Великий утешитель

Леонид Дмитриевич Семенов, 1904

Рецензия на спектакль Александрийского театра по трагедии Софокла «Эдип в Колоне».

Есть только одна трагедия — мировая. Мы не знаем ни ее начала, ни ее конца, но мы все — ее невольные участники и жертвы.

С полным правом мы можем сказать про нее, что она в нас и мы в ней.

Ведь все мы — от Эдипа и до последнего современного человека — страдаем и страдали, а раз есть страдание, то, значит, есть какой-то конфликт, и должно быть его разрешение.

Дело, конечно, не в словах. Назовем ли мы этот конфликт борьбой добра и зла, или двух начал — материи и духа, или еще как-нибудь иначе, дело от этого не изменится. Есть борьба, есть страдание, а, следовательно, должно быть и будет когда-нибудь искупление. Его мы ждем.

Его мы ищем в религии, когда приступаем к ее искупительным жертвам и таинствам, о нем гадаем в науке и в искусстве, когда созидаем и созерцаем полные ужаса и смерти наши человеческие трагедии.

Да. Трагедия есть.

Сухо, но зато, может быть, ясно говорит о ней философия. Она говорит о коренном непримиримом противоречии нашего бытия и сознания и определяет его так: человек сознает себя свободным и в то же время — всецело во власти внешней необходимости. Назовите последнюю Роком или эллинским словом Мойра^[1] — и вы получите основную идею древней трагедии, т. е. все той же всемирной трагедии, но так, как она открывалась сознанию греков.

В величавых, почти до схематичности простых образах и символах выражена она Софоклом в его Эдипе.

Эдип в Колоне^[2]. Он, кровосмеситель и убийца собственного отца, невольный преступник, уже беспощадным самосудом вырвал себе глаза и

претерпел такие муки в жизни,

Каких никто из смертных не терпел.

Нищий после царской пышности, всеми гонимый и презираемый дряхлый старик, он пришел наконец к священному месту, заповедной роще дев Эвменид^[3], где должен совершиться последний приговор судьбы, исход его трагедии, и тут — сам не смеющий подать руки своему другу Тезею^[4], чтобы «не осквернить чистого своим прикосновением» — перед хором, полным ужаса и омерзения к его преступлению и перед лицом грозных дев Эвменид, на пороге Аида^[5], он вдруг встает перед нами, как светлый бог в гордых вызывающих словах:

Убил — отрекаться не буду: но разве я знал,

Что творю? Я перед богом невинен!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Мойра — три Мойры — богини судьбы в древнегреческой мифологии.

2

Колон — маленький город в семи километрах от Афин; место упокоения царя-грешника Эдипа.

3

Эвмениды — по-гречески «доброжелательные». Доброжелательный лик богинь мщения Эриний в древнегреческой мифологии.

4

Тезей — могучий герой древнегреческой мифологии; в трагедии «Эдип в Колоне» — царь Афин.

5

Аид — подземное царство смерти в древнегреческой мифологии.