наташа неслышно ойкнула. Ее друг, глядя на ее лицо в переднее зеркало, довольно улыбнулся: — Гари я даю, однако, да…

— Да уж, даешь, — Наташа с восторженным придыханием поддержала бой-френда.

— Н-да, — с плохо скрываемым недовольством тихо промолвила Лара. — Возле ресторана только не забудь остановиться, Боря.

Боря недовольно мотнул головой, хмыкнул, сбавил скорость.

— Нет, Боря, возле ресторана, пожалуйста, останови. Сейчас не надо.

Белобрысый толстяк мужественно выдержал женские смешки, недовольно мотнул головой, через плечо бросил: — Не вопрос, мадам, возле ресторана — так возле ресторана.

Подъехав к «Варханне», Боря остановился, заглушил мотор. Пока девушки шли к ресторану, он разговаривал по мобильнику. Услышав, как из уст Лары вылетело слово «папенькин сынок», Боря не миг отвлекся от разговора, посмотрел в сторону молодых женщин. Увидев, как Лариса сдерживает порыв смеха, он подошел к ней поближе, и, сердито глядя прямо в глаза, вымолвил: — Я, конечно, папенькин сынок, но все же обеспечиваю себя сам! Понятно, леди Лара?!

— С чего ты взял, что мы о тебе? — как можно мягче ответила Лариса.

— Не «мы», а «ты»! — Боря сжал кулаки. Казалось, он сдерживает себя, чтобы не броситься на молодую женщину с кулаками.

— Ну, с чего ты взял, что я — о тебе? — продолжала язвить Лариса. Голос ее звучал уверенно, но в глазах появился затаенный страх.

Примерно также чувствовала себя и подруга белобрысого мажора. Поняв по выражению его лица, что он вполне может пустить кулаки в ход, она подскочила к Ларисе, и со словами: «Пр-р-р! Приехали! Пойдемте в ресторан!» отвела ее в сторонку. Потом подошла к Боре, что-то прошептала ему, и они под ручку пошли в сторону «Варханны». Лариса с легким недоумением наблюдала за своей подругой и ее неуравновешенным другом. Потом тяжело вздохнула, и пошла следом за ними.

Зайдя в ресторан, молодые люди уселись за столик. Пока Наташа с Борей листали меню, Лариса подозвала официанта и заказала себе стакан гранатового сока, сто грамм вина «Совиньон», порцию куриного мяса в желе и порцию мороженого. Боря, услышав, как она заказывает мороженое, засмеялся: — А вы, мадам, не боитесь мороженое есть?

— Ты, Боря, лучше, давай-ка, за своей мадам следи, — С холодной иронией ответила Лариса.

— Да я просто спросил! — Воскликнул Боря, да так громко, что посетители ресторана, сидящие за соседним столиком, беспокойно оглянулись. — Что за привычка дурная — придираться к каждому слову!

— Не смеши людей, придурок! — Злобно прошипела Наташа, сжимая челюсти. Её тоненькая рука с хрустом сжала страницу «меню».

— Пойду-ка я, покурю. — Бой-френд Наташи резко встал из-за стола и вышел из заведения.

Продиктовав официанту заказ, рыжая подруга Ларисы злобно глянула на неё исподлобья: — Ты мне надоела, Ларочка! Что у тебя за привычка злорадствовать?!

— Извини, я не хотела, — Спокойно и решительно ответила Лариса, уже давно привыкшая к замашкам своей кичливой подружки. — Не буду больше. Прости, пожалуйста.

— Тебе, наверное, немного завидно? — вкрадчиво спросила уже немного успокоившаяся Наташа после недолгого молчания.

— Нет, — Не сразу ответила Лара, подавляя сильное возмущение. Этот вопрос показался ей не столько глупым, сколько уничижающим. — С чего ты взяла?

— Ты не завидуешь — потому что он не очень красивый?

— С умом у него тоже напряг, — Улыбнулась Лариса. — Я вообще не понимаю, зачем он тебе…

В этот момент к их столу подошла официантка, переставила с подноса на стол тарелки с едой, графин с вином, стаканы с соком и пустые фужеры, и, любезно пожелав девушкам приятного аппетита, удалилась. Наташа сразу же разлила вино по фужерам и задала подруге очередной вопрос: — А если бы ты нуждалась в деньгах, не искала бы такого «папенькиного сынка»?

— Нет. Зачем мне парень, с которым мне совсем не комфортно.

— Ты бы устроилась работать швеёй за кусочек хлебушка с маслом в месяц?!

— Пришлось бы, — Лариса посмотрела в сторону барной стойки; это был условный знак: так она намекала подруге на то, что желает сменить тему разговора. — Вообще, кому что нравится. Кому — душевное равновесие, кому — деньги…

— Знаешь, Лара, дело тут не только в деньгах!.. — Наташа говорила строго, но уже без ехидства. — Он по-настоящему любит меня, и мне это нравится!

— Знаешь, глупо считать эмоции, выявляющиеся у него в твоём присутствии, признаками любви. Ева Браун тоже думала, что Гитлер любит её.

Лара, заметив, как на лице подруги появляются признаки лёгкого беспокойства, виновато потупила взгляд, поправила прядь волос. Наташа агрессивно вскинула брови: — А ты знаешь… — она запнулась, покосилась на узор скатерти, постеленной на столике, и после короткой запинки, негромко, будто сама себе, сказала: — Ай, ладно философствовать… Давай-ка лучше выпьем…

Молодые женщины обменялись короткими смешками. Наташа подняла фужер и воодушевленно произнесла: — За любовь!

Молодые женщины наполовину осушили свои сосуды. Затем они недолго посидели молча. Тишину нарушила Наташа: — Надо сходить посмотреть — не уехал ли этот обиженный.

— Думаешь, он того стоит? — спросила Лара, усмехаясь.

— Я ещё узнаю, чего он стоит, — Ответила рыжеволосая кокетка, решительно выходя из-за стола.

Выйдя из ресторана, Наташа увидела следующую картину.

На скамейке у берега реки сидели двое парней. Один из них — Боря. Тот, который сидел рядом с Борей, что-то говорил, оживлённо жестикулируя левой рукой. Боря вяло кивал головой в знак согласия. Создавалось впечатление, что товарищ Бори в чём-то обвиняет его, а тот неохотно соглашается. Что говорит товарищ ее бой-френда, Наташа не могла слышать — потому что лавочка, на которой сидели ребята, находилась на приличном расстоянии от ресторана. Продолжая пристально смотреть на них, Наташа вынула из своей сумочки мобильный телефон и набрала номер.

— Наташа, я перезвоню тебе позже. — Ответил приглушенный голос Бори из динамика «раскладушки». — У меня сейчас тут незапланированная встреча.

В этот момент товарищ Бори вырвал у него из рук телефон и, что-то выкрикнув, сильно ударил его по затылку. Затем он легонько хлопнул Борю по макушке, и, резко поднеся руку с поднятым указательным пальцем к его лицу, что-то прокричал. Что конкретно — Наташа не разобрала, но зато разобрала непечатные ругательства, которыми молодой человек обильно сдабривал свою речь. Боря послушно закивал головой. Его товарищ кивнул — как бы передразнивая его, и отдал ему телефон.

— Что за незапланированная встреча? — Нетерпеливо спросила Наташа.

— С моим замом, Наташа. Срочно решить надо вопрос один.

— Может, помочь тебе?.. Чего молчишь?

— А… это ты, что ли, там стоишь у входа?

— Да, это я там стою у входа, и вижу тебя и твоего «зама»!

Наташа, доведенная до белого каления, резким нервным движением впихнула телефон в сумочку и открыла дверь ресторана. Войдя в заведение, девушка ощутила, как чья-то рука легла ей на плечо.

— Наташа, подожди, — Умоляюще выкрикнул Боря, перекладывая руку с плеча Наташи на её изящную талию.

— Отвали от меня! — Рыжеволосая бестия решительно оттолкнула парня, вошла в ресторан.

Подойдя к своему столику, она уселась напротив Ларисы, и, тяжело вздохнув, предложила: — Давай возьмём ещё вина?..

— Не поняла… — Приглушённо произнесла та, подозрительно глядя на раскрасневшуюся подругу.

— Противно как-то на душе. Хочется напиться.

— От чего противно?

— Я узнала, что он из себя представляет!..

Лариса рассмеялась.

— Не надо напиваться, — Сказала она, подавляя смех.

— Тебе смешно! — Недовольно, но совсем беззлобно воскликнула Наташа.

— Извини, пожалуйста. Я понимаю, тебе сейчас противно. Ты хотела видеть в нём заботливого жениха, а он оказался… Кем?

— Полным идиотом! Я догадывалась, что он шохой работает!

Лариса снова рассмеялась.

— Я не могу, — Сказала она сквозь смех. — Прости меня. — Сумев, наконец, подавить приступ смеха, Лара сделала скорбное лицо и приложила руку к сердцу. — Я ведь, не с тебя смеюсь… честное слово…

— С меня!.. Я ведь не умею сразу узнавать мужиков, как ты! Да?!

Лариса улыбнулась и погладила подругу по голове: — Наташенька, ну что ты глупости говоришь. Я смеюсь над случаем, а не над тобой.

— Очень смешно, когда с тобой такого не случалось!

— Всё, всё, не буду больше. — Ларочка нежно погладила руку подруги. — Не злись.

Наташа наполнила фужеры вином и, сердито глядя на подругу, решительно заявила: — Давай выпьем.

— Давай.

— За то, чтоб такого больше не повторялось, — предложила Наташа тост, и, взяв свой фужер, выпила залпом.

Затем Наташа пересказала подруге всё, что видела, когда вышла из ресторана. Когда она, закончив свой рассказ, созерцательно посмотрела на пустой графин, Лариса беспокойно посмотрела на раскрасневшееся лицо подруги и осторожно спросила: — Может, не надо больше?

— Надо, — решительно ответила подруга и жестом подозвала официантку.

В этот момент дверь ресторана открылась, и Лариса увидела парня, которого видела по дороге в автошколу. По выражению его лица и помутневшим глазам было понятно, что этот молодой человек пьян.

Увидев Ларису, молодой человек приоткрыл рот — будто бы хотел что-то сказать. Но, так и не решившись вымолвить слово, он прошел мимо и присел за столик.

— Видишь парня вон за тем столиком? — Спросила Лариса у подруги, которая с интересом косилась в сторону Дмитрия, который тупо смотрел на неё, поигрывая пустым стаканом.

— Я, кажется, нравлюсь ему, — Глупо усмехнулась Наташа.

— Нет, это я нравлюсь ему, — Смеясь, ответила Лариса. — Он уже даже отважился познакомиться со мной.

— И как его зовут?

— Не знаю… Не представился…

Девушки негромко посмеялись, украдкой поглядывая на Диму.

— А чего сейчас даже не поздоровался?

Вместо ответа Лариса неопределенно дернула плечом. Наташа, уже немного потеряв над собой контроль, бросила на паренька вызывающий взгляд и громко хохотнула.

— Не надо, — Одернула ее Лариса. — Не смущай его.

— Не буду, — Шепнула подруга сквозь смех и, разлив вино по фужерам, снова украдкой глянула на парня. — А чего он сидит, ничего не ест, не пьет?.. Может, ему денег дать?

Последнее предложение она произнесла довольно громко — так, что парень услышал его. В этот момент к нему подошел официант и вежливо попросил его сделать заказ. Дима что-то тихо и невнятно сказал официанту, после чего последний учтиво кивнул и удалился.

Пока официант отсутствовал, Дмитрий сидел за столом, блуждая рассеянным взглядом по сторонам. Когда официант принес Димин заказ, Наташа, в очередной раз украдкой взглянула в его сторону. На подносе у официанта стоял тонкий высокий стакан с лиловой жидкостью и мороженое.

— Смотри-ка, «лиловый туман» заказал… — Наташа поймала недоумевающий взгляд подруги. — Он же от него окосеет, до дома не дойдет…

Лариса с подругой встали из-за стола и неторопливо пошли к выходу. Дима, следя за ними хищным взглядом, залпом выпил лиловый напиток, и принялся быстро поглощать мороженое. Расправившись с желто-коричневой массой, он положил на стол несколько денежных купюр, и неуверенно посеменил к выходу.

Выйдя из «Варханны», Дмитрий несколько секунд стоял, чуть пошатываясь, смотрел на речку. Потом, будто вспомнив что-то очень важное, посмотрел по сторонам и, увидев Ларису с подругой, побрёл за ними.

Он шел за ними, стараясь держать дистанцию. «Лиловый туман» не прошел бесследно — походка парня с каждым шагом теряла твердость.

Когда девушки подошли к подъезду высотки, Дима споткнулся о бордюр, и, не удержав равновесие, упал на спину. При этом он громко ругнулся непечатным диалектом. Девушки, услышав матерный выкрик, обернулись.

— Смотри, Лариска, — выкрикнула Наталья, смеясь. — Стесняющийся мальчик.

Она смеялась не столько с мальчика, сколько от того, что сама уже была в состоянии, близком к тому, в котором сейчас прибывал Дима.

Мальчик встал и, с трудом удерживая равновесие, двинулся дальше — к девушкам, которые уже зашли в подъезд. Надавив лифтовую кнопку, Лариса услышала, как что-то мягкое ударило по двери снаружи. Затем звук повторился, и голос Димы прокричал: «Лариса!..» Наташа снова зашлась смехом. Лариса, глядя на подругу, тоже засмеялась.

Дима минуты две звал Ларису, сопровождая свои позывные ударом кулака по железной двери. Поняв тщетность своих усилий, он решил присесть на лавочку около подъезда.

Он сидел, откинувшись на спинку деревянной лавки, пока не начало смеркаться. Не исключено, что он сидел бы и дольше, если бы не услышал звук открывающегося окна.

Дмитрий вскочил со скамейки, брови его приподнялись, рот приоткрылся в глупой веселой улыбке. Он махнул рукой Наташе, выглянувшей из окна, и крикнул: — Эй…

— Что «эй»?! — огрызнулась девушка, стряхивая пепел с сигареты, которую держала меж тонких пальцев с длинными фиолетовыми ногтями.

— Позовите Ларису…

— Ларисы нет дома! — Рыжая девица бросила в парня недокуренной сигаретой и закрыла окно.

Дима печально потупил взгляд, потоптался на месте. Затем он нашел мелкий камешек, и бросил его в окно. Камешек звонко врезался в раму. Из окна тут же выглянула озлобленная Лариса и прокричала: — Это уже верх наглости! Или вы так не думаете?!

— Простите меня, Лариса… я просто хотел бы… — Дмитрий сжал губы, устремил взгляд себе под ноги.

Наташа, услышав его слова, издала громкий смешок и выронила сигарету.

— Что ты хотел бы?! — Лариса старалась совладать с собой, но её глаза метали молнии, а на щеках играли багровые румянцы.

Дмитрий все топтался на месте, то глядя по сторонам, то несмело устремляя взгляд вверх — на рассерженную красавицу.

— Боже, мне его даже немного жалко. — Тихо сказала Лариса подруге, и снова обратилась к парню: — Как тебя зовут, лунтик?

— Дмитрий.

— Заходи, Дима. Двадцать шестая квартира.

Впустив «лунтика» к себе в квартиру, Лариса велела ему снять куртку, разуться, и пригласила на кухню.

Пока Дима разувался и вешал ветровку на вешалку, Лариса что-то тихо шепнула подруге, которая уже почти спала, сидя за обеденным столом. Наташа затушила сигарету в пепельнице и, обернувшись на шаги парня, встала из-за стола. Ответив на приветствие парня кивком головы, она посмотрела на настенные часы и с легким волнением сказала: — Ой, пойду-ка я уже, Ларочка…

— Давай, с богом.

Подождав, пока полусонная подруга выйдет из кухни, Лариса указала парню на стул возле обеденного стола: — Присаживайся. Чай, кофе?..

— Кофейку, пожалуйста.

Лариса поставила на стол две большие чашки и, бросив в них по ложечке кофе, наполнила чашки кипятком. Достав из холодильника большую тарелку с шоколадным тортом, она поставила её на стол, и присела напротив парня.

— Ну, рассказывай, Дмитрий, с какой целью следишь за мной… Или, может, без цели следишь? Ты не маньяк, случаем? — Чтобы не видеть смущенного взгляда Дмитрия, Лариса начала рассматривать темно-бордовые ногти на своей ладони.

— А вы не боитесь приглашать домой незнакомых людей? — Спросил Дима после долгой паузы. — Вы ведь меня вообще не знаете…

— Я знаю, кого мне пускать в дом. — Беззлобно возразила Лариса. — Давай, ты будешь называть меня на «ты»… У тебя голос звучит как-то непонятно. Это от передозировки спиртного?

Парень чуть не захлебнулся кофе и, откашлявшись, ответил: — Нет. Это, скорее, от волнения.

— И что ж это тебя так волнует?

— Если хотите, я уйду… Если хочешь…

— Да сиди уж. Ты обиделся?

Парень удивлённо вскинул брови, завертел головой: — Да нет, нет…

Лариса поставила на стол два блюдца. Затем вынула из ящика кухонного стола большой широкий нож, и попросила Диму разрезать торт. Пока парень резал торт на шесть частей, женщина беспокойно смотрела на его затуманенные глаза и бледное лицо.

— Ну и что ж тебя все-таки привело ко мне?

— Лариса, вы… Ты, Лариса, потрясающе красивая девушка… — Не найдя более подходящих слов, Дима откусил от кусочка торта, и, прожевав его, добавил: — …И, наверно, очень хорошая.

— Я согласна с тобой. Вообще-то, я люблю комплименты. Спасибо. А как ты…

Звонок мобильного телефона помешал Ларе задать вопрос.

— Да, Катя… Угу, я сейчас посмотрю и перезвоню тебе.

Оставив телефон на столе, Лариса вышла из кухни. Дима глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза. Когда Лариса вернулась, держа в руке журнал, он уже спал глубоким сном, свесив голову. Лара похлопала спящего парня по плечу. Дима поднял голову и, похлопав сонными глазами, не очень внятно промолвил: — Лариса, прости, я чуть не уснул…

Лариса помогла парню встать и проводила его в прихожую. Присев на стульчик, Дима с трудом заставил себя обуться. Затем он с трудом встал. Лариса с жалостью наблюдала за ним. Паренек стоял неуверенно — стоит его немного толкнуть, и упадет. Заторможено повернувшись к двери, Дмитрий неподдающимися руками взялся за ручку двери и потянул ее. Дверь не поддалась.

— Не стоит в таком состоянии на улицу выходить. Иди-ка, посиди на диванчике. Может, поможет… — Проводив парня в гостиную, Лара усадила его в мягкое кресло, дала ему пульт от телевизора: — На, посиди в обществе телевизора.

— А ты куда?

— Я?.. — Девушка с сочувствием посмотрела на обеспокоенного мальчика. — А я пойду, кое-какими делами займусь.

Пока Дима смотрел «Осторожно, Задов», Лара нежилась под душем. Выйдя из ванной, она быстро высушила волосы феном и ушла в комнату, где оставила юного ухажера. Дима, как она и ожидала, спал, откинувшись на спинку дивана. Лариса потрогала его за плечо. Парень вздрогнул, потряс головой.

— Чуть не уснул… Лариса, а можно я ещё кофейку попью?

— Можно.

Приготовив чашечку кофе, Лариса, уже устав от своего нежданного гостя, сказала ему как можно мягче: — Кофе попьешь — иди домой. Хорошо?

— Угу, — Кивнул парень, неуверенно поигрывая ложечкой в чашке.

Лариса, перед тем как выйти из кухни, некоторое время с еле-заметной улыбкой наблюдала, как Дмитрий, избегая её взгляда, сосредоточенно смотрит в свою чашку.

Подождав немного, пока кофе остынет, Дима выпил его залпом, и вышел в прихожую.

— До свидания, Лариса, — Громко сказал он, обувая туфли.

Ответа не последовало.

— До свидания, Лариса, — Еще громче повторил Дима. — Спокойной ночи.

Снова никто не ответил. Посидев некоторое время в раздумье, Дмитрий снял туфли и вошел в комнату, где недавно находился. Не обнаружив там Ларисы, он заглянул в соседнюю комнату и услышал тихое сопение — это Лариса спала, раскинувшись на двуспальной кровати. К своему удивлению Дмитрий обнаружил, что спит она совершенно голой. Одеяло прикрывало её роскошное тело лишь наполовину.

Прежде чем покинуть обитель смуглой прелестницы, Дмитрий минуты две стоял у изголовья кровати, на которой она спала, и ел глазами ее роскошное тело, небрежно прикрытое легким одеялом.

6

Громкий хохочущий бас разбудил Диму. Он нехотя встал, оделся, посмотрел на настенные часы. На часах было без нескольких минут час. Дима вышел из своей комнаты и увидел отца.

— Помнишь дядю Мишу? — спросил Сергей Дмитриевич.

— Не очень. Это он там рогочет как конь?

Отец шутя погрозил Дмитрию пальцем: — Нельзя так про святых отцов говорить! Пойдём, познакомимся.

Они прошли в гостиную. В гостиной стоял стол, на котором было много вкусной еды и несколько бутылок вина. За столом сидела красивая темноволосая женщина средних лет. Это была мать Дмитрия — Грымова Татьяна Владимировна. Рядом с ней сидел пожилой мужчина с длинной чёрной бородой.

— Здравствуй, Дима, — Радостно воскликнул бородач. — Какой ты уже большой, а!

— Здравствуйте. — Не сразу ответил Дима. Он еще не успел полностью проснуться, и выглядел каким-то поникшим, даже мрачноватым. — Вы, наверное, какой-то дальний родственник?

— Это не какой-то, — усмехнулся Сергей Дмитриевич. — Это твой крёстный папа.

— Не помню…

— Откуда тебе помнить, — Улыбнулся дядя Миша. — Лет пятнадцать с тобой не виделись. Сколько тебе годков сейчас?

— Девятнадцать.

— Девятнадцать… — Чернобородый старик на миг задумался, пошевелил указательным пальцем. — Значит, двенадцать годков тебя не видел, сынок. Садись, дружок мой, рядом.

Дмитрий сел рядом с крестным, спросил: — А чего вы к нам столько лет не заходили?

— Я в Польше жил, сынок.

— И не было времени ни разу…

— Свободное время, Дима, — Татьяна Владимировна нежно перебила сына. — Твой крестный отец тратит на семью! У него знаешь сколько деток?.. Шесть! И двое из них совсем маленькие! Вот так-то!

Пока Дима накладывал себе салат, дядя Миша разлил вино по фужерам.

— Ну, спасибо Всевышнему. Теперь будем жить рядом. Буду к вам чаще заглядывать. Если позволите…

— Всегда рады будем, — Сергей Дмитриевич поднял свой фужер: — Давай, святой отец, за долгожданную встречу.

Пока Дима ел, Сергей Дмитриевич вкратце рассказал ему, что его крестный папа сейчас имеет звание протоиерея, имеет свой приход, а так же преподает в церковной школе. Своё короткое повествование Сергей Дмитриевич закончил такими словами: — Теперь его надо величать «честный отче».

— Да ладно, Сергуня, — Отмахнулся отец Михаил. — Для Димки я дядя Миша. Или Михаил Николаевич. Так, Дима? — Он хлопнул крестника, который уплетал салат за обе щеки, по плечу.

Крестник ответил что-то нечленораздельное. Честный отче подождал, пока парень доест, и задал ему очередной вопрос: — А невеста у тебя есть? Годков-то уже — как-раз к женитьбе…

— Угу. — Ответил Дима, и снова наполнил рот до отказа.

— А как звать невесту? — спросил Михаил Николаевич, посмеиваясь с парня, который, казалось, наполняет рот салатом ради того, чтобы избегать общения.

Крестник отмахнулся, пробормотав что-то нечленораздельное, чем еще сильнее рассмешил крестного. Он действительно, избегал общения Михаила Николаевича, когда тот начал разговор о невесте. Эта невеста вела себя как-то совсем не как невеста. Они уже несколько раз встречались, и каждый раз Лена вела себя либо немного надменно, либо немного распущенно.

Последний раз Лена, как и обещала, пришла на свидание. Вначале вела себя сдержанно и культурно. Даже извинилась перед Димой за то, что опоздала. Потом, заметив на лице своего воздыхателя признаки глубокой задумчивости, снисходительно усмехнулась: — Ты некий погруженный в себя. Тебе надо на спину повесить табличку «Ушел в себя, вернусь не скоро» — чтобы тебя никто не отвлекал от внутреннего диалога.

В тот вечер они сидели в кафе немногим больше двух часов. В течение всего этого времени Дима, желая развеселить Лену, рассказывал ей смешные случаи из своей жизни. Она, слушая его, время от времени, весело посмеивалась. Каждый раз, когда она смеялась, Дима вглядывался в её глаза — пытался понять, действительно ли ей смешно, или она просто играет роль хитроватой симпатяжки с жеманно-кичливыми манерами. Когда Лена безразлично усмехалась, глядя на него непонимающим взглядом, он напрягался, и лицо его становилось тревожным. Когда она душевно смеялась, и глаза её весело сияли, Дима тоже сиял от радости.

Проводив Лену до дома, Дима пожелал ей спокойной ночи и, не дождавшись ответа, быстро пошагал прочь.

— Опять дурно себя чувствуешь? — крикнула удивлённая Лена ему вслед.

Парень решительно подошел к девушке и, обняв её за талию, прижал к себе.

— Чего ты так странно ведёшь себя? — спросила Лена, смеясь.

Дима поправил ей волосы и крепко поцеловал в губы.

— А так не странно?

— Нет, так не странно. Ладно, Димочка, мне уже пора, уже… — Она посмотрела на свои наручные часики с крошечным циферблатом на двух посеребренных ниточках. — Ой, начало десятого… Давай-давай, лапочка. — Лена поцеловала бой-френда в губы и похлопала по плечу: — Иди, позвони завтра.

А недавно, когда он снова приглашал ее на свидание, Лена просто-напросто оборвала связь. Потом перезвонила, извинилась за грубость, но от свидания отказалась, снова сославшись на дела. Вот и скажи, что она невеста… Разве может невеста так беспечно относиться к своему жениху?.. Конечно же нет. Поэтому лучше наполнить рот салатом и отмахнуться от нежеланного разговора.

Застолье продолжалось до позднего вечера. Когда стол был убран, дядя Миша присел на диван и подозвал крестника. Дима присел рядом с ним и выжидающе посмотрел в большие черные глаза под кустистыми бровями: — Вы хотели мне что-то сказать?

— Да, крестничек, я хотел тебе что-то сказать. Скажи-ка мне, сынок мой хороший, как ты думаешь, кто самый страшный враг у человека?

— Дьявол. — Незамедлительно ответил крестный сын.

— Да, Димочка, самый страшный враг для нас — дьявол.

Отец Михаил многозначительно открыл рот для очередной тирады, но, увидев, как в гостиную входит мать крестника, тут же его закрыл.

— Что, Миша, ты и крестнику анекдоты про чёрта рассказываешь? — Татьяна Владимировна с насмешкой посмотрела на кума сверху вниз, и, заметив, как тот обиженно нахмурился, усмехнулась.

— А ты, Таня, я знаю, чего смеёшься. — Священник сказал мягко, но его глаза холодно глядели на самодовольное лицо женщины. — Вы, женщины, все с бесом немного повязаны.

— Ну, ты, Михаил Николаевич, как был птицей-говоруном, так и остался. — Надменно бросила Татьяна Владимировна, присаживаясь возле кума и небрежно роняя ладонь ему на колено. — И вообще, что у вас, у священнослужителей, за привычка — говорить то, что объяснить не можете?

— А что тут объяснять?! — Отец Михаил выдержал паузу — чтоб дать успокоиться внезапно нахлынувшей волне гнева. — Вон сколько зла творится — это всё из-за дьявола. Он проникает в душу человека и заставляет его идти на разные искушения.

— Да… — Дима с грустью вздохнул. — Даже против своей воли.

— Да, да, — Священник довольно улыбнулся и мелко закивал. — Такая у него работа, Дима. Вот гляди-ка…

Священник вынул из кармана пиджака, что висел на спинке стула, миниатюрную библию, и начал зачитывать отрывки, которые считал неоспоримым доказательством существования дьявола.

Пока он читал, Татьяна Владимировна терпеливо слушала, но когда кум начал объяснять его своими словами, устало вздохнула и, пожелав всем спокойной ночи, вышла из гостиной.

Мать Дмитрия не любила подобные разговоры — потому что не верила ни в бога, ни в чёрта. Набожность Татьяна Владимировна считала прерогативой слабых личностей. Себя она считала сильным человеком. Она и вправду была женщиной сильного характера. Но была у неё одна слабость — слабость к особям противоположного пола. Её супруг знал об этом. Знал об этом и сын. Сергей Дмитриевич прощал ей измены — потому что любил её без памяти, а Дмитрий Сергеевич, всей душой ненавидя «левые» действия матери, старался не придавать этому большого значения. Он чтил мать свою, когда та изменяла его отцу, и чтил отца своего, когда тот позволял себе уйти в небольшой запой. Слава богу, ни те, ни другие огрехи не имели никаких курьезных последствий и не продолжались долго.

Закрыв карманную библию, дядя Миша положил ее на журнальный стол, и проницательно посмотрел в глаза крестнику: — Вот так, сынок. Тебе уже девятнадцать — дело близится к женитьбе. Смотри, если не чувствуешь сил не прелюбодействовать, — не женись! Это штука такая, дьявол в этой сфере орудует только так.

— Знакомо. — Устало промолвил Дима и, пожелав крестному приятных снов и спокойной ночи, ушел.

Оставшись в одиночестве, Михаил Николаевич с болью в сердце вспоминал, как сам поддался влиянию самого скрытного и злейшего врага всего человечества. Случилось это без малого тридцать лет назад.

В тот злополучный вечер отец Михаил — тогда еще просто Миша, студент духовной семинарии — возвращался домой. Дул сильный порывистый ветер, было холодно. У самого подъезда Михаил боковым зрением увидел приближающуюся к нему молодую женщину приятной внешности.

— Вы не обидитесь, если я немного пообщаюсь с вами? — Любезно спросила она, как-то загадочно вглядываясь в благородное лицо статного черноволосого юноши.

— Нет, — Миша растерянно мотнул головой. — Вовсе нет. Разве можно на такую женщину обидеться…

— Вот и славно, — Незнакомка приятно улыбнулась и тут же стала предельно серьезной. — Вы верите в бога?

— Разумеется. А как вас зовут?

— Меня зовут Ксения.

— А меня — Михаил Николаевич… Ну, для вас — просто Миша.

— Михаил Николаевич, вы хотели бы жить вечно?.. — Ксения прочитала в его взгляде недоумение и уверенно добавила: — Жить вечно без старости и болезней хотели бы?

— Это, конечно, соблазнительно, — На правильном лице молодого человека засияла глупая счастливая улыбка. — Вы, если хотите много чего сказать, давайте-ка лучше ко мне зайдем…

Женщина не отказалась. Впустив ее в свою «хрущовку», семинарист предложил: — Может, чайку?

— Да. Было бы очень хорошо.

— Пойдемте-ка на кухню… — Семинарист помог даме снять пальто и повлек ее на кухню. — Вы не волнуйтесь, — Сказал он, когда женщина уселась за стол. — У меня нет никаких низких этих самых…

— Да, — Приятный бархатный голосок перебил грубый бас. — Вы не похожи на похотливого кобеля, — Ксения гордо и в тоже время мягко посмотрела в большие черные глаза собеседника. — Извините за вульгарность. Я просто привыкла говорить обо всем прямо.

— Нет, нет, это вовсе не вульгарность, — Михаил Николаевич притворно засмеялся. Свидетельница Иеговы усмехнулась — уже совсем просто, без деланной вежливости — и устремила взор в окно.

Семинарист поставил чайник на огонь, налил в чашки чая из заварного чайничка, снова посмотрел на женщину. Ксения грустно смотрела в окно — на поникшие акации, закрывающие стоящий напротив трехэтажный дом почти наполовину.

— Ваша местность напоминает мне дворик моего детства, — Задумчиво произнесла женщина.

Затем Ксения подошла к окну и, скрестив руки на груди, некоторое время любовалась видом из окна. Михаил Николаевич в это время сидел на табуретке и рассеянно бегал взглядом по безупречному телу гостьи. Когда она повернулась к нему лицом, он смущенно отвернулся.

Крупные бедра и изгиб талии приятно радуют глаз, особенно если знаешь, что обладательница всего этого имеет также красивое лицо и пышную грудь, но… Семинарист не должен поддаваться вожделению! Тем более, он женат! В то время он уже год как был женат.

— У меня был приступ ностальгии, — Дама грустно улыбнулась, села за стол.

— Это разве плохо… — Пробасил Миша, глядя на гостью осоловевшими глазами, и тут же услышал гул чайника.

Молодой священник наполнил чашки кипятком и уселся за стол. Легкая улыбка и выразительный взгляд женщины мутили его рассудок. Стараясь отогнать от себя нетрезвые мысли, будущий поп начал мысленно читать «отче наш», при этом чайная ложка, зажатая в его мощных пальцах, суетливо нарезала круги в чашке чая.

Сейчас отец Михаил знает, что все это — скрытые знаки дьявола, толкающие мужика на грех, но тогда почему-то не желал задумываться над этим всерьёз, хоть и подозревал…

Разливая чай по чашкам, семинарист невольно посматривал на приятное лицо Ксении и мысленно убеждал себя, что эта непонятная игра закончится легким флиртом за обеденным столом. Все бы так и закончилось, если бы ни нечистый, сидящий в той прекрасной блондинке. Пригубив чашку с чаем, Ксения непринужденно сказала: — Я обещала рассказать вам о возможности жить вечно. Но прежде мне бы хотелось немного узнать о вас… Если можно…

— Конечно можно.

Михаил Николаевич вкратце рассказал даме о своей учебе в духовной семинарии. Затем немного рассказал о товарищах, любимых книгах. О своей семейной жизни — опять же, по воле злейшего врага человечества — он умолчал.

Когда он закончил, Ксения посмотрела на настенные часы с кукушкой. На часах было половина восьмого.

— Домой спешите? — С грустью спросил Миша.

— Наверно, надо спешить… — Вздохнула Ксения. — Вы ведь человек женатый.

На щеках молодого священника появились легкие румянцы, рука с обручальным кольцом суетливо сжалась. Дама, заметив это, незаметно улыбнулась уголками губ. Чтобы ну смущать молодого человека, она встала из-за стола и вышла в прихожую. Михаил Николаевич лениво поплелся вслед за ней. Что-то заставило его остановиться. Он стоял с полминуты, тупо уставившись в окно и постукивая кончиками пальцев по лакированной двери. Стоял бы и больше, если бы не услышал раскаты грома за окном. После первой грозы крики детей, резвящихся во дворе, стихли. Затем громыхнуло еще два раза, и послышались звуки ливня. Михаил вздрогнул, лицо его оживилось. Он решительно подошел к Ксении, которая уже застегивала последнюю пуговицу пальто.

— Ксения, может, не стоит вам в такой дождь идти? — Выдохнул возбужденный Миша, пожирая женщину взглядом.

— Да, не хотелось бы, конечно, — С грустью ответила Ксения, поворачиваясь лицом к входной двери. — Но вариантов других у меня нет…

— Это вы так думаете, — Михаил Николаевич положил правую руку на плечо дамы. — А я могу предложить вариант… Можно выпить винца.

— Можно, — Недолго думая, согласилась гостья.

Разлив вино по фужерам, отец Михаил встал из-за стола и, стараясь выглядеть строгим интеллигентом, произнес: — За прекрасный вечер!

— Двусмысленный, однако, тост, — Ксения засмеялась и, прикоснувшись своим фужером к фужеру в руках Михаила Николаевича, залпом выпила.

После второго фужера молодой священник понял, что пьянеет. Пока его собеседница рассказывала очередную историю из своего детства, он сидел, глубоко задумавшись. Изредка он поглядывал на собеседницу, учтиво кивал, как бы давая понять, что случайно задумался о чем-то не особо важном.

О чем думал тогда? Не помнит — потому что дьявол сбил его с толку еще в тот момент, когда эта соблазнительная нимфа (как потом оказалось, свидетельница Иеговы) подошла к нему на улице. Понял бы он это тогда, — не поддался бы нечистому… Если б молодость знала…

Они сидели за столом до десяти часов вечера. Сидели бы и дольше, если бы он не предложил женщине выпить на брудершафт. Ксения, уже хорошо повеселевшая к тому времени, безропотно согласилась. После брудершафта последовал затяжной поцелуй.

Михаил Николаевич уже не помнит, как завлек свою гостью в спальню. Помнит только, как на следующее утро сидел за обеденным столом и, созерцая пустую бутылку из-под «Кагора», стоящую у газовой плиты, мысленно проклинал себя — за то, что поддался влиянию дьявола, который все-таки нашел способ ввести его в искушение.

7

Услышав переливчатую мелодию дверного звонка, Лариса лениво поднялась с дивана. Подойдя к двери, она глянула в глазок и увидела Диму.

— Кто там? — спросила она, пристально глядя через глазок на грустное лицо парня.

— Лариса, это я, Дима. — Ответил Дмитрий.

Перед тем, как открыть дверь, смуглая красавица еще раз посмотрела на его лицо. Голос вроде звучит как положено, а лицо — будто переспал, или не выспался…

Когда Лара открыла дверь, странный паренек смущенно улыбнулся, почесал макушку и несмело промолвил: — Лара… я… это…

— Если хочешь чего сказать, говори… — Лариса лукаво улыбнулась одним уголком губ. — А то я скоро уеду…

— Куда ты едешь? — С волнением спросил Дима. Все его смущение и заторможенность вмиг улетучились.

— В Москву, Дима.

— Можно я приду проводить тебя?

— Можно.

— Когда мне прийти?

— Приходи часикам к семи.

— Хорошо. — Дмитрий собирался выйти, но спохватился, спросил: — Лариса, а вы… Ты! Зачем в Москву едешь?

— Работаю там, Дима.

— Кем?

— В стрип-клубе… Да, исполняю приватные танцы… Что ты наморщил лобик? Наслушался плохих историй о стриптизёршах, которые помимо стрип-танцев исполняют обязанности шлюх?

— Это… — Дмитрий снова стал полусонным и смущенным. — Нет, вообще-то…

— В общем, если хочешь, приходи часикам к семи…

— Не знаю… — Дмитрий помолчал пару секунд, рассеянно оглядывая расписные стены прихожей. Потом пошарил в карманах куртки, и с натянутой улыбкой сказал: — До свидания.

— Пока, — Ответила Лариса, с усмешкой глядя вслед мальчику, торопливо спускающемуся по лестничному пролету. — Ты позвони мне, если надумаешь…

— У меня нет твоего номера…

— Записывай…

Вечером мальчик позвонил, чем немного удивил Ларису. Диктуя ему свой номер телефона, она просто хотела посмотреть — позвонит он, или нет. Если позвонит — можно побаловаться с ним. Можно даже разрешить проводить ее до вокзала. А если он будет снова дрейфить, — прямым текстом послать его подальше.

Войдя в квартиру Ларисы, Дима с нескрываемым восхищением оглядел ее. Одета она была в длинное светло-коричневое платье без рукавов. Чёрные волосы её были распущены, в ушах болтались серебряные серьги-треугольники, на шее висел крошечный золотой медальон с изображением какого-то причудливого растения. Глядя на лицо Ларисы, Дима заметил, что косметика на нём почти отсутствует — лишь губы аккуратно подкрашены бледно-коричневой помадой и ресницы слегка подправлены тушью.

Пока Лара паковала вещи, Дмитрий с грустной улыбкой наблюдал за ней, сидя в шерстяном кресле-шарике. Защелкнув замки, девушка с непринужденно-пренебрежительной улыбкой указала парню на чемодан: — Это тебе.

Дмитрий послушно стянул с дивана толстенный чемодан.

— А это — мне. — Лариса взяла с кресла сумочку из коричневого замша, накинула её на плечо. — Ну, пошли?..

8

Назойливый стук в дверь разбудил Ларису. Было почти девять часов утра. В это время её обычно никто не беспокоил. Единственным человеком, который мог зайти к ней утром, была её московская подруга Настя, но она заходила без стука, — у неё был ключ от комнаты. Набросив на голое тело банный халат, Лариса открыла дверь. В комнату вошел красивый молодой человек в красном костюме и нежно взял женщину за руку. Он хотел поцеловать ей руку, но девушка брезгливо отдернула ее и бесцветно бросила: — Здравствуйте, Владимир Алексеевич.

— Ты не рада меня видеть?

— А почему я должна быть рада тебя видеть? — Лара ответила спокойно, но в её тоне проскальзывали язвительные нотки.

— Ну, на нет и суда нет, — С неподдельной грустью сказал молодой человек.

— Ты зашёл, чтобы узнать — рада я тебе, или нет?

— Нет, я зашёл проверить — в каком состоянии моя балерина.

— Ты рано пришёл, Вова, — Ответила Лара, надменно усмехаясь.

Заметив, как самодовольная физиономия Володи приобрела озадаченный вид, стрип-танцовщица надменно улыбнулась и закрыла дверь.

Выпроводив молодого человека, Лариса ушла в ванную.

Пока она принимала душ, в её номер зашла импозантная девица. Это была та самая Настя, коллега Ларисы по работе. Не увидев в комнате подруги, Настя постучала по двери ванной.

— Настя, подожди минуточку. — Ответил голос Ларисы, заглушаемый плеском воды.

Настя знала, что «минуточку» означает в лучшем случае «минут пятнадцать-двадцать». Расположившись в мягком кресле, она взяла из своей сумочки журнал, и начала лениво перелистывать страницы с иллюстрациями косметики и украшений.

Когда Лара вышла из ванной, Настя, уже подуставшая от изучения женского каталога, оживилась, поцеловала подругу в обе щеки. Лариса в ответ обняла ее и нежно поцеловала в щеку.

— Я, Лариска, когда по лестнице поднималась, зиц-председателя встретила, — Сказала Настя, лукаво улыбаясь.

Под этим словом Настя имела в виду того самого Володю, который недавно заглядывал к Ларисе. Никто из девушек толком не знал, как точно называется должность этого человека. Все танцовщицы клуба за глаза называли его «шестерка», или «замдиректора». Настя с Ларисой предпочитали слово «зиц-председатель».

— Ну и?.. — Бесцветно бросила Лара, присаживаясь на стул возле трюмо.

— Ну и поболтали немного о тебе. Знаешь, что он меня спрашивал?

— Догадываюсь, — Сурово ответила подруга, и, достав из выдвижного ящика трюмо фен, принялась сушить волосы.

Настя с недоумением посмотрела на подругу, пожала плечом. Несколько секунд она, задумчиво теребя рыжие локоны, наблюдала за Ларисой. Потом открыла холодильник.

Верхняя полка холодильного агрегата была переполнена различными косметическими кремами и масками. На нижней полке холодильника стояли две коробки виноградного сока, две бутылки водки «Смирнов» и несколько бутылок марочного вина.

Выдвинув один из ящиков, предназначенных для хранения овощей и фруктов, Настя обнаружила в нём два хрустальных фужера, две небольшие керамические тарелки, штопор, и салатницу из зелёного стекла. Вынув из холодильника бутылку вина и два фужера, Настя поставила их на столик.

Лариса к тому времени закончила сушить волосы, и, положив фен на стол трюмо, подошла к окну. Её внимание привлекли фигурки архангелов, стоящие на соборе. Полюбовавшись ангелами, Лара заострила взгляд на конной статуе Николая I. Она с минуту созерцала достопримечательности Москвы. Потом с грустью сказала: — Только сегодня приехала, а уже хочу домой.

— Мне тоже уже надоело здесь, — Поддержала её Настя. — Дай штопор.

Лариса вынула из холодильника штопор, бросила его подруге. Затем она набрала на мобильном телефоне номер, и отрапортовала: — Фазик, принеси мне, пожалуйста, курицу-гриль, виноградика с полкило, и батон — тот, который я тебя всегда прошу. Хорошо?

— Хорошо-хорошо, — Проревел хрипловатый баритон из динамика телефона.

Вкручивая штопор в пробку бутылки, Настя загадочно улыбнулась: — Ты не замечаешь, что много похожих вещей не только похожи, а ещё и… — Она сделала паузу, и, с трудом вытащив пробку из бутылки, продолжила: — Все похожие вещи как-то… — Настя сделала неопределенный жест рукой, подбирая нужное слово. — …Трансцендентно связаны. Не находишь?

— Всё в мире трансцендентно связано, — Устало ответила Лара. Слова подружки казались ей пустыми и никчемными.

— Во-от, — Важно протянула Настя, и, поймав озадаченный взгляд подруги, добавила: — Если всё так связано, почему ты считаешь чувства, которые Володя к тебе испытывает, ерундой?

Лариса рассмеялась.

— Дурочка, — Выдавила она сквозь смех.

— Почему «дурочка»?! Если тебя уволят, что будешь делать?..

— Буду устраиваться на работу.

— Психиатром?

— Психоаналитиком.

— Психоаналитиком… — задумчиво повторила подруга Лары. — А в чем…

Закончить вопрос Насте помешал стук в дверь.

— Входи, Фазик мой, дорогой-хорошенький, — Крикнула Настя.

Через мгновение в комнату вошёл высокий лысоватый молодой человек кавказской внешности. В руках он держал большой поднос с жареной курицей, виноградом, и большим длинным батоном, порезанным на тонкие куски.

— Пожалуйста, девчата, — Фазик любезно улыбнулся, поставил поднос на стол, и, пожелав девушкам приятного аппетита, ушел.

Когда дверь за кавказцем закрылась, Настя снова обратилась к подруге: — Ты мне так и не ответила…

— Я тебе ответила. — Лариса снова рассмеялась. — Я ж тебе сказала: дурочка.

— Сама дурочка. — Беззлобно ответила улыбающаяся Настя. — Я тебя спросила: что будешь делать, если тебя уволят?.. Игемон ведь всерьез собирается тебя уволить. Или ты и вправду собираешься работать психотерапевтом?

— Психоаналитиком!

Пока Настя разламывала жареную курицу, Лариса достала из холодильника две тарелки. Разложив куски курицы по тарелкам, Настя посмотрела на свои ладони, измазанные жиром, и, скорчив брезгливо-недовольную гримасу, пробурчала: — Бли-ин! Салфетки забыли у Фазика попросить.

Лариса положила на стол небольшую кипу салфеток, которые взяла с нижней полки журнального столика.

— Во-о, — недовольная гримаса Насти вмиг сменилась на жизнерадостную. — Теперь все шик-блеск. Все как в лучших домах Парижа.

— Лондона. — Поправила ее подруга.

— Какая на хрен разница. Лондон — Париж. Психотерапевт — психоаналитик… — Настя разлила вино по фужерам. — За что хряпнем?

— За хорошую погоду. — С грустной улыбкой ответила Лариса.

Фужеры в изящных руках стриптизерш плавно коснулись друг друга, издав приятный негромкий звон.

9

Подходя к дому, Дима увидел, как окно на балконе второго этажа открылось, и из него выглянул молодой человек лет двадцати семи. Это был Антон Лукавцев, сосед Димы. Помахав Диме рукой, Антон подождал недолго — в надежде, что сосед ответит ему приветствием. Поняв, что его ожидания напрасны, он закурил, и, выпустив густой клуб дыма, обратился к Диме: — Как делишки, Димка? Заходи в гости.

Дима задумался. Никогда Антон не приглашал его к себе. Кроме того, он знал, что этот парень ведет беспорядочный образ жизни. Точнее, вел. Хотя, вполне возможно, что он не исправился, но уже, пожалуй, больше года Дима не слышал топота по потолку и женского визга в ночное время. Может быть, Антон все-таки исправился?..

Услышав звонок в дверь, Антон аккуратно положил сигарету в пепельницу и пошел открывать дверь. Перед тем, как открыть, он посмотрел в глазок и тут же на его беззаботном лице появились признаки удивления. Он открыл дверь и пристально посмотрел в мутные глаза улыбающегося Димы, который стоял, облокотившись о перила.

— Заходи, не стесняйся. — Антон впустил парня в прихожую. — Пойдем на кухню. Коньяк будешь?

— Не знаю, что сегодня со мной. — Выдохнул Дмитрий, присаживаясь за стол.

— Я тоже сегодня слегонца пьянствую, Димка. Так будешь коньяк?.. Молчание — знак скромного согласия. Правильно?.. Правильно! — Антон хлопнул Диму по макушке, поставил на стол две ребристые рюмки. Наполнив рюмки коньяком, он поставил на столе две тарелки с оливье.

— По чем грустишь, старина? Рассказывай мне, и тебе станет легче.

— Ни по чем.

— Ладно, раз ни по чем, так ни по чем. — Молодые люди чокнулись, выпили. — Я вот сегодня тоже чего-то грустный. А чего — черт его знает. Вроде, уже и живу по-человечески… Все равно… — Антон развел руками и надкусил кусок хлеба.

— По-человечески — это как?

— Ты когда последний раз шум на потолке слышал? Прошлой весной, правда?

— Правда, — Дима улыбнулся и наполнил рюмки. — За это надо выпить, Антон.

Теперь они поменялись ролями: Дима стал весел, а Антон — печален.

— Дима, ты не боишься?..

— Нет, — решительно ответил Дима. — За это дело пить можно. Это вовсе не грех! Давай.

— Ну, давай.

Они снова чокнулись. Перед тем, как осушить свою рюмку, Антон с сожалением посмотрел на соседа, который уже, скорее всего, стал его другом, и покачал головой.

— А рассказать тебе, как я жил не по-человечески? Столько приключений…

— Не надо, Антон. Грех так жить. И слушать это — грех.

— Почему?

— Сатана очень ловок, мой друг. Он может через слух заставить человека сделать что угодно! Любыми путями может заставить! Понимаешь?

— Понимаю, — Не сразу и не совсем спокойно ответил Антон. Теперь он знает, что этот не совсем умный мальчик имеет слабость, присущую всем слабым людям — религиозную зависимость.

— Ладно, давай расскажу тебе, как я работал официантом. Я, Дима, со многими сталкивался — с бандюками, с кэвээнщиками.

Дима уплетал оливье, а Антон рассказывал ему о своем недавнем прошлом. Опустошив тарелку, Дима сказал: — Спасибо, Антон. Я теперь твой должник. Завтра в кафе сходим. Так?

— Сходим-сходим. Давай-ка по третьей… — Антон взял бутылку с остатками коньяка, но Дима остановил его: — Нет, с меня уже хватит.

— Дима, это ведь не грех. Так положено…

Дима с укором посмотрел на соседа и, подняв руку с поднятым указательным пальцем, сказал: — Это уже мирские законы! Спасибо, Антон.

Дмитрий решительно встал из-за стола и вышел из кухни. Антон выпил остатки коньяка и крикнул Диме: — До свидания, Дмитрий Сергеич.

— До свидания, Антон… — Крикнул Дима из прихожей. — Не знаю, как вас по отчеству…

— А ты молодец, ни без чэ ю. — Ответил Антон, подходя к соседу.

— Что значит «чэ ю»?

— Чувство юмора, темнота.

— Я вполне серьезно. Ты ведь все-таки шеф-поваром был.

Бывший шеф-повар прыснул смехом, выписал соседу легкий подзатыльник, обозвал его балдой-балдовичем, и вытолкал за дверь.

— Заходи в гости в свободное время.

— Обязательно. — Ответил Дмитрий, и с умиленно-глупой гримасой помахал соседу ручкой.

Антон выписал Диме очередной подзатыльник и, придав своему лицу беспечно-умиленный вид, сказал: — Будь проще, абалдуйчик, и к тебе потянутся.

— А я разве не проще?.. — Беззлобно возмутился Дима.

Антон, не придавая особого значения словам своего странноватого соседа, захлопнул дверь.

Зайдя домой, Дмитрий набрал номер Лены. Ответа не последовало. Тщетно прождав до коротких гудков, Дима бросил телефон на тахту, включил телевизор, и долго глядел на голосящих участников «Фабрики звезд». Пение молодых исполнителей не доставляло ему ни малейшего эстетического удовольствия, поэтому он очень быстро устал, и начал переключать пультом каналы телевизора. Не найдя для себя ничего подходящего, он снова позвонил своей возлюбленной, и снова безответно.

Сама Лена в этот момент нежилась в ванной. Ее миниатюрный мобильник лежал на маленькой табуретке. Кроме телефона на табурете стояла чашка с кофе и блюдце с мороженым, которое уже превратилось в бесформенную розово-коричневую лепешку. Лена по мелодии звонка знала, что это звонит Дима, но не соизволила ответить.

Когда знакомая мелодия повторилась, девушка негодующе схватила телефон и нажала клавишу сброса. Положив мобильник на место, она зачерпнула ложечкой немного мороженого и, отправив его в рот, негромко ругнулась: — Блин, как он мне дорог, этот лунатик!

Лунатик же не успокаивался. Он набрал номер Лены в третий раз, и, снова не услышав ответа, решил брать возлюбленную штурмом. Он позвонил в ее дверь как-раз тогда, когда она уже выходила из ванной.

Услышав звонок, Лена раздраженно махнула рукой, выразила свое настроение в нескольких ругательствах, и ушла в свою комнату.

Только она начала расчёсывать волосы, как снова прозвучал сигнал дверного звонка. Раздраженно швырнув расчёску на столик, девушка быстрым шагом подошла к двери.

— Кто там? — резко спросила она.

Ответа не последовало. Девушка открыла дверь и увидела Диму. Парень стоял у самого порога, сцепив руки за спиной, и рассеянно блуждал взглядом по сторонам.

— Ты, наверно, забыл, как тебя зовут!.. — Съязвила Лена и, поймав несмелый взгляд своего воздыхателя, уже более спокойно спросила: — Что ты хочешь?

— Ты, может, не хочешь меня видеть? — спросил Дима.

Лена удивлённо взглянула на парня, как бы, давая ему понять, что он сказал глупость. Уже более трех месяцев они общались. И ни разу это общение не доставило ей никакого удовольствия. И все время он ведет себя странно и неуверенно…

Впустив своего воздыхателя в прихожую, Лена велела ему подождать минутку, а сама ушла в свою комнату. Через несколько минут она вышла, переодетая в короткое светлое платье с вырезами на спине и груди. Смерив Диму кротким гордым взглядом и, открыв входную дверь, Лена сказала с привычной надменно-лукавой улыбкой: — Пойдём, мальчик, свалившийся с Луны…

Закрывая дверь на ключ, Лена ощутила, как что-то лёгкое коснулось её волос. Резко обернувшись, она заметила, как Дима быстро убрал руку от ее головы.

— Фетишист? — Снова улыбнулась Лена.

— Нет. У тебя очень приятные волосики.

— Давай, в парк сходим?

— Куда хочешь, мне все равно.

По дороге в парк Дима время от времени замедлял шаг, отставая от Лены на небольшое расстояние. Ему доставляло большое удовольствие смотреть на свою возлюбленную сзади. Лена шла элегантной лёгкой походкой. Её изящное тонкое тело чуть ли не полностью просвечивалось под полупрозрачным летним платьем.

Была прекрасная погода. Солнце освещало деревья и пышные кустики парка.

Войдя в парк, Дмитрий присел на скамейку. Лена присела возле него и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Чего ты такой мрачный сегодня? — Спросила она и, не дожидаясь от возмущённого парня ответа, прибавила: — Хотя ты всегда такой. Ты извини, Дима, я тут должна встретиться с одним человеком… — Поймав очередной хмурый взгляд ухажера, Лена сдержанно усмехнулась. — С женщиной! Не хмурься! Ну не обижайся… Приходи завтра. Хорошо?

— Хорошо, — Недовольно буркнул парень и, резко встав со скамейки, быстрым шагом пошел прочь.

— Не обижайся, Дима! — Требовательно прокричала Лена ему вслед.

Дмитрий даже не оглянулся, только ускорил шаг. Но Лену это только рассмешило.

Вечером Дима снова набрал любимый номер. В этот раз Лена ответила почти сразу: — Дима…

Конец ознакомительного фрагмента.